Ларка стала осторожно спускать веревку. Я схватилась за нее руками и повисла между чердаком и полом. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, я благополучно коснулась пола ногами.
Развязавшись и поставив назад лестницу, валявшуюся на полу, я снова вскарабкалась наверх. Ларка по очереди передала мне все наши находки, затем важно спустилась сама.
Можно сказать, что экспедицию на чердак мы провели успешно и без осложнений. Зато измазаны были в пыли с ног до самой макушки.
– Теперь главная задача – вымыться, чтобы дедушка ничего не заподозрил, – справедливо заметила Лара.
Когда дедушка вернулся из леса, мы, сияющие, как начищенные самовары, встречали его за накрытым столом. Поздним вечером, усевшись на лавочке полюбоваться на звездное небо, мы признались в содеянном.
– Ремня на вас нет, – вздохнул дедушка.
За два дня до Катастрофы. Карта указывает на Старый Лес
Следующий день начался с того, что мы тщательно и осторожно вымыли каждую безделушку. Для этого пришлось несметное количество раз доставать воду из колодца, по очереди крутя тяжелую ручку и выплескивая ведра в таз. Руки у нас просто одеревенели. Зато через час сверкающие игрушки рядком выстроились на лавке.
– Думаю, что эту красоту в нашей Стеклянной Бане выдували, на потеху детишкам Кочубеевским, – задумчиво проговорил дедушка, вертя на разные стороны большой стеклянный шар изумрудного цвета. – Так что ценность историческую эта мишура точно имеет.
– Правда? – засияла Лара. – А Лерка кричала, что ничего особенного, что не стоит с чердака стаскивать. А еще клады собирается отыскивать. У тебя под носом клад был, а ты мимо прошла, в книжки свои вцепилась. – Лара демонстративно стала складывать сияющие шары в плетеную корзинку.
Я молча ей помогала. Возразить было нечего: прошляпила я артефакты.
Вдруг блеснул луч солнца, огромный шар в моих руках вспыхнул и засветился, и в этом свете я отчетливо разобрала на зеленой поверхности процарапанный узор из белых елочек. В сознании у меня что-то промелькнуло.
– Лар, глянь, какой интересный рисунок.
– Ничего особенного, у меня получше есть. – Лара протянула стеклянный самовар с чайником на крышке. – Винтажненько. Поставлю себе на полочку.
Отмахнувшись от ненужного мне самовара, я продолжила изучение шара, одновременно пытаясь вернуть ускользнувшую мысль. Но ничего не получилось. Аккуратно уложила шар на мягкую подстилку. Внезапно из-за спины раздался какой-то стук. Это Васька вспрыгнул на забор и попытался лапой зацепить шары.
– Пошел вон, – Лара замахнулась на кота мухобойкой. Васька с шипением спрыгнул вниз и забился под лавку. На всякий случай мы отнесли корзину с шарами в дом.
После обеда я отправилась в сад, набрала миску зеленых яблок и улеглась на раскладушку с легендами Древнего Мира. Открыла книгу на заложенном месте, попыталась читать, но мысли мои были далеко. Где-то там, за холмами и лугами, в лесных чащах, кишащих разбойниками, что тайно закапывают награбленную добычу под вековыми дубами. Из-за густых зарослей за ними кто-то подглядывает. Нет, не получается с чтением. Опять заложила листочек. И тут обратила внимание, что обратная сторона вся была исчерчена непонятными линиями и значками. Интересно, интересно. Смахивает на чертеж, – похожие причудливые линии – прямые, волнистые, пунктирные, я видела на картинках в инете.
Я присмотрелась более внимательно. По краям чертежа тянулся причудливый орнамент из бегущих в ряд косых линий. Через весь листок снизу-вверх шла прямая линия. Примерно в середине линию запачкало грязное пятно. Внизу тянулась волнистая линия, а справа – непонятный треугольник. В месте соединения двух линий процарапано что-то вроде числа, а еще чуть правее притаился маленький крестик. Между этими ориентирами расположены дополнительные небольшие пунктирные линии.
Чтобы это могло означать? Не помню, сколько времени я сидела, наморщив лоб и уставившись в грязный листочек. В центре – темное пятно, то ли обозначение, то ли просто грязь. Тонкий пунктир огибал все эти символы и упирался в две сплошные линии.
Долго я так всматривалась, пока на меня не нашло понимание.
Не может быть! Этого просто не может быть! Корявый чертеж очень напоминал… рукотворную карту, нарисованную неумелым художником, а линии и пунктиры, – не что иное, как топографические знаки. И может эта самая карта ведет к тайным чертогам, где с незапамятных времен хранится зарытый клад? Я моментально вспотела от волнения.
И сразу бросились в глаза густо процарапаные в ряд той же черной краской палочки, сгруппированные в кучки, и разделенные горизонтальными линиями. Снова древний шифр?! Нет, только не это!
Чтобы отвлечься, я попыталась представить местность, похожую на рисунок. Так, предположим, что прямая линия – это дорога. Поперечный пунктир – скорее всего тропинка. Странный косой орнамент по краям … – не знаю. Наверно, этот крестик и число и есть те самые ориентиры, по которым нужно выйти в правильное место. Вопрос состоит в том, как найти эти ориентиры? Короче, совершенно непонятная карта. Не то, что в квестах.
Окей, попытаюсь разобрать хотя бы остатки числа. Две цифры: верхние половинки закругленные, а нижние – полустертые. Это может быть и 33, и 88, и 99. Даже 66 при определенной фантазии. Я растерялась, не понимая, к чему примерить и как проверить каждый из вариантов. Это что: дата, возраст, глубина, время? Да мало ли что может иметь числовое обозначение, – я весь остаток лета могу потратить на составление вариантов и все равно не угадаю правильный.
От безысходности я стала рассматривать листок под разными углами, то приближать, то удалять. Ничего не получалось. Машинально я перевернула листок на обратную сторону и вдруг заметила на нем след от надавливания. Изо всех сил присмотрелась и каким-то шестым зрением уловила-таки число. Восемьдесят восемь это было. Знак бесконечности! И что сие значит?
Ладно, придется все-таки вернуться к шифру. Может хоть он что-то прояснит для понимания карты?
Итак, буквы-цифры, сгруппированные в кучки, и разделенные горизонтальными линиями:
16-6-22-6-2-6-16-19-17-36-19-23-36-15-19-17-1-31-18-1215-36-30-21-6-10-36-ІІІ-22-1-8-7-18-36-41-21-11-35-19-24-20-21-6-31-35-22-1. Довольно легко я установила его суть. Здесь применили метод замены букв цифрами. То есть, не цифрами, а черточками, сумма которых обозначает цифру. Вернее, не просто цифру, а место буквы в алфавите.
Я открыла знакомый файл со славянской азбукой. Затем переписала порядковые номера всех букв азбуки: 1-а, 2-б, 3-в, 4-г и так далее. После этого меня ждала самая нудная и кропотливая работа: терпеливо выписать все обозначенные порядковым номером буквы и составить из них текст. На это ушло больше часа. Я поставила точку и ошарашенно перечитывала полученное: «лесебеломъотъкомашнiкъ чрезъвъсаженъ АрильоупрешьсА».
Потом я попыталась перевести все это на современный язык. С трудом получила более-менее связный текст: «В лесе белом от комашника через в сажень на ярило упрешься».
– Сажень, сажень, – забормотала я, – это понятно, это старорусская мера длины. И равняется…, – я на секунду задумалась…, – расстоянию от кончиков пальцев одной руки до другой, когда обе руки расставлены в стороны. Хорошо, а чьи руки расставлять? Мои или, например Ильи? Я мечтательно задумалась о богатырской сажени пограничника, но вовремя взяла себя в руки.
– Дедушка, – закричала я. – Чему равняется сажень?
– Сажень, детка равна трем аршинам или 12 пядям, или 48 вершкам, или… приблизительно двум с половиной метрам, – послышался незамедлительный ответ дедушки из огорода.
– Шикардос, – я поставила в электронном блокноте нужную отметку. —Ярило – это, ясный Вася, солнце, а вот что такое «в лесе белом» и «комашник»?
Вечерние разговоры. «Фабрика стеклянная об одной печи»
Вечером на улице послышалось страшное тарахтение. Я выглянула в окно. Перед домом красовалось трехколесное чудо техники – мотоцикл с коляской. Надо же! Я еще от «копейки» не утратила эмоций, а тут еще круче техника!
За рулем гордо восседал старший Добрынин в неизменной клетчатой рубашке и смешном шлеме. В коляске примостился Алеша.
Вокруг мотоцикла тут же собралась куча народу.
– Иж-Планета! – гордо отрекомендовал своего «коня» Добрынин. – Дорожный мотоцикл среднего класса для езды по дорогам с трудным покрытием. Выпуск Ижевского машиностроительного завода 1967 года.
Понятно, еще одно чудо двадцатого века! Значит, кроме кота Васьки и коровы Зорьки будет еще одно сочетание – «мотоцикл Иж-Планета»!
Завязался общий разговор. Мы показали Добрыниным свои сокровища. Он с интересом покрутил необычный елочный шар и почему-то хмыкал.
– Почему вы хмыкаете? – не утерпела я с вопросом.
– Да так, – дедушка Добрынин неопределенно махнул рукой. – Чудной узор какой-то, как будто специально наши елки изобразили. Давно я их в последний раз видел, когда та история с компасом случилась.
– В Стеклянной Бане? – обмирая от волнения вскрикнула я.
– В ней проклятой, – буркнул Добрынин.
– Где необычные светлые сосны стоят? – сердце колотилось как бешенное. – Расскажите, пожалуйста!
– Это, детка, сосны меловые, – охотно откликнулся дедушка, готовый часами повышать нашу эрудицию. Я придвинулась поближе. Ларка, наоборот, под шумок отошла к Алеше. Ее интерес к старине мгновенно угас, переключившись на более интересный объект.
– Давным-давно в этих краях были степи, паслись отары диких коз, а почва была песчаной, – начал дедушка свой рассказ. – В степи постоянно дули ветры. Они сносили из других мест сосновые и еловые шишки. Ветры сдували песок и обнажали лежавшие под ним известняк и мел. Мел постепенно оседал на растениях и деревьях. Шли годы, столетия, тысячелетия. Вырастали новые сосны, уже сразу со светло-зеленой хвоей. Крона широкая и напоминает зонтик. Так появились в нашем лесу целые участки меловой сосны. В центре такого соснового бора, там, где известь и песок больше всего выходили на поверхность, Кочубей и построил «фабрику стеклянную об одной печи». По лесу протянули железную дорогу, чтобы возить рабочих и вывозить готовые бутылки и банки. Соорудили станцию, по «железке» ходили целых два паровоза с вагонами.
При этих словах в моей голове моментально нарисовалась картина, очень похожая на первый в истории фильм под названием «Прибытие поезда». Такие себе дамы в перьях, кавалеры с тросточками, дым из паровозной трубы, звон станционного колокола. Вот это движ здесь был лет сто пятьдесят назад! Была бы сейчас железная дорога, мы бы тоже, как барыни, ездили в райцентр хоть каждый день, а не раз в неделю на зачуханном бусике.
Усилием воли я притушила разбушевавшуюся фантазию и вернулась к общему разговору. Там что-то интересное рассказывал дедушка Добрынин:
– Сама усадьба гетмана, а потом Кочубеев стояла в густом парке. Из заграницы заказали редкие деревья и кустарники. По голубому озеру плавали белые лебеди, клевали желтые кувшинки. В центре бил фонтан, окруженный скульптурами ангелочков за высокой оградой. Когда революция случилась, Кочубей поджег завод, получил страховку и махнул с семьей за границу. А мужики кинулись усадьбу грабить. Одни развалины остались да фонтан разрушенный. Сам парк тоже зарос, одичал, совсем в лес превратился…
То же воображение нарисовало, как раньше выглядел княжеский дом: мрачный, с тяжелыми решетками на окнах, с откидным мостом надо рвом, с ухающими по ночам филинами. «Наверняка, – решила я, – тут стоит покопаться. Ведь от этого разрушенного фонтана можно, как учили, отсчитать определенное количество шагов и выкопать клад».
– Еще ходят слухи, что под парком спрятана целая система подземных ходов, – подключился Алеша. – Говорят, что ходы тянутся через все село, проходят под Рекой и выходят наверх в никому не известном потайном месте. Типа еще во время татарских набегов в них скрывались жители. И что по ночам в них бродит привидение.
– А кто-нибудь знает точно, где эти подземные ходы? – с пылающими щеками спросила я.
Алеша пожал плечами:
– Старики может и знали. – Он повернулся к Ларке, собираясь ей что-то сказать.
– Леш, ты не знаешь, случайно, что может означать число 88 и комашник? – выпалила я, пока он не приклеился к старшей сестре.
– Изи! Восемьдесят восемь – это нумерация квартального столбика, – не задумываясь ответил тот. – Если ты про Старый Лес спрашиваешь, то это в сторону кордона. А комашник – это муравейник.
– Дурында, – выдохнула я и стукнула себя кулаком по лбу. – Дедушка ведь учил нас ориентироваться в лесу. И про муравейники читала, что они могут существовать много веков.
Дедушка Добрынин тяжело вздохнул и уселся на мотоцикл.
– Ну что, соседи, толкайте, сам в горку не заведется. – Мы поднатужились и сообща покатили старозаветную Иж-Планету к дому Добрыниных.
***
Ночью пошел густой летний дождь. Он монотонно стучал в окна, тихо шуршал в густой листве, слабо журчал в водосточных трубах. Крупные капли звонко шлепали по листам шиповника в палисаднике, глухо ударяли в железную бочку, стоявшую возле стены.
Меня разбудил какой-то непонятный шум. Я открыла глаза. С улицы падал в комнату бледный луч луны. Звук повторился. Он напоминал шелест страниц. Ночью? Приподняв голову с подушки, я прислушалась и теперь явственно различила глухое, угрожающее шипение.
Может мыши скребутся под полом? Или?.. Я высунулась в окно. Белая дорожка луны наискось рассекла темноту, и я увидела, как из-за куста сирени выполз длинный, толстый, извивающийся червь и стал взбираться по веткам наверх.
По телу поползли мурашки, волосы зашевелились на голове, рот открылся в безмолвном крике ужаса. Захлопнув форточку, я забилась под одеяло и долго слушала, как колотится сердце и сотрясает тело дрожь. За окнами было тихо. Ларка сонно сопела в кресле напротив, дедушка на своем древнем диване периодически всхрапывал. Нет, так не годится. Что мне, одной страдать? Выскочив из постели, я подбежала к Ларке и принялась тормошить ее. Та испуганно вскочила.
– Что такое? Ты чего?
– Тихо! – я зажала ей рот. – Проснись! Оно тут! Я его увидела! То, которое скреблось внизу, когда мы были на чердаке.
Сестра подумала, потянулась, широко раскинув руки, и ответила:
– Ты, наверно, волчьих ягод наелась на своей Белой Горе. Вот и чудятся глюки всякие. Спи, – и отвернулась к стенке.
Но сон упорно не шел. Я уселась на кровати, подоткнулась со всех сторон одеялом и стала обдумывать внезапно пришедшую мысль. Что-то связанное с картой. Вернее, с… картами. Да-да. Вот он, этот кончик. Я наконец-то за него ухватилась. Две находки на одном чердаке! Стеклянный елочный шар с белыми елками и старая книга с картой. Древний чертеж до боли напомнил мой собственный, изображавший Старое Село и продленный Алешей до Старого Леса. Точно также снизу-вверх тянулась пунктирная линия, а ее пересекала другая. Если наше село было первым поселением в здешней местности, а это мне Добрынин авторитетно заявил, то скорее всего и лес на карте изображен ближайший, а не какой-нибудь под княжеским дворцом в Путивле.
Точно! Это карта Старого Леса! То есть фрагмент леса. Тогда линии – это просеки, а косой орнамент по бокам похож на … елки! Уже легче. А что, если две параллельные линии на карте означают, например…, рельсы заброшенной лесной железки…, а непонятный треугольник – это холм или… гора… Белая Гора! А волнистая линия внизу – наша Река Смородиновая. Но ведь тогда получается, что карта ведет в… Стеклянную Баню.
Бывший стекольный завод, где изготавливали елочные шары, к которому была подведена железная дорога, и где растут… меловые сосны! «…в лесе белом»! Проклятое место, где зашкаливает компас и водится нечистая сила? Вау! И темное пятно, это никакая не грязь, а мурашник, то есть муравейник. А вот где эта тропинка и где дорога? И как найти крест, что ведет к кладу?
Решение пришло внезапно и бесповоротно. Нужно срочно обследовать эту таинственную местность. Фонтан подождет. Вот и бабушка Йовга говорит, что в Стеклянной Бане закопаны сокровища гетмана Мазепы. Уж меня никакие геопатогенные зоны не остановят на пути к кладу. В том, что клад существует, я была почему-то уверена. Я даже мысленно составила заголовки новостных лент: «Найденный двенадцатилетней девочкой древний клад открыл новую страницу в археологии. И мой короткий коммент: «Сбылась мечта каждого поисковика. Это не только старинные артефакты, но, прежде всего, долгожданное открытие».
Я встала, походила по комнате, потом поплелась на кухню попить водички. Заскрипели старые половицы, затрещали пружины дедушкиной кровати.
– Что ты людям спать не даешь, егоза, – заворчал он. – Мне завтра рано вставать, а я еще не заснул как следует.
Я снова легла, долго ворочалась, но потом заснула до самого утра.
Накануне Катастрофы. Клады гетмана Мазепы
…Наступил вторник. По вторникам в Старое Село приезжала ярмарка. На нашем огороде ничего не росло, кроме бурьяна и крапивы. Дедушка пытался выращивать всякую съедобную травку типа укропа и петрушки, но куда им бедненьким было угнаться за мощными кустами пырея, вьюнка и амброзии. От последней дико страдала Лара: насморк, зуд и покраснения наносили видимый урон ее неземной красоте.
Поэтому продукты мы покупали в сельпо: окоченевшие окорочки, скользкие сосиски и скрюченные вялые огурцы. Молоком снабжала нас бабушка Йовга, медом – хозяйственный Добрынин. Из леса приносили грибы и ягоды, но питаться только дарами природы, как древние люди, дедушка и Лара не желали. Так что ярмарка по вторникам была очень кстати.
После завтрака дедушка погнал нас за мясом и картошкой. По дороге я решила поделиться с сестрой своим открытием.
– Ларка, а я знаю, где нужно искать клад, – я пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. – Сказать?
– Рискни, – равнодушно откликнулась та, осторожно обходя коровьи кизяки, кучно устилавшие дорогу.
– Ты знаешь, сегодня ночью я еще раз обдумала все эти рассказы про старинные скарбы, всякие там меловые сосны и геопатогенные зоны, затем мысленно соединила чертеж на закладке и твой елочный шар, и меня осенило…
– Ну-ну, и чем в этот раз? – Ларка подозрительно уставилась на меня.
– Похоже, что этот грязный клочок карты приведет нас к закопанному кладу беглого Мазепы! Тому самому, что ищут триста лет!
– Почему Мазепы, а не Кочубея? – изумилась Лара и тут же проявила потрясшую меня логику. – Если бы спрятал Мазепа, откуда тогда шары? Ведь завода при нем еще не было? Не было! Это же Кочубей «фабрику плавильную об одной печи» построил.
Я на минуту зависла, но быстро нашлась, не собираясь так легко отказываться от такой привлекательной идеи:
– Не думаю. Вспомни, как бабушка Йовга пересказывала местную легенду о том, что именно Мазепа закопал в нашем лесу клад. Между прочим, все накопленные богатства он носил всегда при себе в деревянной бочке. Задумав позорное бегство, Мазепа легко мог спрятать в укромном уголке дремучего леса награбленные у простого народа сокровища, пометил каким-то образом место и удрал в свою Швецию. Но собирался вернуться. Правда не успел и помер, а наследников не оставил. Короче, унес свою тайну в могилу. Но свидетели-то остались. Кто-то из рабочих решил выдуть специальный шар с зашифрованным местом клада чтобы попозже откопать, когда разговоры о кладах утихнут и войны закончатся.
Я остановилась, чтобы промочить горло в ближайшем колодце и вдохновенно продолжала:
– А семья этого рабочего жила в нашем доме. Ведь он старый-престарый. Представляешь! Послание спокойненько лежало среди других елочных украшений, его каждый год вешали на елку, и водили вокруг него хороводы! Долгими зимними вечерами небось корпел над картой, чтобы наверняка найти. Непонятно только, что такой продвинутый рабочий жил двести лет назад: и карту нарисовал, и зашифровал, как положено. Вот это и вправду загадка.
Ларка сердито замахала руками:
– Отстань! У тебя с этими кладами просто крыша поехала!..
– Она же этим летом поехала, а клад много лет назад закопали! – резонно возразила я. —Короче, нужно обследовать Стеклянную Баню. Там растут белые сосны и проложены рельсы. По чертежу попытаемся найти крестик. Вот только восемьдесят восемь проклятое меня смущает, – призналась я.
– А больше тебя ничего не смущает? – насмешливо отозвалась Лара. – Те же Добрынины, не сомневайся, триста раз уже там побывали, без всяких карт, с одним металлоискателем. Если даже и закопали там что-нибудь, то уже давным-давно и выкопали.
– А если не выкопали? Вот представляешь, ты будешь меня гнобить все каникулы, – а там бриллианты будут гнить? До следующего лета местные точно каждый сантиметр прочешут и найдут наш клад, не сомневайся, раз слух пошел.
Я решительно тряхнула головой. Мне во чтобы то ни стало необходимо было превратить недоверчивую Ларку в свою союзницу.
– Мы должны быть первыми. Нам сказочно повезло, что на чердак полезли, и что узор на шаре и на карте совпали, сто пудово искать нужно в Стеклянной Бане, там, где компас из рук выбивает.
