Е. Е. Холмс "Наследие души". Читать онлайн бесплатно.

Читать Е. Е. Холмс "Наследие души
Отзывы на книгу Е. Е. Холмс "Наследие души

Наследие души
Е. Е. Холмс

Врата. Молодежный мистический триллер (АСТ)
Врата открыты. Эти слова вытаскивают 17-летнюю Джесс Баллард из ночного кошмара в куда более ужасающую реальность. Жизнь Джесс никогда не была легкой, ведь детство с матерью-алкоголичкой не слишком-то похоже на сказочное. Но даже этот привычный мир развалился, когда ее мать умерла при загадочных обстоятельствах. Теперь Джесс вынуждена переехать к родственникам, которых никогда раньше не видела, и перевестись в новую школу. Вот только с некоторыми ее одноклассниками что-то не так.

Они призраки.

Вместе с Тиа, соседкой-неврастеничкой, и доктором Дэвидом Пирсом, охотником за привидениями, Джесс должна овладеть своим даром, помогающим общаться с миром мертвых. Но чем ближе она подбирается к истине, тем больше опасностей подстерегает на каждом шагу. Древняя, давно похороненная тайна вот-вот вырвется на свободу, однако Джесс не готова к жуткой правде…

Е. Е. Холмс

Наследие души

E. E. Holmes

SPIRIT LEGACY

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

* * *

Откройте для себя мир приключений, где каждый поворот сюжета увлекает в глубины загадочной истории! Эта книга переполнена тайнами, которые выходят за рамки реальности, и эмоциональными переживаниями, заставляющими сердце биться быстрее!

Пройдите непростой путь вместе с героями, чтобы раскрыть все тайны Жизни и Смерти.

Записки странника, блогер, телеграм-канал
@thewanderernotes

* * *

Джозефу, всегда верившему в меня, и Дилану, нашему величайшему творению

Что за манящий дух под лунной тенью
Влечет мои шаги к прогалины свеченью?

Александр Поуп. «Элегия памяти несчастливой дамы»

Пролог

Я не могла пошевелиться. На меня уставились страшные лица, уродливо искаженные, как в зеркалах комнаты смеха. Протянулась чья-то рука, нащупала мою руку и вцепилась в нее. Ощущение казалось знакомым, как будто я сама держала себя за руку, потому и ухватилась за нее изо всех сил. Крики, стоны и жалобные вопли эхом отдавались в голове, но звуки не складывались в слова. Мертвенно-белые пальцы, источающие холод, простирались ко мне, хотя так и не могли прикоснуться. Я почувствовала, как во мне нарастает крик, но, казалось, мои легкие забыли, как набирать воздух, а голосовые связки разучились издавать звук. Внезапно неведомый голос, вобравший в себя множество других голосов, прошептал мне на ухо:

– Врата открыты…

Рука, что держала меня, выскользнула из моих цепляющихся пальцев, и я стала куда-то проваливаться, пока крик изнутри прорывался к горлу.

Я проснулась с истошным воплем; мое тело сковывали не чужие руки и ноги, а всего лишь скрученные простыни. Я сидела, безудержно дрожа в промокшей футболке: пока меня терзал ужас, гнетущая июльская жара превратилась в леденящую стужу. Когда кошмарные образы померкли перед глазами, я заставила себя дышать медленно и глубоко и почувствовала, как ветерок снова стал теплым. Моя крошечная комната вернулась в фокус.

– Это был всего лишь сон, Джесс, успокойся.

Я покосилась на часы: три часа ночи. Взгляд в сторону двери – жутковато мерцает экран телевизора в гостиной. Слегка приглушенный голос обещает, что тренажер «Гат Бастер 2000»[1 - Gut Buster (англ.) – дословно «разрушитель кишок». – Здесь и далее прим. пер.] преобразит мое тело, или мне вернут деньги. Гарантированно.

– Черт возьми, мам, – пробормотала я, вылезая из постели.

Я сняла с себя пропотевшую насквозь футболку и бросила ее в кучу грязной одежды возле двери. Потом достала из корзины для белья чистую майку и, натягивая ее через голову, поплелась в гостиную.

Мама в своем репертуаре. Я даже не слышала, как она пришла, но, должно быть, это было после часа ночи, потому что именно тогда я наконец перестала названивать ей на мобильный и заснула. Направляясь в переднюю часть квартиры, я точно знала, где найду мать: лежащей в беспамятстве на диване, прямо в туфлях, если, конечно, они добрались до дома: иногда обувь терялась по дороге.

Мои затуманенные глаза оглядели гостиную. На экране телевизора тренажер «Гат Бастер» сменился мужчиной с всклокоченными волосами, торгующим диетическими коктейлями; очевидно, бессонница и ожирение всегда идут рука об руку. Одинокая красная туфля-лодочка валялась на полу перед потертым диваном рядом с парой пустых винных бутылок. В этой до боли знакомой сцене не хватало единственной детали: моей мамы, распластанной на диване, где я ожидала ее найти.

Я мысленно отметила, что туфля должна быть в паре, но не с винными бутылками, и невесело рассмеялась собственной шутке. Отыскав пульт дистанционного управления, я выключила телевизор и нагнулась, чтобы подобрать пустые бутылки, но, поскользнувшись на лужице шардоне, чуть не упала и ухватилась за подлокотник дивана.

Когда я посмотрела вниз, у меня невольно вырвалось:

– Черт!

На полу лежал мой альбом для рисования, насквозь промокший; страницы скукожились и провоняли застоявшимся вином. Набросок на верхней странице, пейзаж Центрального парка, над которым я работала, был безнадежно испорчен. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох, задержала дыхание, а затем медленно выдохнула. Потом повернулась, подхватила загубленный альбом и швырнула его на кухонный стол, чтобы мама увидела это безобразие, когда проснется. Да, она сделала это не нарочно, но мне все равно. Пусть чувствует себя виноватой.

Я собрала бутылки и сложила их в раковину, рассудив, что вымою все утром: не хотелось заниматься этим среди ночи.

Я раздумывала, не пойти ли в ее спальню, чтобы привести маму в порядок, но решила, что слишком взбешена и для этого. Я бы еще проверила, дышит ли она, и это все, на что меня хватило бы.

Когда я подошла к входной двери и задвинула засов, у меня возникло смутное подозрение, будто творится что-то неладное. Снаружи доносились завывания сирен и крики людей… испуганные голоса. Сирены в Нью-Йорке составляли неотъемлемую часть городского саундтрека, но то не был искаженный вой проезжающих вдалеке патрульных машин. Источник звука находился совсем близко, прямо возле дома. Я услышала, как машины с визгом затормозили, сирены резко смолкли, захлопали дверцы. И тотчас раздались громкие возгласы в коридоре. В одном из них я узнала голос нашей квартирной хозяйки, миссис Морелли.

Внезапный стук в дверь заставил мое сердце учащенно забиться второй раз за последние десять минут. Я осторожно прильнула к глазку.

– Полиция Нью-Йорка, есть кто-нибудь дома? – Голос, громкий, с командными нотками, принадлежал повидавшему жизнь офицеру средних лет.

О боже, что она натворила на этот раз?.. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, потом нехотя сняла цепочку и открыла дверь.

– Чем могу быть полезна, сэр? – Я старалась говорить вежливым и нейтральным тоном.

– Извините, что беспокоим вас в столь поздний час. Здесь проживает Элизабет Баллард?

– Да, сэр, я ее дочь.

– Она сейчас здесь, в квартире?

– Да, сэр, она спит. Могу я спросить, в чем дело?

Офицер замешкался с ответом, заглядывая в маленький перекидной блокнот, который держал в руках. Я воспользовалась возможностью продолжить:

– Послушайте, я знаю, у нее не самая безупречная репутация, но если она что-то и совершила, уверена, это только потому, что…

Тут у меня перехватило дыхание. Впервые за время разговора я заметила, что миссис Морелли стоит за плечом полицейского. Что-то было не так с ее лицом: глаза в красных полукружьях влажно блестели, взъерошенные седые волосы образовывали растрепанный ореол вокруг головы. Она смотрела на меня, и ее рот открывался и закрывался, как у рыбы, вытащенной из воды.

Что-то в моей голове с грохотом встало на свои места. Не могу объяснить, как так получилось, но уже в следующее мгновение я все поняла, стоило моему разуму связать воедино полицейского, вой сирен снаружи и пустой диван… Осознание обрушилось на меня лавиной. Я заставила свое тело прийти в движение и побежала в спальню матери. Я слышала шаги полицейского позади, его крики, призывающие меня остановиться… Я ворвалась в дверь, и мой взгляд заметался по сторонам, отмечая смятую пустую постель, открытое окно, занавески, косо свисающие с карниза. Я услышала, как голосят люди снаружи, и их вопли слились с моим. Но когда я бросилась к окну, до меня дошло, что женщины, которая обычно утешала меня в горе и печали, не было рядом и она не обнимала меня.

Моей матери не стало.

Глава 1

Возвращение домой

Я прижалась ноющей головой к прохладному стеклу окна автобуса, мечтая, чтобы дождь снаружи перестал барабанить и позволил мне уснуть. После четырехчасового сидения и всего лишь десятиминутной паузы, чтобы размять ноги на привале в Коннектикуте, мое тело свело судорогой, как будто его согнули под неправильным углом. В автобусе было почти тихо, если не считать покашливания пожилого мужчины где-то впереди и слабых металлических звуков музыки, доносившихся из наушников моего соседа. Его рот был смешно приоткрыт во сне, голова моталась из стороны в сторону. Меня кольнула зависть: я не спала так сладко почти месяц.

С тех пор как получила по почте письмо о зачислении в колледж Святого Матфея, я снова и снова представляла себе, как свершится мой грандиозный побег. В каком-то отчаянии я зачеркивала дни на календаре в своей комнате, мысленно устремляясь к августу, где в квадратике 21 числа нацарапала слово «СВОБОДА!». Если бы знать тогда, как дорого ускользающее время, я бы ухватилась за него и яростно потащила в обратную сторону. И вот, наконец, я оказалась в автобусе, следующем в Бостон, и всем своим естеством желала вернуться назад во времени так далеко, как только смогу, и никогда не приближаться к этому моменту. Происходящее все еще казалось кошмаром, более ужасным, чем тот, что я пережила той злосчастной ночью.

Я отогнала от себя образ, который всплывал в сознании всякий раз, когда не удавалось остановить поток мыслей: открытое окно, занавеска, колышущаяся на ветру, фигура под белой простыней на тротуаре внизу. Я отчаянно пыталась отвлечься, но делать это становилось все труднее, когда Фрэнк заснул.

Фрэнк вовсе не был моим другом; на самом деле я бы даже не назвала его знакомым, просто какой-то парень случайно сел рядом со мной, когда мы загрузились в автобус на автовокзале Портового управления[2 - Автобусный вокзал в Нью-Йорке на Восьмой авеню, самый крупный в мире. Отсюда рейсовые автобусы отправляются во все города США. Находится в ведении Управления Нью-Йоркского порта.]. Обычно мне не нравится разговаривать с незнакомцами в общественных местах. Не то чтобы я необщительная или что-то в этом роде, просто не сильна в светской беседе. Но потребность отвлечься взяла верх над изоляционистскими наклонностями, так что когда Фрэнк оказался словоохотливым малым, я не стала противиться. Стараясь как можно реже самой вступать в разговор, я позволила Фрэнку ездить мне по ушам от самой 42-й улицы и до границы с Массачусетсом.

Фрэнк, мясник из Ньюарка, что в штате Нью-Джерси, как выяснилось, направлялся в Бостон навестить сестру. Однажды он выиграл в моментальной лотерее десять тысяч долларов и потратил их на подержанный «харлей дэвидсон»; а еще он трижды состоял в браке и разводился с одной и той же женщиной, чье имя, к своему прискорбию, вытатуировал у себя на предплечье. Я смотрела, как поднимается и опускается досадная надпись «Малышка Лайза», пока рука Фрэнка покоилась на его внушительном пивном животе. Он еще и храпел. Громко. Так громко, что, пожалуй, это могло бы стать причиной хотя бы пары тех разводов.

Я всерьез подумывала разбудить его, чтобы он повеселил меня еще какими-нибудь байками о непредсказуемых рыночных ценах на телятину или о том, как едва не прошел посвящение в «Ангелы ада»[3 - Знаменитая команда мотоциклистов, которая вселяла ужас в обывателей в период расцвета контркультуры 1960-х – начала 1970-х годов, особенно в западных штатах США. Команда была создана в 1948 году в городе Сан-Бернардино, штат Калифорния. Сегодня она зарегистрирована в форме общественной организации и имеет филиалы, в том числе за рубежом.]. Это помогло бы на время отрешиться от собственных мыслей. В тот момент мне меньше всего хотелось оставаться с ними наедине.

– Внимание, леди и джентльмены, мы прибываем на Южный вокзал Бостона примерно через пятнадцать минут. – Голос водителя, говорившего с сильным акцентом, пробился сквозь треск помех в микрофоне, прерывая приводившие в экстаз домохозяек страстные поцелуи Райана Гослинга и Рэйчел Макадамс на крошечных пыльных телеэкранах автобуса.

Я повернула голову, чтобы посмотреть, как за окном под струями дождя проносится Массачусетская автострада[4 - Самая длинная межштатная автомагистраль США, соединяющая штат Массачусетс со штатом Нью-Йорк.], и, увидев свое отражение в стекле, громко рассмеялась: видок у меня был еще тот. Неплохое первое впечатление я произведу, если появлюсь на пороге дома Карен как вестник зомби-апокалипсиса.

Я достала из сумки зеркальце. На меня уставились глаза – темно-карие, похожие на совиные, слишком крупные для моего лица. Из-под копны распущенных черных как смоль волос проглядывали фиолетовые пряди, разбросанные по плечам. Я красила их сама – сначала просто чтобы позлить маму, но потом как-то к ним привыкла, и уже не хотелось с ними расставаться. Однако после того как я просидела несколько часов, откинувшись на спинку кресла, волосы перепутались и растрепались. В любом случае мне не стоило их распускать, особенно при такой влажности. Я небрежно заплела их в косу и закрепила одной из резинок, постоянно прописанных на моем запястье. Потом захлопнула зеркальце и бросила его обратно в сумку, где оно зловеще звякнуло, ударившись обо что-то, – верный признак того, что ему пришел конец. В моей сумке всегда валялось слишком много хлама.

Было достаточно неловко вот так врываться в жизнь Карен, а уж тем более глубокой ночью. Мне казалось, что я крадусь, пробираюсь к ней тайком, словно какой-то преступник. Я знала, что глупо так думать, но ничего не могла с собой поделать. Кому охота быть обременительным ребенком-сиротой в чужом доме?

Я изо всех сил старалась запрятать эту мысль куда-нибудь в дальние уголки сознания, но там уже было довольно тесно. Подавление неприятных эмоций быстро становилось моим новым талантом. Карен не сделала и не сказала ничего такого, из-за чего я могла бы чувствовать себя обузой; на самом деле она приложила все усилия к тому, чтобы я испытывала совершенно противоположные чувства. Я приготовилась невзлюбить ее, понять, почему моя мать порвала всякие отношения с ней и остальными членами своей семьи, но Карен оказалась чертовски милой. Это настораживало. Я ощущала себя той девчушкой из сказок, которая узнает, что добрая старушка угощает ее конфетами только для того чтобы откормить, а потом засунуть в печь и зажарить на ужин.

Я много раз расспрашивала маму о ее семье. Эту тему я поднимала с большой осторожностью, тщательно анализируя настроение и выражение ее лица, прежде чем отважиться заговорить. Чаще всего она просто вздыхала, печально качала головой и говорила: «О, Джесс, милая, давай не будем ворошить прошлое, ладно? Есть вещи, которые лучше оставить похороненными».

Но в последние годы мне удалось кое-что узнать о той части семьи, с которой меня разлучили. Карен и моя мать, сестры-близнецы, выросли в Бэк-Бэе[5 - Район Бостона, построенный на мелиорированных землях в бассейне реки Чарльз. Известен рядами викторианских домов из коричневого камня, которые считаются одним из наиболее хорошо сохранившихся образцов городского дизайна XIX века в Соединенных Штатах, а также многочисленными архитектурно значимыми индивидуальными зданиями и культурными учреждениями.], престижном районе Бостона. Когда-то они были очень близки, можно сказать, неразлучны, как и положено близнецам. Я так и не сумела выяснить причину их размолвки, но знала, что разрыв был необратим, по крайней мере с точки зрения моей матери.

У Карен и ее мужа Ноя не было детей, и они посвятили свою жизнь карьере корпоративных юристов. Они по-прежнему проживали в Бэк-Бэе с моим дедушкой в особняке из коричневого камня. Поскольку дед оказался по другую сторону семейной пропасти, с ним я тоже никогда не встречалась – хотя он, по-видимому, страдал старческим слабоумием и вряд ли смог бы понять, кто я такая, даже если бы мне разрешили видеться с ним. Я очень быстро усвоила, что лучше не упоминать о нем – следующие за таким разговором мамины запои всегда заканчивались плачевно, и мы с ней не общались по несколько дней.

Моя мать стояла в одном ряду с Пиноккио среди самых отъявленных лжецов. Она могла притворяться, что не скучает по своей семье, но это была полная чушь. Я росла в маленьких квартирках, разбросанных по всей стране, и часто лежала без сна рядом с мамой в нашей общей постели, вдыхая запах алкоголя, которым она обдавала меня, когда разговаривала во сне. Имя Карен, произнесенное в отчаянии, звучало почти каждую ночь. Но любой посторонний, ставший свидетелем цепочки событий, последовавших сразу за смертью моей матери, никогда бы не заподозрил, что Карен была мне практически чужой: она появилась на пороге нашей квартиры всего через несколько часов после того, как услышала страшную новость и обняла меня как родную дочь.

– О, Джессика, бедняжка, мне так жаль! – Она поцеловала меня в макушку и прижала к себе, будто в самом естественном порыве.

В оцепенении, в состоянии шока и отрицания я позволила ей сделать это. Как позволила и многим людям заняться делами, в которых мне, вероятно, следовало бы принять активное участие. Организация похорон, расторжение договора аренды нашей квартиры, исполнение завещания, мои приготовления к поступлению в колледж – все это взяла на себя Карен, а я лишь рассеянно наблюдала за происходящим из какого-то полупрозрачного кокона. Если я что и узнала о горе, так это то, что мир не останавливается, хотя и кажется, будто должен бы остановиться.

Я только смутно помнила, как согласилась на настоятельную просьбу тети Карен переехать жить к ней. Будь я в нормальном состоянии, такое предложение повергло бы меня в ужас. В конце концов, мне исполнилось 18, формально я была совершеннолетней и, честно говоря, уже давно научилась заботиться о себе. Мне следовало бы сказать: «Нет, спасибо за беспокойство, но я не ваша проблема».

Беда в том, что какое-то время я не могла заставить себя произнести что-либо связное.

Единственной вещью, скрасившей перспективу переезда, была уверенность в том, что мне не придется оставаться у Карен надолго. Я вышла из своей эмоциональной комы недели через три после похорон. Собирая вещи с помощью сочувствующей миссис Морелли, я наконец прозрела. Моя мать ни за что бы не захотела, чтобы я вот так свалилась на Карен, особенно когда они почти двадцать лет даже не разговаривали друг с другом. Было слишком поздно отказываться от нашей договоренности, но я пообещала себе, что через год съеду от тетки. Найду себе работу недалеко от колледжа Святого Матфея, накоплю денег, сколько смогу, к следующему лету сниму квартиру недалеко от кампуса, и на этом все закончится. У меня не было намерения восстанавливать родственные связи, которые моя мама хотела разорвать.

Автобус, разбрызгивая лужи, въехал в ярко освещенный вестибюль Южного вокзала Бостона.