В облаках мы летали недолго. Первым закричал Олег, и я в тот миг не понял, почему он помчался домой. Но вскоре, когда мои ноги и руки начали, казалось, гореть огнем, я последовал примеру товарища.
Бедные наши мамы… Они долго отмачивали нас в ванне и мыли под душем. Теперь мы часто смеемся над этим случаем. Но тогда нам было, поверьте, не до смеха.
Охота
Все началось с того, как отец подарил мне на день рождения охотничье ружье. Естественно, игрушечное. Но сделано оно была просто великолепно, даже стреляло пробками. Весь двор оценил его возможности. Я был счастлив. Целый месяц я просил маму сходить со мной на охоту, и наконец она согласилась.
Настоящий, дремучий дальневосточный лес, где можно встретить диких зверей, не прячущихся от человека, начинался прямо за нашим домом. Мы взяли ружье, немного еды, фляжку с водой, бинокль и отправились на охоту. Следопытом, естественно, был я. Вел маму по зарослям, полянам, берегам речек и завел так далеко, что ей стало не по себе. Это я понял по тому, как она стала переживать насчет обратной дороги. И тут, чтобы успокоить маму (к тому же воображение мое разыгралось), я начал посвящать ее в тайны лесных следов. Не знаю, откуда появились те знания, но я без запинки рассказывал ей о медведях, которые проходили именно в этом месте; о голодном волке, который рыскал здесь в поисках добычи; я пытался указать на лисицу, прячущуюся в кустах и наблюдающую за нами; несколько раз кричал: «Смотри, мам, вон заяц проскакал» – и, угрожая всему животному миру, потрясал ружьем.
На одной из полян мы достали бинокль и начали рассматривать лесную опушку. Пришла моя очередь наблюдать. Не успел я поднести окуляры к глазам, как подпрыгнул и даже взвизгнул от удивления и радости. «Мама! – тут же поспешил я поделиться с ней своим детским восторгом. – Это чудо! Там у дерева стоит медведь и смотрит на нас!» А затем я предложил: «Давай подойдем, погладим его и угостим конфетой». Но, к моему великому сожалению, мы побежали, только не к медведю, а от него. Я потом долго плакал: медведь ведь теперь никогда не попробует конфеты.
Рассказав о своем горе Олегу и еще одному своему другу, Андрею, я уговорил их отправиться в лес, отыскать мишку и приручить его. Идти договорились в воскресенье, поскольку остальные дни ничего, кроме детского сада, не обещали. На завтрак я не съел свой бутерброд, спрятав его под рубашкой, и перед уходом на улицу прихватил банку консервов. Друзья оказались не менее сообразительными и тоже набрали с собой всякой всячины. Так что с голоду нам помереть было не суждено, да и медведю тоже.
Часа три мы бродили по лесу. Погода была теплая, солнечная. И вот встретили мы охотника, настоящего… С тех пор я в душе не охотник. Когда мы увидели бедного зайца, болтающегося вниз головой на ремне у здоровенного дядьки, на глаза у нас навернулись слезы. Душа переполнилась ненавистью к этому мужчине и одновременно жалостью к зверушке. Позднее эта жалость переросла в настоящую любовь ко всему живому. Находясь под впечатлением, я разбил свое ружье об дерево. Ребята меня поняли, но по поводу ружья высказали сожаление.
На этом наши приключения не закончились. Солнце уже перевалило за полдень. Куда мы забрели, никто не знал, но детская беспечность не давала повода для волнений. Мы долго не хотели начинать наш обед, все ждали встречи с мишкой, чтобы он мог попробовать человеческой пищи. Да и убитый заяц, честно говоря, не выходил из головы, что не прибавляло аппетита. И все же здоровый инстинкт молодого организма взял свое. Разложили мы наши припасы на солнечной поляне. Помучились с консервной банкой, но так и не смогли ее открыть. В конце концов, удовлетворились одними бутербродами. А потом нас потянуло на сон, и высокая мягкая трава заменила нам постели.
Проснулись мы от страшного грохота и ярких вспышек света. Оказывается, на нас уже не было и сухой нитки. Мы побежали и только сейчас поняли, что не знаем дороги. Паника охватила еще незакаленные детские сердца, но тут мы заметили широкую лесную тропу. Немного взбодренные, мы рванули по ней. Ливень разыгрался не на шутку. Земля, напоенная водой, больше не впитывала влагу – лужи увеличивались прямо на глазах. Сильный ветер раскачивал деревья, порождая ужасные звуки. Как и все дети, мы верили в лесных ведьм, Бабу Ягу, и нам казалось, что эти чудовища подстерегают нас на каждом шагу и заманивают в свое царство. Некоторые лужи были настолько глубоки, что, казалось, в них нет дна. И надо же нам было додуматься сократить себе путь, свернув с дороги.
Мы решили перебежать поляну и выйти снова на просеку, но почва под ногами заходила ходуном. Позади раздался крик Андрея, мы обернулись – а он уже по плечи в земле. Он держался за какой-то куст и истошно кричал. И тут до нас дошло, что мы – в болоте. Перепуганные до смерти, все в слезах, мы стали тянуть палку, за которую ухватился Андрей. К счастью, все обошлось, и через несколько минут мы уже снова бежали по дороге.
Но детским силам есть предел. Измотанные, выдохшиеся, мы сели на обочине и, трясясь от холода, прижались друг к другу, как воробьи. Олег начал всех успокаивать: «Наверное, родители нас уже хватились и скоро найдут». Тут свое слово вставил Андрей: «А меня не хватятся – я сказал, что буду у вас». «Меня тоже – я уже несколько вечеров провожу у дяди Коли, с его собакой», – сказал я. И тут Олег пробубнил: «И я ведь с тобой, у твоего дяди…»
Что делать, мы не знали. И не представляю, сколько бы еще мы так сидели, если бы не вспомнили, что вечером будут показывать мультик «Ну, погоди!». Все шесть серий подряд (тогда их еще было шесть). Эта мысль придала нам сил, и мы снова зашагали по дороге. И как же мы обрадовались, когда из-за деревьев показались крыши наших домов.
Как и предполагалось, дома нас никто не искал. Получив хорошую взбучку после горячей, с горчицей, ванны, Олег и я с удовольствием смотрели наш любимый мультфильм.
Мама
Не забуду того дня, когда мама рассказала мне о своей тяжелой жизни в годы войны. Теперь я уже не смогу передать ее слова точно, но их суть врезалась в мою память прочно. Та беседа состоялась как раз после нашего лесного «путешествия», и, услышав ее, я понял, откуда во мне непоседливость.
Война для мамы началась под Минском. Она там отдыхала с моей бабушкой, а мой дед там находился в командировке. В то черное воскресенье он посадил их на поезд и отправил домой. Сам же, по долгу службы, остался. У мамы до сих пор на глазах появляются слезы при воспоминаниях о застигшей их в дороге бомбежке. Крики, плач, бегающие люди, взрывы… В этой суматохе моя шестилетняя мама потерялась, осталась одна.
Три последующих года она провела в семи детдомах. В большинстве из них она не задерживалась долго – ее всегда тянуло домой. Она сбегала и снова попадала в детдом, но не забывала своего родного края, города и дома.
И однажды она сбежала навсегда. Укутавшись в платок, в валеночках, она месяцы шла по железной дороге, на восток. Когда везло, ехала на поезде. Добрые люди не дали умереть с голоду.
Дома ее уже давно никто не ждал – считали погибшей во время бомбежки поезда. И вот представьте ту смесь эмоций – удивление, непонимание, неверие, радость – моей бабушки, когда она, услышав стук, открыла дверь и увидела свою дочь… Надо было слышать мою маму, когда она рассказывала об этом. Мне до сих пор кажется, что я был свидетелем того чудесного события.
* * *
Своими воспоминаниями о суровых годах войны мать пробудила во мне и уважение к хлебу. Моя бабушка, уходя на работу, говорила своим дочери и маленькому сыну (то есть моим будущим маме и дяде) такие слова: «Вот вам две картофелины и хлебушек. Разделите их на три части и съешьте утром, в обед и вечером». Конечно, дети не могли удержаться от того, чтобы не съесть все это сразу. Вечером их мать приходила и все понимала по их глазам. По ее щекам начинали течь слезы, и она крепко обнимала детей, пытаясь хотя бы согреть их своим теплом. Она знала, что большего не сможет им дать до следующего утра.
После этих рассказов я не могу смотреть на тех бездушных людей, для которых самое святое не свято.
Расставание
Мне уже исполнилось семь лет. С каким же нетерпением я торопил время! Безумно хотелось в школу. Мы с друзьями уже сходили в свой будущий второй дом, и после этого нам еще сильнее захотелось попасть за эти загадочные стены. Однако в это здание мне заглянуть больше не удалось. Моя семья переезжала за тысячи километров, в другой конец нашей бескрайней страны.
Машина с контейнером стояла у подъезда, знакомые и незнакомые люди выносили и грузили вещи. Обычно, как я успел заметить, люди переезжают с одного места на другое счастливыми или, по крайней мере, с веселыми лицами. Я же ничего подобного не испытывал. На душе скребли кошки. Мне было жалко расставаться со своими друзьями, особенно с Олегом. Я даже упрашивал его ехать со мной.
Но еще грустней было прощаться с этой землей. Нигде меня больше не ждало столько романтики, сколько ее было здесь. На память пришло последнее землетрясение и связанный с ним веселый сюжет. Звенел будильник, и я чувствовал, что земля действительно трясется, вернее не земля, а пол. Пианино каталось из одного угла в другой, посуда летела с полок, а в окно было видно качающиеся дома. Но самым увлекательным для меня было смотреть на бегающих перепуганных родителей. Папа пытался открыть дверь, но она не поддавалась. Кругом стоял страшный скрежет…
Конечно, все могло закончиться трагически, но тогда я этого не понимал. Теперь я жалел, что этого больше не повторится, и мне становилось грустно.
* * *
Итак, прощай Камчатка, здравствуй, Волга!
Часть II
Первый раз в первый класс
Медленно тянулись последние летние дни. В школу хотелось чрезвычайно. Наверное, только в этот короткий период мы испытываем нескрываемую зависть к ученикам, зародившуюся в детском саду. И только тогда в наших сердцах настолько горяча жажда исполнения заветного желания. Ведь у детей слово «школьник» ассоциируется со свободой. Нам казалось: в этом храме знаний нас ждет что-то необыкновенное, и, действительно такого здесь будет немало. Но страсть к учению почему-то исчезает, стоит начаться урокам. Такова природа человека: он всегда ценит то, чего не имеет. Эта истина стара, как мир. На плечи маленького человечка ложится множество разных забот, возникают нерешенные задачи, появляются обязанности. И от этого никуда не уйдешь – приходится выносить все тяготы жизни…
Но пока никто из тех, кто собирался в школу впервые, этого не знал. По рассказам старших сестер и братьев, складывалось романтическое представление о будущем, на которое мы смотрели сквозь розовые очки. Поскольку толком мы еще не знали, что нас ждет впереди, на душе появлялось чувство неизвестности и загадочности. А в первый день сентября к этому настроению прибавлялся еще и небольшой внутренний страх перед этим неведомым. Появлялись неуверенность, растерянность, глаза расширялись, глядя на мир удивленно. Сбившись в кучу, первоклассники боязливо смотрели по сторонам и, естественно, друг на друга.
Таким в этот день стоял и я. Букет цветов в моих руках вообще лишил меня дара речи. Поэтому я долго не мог ответить на вопрос первой нашей учительницы, Татьяны Ивановны: «Как твое имя, мальчик?» Школьные коридоры казались бесконечно длинными. Класс был целой Вселенной, а парты, за которые сейчас и не посмеешь сесть, боясь их сломать, обещали спрятать не только будущие шпаргалки, но и нас самих.
Закончился обряд знакомства и рассаживания. Горе свалилось на голову всем мальчикам – каждого из нас посадили рядом с девочкой. Почему-то на всех это подействовало странным образом – и те, и другие сидели ни живые и ни мертвые. Только изредка мельком посматривали друг на друга.
Хоть мне и было интересно слушать учительницу, но от невольного желания поболтать, особенно в конце урока, хотелось «выть», а болтать было не с кем. Да и о чем можно говорить с девчонкой?! Этот вопрос задавал себе не только я.
Первая неделя пронеслась незаметно. Снова наступил понедельник. Опять надо было идти в школу. Утром мама проводила меня до самых дверей класса. Было еще рано, учительница пока не пришла. Когда я посмотрел на свою соседку по парте, мне стало не по себе. Сердце защемило. Обуяла тоска. Не выдержав этого испытания, я потихоньку исчез из класса. Погода в эти сентябрьские дни стояла чудесная, и невозможно было придумать ничего лучше, чем кататься на велосипеде. Я ездил по улицам и снова наслаждался беззаботностью.
Вечером мама спросила меня, как дела в школе. Я ответил общими фразами, мол, все хорошо. И даже сумел рассказать, чем мы якобы занимались. Мама слушала и улыбалась, а в конце моего сочинения как бы невзначай заявила: «Встретила я недавно твою учительницу. Татьяна Ивановна, кстати, живет здесь, в нашем доме. И она обещала зайти к нам сейчас, помочь наверстать упущенное». Краска стыда залила мое лицо. Потом, придя в себя, я подумал: «Да, мне не позавидуешь. Спокойной жизни теперь не будет. И надо же было ей поселиться здесь!»
Кнопка, Булька и Пулька!
Эта новогодняя история приключилась, когда я учился в первом классе. У нас уже года три жила маленькая собачка, наша любимица по имени Кнопка, карликовый той-терьер. Она была альбиносом – вместо черно-коричневого окраса, соответствующего этой породе, белая с едва заметными темными пятнами. Ее вместе с другими собачками привезли моряки из Японии по заказу для одного цирка. Мой отец дружил с директором, и тот, зная, что мы с сестрой давно просили родителей завести собаку, подарил ее нам.
Месяца за три до празднования Нового года у Кнопки родились два щенка. Маленькие, хорошенькие, размером с небольшой кулак, правильного темного окраса, совсем не похожие на свою маму. Один оказался раза в полтора крупнее другого, активнее, шустрее. Когда им ставили миски с едой, он быстро съедал свою порцию и лез «помогать» своему братцу. Тот имел спокойный, флегматичный характер, на пищу не набрасывался, а долго стоял над своей миской, брал еду аккуратно и долго ее пережевывал. Было смешно за этим наблюдать.
И вот мы нарядили елку, повесили на нее много игрушек. В то время стеклянных у нас было немного, в основном – сделанные из папье-маше, спрессованной бумаги и ваты. Но тоже очень красочные, посыпанные золотистыми и серебристыми блестками. Разные герои из сказок, снеговики, Деды Морозы, Снегурочки, птицы и животные.
Наступило 31 декабря. Этот день не выпал в тот год на выходной, и мы пошли в школу, а родители – на работу. Маме пришлось для вечернего праздничного стола заранее кое-что приготовить, накрутить мясной фарш для котлет. И, чтобы все это не испортилось, она спрятала кастрюльки с заготовками за наряженной елкой, поставив возле балконной двери. Там всегда дуло из-под порога и было прохладно, как раз то, что нужно, вместо небольшого холодильника, в который все не уместилось бы.
После короткого рабочего дня мама забрала нас с сестрой из школы, и мы пошли домой. Настроение было праздничное. В зале нас ожидала лесная красавица, под ней, мы знали, лежат подарки – наши любимые шоколадные конфеты и мандарины. Более всего в новогодние дни мне нравилось смотреть на мигающие разноцветные гирлянды, ощущать запах свежей хвои вперемешку с мандариновым. С этим и ассоциируется главный народный праздник до сих пор!
И вот мы входим в квартиру, а там… Первое, что показалось странным, – никто из собак нас не встречает. Они обычно уже звонко лаяли и повизгивали, едва заслышав бряцанье ключей, доставаемых из кармана. А тут – тишина. Затем, уже из коридора, мы увидели, что весь пол в большой комнате усыпан разорванными в мелкие клочки цветастыми и белыми бумажками, кусками ваты, фантиками и елочным дождем. И как финал сцены – наша елка лежит на полу. Видимо, собаки, пытаясь дотянуться до висевших на ней игрушек, завалили дерево. Но это, оказалось, еще не апогей. Подарочные пакеты были разодраны, выкатившиеся из них мандарины лежали нетронутыми, а вот конфеты… Если не съедены, то понадкусаны все. Но более всего мы удивились тому, как три маленькие собачки умудрились слопать весь фарш для котлет, приготовленный для всей семьи! Кастрюля была вылизана, крышка валялась рядом. И мы не на шутку перепугались за собак. Они же лопнут!
Мы нашли их на своем месте. Булька и Пулька мирно спали рядом со своей мамашей Кнопкой. Все трое напоминали откормленных поросят – животы больше них самих, все в вате и измазаны шоколадом. Кнопка понимала, что нашкодила, и старалась не смотреть нам в глаза. Но все равно по ним было видно, что все счастливы и ни о чем не сожалеют. Праздник у них удался!
Светлана
И все-таки акселерация – явление, заметное не только по внешнему виду детей, но и по усложнению возникающих перед ними вопросов. Когда наши папы и мамы впервые задумывались о любви? Немного смущаясь, мои родители признаются, что это было в возрасте двенадцати лет. А недавно братишка одного из моих знакомых заявил, что он влюбился в девочку из своей группы, а ему всего шесть.
Так вот, посмотрели мы с друзьями интереснейший фильм. Главную героиню звали Светланой. Не знаю, какие выводы сделали после этого кино мои товарищи, но я для себя решил: мою жену, не девочку, с которой бы дружил, а сразу жену, будут звать Светланой. Не откладывая свои намерения в долгий ящик, я окружил одноклассницу, которую звали именно так, вниманием и заботой. Через несколько дней я уже нес ее портфель, провожал после уроков домой, а утром в школу. Сколько это продолжалось бы, неизвестно, но реплики «тили-тили тесто…» задели молодое самолюбие. На общем мужском совете нашего класса было вынесено решение, что мне необходимо не только бросить девчонку, но и отомстить ей (за что – я так и не понял). Способ мести возник в моей голове моментально.
Весь класс заливался смехом, а Светлана стояла у парты и, недоумевая, смотрела в портфель…
Утром я забежал за ней и, улучив момент, переложил из своего ранца в ее портфель два огромных, заранее принесенных кирпича и исчез. Из-за угла ребята и я вместе с ними озорно наблюдали за перекосившейся фигуркой девочки, топающей в школу. А в классе Света, утерев платочком пот со лба, жаловалась на то, как много учебников приходится носить в школу.
Не могу забыть как те глаза, выражавшие изумление и обиду, так и всплеск всеобщего смеха. Мне было немного жаль девочку и стыдно за свой поступок, но зато товарищи по заслугам оценили мою затею. С тех пор главным выдумщиком считали меня. Никуда не денешься, приходилось оправдывать ожидания класса и свой новый титул.
Слезы
Нет, на уроки я сегодня не пойду – в кинотеатре показывают интереснейшее кино про индейцев! Поцеловав маму, я, для маскировки, взял портфель и отправился… как и решил, не в школу. По пути спрятал ранец в таком месте, где, думал, вряд ли кто его увидит. Это была свалка.
Довольный собой и своей хитростью, я весело запрыгал по дороге. Еще радостнее мне скакалось после фильма.
Но такое настроение длилось недолго. Перерыв всю свалку, своего портфеля с книжками и тетрадками я не нашел. Слезы сами собой покатились из глаз.
Я плелся обратно, рыдая. Представлял грозное лицо папы.
– Что ты плачешь, мальчик? – вдруг услышал я приятный голос женщины.
– Портфель потерял, – ответил я, хлюпая, и завыл еще сильнее.
– А где ты его потерял, не на свалке случайно?
– Да… Да! На ней! – воодушевляясь, признался я.
– Пойдем со мной, – сказала моя спасительница и мы пошли.
Это была наша дворничиха. Как хорошо, что портфель попался именно ей.
За хлебом
Мама суетилась на кухне. Потихоньку собирались гости. Стол становился краше и великолепнее, яства издавали манящие запахи. И тут оказалось, что совсем нет хлеба.
Поскольку я был самым незанятым членом семьи, в магазин отправили меня. Вручили мелочь на хлеб и мороженое. Попросили долго не задерживаться. И я полетел в ближайшую булочную. Купил, что требовалось, рванул назад, но мимо киоска с любимыми лакомствами не пробежал. Как только это холодное и сладкое божественное изделие попало мне в руки, моя спешка мигом куда-то исчезла. Я уже, смакуя, поплелся, а вместо меня полетело время. Честно говоря, про гостей я забыл. Решил съесть эскимо, сидя на лавке.
По дорожке важно расхаживали голуби. Потому как они постоянно клевали что-то на асфальте, я понял: птицы голодны. И, играя роль спасителя, начал «сеять» крошки. Еще забавнее было кормить воробышков. Они с трудом взлетали с огромным куском в клюве и неустойчиво планировали над землей. Не забыв напоследок наломать побольше хлеба голубям, количество которых все возрастало, я наконец пошел домой.
Нажал на кнопку звонка. Дверь открыла мама… И только тут, увидев ее взгляд, я вспомнил, зачем ходил в магазин.
Лотерея
Сколько веселых историй связано у каждого с такими мероприятиями как сбор металлолома или субботник… Помните? Есть, что рассказать, и мне.
Наши сообразительные шефы придумали отличный способ заинтересовать нас сбором макулатуры. За двадцать килограммов бумаги давался билет лотереи, причем беспроигрышный. На него можно было получить у пионервожатой что-то из этого списка: книжку, машинку, набор ручек, куклу, надувную игрушку, мяч. В общем, кому что достанется.
Нашему энтузиазму не было предела. Хозяева некоторых квартир со вздохом отвечали, что мы пятые, кто приходит к ним и что у них уже ничего не осталось. С одним из друзей мы набрали уже тридцать килограммов. Где взять еще десять – не представляли. Тогда Женька позвал меня к себе, и… Не зря мы к нему пошли! Глядя на полки в их доме, прогнувшиеся от тяжести книг, я даже упрекнул друга: «Ну что же ты раньше-то молчал? Сколько бегали по домам, искали». Выбрали мы в итоге книжки потолще да потяжелее.
Перебирая их, учительница спрашивала, откуда они, и откладывала в сторону. Мы соврали, что нам их дали с макулатурой, и лицо ее засияло. Получив свои выигрышные билеты, мы, довольные, пошли к пионервожатой. Здесь нас ждали новенькие клюшки. По домам мы расходились абсолютно счастливыми…
А следующим утром я заметил, что Женька отправился в школу не один. С ним шагал разводящий руками отец. «Видно, волнуется», – подумал я.
Теперь я понимаю причину того волнения Женькиного папы. Несколько томов сочинений Л. Н. Толстого стоили того.
Металлолом
