И второй пример. В 1992 году выходит в свет «Тибетская книга жизни и смерти», написанная Согьялом Ринпоче – одним из самых выдающихся тибетских учителей ХХ столетия. В 2012 году, когда она была издана на русском, эта книга вышла уже в 54 странах на 26 языках. В ней Согьял Ринпоче излагает знания о смерти, не только выработанные в Тибете много столетий тому, но и полученные современными европейскими и американскими психологами, психотерапевтами, врачами. Сегодня эта книга включена в программы многих медицинских университетов мира, она активно используется в самых разных странах во врачебной практике.
Такие примеры были очень важны для меня. Если и в представлениях столь глубоких мыслителей, как Карл Густав Юнг и Согьял Ринпоче, так органично может соединяться и дополнять одно другое знание, древнее и новейшее, восточное и западное, эзотерическое и экспериментальное, то дело, значит, не в моей субъективности.
Постепенно в ходе работы россыпь отдельных фактов неуклонно и всякий раз неожиданно для меня складывалась в целостную и всё более чётко прописанную картину. Неуклонно и неожиданно вместо безотрадного представления о смерти как полном крахе и разрушении жизни вырисовывалась исполненная смысла и логики картина бесконечной жизни, включающей в себя и смерть как один из своих этапов, пусть даже довольно драматичный. Для меня как человека, имеющего отношение к науке, особенно важно было то, что такое понимание жизни и смерти подтверждалось и результатами самых современных клинических и экспериментальных исследований.
Я должен был радоваться этому открытию, я хотел радоваться ему, но что-то мешало мне: меня не оставляли сомнения в том, что в чём-то я всё же ошибся, что где-то принял желаемое за действительное, слишком уж это представление о смерти отличалось от того, в котором я был воспитан. В какой-то момент мне стало ясно: для того, чтобы обоснованно и объективно определить свою точку зрения на проблему смерти и своё отношение к ней, я должен подробно изложить на бумаге все аргументы «за» и «против» привычного стереотипа, сформулировать отношение к нему современной науки и тогда уже принимать решение. И я начал писать что-то вроде эссе о природе смерти.
Пишущие люди знают: как бы долго ты ни работал над проблемой, не верь, начиная писать, что тебе уже всё ясно в ней и осталось только изложить это «всё» на бумаге. Каждый абзац заставляет тебя убедиться в том, что полной ясности ещё нет, а потому даётся с трудом, но благодаря этому труду каждый абзац делает твоё понимание чуть более ясным. В конце концов, твоё понимание природы смерти полностью проясняется во всей своей новизне и неожиданности. И когда ты ясно осознаёшь, что смерть – это органичная часть вечной жизни, тебе начинает открываться настоящая логика жизни, которую ты до сих пор не знал, да и вряд ли смог бы понять.
В свете этой логики многое в жизни начинает выглядеть иным, чем раньше, и ты начинаешь понимать то, чего не понимал и не мог бы понять раньше. Теперь я начал постигать, почему многие мудрые люди не боялись смерти, почему, по их мнению, взгляд именно сквозь призму смерти (memento mori) открывает настоящий смысл жизни, её истинную красоту, её подлинные ценности. Я понял, почему мудрые люди говорят, что смерти боится только тот, кто боится жизни. Много размышлявший об этом Лев Толстой заметил: «Вспоминать о смерти – значит жить без мысли о ней. О смерти нужно не вспоминать, а спокойно, радостно жить с сознанием её постоянного приближения».
Ещё не так давно эта фраза Толстого была мне совершенно непонятна. Теперь мне легко было понять её. Ещё недавно и сам я периодически вспоминал о смерти, и каждый раз эта мысль отравляла мне жизнь. Теперь же я жил, сознавая постепенное приближение смерти, но это не мешало мне жить спокойно и радостно, потому что я перестал бояться её. Избавиться от главного из человеческих страхов – это, как говорится, «дорогого стоит». Мне казалось, что я действительно поднялся с четверенек и снова, как в юности, когда смерти для нас ещё нет, стал homo erectus – человеком прямоходящим. Это была совсем иная жизнь.
Она стала совсем иной ещё и потому, что новое понимание природы жизни и смерти открыло для меня путь решения некоторых других важных проблем, прежде всего – проблем одиночества и смысла жизни. В итоге, благодаря новому знанию, моя жизнь вырвалась из сжимавших её оков смерти, одиночества и бессмыслицы. На собственном опыте я убедился в том, что роковой «бермудский треугольник» из трёх главных экзистенциальных страхов может быть преодолён, а если так, то теперь могут быть побеждены и другие страхи.
И я спросил себя: может, это и есть счастье? Достаточно ли нам освободиться от наших страхов, чтобы чувствовать себя счастливыми, или нужно что-то ещё? Весь мой опыт подсказывал, что отсутствие страхов – это главная предпосылка нашего счастья, это, так сказать, «контрольный пакет» счастья, но, видимо, ещё не всё счастье. Я чувствовал, что счастье уже совсем близко, осталось пройти совсем немного, но как найти дорогу к нему?
– А что тут искать? – удивится кто-то из читателей, как удивился когда-то мой собственный внутренний голос. – Можно подумать, что мы совсем не догадываемся о том, что такое счастье. Да спросИте вы подряд людей на улице, и они в один голос скажут вам: счастье – это деньги, это удовольствия, это успех, это любовь, это дети, это здоровье, это свобода. А уж если у тебя есть всё это вместе, то тут вообще никаких сомнений быть не может – ты достиг полного счастья. И разве это не так, а?
Ещё недавно я и сам так думал, но чуть приоткрывшаяся мне в размышлениях о наших главных страхах логика жизни подсказывала: нет, это не так. Ответьте мне, пожалуйста, г-н читатель, на простой вопрос: чего из всех перечисленных условий счастья не хватало, скажем, блестящей певице Уитни Хьюстон, смерть которой в недалёком прошлом потрясла миллионы людей? Красивая, ещё совсем молодая, талантливая, успешная, уже заработавшая кучу денег, собравшая больше всех в мире музыкальных наград и премий, исполнительница самого популярного сингла в истории музыки и т. д., и т. п. У неё было всё, что нужно для счастья, не правда ли? А теперь скажите: почему такой редкостно счастливый по всем вашим меркам человек должен был умереть в 48 лет от давнего пристрастия к алкоголю и наркотикам? И ведь она не исключение: я мог бы привести ещё много подобных примеров.
Выходит, что деньги, удовольствия, любовь, свобода, успех, здоровье – это ещё не счастье? А что тогда такое «счастье»? И разве оно возможно без всего этого? Такое даже представить трудно, правда?
Стало ясно, что нужно снова отправляться на поиски – теперь уже на поиски дороги к счастью. Как и в поисках, связанных с главными страхами, вся надежда была на людей, которые уже нашли для себя эту дорогу. Я понимал, что несомненно были и есть такие люди, которые для себя решили эту проблему и решили так, что их ответ совпал с ответом в конце учебника логики жизни. Их мнения должны были помочь и мне в моих поисках.
И снова – теперь уже в поисках счастья – я погрузился в «историю вопроса», то есть в разнообразные источники, относящиеся к самым разным временам и культурам. И вновь меня удивило сходство мнений, высказанных в них, сейчас даже ещё большее, чем тогда, когда я изучал проблему смерти. Читая в той или иной книге о тех или иных вещах, связанных со счастьем, я часто думал: эту мысль я уже встречал, причём не один раз, у других людей. Всё яснее становилось мне, что Будда и Моисей, Конфуций и Сократ, Гомер и Сенека, Христос и Мухаммед, Августин и Франциск, Данте и Ду Фу, Шекспир и Басё, Пушкин и Шевченко, Шопенгауэр и Бертран Рассел, Герман Гессе и Халил Джебран и ещё очень многие из тех, кого называют «цветом человечества», оказывается, весьма схоже представляли себе человеческое счастье и видели пути его достижения.
Я открыл это для себя лишь сейчас, но вообще-то известно это было уже давно. Уже после того, как была написана эта глава, мне встретилось в книге Эриха Фромма «Здоровое общество» такое высказывание: «Эхнатон, Моисей, Конфуций, Лао-цзы, Будда, Исайя, Сократ, Иисус утверждали одни и те же нормы человеческой жизни лишь с небольшими, незначительными различиями». А ещё в ХVIII веке английский философ Энтони Шефтсбери считал истину жизни достоянием не одних только великих людей: «Все разумные люди исповедуют одну религию. Правда, они не говорят, какую именно». Говоря о религии, известный мыслитель века Просвещения имел в виду, конечно же, не веру в Бога, а мировоззрение в целом. Так вот: что касается, так сказать, «религии счастья», – она действительно оказывалась единой для очень многих мудрых людей самых разных стран и эпох. И объясняется это тем, что все эти люди поняли логику жизни, а она едина и мало зависит от реалий конкретного исторического времени и географического пространства. Это не какое-то мистическое и непостижимое знание – оно вполне рационально, изложено в тысячах книг и постигается не труднее, чем органическая химия или английская грамматика. Когда-нибудь это знание будут учить постигать в школах и университетах.
Я шёл тем же путём поисков, каким шёл, когда меня интересовала проблема смерти, но теперь уже я сразу оформлял свои поиски в виде текста, который можно перечитывать, обдумывать, делать более понятным и убедительным для себя. И снова работа над каждым абзацем помогала яснее понять логику ситуации, а каждая глава открывала новый поворот на пути поисков. Я не писал книгу по заранее составленному плану – я описывал ход своих поисков. Сама книга была этим поиском.
Я пришёл к убеждению, что изучение опыта множества мудрых людей, в своё время познавших логику жизни, позволяет и каждому из нас открыть её для себя. Когда я смог самому себе вразумительно объяснить то, что раньше было для меня непонятно, когда я перестал бояться, когда я избавился от иллюзий, когда я благодаря этому смог установить гармоничные отношения с самим собой, с другими людьми, с миром, – моя жизнь стала другой. Конечно, я не стал Просветлённым, как Гаутама Будда, ведь такое просветление едва ли возможно для человека, который живёт не в лесу под деревом Бодхи, а в большом городе, и занят не одной лишь медитацией, а должен ходить на работу, решать различные производственные и житейские вопросы. Я не стал просветлённым, но жизнь моя стала неизмеримо светлее, чем прежде. Думаю, у меня есть достаточно оснований считать её счастливой.
– Ясно, – скажет догадливый читатель, – профессор хочет предложить нам курс лекций о том, как великие люди в разные времена представляли себе логику жизни и счастье, и агитировать за то, чтобы и мы понимали их точно так же. Но ведь Сократ и Шекспир жили в незапамятные времена, когда жизнь была совсем иной, когда и счастье представляли себе совсем иначе, – что они могут дать нам для понимания современной жизни и нашего сегодняшнего счастья? Впрочем, даже и те, кто жил недавно, – это всё же совсем другие люди, не такие, как я. Так неужели же их счастье может подойти лично мне и каждому из нас?
– Мне понятны эти сомнения, – отвечу я. – Большинство из нас – шовинисты от истории. В глубине души мы убеждены в том, что все жившие до нас – неудачники уже потому, что они не знали Интернета и мобильных телефонов. Им просто не повезло, и потому мы смотрим на них если даже и с уважением, то всё же немного свысока, как столичный житель на родственников из деревни. Но чем больше узнаёшь о жизни в прежние эпохи, тем больше понимаешь, что люди тогда по сути своей мало чем отличались от нас, они жили теми же проблемами, которыми живём сегодня мы: они страдали от любви и от безденежья, жаловались на бездарную власть и непутёвую молодёжь, искали счастье и смысл жизни. Я читаю книги, написанные очень давно, и часто встречаю там людей, знакомых мне по сегодняшней жизни. Разве быстро разбогатевший вчерашний раб Трималхион, красочно описанный в «Сатириконе» Петронием Арбитром, – не живой портрет современного «нового русского» или «нового украинца»? А ведь «Сатирикон» написан двадцать веков тому назад. Другой пример: поэт с тревогой думает о том, как бы
…убрать
Чиновников с дороги,
Грабящих
Измученный народ.
Эти строки вполне могли быть написаны сегодня и у нас. Но они написаны в VIII веке великим китайским поэтом Ду Фу.
Больше того, люди прежних эпох были не просто такими же, как мы, – они нередко были совершеннее нас. Мы не можем объяснить сегодня, как люди в очень далёком прошлом создавали египетские пирамиды и Стоунхендж, города инков и скульптуры на острове Пасхи. Мы не можем объяснить, как они могли уже тогда получить такие знания о строении мироздания, о жизни и смерти, которые мы сегодня по крупицам открываем с помощью самой сложной новейшей техники. И дело не только в знаниях и технологиях.
Вот, например, в средневековой Японии мы видим такую утончённость вкусов, такое умение ценить прекрасное и в природе, и в нравах людей, и в предметном окружении, что кажется, мы и сегодня не достигли ещё такой утончённости, а точнее – такого умения видеть красоту мира, ценить её и искренно радоваться ей. Наместник отдалённой от столицы провинции сообщает императору о том, что в первой декаде октября в его местности очень красивые закаты. И весь императорский двор отправляется туда: через труднопроходимые леса и горы, опасаясь диких зверей и разбойников, претерпевая непогоду и холод, подолгу испытывая неудобства кочевой жизни, – только для того, чтобы несколько вечеров полюбоваться красивыми закатами, а потом отправиться в нелёгкий обратный путь. И это в Х веке! Способны ли мы сегодня на такое?
Прогресс цивилизации, делающей нашу жизнь всё более удобной, часто рождает в нас иллюзию о том, что вся жизнь – это сплошной прогресс. Но ещё остроумец Станислав Ежи Лец советовал: «Когда кричат «Да здравствует прогресс!» – всегда спрашивай: «Прогресс чего?». Когда речь идёт о духовных ценностях, о культуре, понятием «прогресс» нужно пользоваться с особой осторожностью.
В 1922 году поэт Осип Мандельштам пишет статью «О природе слова», в которой рассматривает проблему прогресса в литературе. Позиция поэта ясна и недвусмысленна: «Теория прогресса в литературе – самый грубый, самый отвратительный вид школьного невежества. Литературные формы сменяются, одни формы уступают место другим. Но каждая смена, каждое приобретение сопровождается утратой, потерей… Где у автора «Войны и мира» прозрачность формы… «Детства и отрочества»? Автор «Бориса Годунова», если бы и хотел, не мог повторить лицейских стихов, совершенно так же, как теперь никто не напишет державинской оды. А кому, что больше нравится – дело другое. Подобно тому, как существуют две геометрии – Эвклида и Лобачевского, возможны две истории литературы: одна, говорящая только о приобретениях, другая – только об утратах, и обе будут говорить об одном и том же». Сказанное о литературе в полной мере приложимо ко всей культуре. И её история – это история одновременно как обретений, так и потерь. И потому сегодня мы – при всей своей «продвинутости» – не знаем и не понимаем многого из того, что знали и понимали люди много веков тому назад.
Мы сегодня живём комфортнее, чем наши дедушки и бабушки, но лучше ли мы понимаем жизнь, чем они? Едва ли. Уже в ХХ веке выдающийся философ Лев Шестов писал об этом без тени сомнения: «В последних вопросах бытия мы нисколько не ближе к истине, чем самые отдалённые предки наши. Это всем известно» («Апофеоз беспочвенности», 1919). А если так, то к их мнениям стоит прислушаться, тем более, что это мнения людей неординарных, по-настоящему мудрых.
При этом я подчёркиваю: прислушаться, а не послушно присоединиться. Прав был догадливый читатель: нет и не может быть никакой «общей теории счастья», а потому я не смогу прочитать вам курс лекций по этой теории, даже если бы мог и хотел этого. Европейский человек вот уже два столетия отчётливо осознаёт себя индивидуальностью, то есть созданием уникальным, неповторимым, непохожим на других. «Не сравнивай: живущий несравним», – написал поэт Осип Мандельштам. И как неповторимы наши внешность, характер, судьба, – так же неповторимо и счастье каждого из нас. А значит, просто «списать» его у кого-нибудь из мудрецов прошлого, как мы списывали когда-то на уроке контрольную у соседа-отличника, невозможно.
И это тоже давно известно. Тот же Лев Шестов писал: «Люди обращаются к философам за общими принципами. И так как философы тоже люди и сообразуют своё производство с потребностями рынка, то они большей частью и занимаются изготовлением общих правил. Меж тем является вопрос: какой толк в общих правилах? Почти одновременно с вопросом приходит и ответ: никакого. Природа повелительно требует от каждого из нас индивидуального творчества. Люди не хотят этого понять и всё ждут от философии последних истин, которых не было, нет и никогда не будет. Истин столько, сколько людей на свете. Да почему бы, в самом деле, каждому взрослому человеку не быть творцом, не жить на свой страх и не иметь собственного опыта? Детей, подростков, даже юношей можно водить на помочах, учить. Но совершеннолетних, ищущих указки, следует всячески клеймить и порицать. В них говорит лень и трусость. Они боятся попробовать и потому вечно ходят за советами к мудрецам. Мудрецы же без колебания берут на себя ответственность за жизнь других. Они выдумывают общие правила, как будто им в самом деле доступны источники познания, закрытые для обыкновенных смертных. Пустое!.. Горе тому, кто вздумал бы строить свою жизнь по Шопенгауэру, Гегелю, Толстому, Шиллеру или Достоевскому! Их можно и даже должно читать – но жить надо своим умом… Значит, выхода нет! Хочет человек или не хочет, рано или поздно придётся ему признать непригодность всякого рода шаблонов и начать творить самому» («Апофеоз беспочвенности»).
Прошло сто лет, и нынешний русский философ Валерий Губин в своей глубокой работе «Жизнь как метафора бытия» (2003) пишет о том же: «Нет никаких истин вообще, есть истина, добытая живым человеком в его личном опыте. И только в этом случае она будет истиной, а не абстрактной научной или философской идеей. Найти истину в мёртвом и неподвижном мире, в котором только и умеет властвовать рационализм, невозможно. Истина сделана не из того материала, из которого формируются идеи. Она живая, у неё есть свои требования и вкусы, она больше всего боится того, что на нашем языке называется воплощением, – боится так, как всё живое боится смерти. Оттого её может увидеть только тот, кто ищет её для себя, а не для других».
Никто за вас самих не найдёт для вас ваше счастье. Только вы сами можете это сделать. – А можем ли? – спросит кто-нибудь из читателей. – Можем, – уверенно отвечу я вслед за очень многими людьми. Мы должны быть счастливы, и мы можем быть счастливы. И первое, чего я хочу добиться этой книгой, – это защитить идею счастья от ленивых нытиков, от трусливых циников, а также от лукавых спекулянтов, зарабатывающих на нашем неумении быть счастливыми без помощи других.
Мы можем найти счастье, потому что это удалось уже очень многим людям, жившим в самые разные времена и в самых разных странах, великим и самым обыкновенным, всемирно знаменитым и совсем безвестным. Можем, потому что и сегодня это удаётся очень многим людям.
Это не очень просто, ибо путём поисков нужно пройти самому. Но это не безнадёжно трудно, потому что этим путём прошли уже многие люди, и их мнения станут для нас ориентирами, которые помогут нам дойти до цели. Поэтому вторая моя задача – познакомить вас с этими мнениями. Я сознательно перенасытил эту книгу цитатами: мне хотелось, чтобы вы ознакомились с опытом не одного только мало кому известного и мало кому интересного человека, а с мнениями многих выдающихся людей, к которым стоит прислушаться. Каждое из них может стать личным мнением кого-то из вас, а может и не стать, – всё зависит от вас самих: если чужая истина соответствует вашему личному опыту, если при знакомстве с ней вас пронизывает ощущение «да, со мной это тоже было! и у меня это было именно так!», «господи, до чего же это верно!», – значит, теперь эта чужая истина стала вашей собственной истиной. Но, так или иначе, эта книжка поможет вам в ваших собственных поисках, если, конечно, вы ищете в жизни что-нибудь, кроме еды, денег и развлечений.
Глава 4
Богатство и счастье: привычные стереотипы в зеркале социологии и психологии
Как известно, ничто не вечно под Луной: всё со временем ветшает, разрушается, исчезает. Если что-то и может претендовать на сверхпрочность, так это человеческие стереотипы – давно сложившиеся устойчивые представления. Многие психологи считают, что разрушить стереотип вообще невозможно, можно только выстроить другой рядом с ним.
И впрямь трудно всё-таки отказаться от того, во что верил много лет, во что верит большинство окружающих. И потому трудно понять, зачем нам рыться в старых и новых книгах, если каждый из нас и без того прекрасно знает, что ему нужно для счастья. Мы ведь не просто знаем это – мы уже давно каждый день с утра до вечера только тем и занимаемся, что добиваемся счастья. Мы работаем, чтобы стать богаче, чтобы удовлетворить нужды семьи, чтобы продвинуться по служебной лестнице, чтобы достичь успеха; мы стремимся дать хорошее образование своим детям, мы участвуем в делах общества, мы даже стараемся вести здоровый образ жизни, чтобы жить долго и не болея. И так живут все нормальные люди, потому что все нормальные люди знают, что нам нужно для счастья. Разве не так?
Всё так, всё логично, вот только счастье, как и многое другое в нашей жизни, – вещь во многом парадоксальная. Парадокс – это мнение, расходящееся с общепринятым, противоречащее обыденному здравому смыслу, но не противоречащее логике. В чём же парадоксальность нашего счастья?
Всем известно, что счастье – это богатство, власть, успех, любовь, дети, свобода, знания, здоровье. Мы всё делаем для того, чтобы добиться этих замечательных вещей. И нередко нам это удаётся. Но парадокс в том, что то, чего мы так долго добивались, часто не только не приносит нам счастья, но даже становится причиной наших несчастий. Вспомним судьбу Уитни Хьюстон, о которой я вспоминал в конце прошлой главы.
– Так что же тогда – отказаться от всего этого? Согласиться с тем, что лучше – наоборот – быть бедным, ничтожным, зависимым, необразованным и больным? – раздражённо спросит меня читатель. – Нет, конечно же, – отвечу я, – ведь богатство, как и успех, любовь, знание и всё прочее, далеко не всегда оказывают на судьбу человека пагубное влияние. Некоторым они вовсе не мешают и даже помогают быть счастливыми.
Мне, например, кажется, что биография Уитни Хьюстон во многом удивительно схожа с биографией другой выдающейся американской певицы – Тины Тёрнер. Они поднимались к успеху по одним и тем же ступеням, но судьба заметно меньше благоволила «Крошке Энн», как в начале своего творческого пути звалась Энн Мэй Баллок, ныне известная всему миру под сценическим псевдонимом «Тина Тёрнер». Юной Уитни Хьюстон, у которой уже крёстной матерью была легенда американского соула – Арета Франклин, гораздо легче было войти в мир шоу-бизнеса. Сегодня, после смерти Уитни, все её несчастья обычно связывают с неудачным браком, длившимся 15 лет. Но ведь и Тине Тёрнер довелось пережить неудачный брак, длившийся 16 лет. Обе певицы страдали от мужей, пристрастившихся к наркотикам. Но всё же Уитни рассталась со своим куда более благополучно, чем Тина, которой пришлось буквально бежать от него с 36 центами в кармане, несколько месяцев скрываться от бывшего мужа у разных друзей, а потом ещё долго выплачивать долги за несостоявшийся из-за её побега концертный тур. Несмотря на всё это куда более удачливая Уитни алкоголем и наркотиками убивает себя в 48 лет, а значительно менее везучая Тина, снова начав всё почти с нуля, добивается многомиллионного состояния и всемирной славы. На восьмом десятке лет она выглядит гораздо моложе своего возраста, на сцене Тёрнер поражает своей энергией и пластичностью. В 73 года Тина Тёрнер выходит замуж за человека, которого давно любит и с которым собирается жить долго и счастливо в их швейцарском доме.
Такие похожие биографии – и такие разные судьбы. Обе обладали талантом, красотой, артистичностью, трудолюбием. Обе добились денег, славы, признания, любви. Но одну это погубило, а другую сделало счастливой.
Значит, богатство, успех, любовь ещё не гарантируют нам счастье, а потому добиться их – ещё не главное. В каждом книжном магазине вы найдёте книжки, рассказывающие о том, как стать богатым. Но проблема заключается в том, что можно всю жизнь добиваться богатства, наконец, даже добиться его, а потом понять, что богатым-то ты стал, а вот счастливым – нет. Это одна из тех ситуаций, суть которых известный американский мифолог Джозеф Кэмпбелл образно обозначил так: добраться до вершины лестницы и обнаружить, что она стоит не у той стены. И это вовсе не тайна – это известно людям с незапамятных времён. В ХVIII веке французский философ Поль Анри Гольбах сформулировал этот секрет Полишинеля с афористической точностью: «Недостаточно быть богатым, чтобы быть счастливым, надо ещё уметь пользоваться богатством». Но это дано далеко не всем.
Богатые европейцы в поисках счастья нередко отправляются на Восток. Обращаясь к приехавшим в его ашрам неподалёку от Бомбея, Ошо Раджниш полвека назад сказал: «Если бы не ваши деньги, вас бы здесь не было. И вы пришли именно потому, что устали от своих денег. Вам надоел успех. Вы здесь потому, что разочаровались в жизни. Нищий сюда не придёт, он всё ещё на что-то надеется» (книга «Автобиография духовно неправильного мистика»).
Но если одно и то же богатство может сделать нас несчастными, а может сделать и счастливыми, значит, дело не в самом по себе богатстве, а в нас самих. Видимо, очень часто мы делаем что-то не так, как нужно было бы, если даже такие хорошие вещи не помогают нам стать счастливыми. Но что именно мы делаем не так? И как же достичь того, чтобы всё, с чем мы привычно связываем счастье – богатство и власть, успех и любовь, дети и общественная деятельность, знания и здоровье – действительно приносило бы нам счастье?
Для этого мы, прежде всего, должны понять, что же представляет собой каждая из этих таких привлекательных вещей, какие ресурсы счастья и несчастья она в себе скрывает, почему обретение их так часто оборачивается для нас разочарованием. Мы должны понять, как связаны эти вещи с главными страхами нашего бытия – страхами бессмысленности жизни, одиночества и смерти. Мы должны понять, как освободить нашу жизнь от этих страхов. Наконец, нам нужно понять, как пользоваться этими вещами в жизни, уже свободной от страхов.
Вот об этом я и буду говорить в данной книге. Это будет вовсе не курс лекций, уже потому, что вам нужны не философия и психология в систематическом изложении, а решения ваших конкретных жизненных проблем. Я не собираюсь ни проповедовать, ни поучать – для этого у меня нет ни права, ни желания. Я хочу поделиться с вами тем, что в своих поисках нашёл для себя. Я хочу познакомить вас с тем, что думали о счастье и о вещах, имеющих к нему отношение, разные люди в разные времена, познакомить вас с их опытом решения тех жизненных проблем, которые приходится решать каждому из нас. С чем-то вы согласитесь, с чем-то – нет. Важнее то, что, знакомясь с чужим опытом, вы сможете осознать и переосмыслить свой собственный опыт, а это поможет вам найти свои ответы на вечные вопросы бытия и, надеюсь, сделать свою жизнь счастливой.
С чего начнём? Конечно же, с разговора о богатстве, потому что для подавляющего большинства из нас счастливый человек – это, прежде всего, богатый человек. Так повелось исстари. Народная мудрость гласит: «Кто запаслив, тот и счастлив». Как выяснили учёные, для народного сознания даже если счастье и не сводится к одному только богатству, то вовсе без богатства оно совершенно невозможно. Богатство – это для нас, прежде всего, деньги.
Что именно делают для нас деньги? Почему именно с ними искони ассоциируется человеческое счастье? Попробуем выделить самое главное.
• Деньги исполняют наши желания, доставляя нам разнообразные удовольствия, а ведь именно в этом для многих заключается счастье.
• Деньги позволяют нам лучше питаться, меньше работать, больше и интереснее отдыхать, качественнее лечиться, а значит сделать свою жизнь более комфортной, приятной, здоровой, безопасной и долгой.
• Деньги дают нам ощущение того, что почти всё в самых разных сферах нашей жизни находится под нашим контролем. Эта уверенность особенно важна для нас, когда речь идёт о проблемах, связанных с нашей работой. Как не раз отмечали экономисты и психологи, владение ресурсами, важнейшим из которых являются деньги, помогает решить практически любую проблему в бизнесе, что избавляет нашу деятельность от многих стрессовых ситуаций.
• Деньги позволяют нам обеспечить настоящее и будущее своих детей и внуков, что для большинства из нас жизненно важно.
• Деньги позволяют нам меньше зависеть от переменчивых житейских обстоятельств и от не менее переменчивых отношений с другими людьми, даря нам столь дорогие для каждого человека независимость и свободу от них.
• Деньги, как и покупаемые на них дома, машины, драгоценности, дорогая одежда, символизируют успех и высокий социальный статус. О богатых говорят, им завидуют, им пытаются подражать. А слава – это же так приятно!
Нет смысла продолжать этот ряд менее важными достоинствами богатства, так как суть дела и без того уже совершенно очевидна: счастья без богатства быть не может.
Однако именно с давно привычными очевидностями стоит быть особенно осторожными. Так, любая энциклопедия человеческих заблуждений напомнит вам, что римские цифры выдумали не римляне, а греки, а арабские – не арабы, а индийцы; что Британская энциклопедия издаётся в США; что венский вальс начали танцевать в Берлине; что Волга впадает не в Каспийское море, а в Каму; что родина тюльпанов – не Голландия, а Турция; что молния может много раз ударять в одно и то же место; что настоящие панамы делают в Эквадоре; что чёрные ящики в самолётах обычно оранжевого или голубого цвета. Вот и с богатством всё совсем не так очевидно.
Начнём с удовольствий. Ещё полвека назад Эрих Фромм в книге «Здоровое общество» писал, что в развитых странах они доступны уже для большей части людей. При этом получение удовольствия состоит главным образом в удовлетворении от потребления и «поглощения». Предметы потребления, достопримечательности, продукты питания, напитки, сигареты, люди, лекции, книги, фильмы – всё потребляется, всё «заглатывается». Мир – это один огромный объект наших желаний, большущее яблоко, большая грудь; а мы – грудные дети, находящиеся в вечном ожидании, исполненные надежды – и неизменно разочаровывающиеся.
О том же говорит известный писатель Олдос Хаксли: «Как раз те, чья жизнь проходит в погоне за наслаждениями, не только не спасаются от скуки, а острее других страдают от неё». И с этим трудно не согласиться. Скука издавна была бичом жизни высшего света в Париже и Петербурге, Филадельфии и Окленде. Убийственный сплин придумали не нищие обитатели лондонского Ист-Энда, а блестящие аристократы Вест-Энда и Сохо. Почему же получение удовольствий и наслаждений так неизбежно оборачивается разочарованием и скукой?
Главной причиной является то, что удовольствия и наслаждения имеют чувственную природу, а нашим чувствам, как давно известно, быстро приедается всё знакомое, и каждый день для них – это поиск чего-то новенького. Если же этого новенького нет (а оно не может появляться ежедневно), – нас начинают одолевать скука и разочарование.
Сколько бы наша изобретательная цивилизация ни придумывала этого новенького, ей всё равно не поспеть за человеческой жаждой всё более новых и всё более острых ощущений. Уже Эрих Фромм констатировал, что жизнь в индустриальных странах дала отрицательный ответ на вопрос о том, может ли достижение наслаждения быть удовлетворительным ответом на проблему человеческого существования.
Впрочем, поэты знали об этом гораздо раньше. Евгений Баратынский в 1821 году в стихотворном послании к одному из своих друзей заключил:
Не упоения, а счастья
Искать для сердца должно нам.
Значит, счастье обладания богатством нужно искать не в удовольствиях. Но в чём?
Перечисляя то, что дают нам деньги, мы говорили не только об удовольствиях, но и о хорошем питании, неизнурительной работе, регулярном отдыхе, качественном лечении и некоторых других вещах, которые – все вместе – определяют качество нашей жизни. А от качества жизни, как известно, во многом зависит то, ощущаем ли мы себя счастливыми. Как же на самом деле связаны богатство и качество жизни, удовлетворённость жизнью, само наше счастье?
Сегодня эти вопросы уже основательно изучены социологами и психологами, и мне есть, на кого сослаться. Но не пугайтесь: помня о том, что я выступаю не на защите диссертации, я позволю себе опереться здесь, как на главный источник, лишь на одну работу – книгу профессора Оксфордского университета Майкла Аргайла «Психология счастья» (в оригинале 2-м изданием она напечатана в 2001 году). Книга эта хороша не только широтой своей проблематики и высоким авторитетом её создателя, но и тем, что в ней представлены также и мнения целого ряда других известных учёных.
Мы нередко видим на экране телевизора сцены массовых забастовок и организованных профсоюзами демонстраций и потому часто думаем, что деньги – важнейшая проблема нашего социального бытия. Но это убеждение, как оказалось, не подтверждается исследованиями учёных. Так, А. Кэмпбелл и его соавторы в работе «Качество американской жизни» показали, что среди 12 возможных источников удовлетворённости жизнью финансовое положение занимает 11-е, предпоследнее место. Л. Кинг и К. Напа пришли к выводу, что важность таких элементов благополучной жизни, как счастье и смысл, рассматриваются опрошенными ими людьми соответственно в 5 и 6 раз выше, чем деньги.
Опираясь на многочисленные исследования, Майкл Аргайл делает вывод: одни из этих работ показали, что наше счастье очень слабо зависит от уровня нашего дохода, тогда как другие вообще выявили отсутствие такой зависимости.
Неужели же нам безразлично, сколько мы зарабатываем, и мы не хотели бы завтра зарабатывать больше, чем сегодня? Конечно же, нет, но это вовсе не означает, что наша удовлетворённость жизнью прямо пропорциональна нашей заработной плате.
Исследования учёных показывают: когда в ряде государств отмечался заметный объективный рост благосостояния, там практически не наблюдалось никакого повышения субъективного благополучия. Так, во многих странах после Второй мировой войны благосостояние и средние доходы росли весьма динамично. В США они возросли по сравнению с довоенным периодом в 4 раза, а в Японии – ещё больше. При этом ни в одной из стран не выявлено практически никакого роста удовлетворённости. Д. Бленчфлауэр и Э. Освальд, опираясь на данные различных исследований, установили, что в США ощущение счастья несколько усилилось, особенно среди людей младше 30 лет. Если в 1972 году 16 % молодых американцев считали себя «не слишком счастливыми», то в 1990-м таких было лишь 9 %. «Очень счастливыми» в 1972 году называли себя 30 % молодых американцев, в 1990-м – уже 33 %. Сходные результаты были получены и в Европе: в 12 из 13 стран отмечено небольшое увеличение числа людей, ощущающих себя счастливыми, особенно среди молодёжи. Исключение составила Великобритания. Однако, резюмирует Майкл Аргайл, все авторы сходятся на том, что уровень счастья возрос крайне незначительно, причём практически не изменилась и его зависимость от изменений дохода.
В ходе исследований была выявлена закономерность: влияние дохода на счастье значительно сильнее в нижней части шкалы доходов. Проще говоря, чем беднее человек, тем важнее для него деньги, тем сильнее его доход определяет его счастье. Это характерно как для бедных людей, так и для бедных стран. Исследователи объясняют это тем, что деньги здесь тратятся главным образом на пищу, жилье и удовлетворение других потребностей в самом необходимом. Когда же фундаментальные потребности уже удовлетворены, роль денег становится менее незначительной. Так, Р. Венховен и ряд других учёных выдвинули идею о том, что деньги увеличивают степень счастья тогда, когда способствуют удовлетворению базовых потребностей – в еде, крове, одежде, безопасности.
Согласно же концепции Абрахама Маслоу, после того, как удовлетворены потребности низших уровней (сначала физиологические, а затем потребность в безопасности), большее значение приобретают потребности высшего порядка – в социальном одобрении, самоуважении и, наконец, самореализации. Таким образом, по мнению исследователей, деньги способны делать более счастливыми лишь тех людей и те общества, которые ещё не развились до осознания ценности высших потребностей. Это интересный и важный вывод, который заслуживает осмысления.
Но почему даже очень заметное увеличение среднего дохода так слабо влияет на степень удовлетворённости жизнью? По мнению учёных, дело тут, прежде всего, в адаптации: люди быстро привыкают к определённому образу жизни и уровню потребления. Кроме того, это связано с тем, что наши ожидания, как показал Р. Эстерлин, растут быстрее, чем фактические доходы. Но если потребности постоянно растут, то их удовлетворение становится практически невозможным. В 1987 году американцам, чтобы исполнились их мечты, требовалось 50 тысяч долларов в год, а в 1994-м, всего через семь лет, они хотели иметь уже 102 тысячи долларов, то есть вдвое больше. Но дать им столько американская экономика никак не могла. Наконец, важно ещё одно обстоятельство: люди удовлетворены тогда, когда имеют больше других; поэтому, если богатеют и все вокруг, человек счастливее не становится. Так уж, оказывается, мы устроены. Вот почему, даже богатея, мы редко чувствуем себя более счастливыми.
Но и это не всё. Некоторые исследования дали ещё более неожиданный результат: они показали, что рост дохода может иметь и весьма неприятные последствия. Так, группа американцев, которые начали получать более высокие выплаты по социальному обеспечению, подверглись сильному стрессу; в другой группе с возросшими доходами увеличилось число разводов. Учёные предполагают, что подобные факты связаны с разногласиями относительно того, как потратить появившиеся дополнительные деньги, что, в свою очередь, приводит к усилению конфликтов в семье. Свою роль здесь снова играют и завышенные материальные ожидания, из-за которых люди, получая больше, чувствуют меньшую удовлетворённость, чем прежде.
Как показывают исследования, люди, считающие, что обладание имуществом играет большую роль, и судящие о собственной успешности по этому критерию, в итоге менее счастливы и часто, купив что-либо, испытывают разочарование. В действительности, – заключает Майкл Аргайл, – они ищут самореализации или счастья и каждый раз убеждаются в том, что материальные вещи, богатство не способны удовлетворить эти стремления.
К какому же выводу касательно связи денег и счастья пришёл оксфордский профессор Майкл Аргайл, проанализировав целый ряд серьёзных исследований этой проблемы? Многие люди, пишет он, считают, что деньги являются ключом к счастью. Однако в реальности роль денег в основном незначительна, потому что фундаментальные потребности большинства людей уже удовлетворены. Кроме того, существуют иные, гораздо более важные источники счастья, которые человеком не всегда осознаются. Убеждение, что деньги приносят счастье, – это иллюзия, – уверен Аргайл. Причина его устойчивости заключается, вероятно, в следующем: мы покупаем какие-то вещи, веря в то, что они будут нас радовать, доставят нам удовольствие. Однако они лишь незначительно изменяют нашу жизнь, не делая её счастливой. Но ведь человек, как заметил два столетия назад известный французский писатель Стендаль (Мари-Анри Бейль), «живёт на земле не для того, чтобы стать богатым, а для того, чтобы стать счастливым».
Может быть, это мнение лишь Майкла Аргайла и нескольких его единомышленников? Вовсе нет. Тогда же, когда вышло 2-м изданием исследование Аргайла, была опубликована работа известного американского психолога, профессора Тима Кассера «Высокая цена материализма. Психология культуры потребления» (2001; русский перевод – «Быть или иметь?», 2015). В предисловии к этой книге профессор Рочестерского университета в США Ричард Райан писал: «В ней автор кратко описывает поистине угрожающее число научных исследований, неопровержимо подтверждающих весьма нелогичный, с точки зрения многих современников, факт: наличие солидной суммы денег и массы дорогих вещей не приносит человеку удовлетворения жизнью и не укрепляет его психологическое здоровье. Иными словами, после того как доход человека достигает уровня, превышающего черту бедности, дальнейший рост богатства практически не оказывает позитивного эффекта на его мироощущение и субъективное благополучие. Но основная мысль Кассера, благодаря которой его выводы воспринимаются как нечто действительно новое и необычное, заключается в том, что наше безудержное стремление к богатству, судя по всему, делает нас менее счастливыми. Автор подтверждает научными фактами, что люди, излишне ориентированные на материальные ценности и цели, нередко жалуются на нервозность, больше подвержены депрессии и даже чаще болеют, в отличие от тех, кто менее озабочен проблемами финансового характера. А еще «материалисты» любят смотреть телевизор, чаще употребляют алкоголь и наркотики и, как правило, не могут похвастаться хорошими взаимоотношениями с окружающими. Даже во сне им нет покоя: их мучают кошмары и не покидает тревога. Таким образом, как только человек загорается «американской мечтой» как можно больше набить карманы, в его душе и самоощущении возникает некая пустота; и чем дальше, тем хуже ему становится».
Какие же главные выводы можно сделать, опираясь на мнения учёных? Во-первых, что богатство вовсе не гарантирует счастья; во-вторых, что счастье возможно и без богатства; наконец, в-третьих, что богатство сопряжено не только с радостями и удовольствиями, но и с вещами явно негативными.
Трудно поверить, но негатив этот, как оказывается, настолько велик, что весьма часто перевешивает все достоинства богатства, делая его не просто ненужным, но даже губительным для человека. И об этой опасности человечество знает с незапамятных времён: инвективы против богатства мы находим во многих священных книгах человечества. У всех на памяти евангельская истина о том, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное. Но, даже зная всё это, как-то не хочется менять богатство на бедность, ибо что хорошего можно найти в такой отвратительной вещи, как бедность? А главное, что же плохого можно было отыскать в такой замечательной вещи, как богатство?
Глава 5
Почему богатые тоже плачут
Итак, что же плохого можно было найти в такой хорошей вещи, как богатство? Мы, конечно, помним библейскую истину, согласно которой удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное, но мы помним и другую библейскую сентенцию: «Ленивый не имеет ничего, а кто трудится, становится богатым». Но если бедность – результат лени, то почему она хороша? А если богатство – плод труда, то почему оно плохо?
Обратившие внимание на этот парадокс авторы «Лексикона популярных заблуждений» (1996) немцы Вальтер Кремер и Гетц Тренклер справедливо отмечают, что на самом деле лишь очень немногие люди смогли сильно разбогатеть благодаря усердному труду. В этом повседневная жизнь постоянно опровергает Библию. Журнал «Форчун» регулярно публикует список 500 самых богатых людей мира. Примерно половина из них получили свои деньги в наследство, другая же половина относится к нуворишам – начиная с американца Билла Гейтса, основателя фирмы «Майкрософт». «Эти люди, – пишут немецкие авторы, – приобрели состояние за счёт счастливого стечения обстоятельств. Если бы, например, фирма IВМ, которая тогда доминировала на компьютерном рынке, объявила международным стандартом не операционную систему MS-DOS, а какую-нибудь иную, Билл Гейтс был бы всего лишь среднеоплачиваемым консультантом по операционным системам или владел бы лавкой, где продаются программы, как многие его коллеги по Гарварду (отметим, что он так и не закончил университет). Билл Гейтс в такой же степени способствовал этому решению IВМ, как арабский шейх – нефтяному фонтану. Обоим просто повезло. Да и другие богачи, – продолжают Вальтер Кремер и Гетц Тренклер, – стали богатыми благодаря случаю, а не каким-то особым талантам. Доказательство тому – им редко удаётся повторить свои удачи. Профессор Массачусетского технологического института Лестер Тьюров отмечает, что «если проанализировать список «Форчун», мы обнаружим, что в нём нет никого, чьё состояние основывалось бы на нескольких удачных операциях. Всякий раз это результат единственного удачного предприятия, после которого капитал нарастает точно так же, как если бы его положили в банк».
Итак, одним лишь кропотливым трудом крупное состояние не наживёшь. Наверное, небольшое состояние нажить легче, но и тут одним честным трудом едва ли удастся обойтись. Мы живём в условиях рыночной экономики, а она предполагает жёсткую конкурентную борьбу – борьбу на выживание, борьбу, в которой, как давно известно, все средства хороши. Она диктует всем один кодекс поведения – рыночный эгоизм, главные черты которого – жадность, обман, лицемерие, чёрствость. В своём классическом варианте он очень наглядно изображён в литературе XIX – начала XX века. Почитайте, например, Диккенса или Бальзака, Золя или Твена, Достоевского или Франко, Гарди или О. Генри – едва ли вам захотелось бы жить в такой реальности. Конечно, в наше время в развитых странах капитализм выглядит совсем не столь уродливо, но и сегодня его спутниками являются конкуренция, эксплуатация, нередко – обман и преступление. Всё это явно противоречит элементарным нормам человеческой нравственности.
Вот почему, оставаясь нравственным, трудно разбогатеть. И если уж человек добивался богатства, то обычно расплачивался за него подавлением человеческого в себе, деградацией души. И тут уже дело даже не в самом по себе капитализме.
Великий японский поэт Мацуо Басё, живший в XVII веке, много странствовал. Нищему страннику нередко доводилось в пути голодать, холодной осенью спать в поле под открытым небом, поэтому он высоко ценил проявления гостеприимства. В его путевом дневнике «По тропинкам Севера» читаем: «В Обанасаве я навестил некоего Сэйфу. Хотя он богат, но не низмен душой. Он удержал меня на несколько дней: время от времени он наезжает в столицу и, конечно, знает, каково бывать в пути, – обласкал после дальней дороги, всячески меня приветил». Обратим внимание на эту оговорку: «Хотя он богат, но не низмен душой». Чувствуется удивление поэта: богачу ведь положено обладать именно низменной душой.
Барон, герой «маленькой трагедии» Пушкина «Скупой рыцарь» (1830), любуясь в своём подземелье накопленным золотом, говорит:
… Кажется не много,
А скольких человеческих забот,
Обманов, слёз, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель!
Тут есть дублон старинный… вот он. Нынче
Вдова мне отдала его, но прежде
С тремя детьми полдня перед окном
Она стояла на коленях воя.
Шёл дождь, и перестал, и вновь пошёл,
Притворщица не трогалась; я мог бы
