Бродяга, Плутовка и Аристократ. Да будет единство!
Александр Фарсов
Вторая и заключительная часть романа "Бродяга, Плутовка и Аристократ".Прошло три года с буйства Пустоши, и в стране наконец воцарился мир. Прошлые распри между Григорием и Шарлоттой, кажется, сошли на нет, и теперь они плечом к плечу трудятся ради всеобщего блага. Вместе с тем над страной нависла новая тень и появились новые вопросы. Действительно ли наступил долгожданный мир? И кто такой загадочный Первый, которого друзья страшатся?
Александр Фарсов
Бродяга, Плутовка и Аристократ. Да будет единство!
Глава первая: Неизбежность будущего
I
«Жизнь есть вечное движение. И всё неизбежно меняется, в том числе и человек. Чем старше он становится, чем больше он переживает событий, тем мрачнее в его глазах становится мир. И главное, чтобы в этом новом для себя мире, он не видел красок, не видел черного и белого цветов. Все краски – это ложь, рожденная возрастом, даже периферийный серый – ложь», – Откровение человеческое от Григория.
Зима 219-ый года со дня открытия пара Земли.
Минуло три года с катастрофы из Пустоши, унёсшей жизни сотен людей, но государство оправилось и продолжило свой ход. В Артее наконец выпал первый снег, что означало празднование зимней жатвы. Аристократы по обыкновению собрались на балу, который совместно организовали семьи Кол Галландов и Бен Кильмани. Гости веселились, пили, танцевали и играли в детские игры на потеху друг дружке. Особенно было забавно смотреть на Шарлотту, игравшей в догонялки с Марком – сыном Фарля и Элизабет. Мать Марка с опаской смотрела, как того заносит на поворотах возле стола с закусками. Но больше её пугала сама Лотти, которая неуклюже передвигалась в розовом платье с широкой юбкой на каблуках. В какой-то момент она доигралась и всё-таки навернулась прямо на стойку с шампанским. Правда, её вовремя поймала Натали.
– Ох, Шарлотта, будь аккуратнее, я тебя прошу. Я столько мучилась, подбирая тебе наряд, а ты готова его испортить.
– Прости-и, – виновато пробубнила она. – Просто Марк так хотел играть…
– Натали, права, – сказал Эдмунд. – Ты должна быть более осмотрительной. Хоть я и понимаю, что… Эй, ты чего!?, – внезапно воскликнул.
– Дядя Эд, покатай меня! – пролепетал Марк детским голосом.
– Ладно-ладно, только отпусти штанину, Марк, а то ведь оболью случайно, – улыбаясь, ответил он.
Тут Григорий взял мальчишку на руки. За три года он ни капли не изменился, разве что стал старше. Его черты лица приняли более зрелый вид, и легкая щетина внушала чувство, что перед тобой уже отнюдь не подросток. Он окреп в теле, его плечи и руки тоже увеличились в размерах.
– Марк малыш, не приставай ко взрослым, – заговорил он. – Вон беги к маме, она приготовила для тебя кое-что вкусненькое, – ребенок тут же понесся в сторону Эли. – Дети, что с них взять. Вы то, когда планируете уже, – сказал, посмотрев на Лотти с Эдмундом.
Они оба покраснели, как помидоры.
– Это не твоё дело, понял?! – выпалила Лотти, показав язык и спрятавшись за Эдмундом.
Эдмунд лишь нервно посмеялся и отклонился потанцевать с пассией. Эти двое познакомились почти три года назад и прониклись друг другом. С тех пор их отношения развивались, но не дошли до этого уровня, о котором думал Григорий.
– Сладкая парочка, не так ли? – заявила Натали. – Чего они только ждут?
Она облокотилась о плечо Гриши и тяжело вздохнула.
– Уверен, это всё Шарлотта. Она глава партии Рестеда как никак, и просто не может себе позволить выйти замуж за аристократа. Уж очень упертая в таких вопросах.
– Бубнишь, как старый дед, – нежно произнесла Нат. – Пойдём лучше потанцуем.
Она увела его на середину зала, закружив в танце. Их руки сплелись, показав всем безымянные пальцы с нанесенным узором.
– А он всегда бубнит, Нат, – встряла Лотти, танцуя подле. – Ты разве не привыкла уже?
– А в детстве было также? – поинтересовалась она.
– Хуже, – отрезала Шарлотта. – Он умничал и занудствовал без умолку.
– Нет, с меня хватит! – вскипятился Гриша, закатив глаза. – Лучшие подружки блин… Эдмунд, я танцую в правый угол, ты в левый.
Тот уверенно кивнул и развел пары. Уже почти три года прошло, как Григорий и Натали скрепили себя узами брака. Это было очевидным решением. Гриша был единственным достойным приемником семьи Кол Галланд, но нужно было соблюдать кровную преемственность следующих потомков, поэтому спутницей жизни стала Натали. Но в любом случае Григорий сам оказался инициатором брака. Симон остался главой семьи, но вскоре намеревался передать полномочия сыну, как то сделал Пьер. Тот, в свою очередь, сейчас почует на пенсии. Кол Галланд-старший стоял в дали от суеты, наслаждаясь одиночеством и напитками. Как бы Ракшаса не уговаривала его потанцевать, он отнекивался, поэтому дама пошла искать себе кавалера самостоятельно. Прямо напротив Симона мило беседовали Роза и Павел – один из партии Рестеда (уже реформаторского собрания теистов-демократов), занимающий пост главы Артеевского отделения. Павел был высоким мужчиной средних лет, пострадавшим во время катастрофы в Новом Коме. Там он потерял левую руку и повредил ногу, теперь ему приходилось ходить, опираясь на трость. Его вид был куда скромнее, нежели у аристократов, но не менее привлекателен.
– Это замечательное мероприятие, – высказался он. – Не могу поверить, что имею честь побывать на нём. Спасибо, что пригласили.
– Это пустяки, – ответила Роза, кокетливо улыбаясь. – В былые времена мы и не такое устраивали. За бал отвечал Эдмунд и Гриша, поэтому получилось славно.
– Вы называете достопочтенного Григория просто Гриша?
– Я вырастила этого мальца и обращаться к нему достопочтенный точно не собираюсь. Павел, как Ваше здоровье? Мне сказали, совсем недавно Вы взяли больничный.
– Ничего серьезного. Нога просто ноет временами; погода, должно быть, меняется. Но спасибо за волнение, – проговорил, поцеловав её в руку.
Тут его зеленоватые глаза заметили взгляд Симона, устремленный на них. Он вежливо улыбнулся, чем вызвал легкое одёргивание у аристократа.
– Что-то в этом Павле меня явно настораживает, – произнёс он, размешивая бокал с вином.
– Не одного Вас, Симон, – вступил Фарль. – Появился из ниоткуда, и активно флиртует с Розой.
Они уже вдвоём сверлили его взглядом.
– Тебя это так сильно задевает? – спросил он.
– А Вас разве нет? Знаете, я сейчас испытываю то же чувство, что испытывает ребенок, который видит, как его мама крутит роман с незнакомым мужиком. Достаточно смешанные ощущения…
– Это всё вино, Фарль. Когда начинаются смешанные ощущения, это значит пора переходить на коньяк, – сказал и начал разливать напиток. – Тебе с лимоном или без?
– С лимоном, но прежде пройдемте со мной.
Он потащил Симона к Грише и Эдмунду. Этих троих поставили в одну линию напротив фотоаппарата.
– Что здесь происходит? – озадачился Симон.
– Хотим запечатлеть исторический момент, папа, – ответила Натали. – Когда ещё вы трое соберетесь вместе для фото.
– О чём она?..
– Вы хоть знаете, как вас в народе называют? – попытался пояснить Фарль, настраивая фокус камеры. – Вас, Симон, прозвали аристократом из аристократов. Эдмунда – добродетельным аристократом. А Гришу – истинным аристократом. Вот нам и захотелось снять таких «выдающихся» личностей вместе на потеху истории. Так. Улыбайтесь… и-и… снимаю.
Раздался щелчок и сразу за ним последовала вспышка. Из аппарата тут же вышла фотография, которую девчонки начали разглядывать.
– По-моему неплохо вышло, – сказала Лотти. – Правда Гриша мрачнее тучи.
– Да, как и папа в общем-то… вроде не родные, а как с одной яблони свалились. Папа стоишь в самом центре и ни намёка на улыбку, – упрекнула она. – А ты на это погляди!
Они хором рассмеялись при виде зажатого Эдмунда, явно стеснявшегося камеры. Банкет продолжился, и веселью не было конца. Царила теплая дружеская атмосфера, словно событий прошлого и вовсе не было. И так было уже целых два года, с тех пор как совместными усилиями двух враждующих сторон были организованы партии, которые положили конец битве идеологий. Партийная система оставляла классы, но при этом позволила простым людям собираться в политические единицы, а их лидерам участвовать в судьбах народа на ровне с аристократами. Это было уникальным феноменом, которого прежде не видела история нового мира.
– Как думаешь, он придёт? – спросила Лотти.
– Не знаю… я не оправлял ему приглашения, – безразлично ответил Григорий. – Ему тут места нет.
– Вот оно как. Давно мы его уже не видели. Может, это даже к лучшему, – посмурнев, добавила она.
Через несколько часов бал подошел к концу, и все гости разъехались по домам. Лотти осталась ночевать в поместье Бен Кильмани, изрядно напившись. Эдмунд кое-как заставил её сесть в транспорт. Эли утащила домой вдрызг пьяного Фарля, который вместе с Симоном под вечер знатно приложились к коньяку. Семья Кол Галландов также отправилась в свои владения. Павел простился с Розой, проводя её к Атмосу, и также уехал. Но не домой. Путь его лежал к особняку на отшибе, где жил совершенно другой человек. Стояла ночь. Небо заволокли тучи и назревала зимняя гроза, раскаты грома уже раздавались где-то вдали, а в след за ними и удары молний подоспели. Их яркий свет освещал темные коридоры здания. Павел ступал по ним без тени страха, взгляд его отличался от того, что был при свете софитов. Он был более отрешенным, даже апатичным. Вот он остановился у двери и прозвучал глас небес, от которого содрогалась сама земля. Павел открыл её. Перед ним предстала просторная комната с зажженным камином, его легкий треск успокаивал душу, и свет тускло освещал помещение. Тени от огня прыгали по стенам, изредка касаясь лица хозяина особняка. Он сидел на кресле в рубашке цвета смолы, а шею его опоясывал синий галстук. К руке этого человека была подведена капельница, поэтому он не мог поприветствовать гостя, как полагается.
– Вижу, тебе не здоровится, – заговорил Павел. – Судя по наряду, ты всё-таки намеревался прийти на бал.
– Да, но, увы, здоровье подвело. Как там всё прошло? Надеюсь, никаких казусов не случилось? – произнес он, блеснув пустыми голубыми глазами.
– Ты не поверишь, дружище, – ответил Павел, начав регулировать поток лекарства в капельнице. – Тишь да гладь. Мир и полное взаимопонимание.
Этот сарказм пришлось не по душе хозяину дома. Павел это понял, потому продолжил уже по существу:
– Ах, они догадываются, что среди гостей есть твои люди. Ведут себя крайне осторожно.
– Хочешь сказать, они лгут? – опечаленно спросил.
– Не совсем. Думаю, доля теплоты была настоящей, но если судить по большей части, они хотели бы глотки друг другу порвать, да не могут. Ты же понимаешь, что не сможешь контролировать их вечно? Рано или поздно рыбка соврется с крючка. Ты смертен, друг мой. И мы знаем, что срок твой даже короче моего.
– В таком случае я сделаю всё, чтобы к тому моменту их вражда исчезла. Уже два года держится баланс, пусть так оно и будет.
Он вытащил иголку из вены, встал возле окна и взглянул на чёрное небо. Попытался проникнуться им, да не смог. Сейчас оно казалось его таким же пустым, как и он сам. Блеск молнии осветил его фигуру. Это был тощий молодой человек с побитым жизнью телом. Его лицо больше не излучало былую радость, а глаза не смотрели с восхищением на прекрасный небосвод. Всё это умерло давным-давно вместе с ним.
– Я единственный, кто может их остановить. Вражда отняла слишком много… в первую очередь, у них самих. Я мог прекратить всё это, но был слеп. Предпочел оставить всё на них, ибо я дурак, который верит в лучшее. Но жизнь показала мне, что лучшее само не придёт. Пусть сейчас их мир лишь иллюзия, но однажды они сами в неё поверят, и тогда мы снова сможем быть вместе. Для этого я готов пойти на всё, даже готов смириться с их ненавистью. Я приму её всю без остатка, стану сосредоточением их злобы и освобожу от неё. Ты же поддержишь меня? – обратился к Павлу.
– Мы все на твоей стороне и также готовы пойти на всё. Вместе с тобой, Первый.
II
Следующий день после жатвы выдался размеренным, каждая из семей «оправлялась» от бурного пиршества. Шарлотта проснулась около полудня в спальне Эдмунда, её голова гудела и отказывалась воспроизводить события вечера. Несмотря на упреки Розалии та с легкой руки Фарля умяла несколько бокалов красного вина. Их ей хватило с лихвой. Ласковые лучи солнца коснулись её белоснежной кожи, по которой от холода пробежались мурашки. Очнувшись, Лотти поняла, что нага. Её повседневную одежду слуги сложили на кресле, но до них предстояло добраться. Девушка, обернувшись в простыню, несколькими скачками допрыгала до вещей. Стоило только одеялу упасть, как холодок тотчас же охватил её стройное тело. Она быстро натянула джинсы и свитер, но никак не могла найти нижнее бельё, поэтому вышла из комнаты так. По утру её рыжие кудри были особенно непослушны, они завивались в птичье гнездо, с которым что-либо сделать было уже трудно. И такая сонная и неухоженная она пошла по коридору, где её встретила горничная.
– Госпожа Шарлотта, – вежливым тоном поприветствовала она и поклонилась.
– Сколько раз можно повторять? Просто Лотти. Эх, я такая же простолюдинка, этикет излишен. Где Эдмунд?
– Прошу прощение. Господин ожидает Вас в трапезной.
– А что у нас на обед? – игриво полюбопытствовала Лотти.
– Так как Вы изволили ночевать у нас, господин распорядился приготовить стейк.
– Вот ведь негодник, знает, как угодить женщине, – улыбнувшись, проговорила.
Она спустилась на первый этаж пустующего особняка. С тех пор как главой Бен Кильмани стал Эдмунд, авторитет семьи возрос многократно. Его приход к власти устранил причины у Южной Церкви отрекаться от их рода. С уходом Пьера за огромные заслуги перед общественностью Эдмунда удостоили правом войти в состав высшей палаты совета. Он способствовал разрядке социальной напряженности через расширение деятельности благотворительных фондов. Как оказалась, такая тактика не менее эффективна, чем та, которую предлагали его оппоненты в лице Фарля и Гриши. Эдмунд всегда был сам себе на уме, старался не встревать в их политическую войну, поэтому его и не трогали, что позволило молодому аристократу спокойно вести дела.
Сейчас он ожидал Лотти, с желаниям любуясь прекрасно приготовленным куском говядины. Дверь отворилась, и вошла она.
– У-утречко, – потягиваясь, выдавила из себя Шарлотта.
– Вообще-то уже день, – посмеялся он в ответ. – Сестра была жуть как недовольна, что ты напилась. Ворчала весь вечер, но я разрешил ситуацию, – сказал, отпив чай.
– И как же? – спросила она, кокетничая.
– Просто увёз тебя к себе, пока она не начала читать нравоучения.
