Колыбельная для медведицы
Антонина Чернецова
Вид разорённых поселений давно не вызывает в нём никаких эмоций, разве что приятное предвкушение чем-нибудь поживиться в опустевших жилищах. Не страшит его и вид убитых жителей. Он сам способен напугать любого, если снимет со своего лица маску, скрывающую нечто большее, чем просто уродство.Его всегда сопровождает своенравная спутница – единственное существо, к мнению которого он может прислушаться. Под её натиском ему приходится забрать из тёмного леса голодную девочку, которая чудом избежала незавидной участи своих односельчан.Для ребёнка эта встреча могла бы стать счастливым случаем, но сама она вряд ли согласилась бы с этим утверждением. Будучи обузой для своего спасителя, девочка намерена доказать, что достойна его… любви?
Антонина Чернецова
Колыбельная для медведицы
Глава 1
Молодой мужчина двигался по улицам поселения, которое ещё вчера было полно жизни. День назад тут хозяйки топили печи и готовили еду, дети, визжа, играли на улице, громогласные торговки предлагали свой товар. Сегодня улицы были пусты, двери лачуг распахнуты, а на базарной площади царил хаос. Мужчине такая картина была привычна – эта деревня не смогла выплатить дань, тяжкое бремя которой наложило на них сильное племя, державшее в страхе всю округу.
Неудивительно, что жители не смогли собрать требуемого хозяевами – поселение было бедное. Прошлый год выдался неурожайным, из-за нехватки сена и зерна многие забили скот и к этому времени еле сводили концы с концами, доедая последние остатки. Весна только вступила в свои права, нищие земледельцы радовались всходам озимых посевов и верили в светлое будущее, которому не суждено было сбыться.
Мужчина соскочил со своей медведицы, начал обходить дома в поисках еды и выпивки. В одной из лачуг нашёл большую сумку, начал скидывать туда скудные запасы продовольствия. Он заходил в пустые курятники, где не было ни одной птицы, искал яйца, не нашёл ни одного. Он обошёл почти всю деревню, но сумка его так и не наполнилась.
– Джута! – окликнул медведицу, которая прилегла отдохнуть в ожидании пока хозяин закончит мародёрствовать. Животное тут же встало, подошло к нему и присело на передние лапы, давая на себя запрыгнуть. Он ласково потрепал медведицу по носу, сел на её спину, она спокойным шагом двинулась вперёд.
Одет он был в старую куртку, кожаный нагрудник, потертые штаны и дырявые сапоги. Половину лица закрывала плотная маска, на голову был накинут капюшон широкого грязного плаща. Медведица равнодушно шла мимо горы трупов, которые совсем недавно были живыми людьми. Нападавшие не бросали убитых на улицах, складывали их в кучи неподалёку от разоренных деревень и сжигали. Этих, видимо, решили спалить на обратном пути.
– Стой, детка! – мужчина похлопал медведицу по холке. – Сапоги у меня совсем дырявые, а мертвецам обувка без надобности.
Спрыгнув с животного, он подошёл к усопшим и стал придирчиво разглядывать трупы в поисках подходящей обуви. Нашёл, как ему показалось, нечто стоящее в куче тел, стал раскидывать окоченевшие трупы, подбираясь к приглянувшимся ему сапогам. Потянул за обувь, но сапог не желал соскальзывать с ноги покойника.
– Помоги мне, бестолковая лентяйка! – позвал медведицу.
Та подошла и, аккуратно взявшись зубами, потянула сапог за пятку. Покойник со своим сапогом расставаться не хотел и потянулся следом. Не испытывая неприятных ощущений, мужчина взял труп под мышки, тащил на себя, медведица пыталась зубами снять обувь для хозяина, упираясь передними лапами в землю. Наконец, сапог соскочил с ноги, сила сопротивления ослабла, мёртвый мужик упал, сбив мародёра с ног. Медведица подала хозяину обувь. Он, беззлобно откинув покойника, скинул свои подмётки, надел сапог, который по виду был не намного лучше того, который он стянул с себя.
– Как раз! Давай второй!
С помощью медведицы снял второй сапог, а на покойного сикось-накось напялил свои – не своровал, а поменялся! Вернул мужика в кучу соплеменников, снова сел на спину медведицы, и они продолжили путь. Миновав деревню, прошли узкой тропе мимо начинающего зеленеть луга, затем свернули в лес.
Когда опустились вечерние сумерки, путник развёл в лесу огонь, набрал в ручье воду и начал устраиваться на ночлег, намереваясь приготовить нехитрый ужин из тех припасов, которые нашёл в опустевшей деревне. Медведица ушла охотиться. Он снял свою маску. Часть лица под ней была обезображена. Жуткий ожог лишил его одной брови, ресниц и даже век. Рот кривился сросшимися в углу губами, вместо крыла носа красовалась безобразная дырка. Ушная раковина тоже отсутствовала. Волос на обожженной части головы почти не было, а те, что остались, выглядели как торчащий в разные стороны пушок. Другая же половина лица, не тронутая огнём, намекала на то, что когда-то он был очень красив.
Между тем, пока готовилась еда, мужчина достал бурдюк с хмельным пойлом, открыл крышку, с наслаждением вдохнул аромат спиртного, сделал большой глоток и посмаковал напиток, держа его во рту какое-то время, затем проглотил и снова отпил. Помешал деревянной ложкой содержимое котелка, попробовал, оценивая свой поварской талант, остался доволен.
Из-за кустов показалась медведица. Перед ней в сумраке виделась маленькая фигурка, как будто ребёнка, и животное вроде бы подгоняло эту фигурку носом, призывая двигаться на свет костра и запах еды. Медведица эта была для мужчины самым дорогим существом.
Его отец был воином, совсем не выдающимся, рядовым. Жизнь свою в сражениях он сохранил скорее благодаря счастливым случайностям, нежели мастерству. Родитель был человеком вспыльчивым, не слишком умным, и никогда не гнушался потчевать домашних и соседей выдуманными рассказами о своих ратных подвигах.
У каждого воина был медведь, и у отца был большой зверь, на вид очень лютый, но в душе ленивый и добрый. Он сильно хромал на заднюю лапу и был слишком медленным, благодаря чему обеспечивал хозяину вечное нахождение в арьергарде.
Однажды, выпив лишнего, вояка решил сделать подарок подрастающему сыну. На последние деньги он купил слабого маленького медвежонка, самку. Вообще-то, он хотел купить мальчика. Самок, конечно, тоже обучали биться, но справляться с ними было тяжелее – девчонки строптивее, вынашивают медвежат, потом выкармливают их, проявляя материнский инстинкт именно тогда, когда после зимней спячки наступает время славных боевых походов. Пропускать битвы, по которым истосковалась душа и тело из-за того, что у твоей медведицы семеро по лавкам, хотелось далеко не каждому.
Но самцов у торговца не было, осталось две девочки. Отец выбрал ту, что дешевле – мелкую и невзрачную со слезящимися глазами и тусклой шерстью. Гордо вручив её сыну, отец видел, как тот расстроился, ему явно хотелось иметь более серьёзного друга, ведь это спутник на всю оставшуюся жизнь.
– Папа! Самки не бойцы, это производители бойцов! Я не хочу разводить медведей! Я хочу участвовать в битвах.
– На самках тоже воюют, Юкас, они мельче и быстрее совершают манёвры. Кроме того, они яростнее и преданнее, – убеждённо сказал отец, понимая, что лукавит перед сыном, он и сам проходил через это.
Его отец в своё время принёс ему медведя со сломанной лапой, так же горячо уверяя, что это ничего, лапа заживёт, если за ним ухаживать и любить! Он ухаживал и искренне любил, но от хромоты это не помогло. Впрочем, медведь от этого не стал ему менее дорог, и с каждым, кто смеялся над тем, как неловко его животное поджимает заднюю лапу, отец готов был вступить в схватку. Позже он узнал, что увечный медвежонок, ставший ему лучшим другом, был отбракован, и его ждала незавидная участь быть убитым. Экономный родитель, сам того не ведая, спас его, выпросив продать за бесценок.
Вспомнив всё это, отец вздохнул:
– Ты прав, Юкас. Я верну её обратно, и на следующий год накоплю денег на стоящего медведя.
Мужчина подхватил медвежонка и вернулся с ним на базар, где купил его. Но торговца, продавшего ему медведицу, уже не было, ничего не оставалось, как вернуться домой. Медвежонка мужчина засунул в клетку в углу комнаты, отложив решение вопроса с его возвратом до утра.
Всю ночь медвежонок скулил и скрёб лапами, мешая всем спать. Уставший и злой с похмелья отец встал с постели, ругаясь и грозясь убить паскуду, с лязгом открыл замок, грубо вытащил за шкуру малышку, вышел с ней во двор. Юкас вскочил со своего тюфяка и босиком бросился следом.
– Отец! Не надо! Отдай её мне! – он упал на колени, обхватив ноги отца руками. – Пожалуйста, не убивай!
Мужчина не собирался её убивать, он хотел закрыть медвежонка в сарае и, наконец, выспаться. Недоверчиво глянул на сына, опустил на пол брыкающегося медвежонка.
– Ты уверен?
– Я уверен, папа! – твёрдо сказал ребёнок, пытаясь поднять тяжелого зверька. – Я назову её Джута. Спасибо!
Отец ушёл в дом, а Юкас и Джута остались ночевать в сарае, устроившись в старой соломе. Он щекотал ей лапы и что-то шептал, давая животному какие-то обещания, вскоре заметил, что она спит, неуклюже поцеловал ее в мокрый нос, отчего она чихнула, уснул сам.
Больше они не расставались ни на один день, и он ни разу в жизни не задумался о том, чтобы сменить медведя. Даже когда она рожала своих первых медвежат от отцовского зверя, у него было только одно желание – чтобы с Джутой всё было в порядке. Родила она тогда двух крепких самцов, и отец продал их, окупив стоимость матери в несколько раз.
***
Разморённый отдыхом после долгой дороги, едой и спиртным, Юкас сначала не понял, кого привела медведица. А разобрав, что перед ним стоит оборванная девчонка лет семи, заворчал:
– Зачем мне это? Убей её и дело с концом! – он отвернул от себя морду животного, но Джута упрямо подтолкнула к нему худую грязную девочку.
Та смотрела на мужчину, не испугавшись его страшного лица, подсела к костру, зябко ёжась, заглянула в котелок и снова подняла на него глаза.
– О, нет! Джута, если ты не хочешь её убивать, верни туда, откуда взяла.
Медведица оскалила зубы.
– Детка! Да ты со мной споришь? – удивился Юкас. – Это в тебе материнский инстинкт! Утром мы вернёмся к твоим медвежатам, они побудут с тобой ещё пару недель, прежде чем я продам их торговцу. Зачем нам чужие дети? Эта девчонка из той деревни, она должна быть в куче мертвецов. Иди отсюда, – он грубо оттолкнул ребёнка от костра ногой, одетой в «новый» сапог.
Медведица зарычала, показывая фиолетовую пасть и жёлтые зубы.
– Ну-ну, не стоит сердиться! Если ты так просишь, я накормлю её. – Юкас плюхнул в грязную миску, из которой до этого ел сам, немного густой похлёбки и протянул девочке.
Та жадно схватила и начала есть, руками, обжигаясь и пачкаясь. Она уничтожила несколько порций прежде, чем дала понять, что наелась.
– Видишь, детка, она оставила тебя без ужина, – Юкас обратился к медведице и кивнул на почти опустевший котелок. – Теперь проваливай, – снова грубо отпихнул девчонку, не испытывая к ней, впрочем никакой неприязни, отмахнувшись, как от назойливой мухи.
Джута потянула её за одежду, совсем не подходящую для девочки, и ещё более не подходящую для этого времени года, улеглась на землю, ребёнок, немного подумав, примостилась рядом с большим зверем, прижалась к его тёплому животу.
– Эй, а как же я? – обиженно проворчал Юкас. – На улице холодно. Меня кто будет греть?
Джута не ответила. Юкас завернулся в плащ, накинул капюшон, устроился у огня и заснул, решив, что выяснит отношения с медведицей утром.
Ночью он проснулся от холода и вознамерился лечь рядом с Джутой, чтобы согреться. Сонный мужчина, мечтая поскорее снова отдаться Морфею, залез между ней и ребёнком, девочка заворочалась, медведица приоткрыла глаза. Юкас, зная, что она сейчас снова будет его воспитывать, укрыл девочку плащом и прижал к себе.
Проснувшись утром, ополоснул в ручье посуду, аккуратно собрал своё нехитрое добро в сумку. Девчонка была рядом, он не обращал на неё внимания. Позвал медведицу, устроился на её спине:
– Пошли домой!
Девочка плелась за ними.
– Кыш! Кыш отсюда! – махал руками Юкас. – Вот же пристала! Детка, шевели лапами, она нас не догонит.
Джута нарочно шла очень медленно.
– Я знал, что нельзя доверять свою жизнь женщине, – рассуждал Юкас, – я просил у отца самца! Самца, понимаешь?
Медведица терпеть не могла эти разговоры, он заводил их каждый раз, когда они спорили.
– Медведю бы в голову не пришло притащить мне это недоразумение, – он кивнул на девочку, – мы бы с ним нашли общий язык! А с тобой сложно договориться, ты такая упрямая! Слушай, Джута, давай скинем её со скалы в речку? Тут неподалёку есть подходящее для этого место…
Животное отряхнулось, сбрасывая с себя хозяина. Он упал, больно ударившись задницей.
– Я бы продал тебя, детка, но старые вредные бабы никого не интересуют, – он встал, посмотрел на свой зад. – Все штаны испачкал! – они и до этого были у него очень грязные.
Они шли медленно, Юкас впереди, за ним медведица, следом девочка. Джута останавливалась и ждала ребёнка, если та отставала.
– Так мы будем до вечера шагать! – Юкас посадил девочку на медведицу, сам сел сзади. – Теперь ты довольна?
Она была довольна и побежала вперёд, домой, к своим медвежатам.
***
Компания шла по лесной дорожке, переступая через корни старых поросших мхом деревьев, кроны которых нависали над ними. Вскоре свернули с тропы на широкую дорогу и вошли в ворота города. Миновав его улицы, снова оказались на тропике с примятой прошлогодней травой, и оказались возле старого бревенчатого дома. Этот маленький домишко одиноко притаился на самой окраине города среди высоких сосен. От посторонних взглядов жилище было скрыто разлапистыми елями. Высокие, но узкие окна с раскладками были тусклы от грязи и пыли, каменная труба начала обрушаться, да и крыша казалось, совсем не защищает от дождя – в ней зияли дыры. В задней его части были ворота, которые вели в некое подобие сарая. Там жили медведи.
Юкас сполз с мохнатой спины и открыл щеколду на покосившихся широких дверях, запустив животное внутрь. Джута побежала к подросшим медвежатам. Их было трое, и они тут же кинулись искать соски, хотя хозяин оставил им достаточно еды, пока он с их матерью занимался делами.
Дела у них были, прямо скажем, не слишком важные. Не имея постоянной занятости, Юкас при любой возможности нанимался в мелкие отряды, сопровождающие в качестве охраны какого-нибудь торговца средней руки, перевозящего свой товар, либо участвовал в скучных боях местного масштаба, когда поселения или мелкие города, расположенные близко друг к другу, делили пастбища и плодородные земли. Платили за такое, как правило, очень не много, и денег ему никогда не хватало, что, впрочем, не мешало мужчине вести вполне себе вольготную жизнь.
Когда совсем не было работы, он промышлял воровством и мелкими кражами. На этот раз они с медведицей посещали соседний город, где шла весенняя ярмарка, и в толкотне можно было бы поживиться чём-нибудь ценным, залезая в чужие карманы или уперев что-то с прилавков зазевавшихся продавцов. Вылазка была не сказать, что совсем провальной, но ожидания, даже самые скромные, она не оправдала. Всё, что ему удалось спереть – это горсть орехов и пара кошельков, один из которых был настолько старый и настолько лёгкий, что, испытав муки совести, Юкас нашёл его обладателя и вернул мошну со словами:
– Вы, кажется, обронили.
Утешал он себя тем, что на ярмарке ему удалось облапать нескольких приятных на ощупь барышень, которые в толпе и не заметили обращенного на них внимания.
Джута улеглась в солому, медвежата ползали по ней. Девочка сидела рядом с ними.
– Эй! Как там тебя? – окликнул её Юкас. – Ты разговаривать умеешь?
– Умею! – тихо, но с каким-то вызовом ответила девчонка.
– Если ты останешься тут, в качестве благодарности за вчерашний ужин, убери навоз за медвежатами.
Мужчина вышел из сарая и прикрыл за собой дверь, неплотно, ожидая, что девчонка потащится за ним. Она осталась с медведями.
Он обошёл дом, поднялся по старым ступеням, открыл скрипучую дверь и вошёл в свою обитель. Помещение было маленькое и захламлённое. Сквозь грязные окна почти не проникал дневной свет. Вместо потолка – свод крыши с толстыми балками, изнутри она казалась вполне прочной. В центре сверху свисал фонарь, Юкас снял его, зажёг оплывший огарок свечи внутри стеклянного каркаса, повесил на место. Комната наполнилась теплым светом, стала казаться уютнее. Стены жилища были уставлены стеллажами, на полках которых в беспорядке валялись потрёпанные карты, фонари, какие-то статуэтки, оружие и ещё множество интересных и не очень занимательных вещей.
Оставшееся свободное пространство было предоставлено узкой кровати, застеленной не слишком свежим бельём. Маленький чистый коврик, лежащий перед кроватью, выглядел здесь особенно умилительно.
Отапливался дом небольшой каменной печкой, на ней же готовилась пища, хоть это случалось не часто. Несмотря на это обстоятельство, стоящий почти у самого входа небольшой стол был завален немытой посудой.
Юкас снял плащ, подошёл к стене, на которой висела одежда, придирчиво осмотрел свой более чем скромныйгардероб, решил, что переодеваться незачем, и отправился в питейное заведение.
Глава 2
Кивая знакомым, радуясь теплу и наслаждаясь звоном монет в кармане, Юкас спешил к добротному зданию с широким крыльцом и высокими ступенями. Каблуки его новых сапог гулко стучали по вымощенной камнем улице, по которой в этот же самый момент шагало множество ног. Вокруг были люди: кто-то с деловым видом решительно куда-то направлялся, толкая перед собой гружёную тачку или волоча тяжёлую торбу, а кто-то праздно проводил время и, хохоча, рассказывал байки соседям, расположившись на пороге своего дома.
