Андрей Халов "Аэлита. Сын неба"

Прошло ещё несколько томительных дней бесконечного плавания.

Как-то во время обеда, когда они доедали последние крохи провианта, Гусев всё-таки упрекнул Лося:

– Вы мне, лучше, Мстислав Сергеевич, скажите, как вам в голову взбрело в Америку податься?! И мне ничего не сказали! Это ж предательство какое-то получается!

– В самом деле! – сконфузился Лось. – Я, честно говоря, и сам до конца не могу понять, Алексей Иванович, как Скайльсу удалось меня уговорить…. Словно наваждение какое-то случилось!

– Да какое там наваждение! – с досадой возмутился Гусев. – Это просто несознательность вашей пролетарской позиции проявилась по отношению к мировой буржуазии! Вон, видите, к чему всё это привело?! – Гусев мотнул головой, показав вокруг на безбрежную бирюзовую даль. – Да и товарищей сколько погибло почём зря….

Лось насупился, но Гусев, заметив, постарался смягчить ситуацию:

– Ну, конечно, у чекистов работа такая – опасность называется. Готовыми они должны быть в любую минуту к отражению вражеского нападения, как я, вот! А они сплоховали! Опыта не хватило. Ну, да ладно, чего уж теперь….

Лось долго молчал, потом ответил:

– Я думал, что ничего не получится у нас с новым перелётом….

– Нельзя так, – перебил его Гусев с досадой, – верить надо! Ведь раньше же вы верили! Без этого и на Марс не полетели бы. Даже в первый раз ни за что бы не полетели, если бы не верили!

– Да-да, вы правы, Алексей Иванович, – озадаченно согласился Лось.

Ему было не по себе. В самом деле, почему вдруг он позволил себе усомниться в том, что Гусев добьётся их нового полёта на Марс?!

***

Провиант закончился уже с неделю назад. Благодаря изобретению Гусева с водой было всё же лучше, хотя она и отдавала авиационным керосином.

Закончив с крыльями, Гусев всерьез занялся радиопередатчиком. Каждый день, когда светило солнце, он доставал его сдохший аккумулятор на горячую обшивку планера и подолгу так держал, а к вечеру садился за штурвал и слал через оживший прибор сигналы с просьбой о помощи до тех пор, пока радиопередатчик не угасал снова. С утра всё повторялось по новой.

Гусев определил их местоположение. По его расчётам выходило, что они были где-то в пятистах километрах севернее экваториальных вод, посередине Атлантики. Здесь не было сильных течений, подобных Гольфстриму, поэтому надежды на то, что дрейфующий самолёт когда-нибудь вынесет к берегам Европы, не было никакой. Оставалось лишь рассчитывать на то, что их всё-таки будут искать.

Как-то, ближе к вечеру, Гусев и Лось тянули к гидроплану убитую самодельным гарпуном белую акулу….

Эти хищные рыбы с некоторых пор появились рядом с их дрейфующим самолётом и теперь неуклонно сопровождали его, лениво наворачивая круги.

– Ага! – воскликнул тогда, едва заприметив этот непрошеный эскорт, Гусев. – Ждут пирушки! Рано собрались! – он с досадой погрозил им кулаком, но вдруг просиял. – О! Ну-ка, Мстислав Сергеевич, акулятинкой не желаете попотчеваться?!

– Как это? – не понял его Лось.

– А вот так!

К вечеру того же дня из деталей самолёта были готовы гарпун и стрела из дюралевой трубки со стальным наконечником, а через час у поплавка гидроплана трепыхалась первая подстреленная ими акула, мяса которой хватило им на целую неделю.

Так вот, в очередной раз подтягивая пронзённую гарпуном рыбину, Гусев краем глаза заприметил, как что-то вынырнуло из-под воды и опять скрылось. Это было похоже на самый кончик плавника кита, которые временами проплывали мимо, совершая какое-то мировое перемещение. Но уж больно быстро появилось и пропало. Гусев даже бросил тросик гарпуна, присматриваясь, и тут что-то странное показалось во второй раз.

– Что это за чертовщина?! – стукнул он в плечо Лося, который теперь в одиночку подтягивал истекающую кровью акулу.

Присмотрелся и Лось.

– Да-к, это ж перископ! – обрадовано вскричал он и замахал над головой руками.

Перископ быстро приближался, всё выше поднимаясь из воды.

– Погодите, вдруг американцы?! – попытался остановить его Гусев, но тоже радостно и энергично стал орать и как мог только сигналить, потому что теперь уже был хорошо виден флагшток на командирском мостике, всплывающем из океанской пучины. На нём, ещё тяжёлый от воды, виднелся флаг Российской Федеративной Республики.

***

Их подобрала подводная лодка, которую направили из Мурманска на пойманные от Гусева сигналы о помощи.

На борту тесной, пропахшей маслом и соляркой подводной посудины Гусев жадно выспрашивал новости у капитана подлодки.

О том, что американцы готовы лететь на Марс, трубили газеты по всему миру.

Вопреки ожиданиям Лось воспринял новость спокойно и рассудительно:

– Ничего в этом плохого нет, Алексей Иванович! Ну, пусть и американцы летят на Марс! Не нам же одним! В конце концов, я мечтаю о том времени, когда туда будут летать тысячи межзвёздных аппаратов.

– Но ведь Марс-то наш, советский! – возмутился Гусев. – Мы же первые там были!

– Конечно, первые, – согласился Лось. – Но земляне, будь то американцы, ещё кто-нибудь, да хоть китайцы, хотя с их развитием об этом только и мечтать, нам на Марсе не помешают! Вы же видели, Алексей Иванович, что вдвоём нам туго там пришлось!

– Ох, не знаю! – с кручиной покачал головой Гусев. – Не нравится мне ваше настроение! Я для чего вас выручал? Для чего наши товарищи погибли, вас спасая?!

Лось замолк, а Гусев тут же направился на капитанский мостик и обратился к капитану:

– Я, Гусев Алексей Иванович, особый уполномоченный советского правительства по междупланетному перелёту на Марс, приказываю как можно скорее доставить меня и инженера Лося в Петроград. Дело чрезвычайной государственной важности! Американцы могут опередить нашу советскую республику с перелётом. Мы должны быть там первыми!

Тотчас после этого подводная лодка взяла курс на Петроград. И капитан доложил ему, что через неделю они будут на месте.

– Долго, долго! – заторопил его вдруг Гусев. – Надо скорее! Каждая минута дорога!

Вскоре на горизонте показались знакомые берега. Впереди замаячили очертания Петрограда, шпили Петропавловской крепости. От восторга Гусев и Лось, да и вся команда подлодки радостно закричали и принялись бросать в воздух кепки, бескозырки, – что у кого под рукой было.

В Петрограде их уже ждали и встречали с оркестром, как героев.

Скайльс

После бегства Лося с Гусевым Скайльс долго не показывался на глаза Крабсу.

В погоне за беглецами добрался он до Нью-Йорка, где получил от финансиста короткую телефонограмму: «Гусева уничтожить, Лося вернуть и заставить работать!» Тщетно пытался Скайльс перехватить их в аэропорту Ля Гуардиа с вооружённым до зубов отрядом полиции. Гусев обвёл его вокруг пальца, безо всякого труда покинув аэропорт, окружённый с двух сторон охраной      , а с двух других – водой.

Теперь беглецы растворились где-то в огромном мегаполисе, но Скайльс сначала и не переживал, что упустил Гусева в аэропорту: все возможные пути бегства из Америки для Гусева и Лося были закрыты. Однако к вечеру он будто почувствовал, что происходит что-то, о чём он не знает, и ещё немного, и Лось всё-таки ускользнёт от него совсем, если не предпринять какие-то срочные меры. «Если бы не Гусев!» – с досадой думал Скайльс. Раньше он как-то мало внимания обращал на этого здоровяка. Нет, конечно, он знал его, даже дольше, чем Лося, но никогда особого значения его персоне не придавал, и только тут, в Америке, вдруг понял, какую реальную опасность представляет собой этот матрос. «Он стоит целого отряда отборных головорезов!» – невольно восхитился Скайльс, когда Гусев ловко из обложенного охраной замка Крабса с Лосем.

***

Время близилось к вечеру, но вестей по-прежнему не было. Гусев и Лось как в воду канули, растворились в Нью-Йорке. Скайльс чувствовал: ещё немного, и ситуация выйдет из-под контроля окончательно. Но он никак не мог понять, что идёт не так. Наконец, он пригласил к себе того верзилу, которого Гусев огрел на пароходе лампой.

– Он улетел на гидроплане! – сообщил верзила.

– Гидроплан! – воскликнул в догадке Скайльс. – Конечно же! Они улетят на гидроплане! Срочно всю полицию направить на поиски мест, где может находиться гидроплан в Нью-Йорке! – скомандовал он и посмотрел на часы: мест таких было очень много. – У нас ещё есть время до темноты, чтобы их обнаружить! Они ещё где-то в Нью-Йорке!

– Но где же их найдёшь с этим гидропланом?! – возразил верзила.

Скайльс подошёл к стеклянной стене небоскрёба. С высоты пятидесятого этажа сквозь панорамное окно хорошо был виден весь Гудзонский залив. Он был перед ним как на ладони.

Скайльс понимал, что устраивать обширные поисковые операции времени не было. День близился к концу. И наверняка уже сегодня Гусев собирался покинуть Америку. Скайльс волновался, к тому же Крабс то и дело обрывал трубку телефона, нервируя его всё больше. Надо было отвлечься и сосредоточиться.

Скайльс закрыл глаза, сложил руки на груди и встал так перед бездной. За толстым стеклом, по другую сторону, внизу лежал многомиллионный город. Теперь он попытался привлечь свою журналистскую интуицию, которая прежде не раз помогала ему найти правильное решение. На какое-то мгновение ему показалось даже, что он видит всё глазами Гусева. Его словно осенило. Скайльс открыл глаза.

– Они там! – указал он своей курительной трубкой на небольшой захолустный складской уголок залива, где было множество мелких пристаней и складов. – Срочно туда! Бросить все силы!

Верзила и все, кто присутствовал в комнате за его спиной, недоумённо переглянулись: «Откуда он знает?»

Не доверяя никому в столь ответственный момент, Скайльс сам помчался на одном из полицейских авто в райончик, что привиделся ему на пятидесятом этаже небоскрёба.

***

Впереди машины Скайльса нёслось с десяток полицейских воронков. Вот они, расползаясь по узким улочкам, заполонили весь район, насквозь провонявший тухлой селёдкой. Чёрные полицейские машины разбрелись, проверяя каждый закоулок, с трудом пробираясь среди суеты и тесноты складской жизни, между многочисленными складами к десятку небольших пристаней на заливе.

Скайльс остался на въезде в рыбацкий квартал. Он ждал вестей от полицейских экипажей, чтобы устремиться туда, откуда поступит сигнал.

Вдруг невдалеке, за углом, за деревянным полугнилым забором, с другой стороны подпираемым кучей серо-ржавых деревянных ящиков, послышалась стрельба. Сначала стрелял одинокий наган, но вот в ответ ему залаяло с десяток полицейских пистолетов. Их звук корреспонденту, начинавшему когда-то свою карьеру с полицейской хроники, был хорошо знаком.

– Вперёд! – скомандовал он водителю.

Машина рванула с места и через десяток секунд, вильнув пару раз по узким проездам между гнилыми ящиками и высокими дощатыми заборами, оказалась на деревянном причале.

Скайльс выскочил из машины и увидел невдалеке, метрах в пятидесяти, гидроплан, по которому отчаянно палили полицейские.

– Осторожнее! – закричал он что есть силы начальнику полиции. – Стреляйте только по мотору! Там, в кабине, важный человек! Он нужен мне живым!

Из гидроплана никто уже не стрелял. Но вдруг резко зарокотал его двигатель, закрутился пропеллер, гидросамолёт пришёл в движение.

– Огонь! Огонь! – завопил, встрепенувшись, Скайльс, чувствуя, как удача окончательно отворачивается от него.

Но всё было напрасно. Вскоре самолёт скрылся в непроглядной мгле, а через некоторое время стал недоступен слуху и звук его мотора.

– Ничего не понимаю! – оправдывался перед Скайльсом начальник полиции. – Мои ребята изрешетили эту посудину, как дуршлаг!..

Однако Скайльсу было теперь всё равно, что говорит полисмен, поскольку никакие оправдания уже не могли ему помочь в объяснениях с мистером Крабсом. Всё было потеряно.

***

Скайльс захворал и слёг в горячке на целую неделю. Когда он поправился, то остался в Нью-Йорке, размышляя о том, стоит ли вообще возвращаться к Крабсу. Ничего хорошего его там уже не ждало. Однако Крабс сам разыскал его и притащил в свой офис на Уолл-стрит.

Он был настроен на удивление миролюбиво.

– Не расстраивайтесь, дружище Скайльс! – такого фамильярного тона прежде не было в их отношениях. Скайльс даже головой помотал – не снится ли ему это. Но у Крабса, в самом деле, было добродушное настроение, будто бы он схватил и Гусева, и Лося. – Всё не так уж плохо!

– Я не понимаю! – изумился корреспондент, соображая, что всё-таки происходит.

Но Крабс продолжал улыбаться, хлопать его по плечу, предлагать ему дорогой коньяк, который даже теперь, обладая солидным состоянием, сам себе Скайльс позволить пока не мог.

– Вы сделали всё, что могли, ну, или почти всё! – успокоил, наконец, его Крабс. – Я вижу ваше недоумение! Вы, должно быть, не понимаете, почему у меня такое хорошее настроение?!

– Конечно! – подтвердил Скайльс.

– Всё очень просто, мой друг! Шумиха, которая поднялась, когда в прессу просочилась информация о поимке русского инженера Лося, сбежавшего с моего марсианского проекта, совершенно неожиданно сыграла мне на руку! Мои злейшие конкуренты из Нью-Йорка....

– Что же? – попытался угадать Скайльс.

– У меня больше нет конкурентов! – радостно раскинул руки Крабс. – Они примчались ко мне сами с мольбой принять их капиталы в мою «Марсианскую корпорацию»! Теперь они мои партнёры по отправке кораблей на Марс! Смешно, но мои личные затраты на подготовку этого, всё-таки очень сомнительного, пусть и многообещающего, проекта сократились настолько, что приблизились практически к нулю. При этом я даже не упустил бразды правления процессом! Кроме того, в тех сферах интересов, где у меня возникали серьёзные трения на Уолл-стрит, у меня теперь всё в порядке!

– И что всё это значит? – попытался ещё раз домыслить Скайльс, ему всё-таки трудно было понять логику финансиста.

– А значит это то, что сегодня я стал богаче на сто миллионов долларов! – отрезюмировал, наконец, Крабс. – И в этом заслуга лишь вашего сумасшедшего Гусева! Я пальцем не шевельнул, а сто миллионов упали прямо ко мне в карман! И всё благодаря ему! Я, признаться честно, даже готов был бы покончить теперь со всем этим дурацким полётом на Марс, но на нём-то всё и держится!

– Не совсем понимаю! – Скайльс был в замешательстве.

Крабс жестом призвал собеседника немного подождать, затем исчез и появился снова, но уже в сопровождении какого-то мистера с чемоданчиком.

Финансовый воротила снова присел на широкий кожаный диван, отвалился на его огромную спинку. Человек с чемоданчиком встал ряжом с ним. Подошёл слуга с белоснежным полотенцем через руку и подносом, на котором стояли два широких фужера с шампанским. Крабс взял один бокал, второй слуга поднёс Скайльсу. Скайльс машинально взял фужер.