Андрей Халов "Аэлита. Сын неба"

– А как же ты?! – отступил вглубь комнаты инженер.

– Я потом, давай!..

Лось перебрался через подоконник на карниз. До водосточной трубы по нему надо было пройти метров пять. Слегка скошенная поверхность козырька, покрытая кровельным железом, после недавнего дождя была мокрой и скользкой. Держаться было не за что, и Лось, распластавши в стороны по шершавой штукатурке руки, зажмурившись от страха, мелкими шажками, чувствуя то и дело, как скользят и съезжают с карниза подошвы ботинок, стал продвигаться вдоль стены. Сердце его сжималось от страха при мысли, что нога может соскочить с козырька, он потеряет равновесие и упадёт с девятиметровой высоты. Понемногу, преодолевая страх, он передвигался всё дальше от комнаты, в которой продолжалась борьба. Несколько раз из окна показывался Гусев.

– Ты ещё не внизу?! – удивлялся он сердито. – Давай живей!..

Вдруг раздалась стрельба. Стрелял Гусев. Охранники своим натиском почти разрушили баррикаду, и старому вояке ничего не оставалось, как открыть огонь через дверь наугад. Он решил живым не сдаваться, что бы ни случилось. Натиск на дверь прекратился, но спустя минуту, из-за двери тоже раздались ответные выстрелы. Пули просвистели совсем рядом с матросом.

Гусев бросился к окну. Лось всё ещё спускался вниз по трубе. «Так, хорошо!» – Гусев сорвал портьеру и накинул сверху на гору сваленной у двери мебели, достал спички и поджёг ткань. Дорогая материя густо задымила, потом сквозь дым показались языки пламени. Дверь опять начали ломать. Комнату заволокло дымом.

Гусев, для острастки пальнув из нагана ещё несколько раз, вылез на карниз, проворно, как кошка, добрался до водосточной трубы и быстро спустился вниз, догнав инженера.

– Бежим!.. Быстро! – скомандовал он.

Они стремглав пересекли парк, перелезли через решётчатый забор и вскочили в машину Скайльса.

– Ну! – воскликнул Гусев. – Теперь в Нью-Йорк!

Автомобиль рванул с места.

Чтобы запутать преследователей, Гусев бросил машину у железнодорожного вокзала Юнайтед Стейшн, и всю ночь пешком беглецы брели по экзотическим улицам, мимо пальм и кипарисов, сначала на юг, а потом на запад, к океану. Утром усталые и измождённые ночной прогулкой рейсом авиакомпании ТВА вылетели они из аэропорта Лос-Анджелеса в Нью-Йорк.

– По дороге нас тоже могут встретить! – предупредил Гусев засыпающего в соседнем кресле Лося, когда четырнадцатиместный «Дуглас» взмыл в знойный воздух Калифорнии. – Поэтому будь начеку!.. Ты домой хочешь?!..

– Да, – кивнул Лось головой спросонья.

– Тогда слушайся меня!.. И не спи!.. Ох, и натерпелся же я из-за тебя! – устало посетовал Гусев, перезаряжая спрятанный между колен наган и с подозрением поглядывая на пассажиров в сиденьях через проход салона. – Жалко, ствол один…. Второй бы нам сейчас не помешал.

Каждый раз, когда по пути маршрута самолёт совершал посадку, в Юте, Колорадо, Айове, Чикаго и Огайо, Гусев весь напрягался и ждал атаки или подвоха, взводя курок за пазухой куртки. Но менялись пассажиры и аэропорты, а полёт проходил на удивление спокойно.

В аэропорту Ля Гуардиа, в Нью-Йорке беглецы покинули самолёт последними, и Гусев поволок Лося в сторону, противоположную зданию терминала, куда направились остальные пассажиры.

– Нас там, наверняка, ждут! – объяснил он Лосю.

Они добрались до окраины лётного поля и, спустившись вниз с обрывистого берега, присели внизу отдохнуть в высокую траву на узком пляже залива Боуэри.

– Значит, так, – изложил свой план Гусев. – Доберёмся до гидроплана, заправим его, – он достал из кармана небольшие золотые каминные часы в виде статуэтки Венеры, прихваченные из спальни замка Крабса, – думаю, этого буржуйского барахла хватит!.. И домой!

Здесь же, в Куинс, Гусев нашёл подходящий ломбард и, не торгуясь долго, заложил часы по сходной цене. На вырученные деньги беглецы наняли катер. Хозяину его, некому Джону Паркеру, Гусев поручил раздобыть бочку авиационного керосина для заправки гидроплана.

***

Вечерело. С низкого хмурого неба накрапывал мелкий противный дождь. Гусев с Джоном заливали керосин в бак, затащив на верёвках бочку на крыло планера. Измученный приключениями Лось сидел в кабине. Гусев поручил ему смотреть в оба. Но тот устал, да и через усыпанные бесконечными каплями дождя стёкла кабины почти ничего не было видно.

На улице быстро темнело. От дикой усталости и мерного покачивания гидроплана на волнах Лося тянуло в сон. Он боролся, как мог, но всё-таки уснул. Сон его вдруг прервал Гусев, проворно влезающий в кабину.

– Ну-ка! Двинь!.. Скорей!

Голос его был злым. Лось приподнялся и осмотрелся.

Нанятый ими катер быстро уходил в темноту. Его бортовые огни удалялись, тая в ночи.

– Я же просил: смотреть в оба! – упрекнул его Гусев. – А вы спите!

– А что произошло? – недоумённо спросил инженер.

– Да, нет, пока ничего! – Гусев забрал у Лося наган. – Спасаешь тут вас!

Он выскочил из кабины и вдруг начал стрелять куда-то в темноту. В ответ тоже раздались выстрелы. Лось глянул в сторону причала. Там, в свете фар нескольких машин бежали силуэты людей. В темноте сверкали вспышки выстрелов. Несколько раз что-то клёцкнуло по кабине. Послышался треск разрываемой пулями фанеры.

Гусев исстрелял весь барабан, нагнулся, залез в кабину, бросил наган Лосю:

– Перезаряди! Быстро! – сам же схватился за рычаги управления, собираясь на взлёт.

Лось нагнулся, достал из сумки коробку с патронами и стал перезаряжать оружие, чувствуя, как от нервного возбуждения дрожат руки.

Послышалось чихание пробуждающегося двигателя, переросшее в рокот. Гидроплан дёрнулся. Двигатель оглушительно взревел. Сквозь его гул всё ещё было слышно, как по обшивке самолёта лупит град пуль, и трещит фанера.

– Везёт нам сегодня! – прокричал Гусев. – Да, в такую погоду, взлетать с воды ещё не доводилось. Однако….

Самолёт пошёл на разворот от берега.

Вдруг плечо Лосю что-то сильно обожгло. Он инстинктивно схватился за него от боли, выронив наган. На пальцах осталась кровь.

– Меня, кажется, ранили, – сказал он.

– Да!.. Меня тоже! – как ни чём не бывало, ответил Гусев.

Только теперь Лось заметил, что тот сидит весь в крови.

Гусев дал газу. Гидроплан, шустро прыгая по волнам, выскочил на середину Гудзонского залива, держа курс к статуе Свободы, которая виднелась вдалеке, освещённая прожекторами.

Град пуль стих. Двигатель натужно ревел, разгоняя самолёт. И вдруг Лось почувствовал, как его вжимает в кресло. Гидроплан помчался над волнами, подпрыгивая изредка на их гребнях, и от этого его бросало из стороны в сторону. Наконец, Гусев уверенно потянул штурвал и добавил газу до предела. Самолёт оторвался от воды и стал медленно подниматься ввысь.

– Давно я такую ерунду не водил! – признался Гусев. – Но ничего – долетим!

Они поднялись выше облаков, где было ещё довольно светло, и, ориентируясь по компасу, полетели навстречу ночи, на восток.

– Не знаю, насколько хватит горючки, но, пока двигатель работает – будем лететь! – сообщил ему, щерясь от боли, Гусев, потом спросил. – Не боитесь, Мстислав Сергеевич?

– Чего?

– Застрять вот так, среди океана?

– Не знаю, – пожал плечами Лось и тоже ощутил резкую боль в предплечье.

Гусев заметил, как перекосило его лицо, и догадался:

– Да, плохо, что вас тоже ранили! Но… могло быть и хуже!

– Могло, – согласился Лось.

Скоро его склонило в сон.

***

Когда он проснулся, был уже день. Они по-прежнему летели над океаном.

– Где мы? – поинтересовался Лось.

– Не знаю, – с трудом ответил Гусев. Он был бледным от потери крови и выглядел уставшим. – Эх, приводниться бы, отдохнуть, раны осмотреть. Но надо лететь. На взлёт горючки много уходит….

Лось удивился, как раненный Гусев умудряется ещё и самолётом управлять. Он хотел что-то сказать, но слабость, навалившаяся на него из-за потери крови, снова склонила его в сон….

– Всё, приплыли! – разбудил его восклицанием Гусев. В кабине стояла странная тишина, и Лось сначала не понял, в чём дело. – Горючка кончилась, – пояснил, устало зевая, Гусев. – Попробую посадить….

Гидроплан всё больше кренило на нос. На них стремительно надвигалась поверхность океана. Самолёт вошёл в пике, и воздух завывал всё сильнее в остановившемся пропеллере.

Перед самой водой Гусев отчаянно потянул штурвал на себя, и аэроплан всё же выровнялся, перешёл было в горизонтальный глиссирующий полёт, но тут же ударился поплавками об волну, подпрыгнул и ударился снова. Конструкция планера, хотя и заскрежетала, затрещала вся от перегрузок, всё же выдержала. Машина зарылась в воду носом, затем вынырнула и закачалась как ни в чём не бывало на лазоревой поверхности океана.

– Ничего себе, Мстислав Сергеевич! – перевёл дух Гусев. – Приводнилась-таки посудина. А я уж думал – потопнем! Главное теперь, чтоб понтоны не лопнули, а то каюк! Проследите, если начнём погружаться! Впрочем, спасаться как – всё равно не ясно, – произнёс Гусев, засыпая. – Я чуть-чуть вздремну….

Загадочная труба

Когда Гусев проснулся, то первым делом, шутя, удивился:

– О! Ещё плывём!..

Настроение у него было, не смотря ни на что, боевое. Он осмотрел раны: сперва свои, затем Лося, – и сделал вывод, что ранения не так уж и опасны.

– У меня в гражданскую куда хуже бывало! – сообщил он Лосю, весело скалясь, затем порвал свою тельняшку на бинты и перевязал сначала плечо Лосю, а затем, остатками, – себя.

Океан был безбрежен и пуст. Они даже понятия не имели, где находятся.

Старый вояка изрядно запасся в полёт провизией и водой, и это теперь здорово пригодилось. Он разделил всё на равные части и подсчитал:

– Провианта хватит, думаю, на неделю…. Воды – дней на десять.

Томительно потянулись сначала часы, а потом и дни дрейфа в безбрежном океане. Самолёт то покачивался на бирюзовых, едва заметных во время полнейшего штиля на глади океана волнах, то взмывал вверх, а потом бросался вниз с тёмно-синей водной кручи, когда штормило. Даже на горизонте безбрежного пространства за время их дрейфа ни разу не появился корабль.

Провиант, как они ни старались экономить, подходил к концу, с водой дела обстояли не лучше. И Гусев взбадривал себя и Лося воспоминаниями о пережитом:

– Бросьте вы, в самом деле, Мстислав Сергеевич, кручиниться. Наше время ещё не пришло! Мы ещё полетаем! Ещё Марс впереди!

– Откуда вы знаете, Алексей Иванович?!

– Да, полноте! Смотрите, в самом деле! Мы на Земле, на ней родимой. Это же не безграничное мировое пространство, где мы с вами едва не погибли, помните?! Однако ж, не погибли!.. За сотни миллионов километров были от Земли, в посудине, которая мало чем лучше этого гидроплана, если уж так взять наше положение по отношению к масштабам мирового пространства! И, если не судьба была, не погибли же! Ещё не время! Вот увидите, нас ждёт новый полёт на Марс! Вот чего я хочу! Соскучился я по межзвёздному путешествию!..

Его мечтательность взбадривала и несла надежду.

***

Временами Лось вспоминал Аэлиту, но образ её, увы, становился всё более призрачным, едва осязаемым памятью. И, если бы не Гусев, воспоминания эти утащили бы его, наверное, в дебри беспросветного отчаяния.

– Пуля – дура, я – дурней, Мстислав Сергеевич! – учил его Гусев, лазая по верхотуре самолёта.

Он с пользой использовал каждую минуту штиля и теперь занимался крыльями гидроплана. Запасы воды подходили к концу, и, не дожидаясь, пока пить будет нечего, опытный и сметливый вояка решил приспособить их для сбора дождевой воды, которая щедро лилась с неба во время ненастья.

– Это к чему вы, Алексей Иванович? – спрашивал Лось.

Гусев, деловито оседлав крыло, вырубал крышку крыльевого бензобака, приспосабливая его под чашу для сбора дождевой воды. Конструкция бака размещалась внутри крыла, между его нервюр, занимая всю его площадь, поэтому при дожде воды должно было задерживаться вдоволь.

– Да, к тому, Мстислав Сергеевич, что я – сколько на войне был – никогда не боялся ни в атаку с шашкой наголо лететь, ни от пуль не прятался. Зато тех, кто прятался, они доставали, мать их раз так, ей-ей, Мстислав Сергеевич, доставали! Пуля – она же дура, умного любит, а такого, как я, дурака, обходит стороной….

– Хм? – усмехался Лось, наблюдая за изобретательным по части выживания Гусевым.

– Вот вам и «хм»! То-то и оно! Да, вспомните, хотя бы Марс! Сами видели, что с ентими гугенотами сталось. Уступки им подавай, а не борьбу! Вот и получили сполна уступок! Да и мне мало чем подсобили! Один – в поле не воин, даже если герой. Ему команда нужна, отважная, такая же, как он! Но таких среди несознательного населения Марса практически не оказалось. Вот и результат! -

Гусев деловито настукивал зубилом, изредка поглядывая на небо, откуда его голый торс нещадно жарило солнце. – Вот я и говорю, если бы я от марсианских пуль за кактусами прятался, ни черта бы мы с Марса не улетели, там бы и остались! Весь мой жизненный опыт подтверждает: видишь опасность – дай ей в зубы, чтобы аж искры из глаз посыпались!.. Э-эх, да что там, Мстислав Сергеевич! Сами всё видели! Я вас с Америки вытащил на одном ентом, голом энтузиазме!.. Энтузиазм и отвага – вот моё оружие в борьбе с любым врагом, даже вот с этим плаванием в безбрежном океане!

– Ну, и как же ваш энтузиазм здесь поможет?! – недоумённо спрашивал Лось.

– Да, всё так же, как и прежде! – не задумываясь, отвечал Гусев. – Вот увидите, доберёмся до Российской Федерации, обязательно доберёмся!

***