Татьяна Профир "Почтовая марка"

– Мороженные, наверное? – почему-то поинтересовалась Ангелина, не собираясь что-то покупать на рынке в такой мороз.

– Свежие, только принесла, – ответила торговка, открыв покрывало. – Посмотрите. А душистые какие и вкусные!

В корзине лежали разложенные по целлофановым пакетам крупные, один к одному, жёлто-зелёные яблоки. Женщина развернула пакет – и повеяло запахом лета. Соблазнившись ароматом, Ангелина купила два килограмма яблок.

– Внуку на подарок деньги нужны. Поэтому и вышла на рынок торговать, – говорила женщина, перекладывая яблоки в сумку Геле. – Пенсии не хватает, а внук попросил на Новый год робота.

Ангелина улыбнулась и пошла дальше, лавируя по скользкому тротуару с полной сумкой яблок. Покинув рынок, обрадовалась: дальнейший путь ей оказался знаком. Да и мост находился не так далеко. В недавнем времени она часто спешила по нему в институт от дома тёти, у которой жила. Внизу под мостом возвышался памятник поездам – чёрный большой паровоз с угольной топкой, вызывая трепет и восхищение прохожих. В ветреную погоду он нагнетал ужас своей махиной, сопровождаемый шумом от проходящего мимо поезда, стука колёс и гудка, оповещающего его приближение. В этот момент Ангелина себя чувствовала так же, как первые зрители у экрана с надвигающимся на них поездом. Ей всегда хотелось преодолеть этот кованый чёрный мост быстрее.

Оставалось перейти разбитую машинами дорогу по снежной серо-коричневой жиже. Железнодорожный мост чистили от наледи рабочие в оранжевых жилетах. Ребристые кованые ступени и железное перекрытие моста с выбитыми ромбами на нём чернели на солнце своей чистотой. Под ним проходили поезда, громко гудели. Доносился шум с ремонтного завода. Защёлкал и затрещал громкоговоритель, и диктор сообщил о прибытии электрички на девятый путь. Стало идти легче на коротком участке пути. Под мостом, как и прежде, стоял паровоз. Лишь только Геля сошла с моста, пришлось пробираться по узкой тропинке через сугробы чёрного снега от проходивших мимо поездов. По-видимому, этим путём, который порекомендовали женщины, пользовались редко и, скорее всего четвероногие пешеходы – бродячие собаки.

Её обдало плотным потоком воздуха от проходящего поезда. Боясь соскользнуть под электричку, Ангелина сделала шаг в сторону и пожалела –

она тут же провалилась по колена в снег. Ледяная корка оказалась непрочной, но с острыми неровными краями. Не выдержала вес человека, хотя и не очень большой. Так и стояла Геля, чуть ли не по пояс в снегу, с поднятыми руками, в одной сумка, во второй пакет с яблоками, пока не проехала электричка. Она не рискнула выбираться из снежного плена на четвереньках перед пассажирами, сидевшими в вагонах. Об ледяную корку порвала тонкие колготки и содрала колени в кровь. Достала из сумки гигиенические салфетки с пропиткой антисептика, она их всегда носила с собой на случай, если поранится дочь, и протёрла колени. Короткая шуба и юбка не скрывали дыр на колготках. Тонкая стрелка устремилась вниз и исчезла в голенище сапога. Так идти не только некрасиво, но и неудобно, неприятно, доставляло огромный дискомфорт, с которым она не могла смириться. Геля прикрыла колени пакетом и двинулась вдоль плотно стоящих цементных плит. Наконец отыскала лаз в стене. Он возник неожиданно, сразу за ветками разросшегося куста около забора. Просунулась через него и очутилась на территории гаражного кооператива. Вокруг ни души.

Устроившись у одного из гаражей, стала переодевать колготки. Запасные всегда носила с собой в сумочке на всякий случай. Повесила сумку и пакет на душку от замка на двери гаража, балансируя на одной ноге, стараясь не встать в снег, стянула колготы, поглядывая по сторонам: никто не идёт? Одеть оказалась труднее, холод окутывал тело со всех сторон, но через несколько неловких движений капрон плотно облегал ноги, не давая тепла. Застегнула сапоги, одёрнула юбку и уверенной походкой двинулась дальше. «Хорошо, что никто не видел». Она прошла между гаражами и очутилась на дороге. С обеих сторон ровными шеренгами стояли одинаковые кирпичные гаражные коробки, на дверях которых белой краской написаны номера. Они были значительно больше, чем нужно Геле.

Она вышла на перекрёсток между гаражами и обнаружила справа и слева ещё четыре полосы гаражей. На боковой стороне все той же краской написано: вторая линия, а на противоположной стороне – третья. Ангелина увидела, что каждая линия начиналась с нумерации от одного до сто двадцать шестого гаража. Она поняла, что дамы забыли сказать ей, на какой линии искать семнадцатый гараж. Обходить все ей не хватит времени до темноты. На одной из линий вдали Геля увидела людей около открытых ворот и решила узнать у них, где гараж Толика Миронова. Водители должны знать друг друга, может, подскажут нужную линию. Около гаража стояли двое. Один с кожаной папкой, хорошо одетый, второй в полицейской форме. За ними был припаркован автомобиль, который издалека Ангелина не сразу заметила из-за открытых ворот. Она подошла ближе к мужчинам и не успела задать вопрос, как услышала знакомый голос. Геля повернулась: из гаража выходил участковый Никитин Вадим Геннадьевич.

– А вы, Ангелина, что тут делаете? – спросил он.

– Ищу гараж Миронова Анатолия, – ответила она. – Он нам трубы должен был поменять ещё два дня назад и пропал.

– Да вот он, – махнул рукой в сторону открытых дверей участковый.

Внутри было темно. Ангелина шагнула в гараж и застыла, как только глаза привыкли к темноте.

– Только он уже не починит вам ничего, – донёсся до неё сзади голос Никитина.

Неприятный трупный запах ударил в нос, перед Ангелиной предстал Анатолий. Он, полураздетый, окровавленный, сидел на стуле. Голова безжизненно лежала на груди. Руки, с кровоподтёками на коже, связаны за спиной и крепко привязаны к спинке стула. В груди поверх растянутого выреза майки торчал нож. Ангелина пошатнулась, чтобы не упасть, поставила ногу в сторону. Затем закрыла нос варежкой и выбежала наружу.

– Что с ним? – спросила она.

– Умер, – ответил мужчина с кожаной папкой. – Понятой будете? Геннадьевич, ещё одного найди. Охранника на въезде попроси. Заодно опросим, что он знает. Может, что-то видел, с кем общался покойный, кто приходил к нему.

– Перед смертью его пытали, – произнёс Никитин. – На бытовую ссору в пьяном угаре не спишешь. Что-то из него явно выбивали.

– Может, его смерть и смерть матери – звенья одной цепи, – произнесла Ангелина.

– Чьей матери? – удивился мужчина с папкой.

– Дело коллекционера-искусствоведа, – пояснил участковый. – Пойду за понятым. Криминалисты подъезжают.

Справа вывернул из-за угла полицейский автомобиль, сверкнув фарами. Они погасли, и машина остановилась. Вышли четверо. Один, с чемоданчиком в руках, сразу вошёл в гараж. Трое остановились и стали разговаривать с другими полицейскими. Ангелина стояла в стороне, прикрывая нос носовым платочком. Трупный запах доносился из гаража. Смеркалось. Внутри гаража зажегся свет. Ей было видно тело Толика, фигуры эксперта и следователя. Последние привычно работали, не обращая внимания на запах. Приехала ещё одна машина; высадив мужчину с саквояжем, сразу уехала. По-видимому, приехал судебный эксперт. Он стал осматривать тело и записывать на листах, лежащих на папке. Вскоре прибыла труповозка. Тела Толика поместили в чёрный мешок и загрузили в машину. Ангелине стала нехорошо. Её мутило, закружилась голова. И если бы её не подхватил Никитин, она упала бы в обморок возле гаража. Он отвёл её к машине и усадил в салон. Водитель протянул ей бутылку с водой.

– Не привыкли на месте преступления бывать? – сочувственно спросил он.

– Ужасное зрелище, – ответила Ангелина, пришедшая в себя. – Наверное, трудно к этому привыкнуть.

– Меня поначалу выворачивало, – сказал водитель. – А вы молодец, держитесь.

Подошёл участковый:

– Идём, отправлю тебя в город с машиной. Завтра придёшь к следователю и подпишешь протокол. Я договорился. Дело передадут Ильину. Дежурный следователь решил объединить дела. Ты права, оба убийства связаны между собой. Толика долго пытали перед смертью. Группа направляется к нему домой и тебя подвезёт к остановке.

– А можно мне тоже с ними?– попросила она. – У меня машина припаркована около его дома. Сюда пешком пришла.

– Хорошо, – согласился Никитин.

Ангелина села в «Газель», а участковый подошёл к водителю и предупредил его относительно девушки.

Доехали быстро. Наверное, коммунальщики устранили аварию, пробка рассосалась.

– Не хотите ещё раз побыть понятой? – предложил сотрудник в форме. – Надо осмотр квартиры произвести.

Красные коленки взывали к теплу, и Ангелина согласилась. Хотя она была точно уверена, что бандитов в квартире никогда не было. Из гаража они направились вслед за женщиной и вещью, которую она прятала в сумке. Что же это за вещь?

Опустевшее помещение смотрелось неуютным и напоминало, скорее, гостиничный номер, чем жилую квартиру. От поминок остался накрытым белой скатертью длинный стол, стулья, придвинутые к нему вплотную, подгибали льняное полотно вовнутрь. Проходя от комнаты к комнате, Ангелина наконец поняла, почему ей так некомфортно здесь – отсутствие занавесок на окнах, голые стены, из мебели в каждой комнате диван, обшарпанное кресло да полированный шкаф. Единственная, закрытая на ключ, комната матери отличалась наличием маленького телевизора и капронового тюля в мелкий синий цветочек на окне и небольшой репродукции картины, купленной в киоске, висевшей на стене. Ангелина прошла мимо тумбочки. На ней так и остался лежать с закладкой посередине недочитанный роман, и очки покоились рядом. Она вдруг остро почувствовала тленность бытия: был человек – и нет уже его.

На кухне Ангелине бросилась в глаза выстроенная в два ряда батарея пустых бутылок, ожидавших и так и не дождавшихся, когда их отнесут в пункт приёма, на плите кастрюлька с подгоревшими потёками сбежавшего молока.

– Женщина уходила в спешке сразу после телефонного разговора, – предположила Геля, – иначе бы она следила за плитой. Ни одна хозяйка не оставит молоко, потом придётся долго оттирать следы подгоревшей пищи.

Полицейские тоже ничего не нашли для себя интересного, закончили осмотр и отпустили девушку. Ангелина вышла в удручённом настроении, стрелка энергии стремилась к нулю и уже помигивала в голове надписью «бак пуст». Всё в ней кричало об отдыхе, но оставалось ещё одно дело. Она всегда стремилась сдержать обещание.

Машина стояла на парковке в плотном соседстве с другими автомобилями. Геле пришлось отвернуть зеркала, чтобы протиснуться между ними и не поцарапать, сдавая назад. Она устала, и сильно болела голова. Был тяжёлый день. Столько переживаний! Сначала за дочь, а потом ещё увидела труп Толика, и в довершение опустевшая квартира беспробудного пьяницы и бедной женщины, пытавшейся создать уют в своей маленькой комнате. Геле стало страшно: кто-то убивает людей в её окружении и она находится в центре всего этого. Как найти выход, она ещё не знала, но обязательно найдёт пропавшую вещь и узнает, кто за этим стоит.

«Нужно только отдохнуть. Но сначала надо заехать ещё в одно место, выполнить обещание, данное Павлу Лапшину, и поговорить с поваром Елизаветой Львовной». Улицы оделись в вечерний наряд, разноцветную иллюминацию. В витринах магазинов появились новогодние украшения. На деревьях загорелись неоновые светильники, быстро мелькающие за окном автомобиля. Мокрый снег лип к лобовому стеклу. Тихо, монотонно поскрипывали дворники, очищая широкие треугольники перед взором водителя. Она медленно въехала в знакомый двор дома её старой квартиры. Окна первого этажа ярко светились, Елизавета Львовна дома. Геля вышла из машины и направилась к подъезду. Ещё на площадке почувствовала запах печёного. Засосало под ложечкой, ей сильно захотелось есть. Ангелина нажала на кнопку звонка. Дверь быстро открылась, и в проёме появилась кудрявая тёмная голова Мишки, внука хозяйки. Он уставился на неё большими карими глазами, с улыбкой до ушей.

– Мариника с вами? – спросил он.

– Нет, – ответила Геля, – она уехала к папе сразу после садика. А ты в гости пришёл к бабушке?

– Ага. Ба приходила смотреть спектакль в садик, – с гордостью сообщил малыш, – и забрала меня.

– Ты был великолепен в роли рыцаря, – похвалила Ангелина ребёнка. – Мне понравился ваш спектакль. Бабушку позови.

Он кивнул, смущаясь. Из кухни появилась сама Елизавета Львовна прежде, чем за ней отправился мальчик.

– Мишутка, с кем ты здесь разговариваешь? – спросила она.

Хозяйка в весёлом фартуке в цветочек, разделившем её пышную фигуру пополам, направлялась к ним. Руки, белые от муки, прятала в карманы фартука. Ей плохо было видно, и пока не подошла ближе, она не могла узнать Ангелину.

– Здравствуйте, – сказала Геля, – вы заняты? А я к вам на минутку с просьбой.

– На кухне и поговорим, – предложила она. – Пирожки с повидлом пеку. Идём чай пить.

– С удовольствием, – согласилась Геля. – Так замёрзла. Пришлось несколько часов на морозе простоять. Ног и рук не чувствую от холода.

На кухне тепло, даже жарко, и приятно пахло выпечкой. Горячий чай с вкусным пирожком быстро поднял настроение Гели.

– Мне нужна ваша помочь, – говорила она, прожевав. – Вернее, моему приятелю. Без ваших удивительных рук ему не обойтись. Он только портит продукты. Дело в том, что Павел, мой приятель, пишет книгу про кулинарию, но совершенно не умеет готовить. Ему надо проверить каждый рецепт на практике. Поможете? Пожалуйста! Иначе он закоптит всю кухню или отравится своей стряпнёй. Часы вашей работы он обязательно оплатит.

– Не знаю, – засомневалась хозяйка, – я не против, но у меня Мишка.

– Вы сможете с ним приезжать к Павлу, – заверила Геля. – Соглашайтесь.

– Хорошо, – наконец произнесла Елизавета Львовна.

– Ваш номер телефона перешлю Павлу, и вы с ним договоритесь о совместной работе.

Ангелина закончила разговор и собралась уходить, как в квартире раздалась заливистая трель звонка.

– Ещё кто-то пришёл, – произнесла хозяйка. – Миша, я сейчас подойду, подожди, не открывай. Бежит к двери, как только услышит звонок. Научился справляться с замком и впускает всех, кто позвонит в дверь. Прошлый раз пьяный ввалился, а днями раньше две женщины – представители какого-то движения в защиту окружающей среды или секты. Не поняла. Правда, и разбираться не хотелось, еле их выпроводила.

– Я, наверное, пойду, – сказала Геля, приподнимаясь из-за стола.

– Подожди, пожалуйста, – попросила хозяйка, – посмотри за пирожками, чтобы не подгорели, пока я хожу. Да и коридор у нас узкий, все не поместимся сразу.

– Идите, – согласилась Ангелина, улыбнувшись. – Послежу за пирожками. Правда, не уверена в своих кулинарных способностях.

Елизавета Львовна ушла, Геля встала у плиты. На сковороде скворчало масло, пузырилось около подрумянившихся с боков пирожков с золотистой корочкой. Она поддела вилкой и перевернула их.

– Вернулась, а здесь такое… – донёсся незнакомый женский голос из коридора.

Вскоре в проходе появилась и сама обладательница громкого голоса. Высокая, плотного телосложения, она занимала собой всё пространство в проёме двери. Ухоженная, светлые, с лёгкой химией волосы аккуратно уложены. Голубые глаза подведены и выделены синими тенями, большой нос и очень тонкие губы с красной губной помадой создавали диссонанс её образу. Руки у неё также были большими, с широкими ладонями. Женщина-гора с прямым, резким характером и громким властным голосом. Она заполнила собой не только пространство, но и всё внимание окружающих.

– И кто мог подумать, что с Галиной такое произойдёт?! – продолжала она. – Такая смерть! Я перед поездкой только с ней разговаривала по телефону. Говорят, её вместе с антикваром убили. Если бы знала, что она погибнет, не дала бы ей номер телефона коллекционера… У тебя гости, – наконец обратила она внимание на Ангелину.

– Геля, – представила хозяйка, – моя бывшая соседка, заглянула на минутку.

– Так она уже уходит, – ответила за всех новая гостья негостеприимно. – Так проводи и возвращайся скорее. Расскажу все новости про её гибель.

Ангелина была обескуражена таким напором. Но уходить она не хотела, по крайней мере, прямо сейчас, не услышав рассказ гостьи. Что-то ей подсказывало, что женщина может сообщить важные сведения, касающиеся её расследования. Она быстро постаралась придумать вескую причину, чтобы задержаться.

– Вы случайно говорите не о Мироновой Галине Николаевне? – произнесла Ангелина и не ошиблась, заинтересовала гостью интригой. – Какое горе! А я Самуила Карловича хорошо знала. И даже была там, когда произошло убийство.

– Что вы говорите?! Давайте помянем, – тут же предложила женщина, проявив любопытство к девушке. – Она также захотела узнать новые подробности истории: так кстати увидеть знакомую коллекционера и получить сведения из первых рук. – Достань наливочку свою.

– Нет-нет, – отказалась Геля, – я за рулём. Но от чашки чая не откажусь.

У Ангелины появилась уважительная причина остаться и поучаствовать в разговоре.

Елизавета Львовна достала небольшой графин с ярко-красной жидкостью.

– Рябиново-вишнёвая, – сказала она, наливая в две маленькие рюмки. – Как слеза. Муж на даче сделал сам. Всё лето там: сажает, полет, собирает и сразу заготавливает, домой привозит банки. У нас речка рядом, лес, природа замечательная. Он с весны до поздней осени проводит на даче. – Не прекращая разговор, добавила горячего чая в чашку Ангелине.

– Давно знаете коллекционера? Тоже пришли к нему предложить что-то? – спросила женщина, опрокинув залпом рюмку.

– Я у него постоянно консультировалась, – ответила Геля, – у меня антикварный магазинчик. Но в этот раз пришла поздравить с наступающим днём рождения и подарить подарок. А здесь такое случилось, что еле ноги унесла. На кухне была, когда ввалились бандиты. Если бы не спряталась за шторой, то лежала бы рядом с пулей в теле. Бандиты в другую комнату ушли – и я сбежала… А вы откуда знаете господина Шаффера?

– Очень давно знакомы, – ответила женщина, – нас дочь познакомила. Вы знали, Самуил Карлович в молодости в училище культуры преподавал? Моя дочь училась в этом училище, искусствовед по образованию. В аспирантуру поступила. Шаффера руководителем её диссертации назначили. Так и познакомились.

– Говорят же, не поздравляют заранее, – произнесла Елизавета Львовна, нарушив рассказ подруги.

Они ещё выпили по рюмке настойки и продолжили разговор.

– Даже не знаю, – сказала Ангелина, – может, и правда. Чувствую себя какой-то виноватой.

– Брось! Мне кажется, бандиты следили за Галиной, – озвучила давно сверлящую в голове мысль женщина. – Почему так решила, сейчас расскажу. Галина всегда жаловалась на Толика. Это её сын. Последнее время пить стал, как с женой расстался. Я вам скажу, та ещё невестка, но речь не о ней. Сначала пропивал зарплату, потом стал вещи продавать из дома, сразу после смерти отца. А когда продать стало нечего, стал пить в долг. Киоск у них около остановки рядом с домом пивной есть. Продают не только пиво, но и водку. А ещё они в долг дают забулдыгам. Когда накопилось прилично, стали выколачивать из него. Но мне кажется, он ещё кому-то задолжал. В киоск мать за него заплатила, у меня деньги одалживала, и просила продавщицу больше не давать ему выпивать в долг. Я вместе с ней ходила и пригрозила, что если ещё раз нальют Толику, закроют их лавочку. У меня зять в правительстве работает водителем.

– Вы думаете, люди из киоска наняли бандитов? – спросила Ангелина.

– Нет, – ответила женщина категорично, подцепив кусок селёдочки с луком и оправив в рот. – Не они. Обещала Галине не рассказывать, но она умерла, значит, можно.

Дама понизила голос и приблизилась ближе к столу. Геля с хозяйкой квартиры рефлекторно тоже нагнулись над столом. Над ними низко висел абажур, тяжёлыми кистями прикасаясь к затылкам женщин.

– За несколько дней до происшествия вечером – звонок. Я чемодан как раз собирала, – шептала она. – Дети путёвку подарили в санаторий, на местный курорт, в области находится. Очень хороший. Дальше своей области не выезжаю. Отдохнула замечательно, а вернулась – здесь такие новости. Но расскажу по порядку. Звонок. Поднимаю трубку, Галина звонит, взволнованная. Она попросила номер телефона коллекционера. Я, конечно, стала расспрашивать, зачем ей понадобился телефон, у них из ценностей только кот, и то беспородный, с облезлым боком. Её сын сковородку чугунную и то сдал в металлолом, на которой Галина всю жизнь блины жарила. И вдруг понадобился коллекционер, интересно, что сдавать решила. Галина долго не хотела говорить, а потом рассказала.

– Ты и мёртвого разговоришь, – подтвердила хозяйка. – Тебе надо было идти в следователи.

– Что точно, то точно, – согласилась женщина, загордившись. – Я ей так и сказала: пока не расскажешь, не получишь номер телефона. Галина, помолчав, выложила всё. Сын, Толик, был на аварии – стена вместе с раковиной выпала. Он стал убирать обломки кирпича и обнаружил клад – коробочку старую металлическую, закрытую на ключ. Внутри что-то есть, шуршит при тряске. Он долго мучился, но открыл её, а там марка. Галина решила оценить её: может, стоит дорого, а то Толик пропьёт за бутылку. Меня любопытство разбирало, но поезд через два часа и путёвка горит. Я ей телефон сказала и попросила позвонить мне, как только сходит. Но так и не дождалась звонка.

– Значит, марка? – медленно произнесла Геля. – А какая?

– Не знаю, – ответила женщина. – А коробка старая, как я поняла, очень давно, ещё когда моя мать была маленькая, продавали чай в такой. Только сильно потёртая и небольшая, с выбитой печатью около замка. Наверное, купца инициалы: “ОРГ”. И Толик поцарапал её, когда открывал подручными средствами. Как раз около замка чёрточки появились. Галя боялась, что цену могут снизить из-за этого. Я её заверила, чтобы не переживала, металлической шкатулкой заинтересуются лишь кустарные музейщики, собирающие любой старый хлам. А вот марку стоило проверить. Это был последний наш с ней разговор. Мне кажется, Толик коробку стащил, а матери сочинил историю. А хозяин коробки узнал, решил её вернуть и подослал бандитов.

«Согласна с женщиной, это могло бы объяснить, почему пытали Толика», – подумала Ангелина, но вслух произнесла другое:

– Мне пора, уже поздно, завтра рабочий день.

Она встала из-за стола. Хозяйка сразу засуетилась и наложила пакет пирожков Геле с собой. Она взяла пирожки, чтобы не обежать Елизавету Львовну, и попрощалась со всеми.

Теперь она знает, что надо искать, ещё хорошо было бы выяснить, какую марку. Геля вставила ключ в замок зажигания, завела машину и покатила по запорошенному снегом льду, снежные комья полетели из-под шин. Город готовился ко сну. Редкие прохожие попадались на улицах, и только в ярко освещённом центре на пешеходной улице кипела ночная жизнь. По дороге мало встречалось машин. Она быстро добралась домой, сильно уставшая.

Прежде чем лечь спать, Геля, как всегда, приводила обувь в порядок. Почистила замшевые светло коричневые ботинки специальным средством, купленным за тысячу рублей. На подошве одного ботинка обнаружила железку. Она застряла в борозде протектора подошвы. Железка плотно сидела в ботинке – просто так не вытащить. «Наверное, насквозь проткнула. Жалко, если будет промокать подошва, ботинки совсем новые и к короткой рыжей шубе очень подходят…» Ангелина попробовала поддеть железку маленьким ножом для резки бумаги, но он сразу сломался. Пришлось идти в кладовку, которая располагалась в общем коридоре и пользовалась которой Геля вместе с соседями. «Сосед сам всё делает по дому, и у него должны быть инструменты».

На верхней полке стоял большой пластиковый ящик с инструментами. Ангелина подставила детский стульчик и потянулась за ящиком. Стул старый, сварка, крепившая металлическую ножку, давно нарушилась, поэтому и отправила Геля его в кладовку. Она встала на него, стульчик заскрипел, а когда потянулась за ящиком, ножка предательски подломилась –

и Ангелина вместе с ящиком с грохотом упала на спину между шкафами, вклинившись в узкое пространство. Тяжёлый ящик приземлился на неё, больно сдавив грудную клетку, ноги покоились на развалинах стула. Геля почувствовала, что не может даже пошевелиться, так плотно вошла между шкафами, и руками сдвинуть тяжёлый ящик не может. А пока он на ней, из ловушки не выбраться. Чувствовала себя жуком, который перевернулся на спину и не может самостоятельно встать. На шум никто не явился, и замечательно. Не придётся объяснять соседу, почему она лежит в обнимку с его ящиком для инструментов. «Ох и тяжёлый, зараза. И без помощи не выбраться, и на помощь позвать нельзя…»

У противоположной стены лежала пудовая гиря. Ангелина попробовала вытянуть как можно дальше ногу. Оказалось, не так это просто – дотянуться до гири. Она измучилась, никак не удавалось достать. Уже отчаявшись, подняла ногу и с силой выкинула её вперёд. Помогло, тело с одной стороны, наверное, на миллиметр или больше сдвинулось. Этого оказалась достаточно. Она просунула носок стопы между ручкой гири и самой гирей, изо всех сил стала тянуть или себя к спортивному снаряду, или его к себе. Гиря тяжёлая, сдвинуть её с места она никогда бы не смогла. На это и был расчёт. Тело незначительно поддалось и сдвинулось с места. С одной стороны освободился локтевой сустав. Теперь можно было сдвинуть тяжёлый ящик, и он с металлическим грохотом приземлился рядом на пол. Теперь Геля и ящик лежали на одной плоскости. Она потянулась другой ногой к гире, сразу достала до неё и продвинула вперёд другую сторону тела, освободив и вторую руку в локтевом суставе. Устала, а тело её как лежало, вклинившись между шкафами, так и пребывает там же. Гиря больше не может помочь: расстояние до неё сократилось и тянуться некуда. «Нужно придумать что-то другое. Но что?»

Геля осмотрелась, её обзор был ограничен стенами шкафов. На полке лежала бельевая верёвка, край её свисал. С другой стороны в коробке на полу лежали детские игрушки Мариники. Она протянула руку и выудила оттуда детский зонт. С помощью него достала до верёвки, зацепив изогнутой ручкой зонта в виде крючка, и потянула. Весь моток упал вниз рядом с ней. Завязала петлю и стала накидывать её на дверную ручку. Это оказалась ещё сложнее, чем дотянуться до гири. Она уже хотела кричать, звать на помощь соседей и вызывать МЧС. Лежать здесь уже не было никаких сил. Очень болела грудная клетка, ныли плечи, особенно одно. Слёзы выступили на глазах. Вдруг петля верёвки зацепилась за ручку, но всего лишь наискосок. Она осторожно пошевелила верёвкой в разные стороны. «Лишь бы не сорвалась, лишь бы не сорвалась…» Наконец верёвка ровно села. Ангелина намотала конец верёвки на руку и потянула. Боль в плече усилилась и стала невыносимой. Она сильно дёрнула, резкая боль обожгла плечо. Геля взвыла и потеряла сознание.

Очнулась. Освободилась. Лежала в середине кладовой комнаты. На руке намотанная верёвка. Сняла её с кисти и попыталась встать. Проблематично. Левая рука висела и сильно болела, Геле было трудно дышать. Боль пронизывала всю грудную клетку. С трудом поднялась. «Сходила за инструментом, называется…» Одной рукой открыла ящик и взяла отвёртку. Вернулась в квартиру, на часах стрелки показывали три часа ночи. «Однако долго ходила за отвёрткой», – подумала она. Ботинки так и стояли у порога. Она при помощи отвертки выковыряла железку, придерживая обувь коленками. Металл сильно смялся, но ещё угадывалось очертание якоря, половина дужки сломана и безвозвратно потеряна. «Подвеска, – осенила её мысль. – Сломалась и слетела с цепочки. Значит, бандиты вместе с главарём по кличке Капитан были в гараже и пытали Толика».

Она пошевелила верхней конечностью, рука ныла, и сустав припух, поднять руку не получилось. «Про сон можно забыть, всё равно не уснуть с болью». Ангелина вызвала врача, «скорая» приехала быстро. Оказался вывих сустава. Доктор быстро вправил руку, наложил тугую повязку и сделал укол обезболивающего. С грудной клеткой проще – всего лишь ушиб. Ангелина проводила врачей, забралась в кровать прямо в махровом халате и заснула.