Старец Симеон
Мы подходили к монастырю, на деревьях пели утренние птицы, шелестели деревья. Возле двери, что вела внутрь монастырской стены, толпились люди.
– Нам сюда, – направила меня Татьяна Серафимовна.
– Здравия желаю братья и сестры, старец принимает сегодня? – задала вопрос ко всей очереди сразу.
Несколько человек в конце обернулись. Мужчина в кепке с длинной бородой и глубокими морщинами на лбу, почти не открывая рта и наклонив голову произнес:
– Болеет говорят. Неизвестно. Ждем вот.
В тот день мы ожидали до полудня, солнце жарило, и мы отошли в сторону, купить кваса из желтой бочки. Когда же вернулись, от очереди осталось три-четыре человека, и мы жутко испугались, что все пропустили.
Старец выходил уже? – запыхавшись, еще на ходу, выпалила Серафимовна, обращаясь к оставшимся паломникам.
Не будет он принимать сегодня, все разошлись, а мы до завтра остаемся, – произнесла тихо, худая женщина в черном платке.
Эх, не вовремя мы, пойдем пока в монастырь, поклонимся святыням, а там видно будет, – взяв меня под руку и вздыхая произнесла моя спутница.
Подходя по очереди к ящикам с мощевиками, к иконам, мы благоговейно становились на колени или выполняли поясной поклон, обойдя все святыни вышли на улицу. Территория вокруг храма меня тогда очень впечатлила, ощущался запах древности, трепетного отношения каждого, кто здесь был, к фрескам, старым стенам и немногочисленным обитателям в черных одеждах.
По направлению к храму шел инок, а может быть послушник. Одет он был в черный подрясник, больше похожий на халат с поясом. Небольшая бородка, длинные волосы, что развивались от ветра. Он явно торопился и направлялся ко входу в храм, из которого мы как раз выходили.
Поравнявшись с нами, он обратился к моей спутнице и что-то сказал почти шепотом, склонившись к ее уху.
Серафимовна резко изменилась в лице и схватив меня за рукав потащила назад в сторону выхода, к монастырским воротам откуда мы несколько минут назад попали на территорию обители.
Я не понимал что происходит, но ускорил шаг. За минуту мы почти бегом добрались до той двери в стене, где стояли паломники. Татьяна Серафимовна, не обращая внимания на людей потянулась к ручке двери, но женщина, стоявшая первой в очереди, остановила ее:
– Сказали же, старец не принимает сегодня, куда вы опять?
В этот момент дверь отворилась и из нее показалась пожилая, но по-спортивному бодрая монахиня и произнесла:
– Кто здесь Сергий? Заходите вас ждет отец Симеон! – честно сказать, это было настолько неожиданно, что я даже открыл рот. Я совсем не сомневался, что монахиня обратилась именно ко мне. Ведь в очереди остались только женщины. Но, откуда она знала мое имя?
Под взгляды ожидающих, мы вошли в старую кованную дверь, дальше шел низкий, тесный проход, затем еще поворот и, судя по всему, мы оказались с противоположной стороны монастырской стены. Внутри оказалось довольно просторно, светлая комнатка с побеленными известью потолками и лавкой под иконами. В углу висел лик Богородицы с Христом на руках, а рядом расположился маленький вход с дверью из досок и массивной металлической ручкой.
– Подождите немного пожалуйста, – произнесла спортивная монахиня и удалилась внутрь дощатой двери.
Мы сидели на скамье, я пытался молиться, но чувствовал, как руки подрагивают от волнения. Я не знал, зачем приехал, вдруг получится, как у Иоанна Кронштадского, когда к нему пришли два паломника, один из которых шел с намерением «просто поболтать», на то и получил ответ, когда святой отправил к ним помощницу и та вынесла чашку чая с ложкой добавив:
– Вам велено поболтать!
Минут через десять звонко лязгнула лямка замка, открылась дверь и опираясь на палочку вышел старец. Выглядел он как образцовый дедушка из моего детства, длинная седая борода, морщинки и глубокий взгляд светло-синих глаз.
– Христос Воскресе мои дорогие! Уж извините не смог вас встретить как полагается, давление, еле хожу сегодня.
Мы встали и склонились с Серафимовной, прося благословения.
Батюшка перекрестил нас и сел на скамейку рядом:
– Сережа, есть у меня к тебе разговор, а ты матушка иди пока чайку попей у меня в келье, там вот мать Антонина уже и чайник поставила.
Серафимовна удалилась, а он продолжил:
– Не удивляйся друг, моим словам, но слушай Сереженька Божью волю! Жениться тебе пора! Погулял, нужно и в семейной жизни потрудиться. Пойдешь в школу! – протягивает мне бумажку, на которой карандашом написан адрес, – стой там как столпник на выходе и жди Ивана Ивановича, учителя. Господь все устроит, не волнуйся друг!
Пока я приходил в себя от нагрянувшей женитьбы, и размышлял, можно ли ослушаться старца и сбежать, монах посмотрел куда-то вверх добавил, улыбаясь:
– Ох какую жену тебе дадут! Будет она светом для многих, ты уж помоги ей! Ах какую жену… Ну, пойду я, Серафимовне время уделить тоже нужно.
Затем он похлопал меня по плечу, встал и отправился к себе в келью, а я сидел ошарашенный беседой. Когда он переступал порог и собрался закрыть за собой дверь, я вдогонку спросил:
– Батюшка, а как жену то звать?
Он повернулся и улыбаясь произнес:
– Валька!
Я собрался уже встать, чтобы выйти на улицу, как старец вернулся, достал из кармана бумажный сверток и произнес:
– Совсем забыл, старый я шкаф, памяти совсем уже нет! Ты Сережа только здесь не открывай его, как до дома доедешь, там и распакуй!
Вышел на улицу подышать и немного успокоиться, руки мои подрагивали, в горле пересохло, а люди из очереди, которая теперь уже увеличилась в несколько раз, настойчиво спрашивали:
– Ну что там? Как батюшка? Будет принимать? Да, что ты молчишь то?
Выбрался я из толпы и сел на скамейку под деревом, недалеко от стены, и лишь потом осознал: «Когда идти в эту школу то, он ведь не сказал? Сегодня, завтра или через год, назад что ли вернуться, спросить?»
Сложно сказать сколько я там сидел, но Серафимовна вышла только когда монахи начали звонить к вечерней службе. К этому моменту у меня уже отсутствовали вопросы, полученное усвоилась, и я приготовился «идти в школу», мысленно согласился ждать нужного момента или случая.
Серафимовна шла с грустными заплаканными глазами, но пыталась не показывать этого, я и не расспрашивал. В тот день я познакомился со старчеством! Понял – что такое узнать Божью волю!
Похоронная процессия
Прошел месяц, почти ежедневно вспоминал о предначертанном, но пока ничего мне не говорило о необходимости ехать по нужному адресу.
И вот однажды, настоятель нашего храма, отец Григорий и говорит мне:
– Сережа, нужна твоя помощь. Съездишь со мной в город? Задумал купить материалы, гвоздей немного, лак, краску, всего по мелочи, сам боюсь не дотащу обратно, да и к сестре двоюродной зайти надо, обещала парочку книг отдать, в школе работает, хороший человек, – при слове школа, у меня екнуло внутри, – неужели пора?
Утром мы отправились пешком на раннюю электричку. Прошлись в городе по магазинам, набрали полную сумку и тяжеленный рюкзак строительных товаров, пару свертков с гвоздями, краску в металлической банке, лак, клей и малярные кисти. И спустя час мы стояли у подъезда родственницы отца Григория. Дома ее, к сожалению, не оказалось, а религиозные книжки тогда были не на вес золота, а скорее как редкие бриллианты, купить или подержать в руках Евангелие было мечтой многих, поэтому с тяжеленным туристическим рюкзаком и сумками отправились мы к ней на работу.
В город я всегда ездил с паспортом, поэтому, когда нас остановил милиционер и долго выяснял, что мы тащим и куда, пришлось предъявлять и документ, заодно из-под обложки я вытащил бумажку от отца Симеона, с адресом. Удивительно, но он совпал с улицей и номером дома, возле которого мы стояли двадцать минут спустя, после встречи с милицией. Это была обычная средняя школа, батюшка отправился внутрь здания, он был в гражданской одежде иначе его и не пустили бы внутрь. Разыскивал там свою родственницу, а я стоял и ждал чуда!
Через минут двадцать вышел отец Григорий с книжками, а я все ждал, но чудо не происходило.
– Эх жаль, так и не встретился с сестрой, книжки вахтерше оставила, нет никого там сейчас в учительской. Ну все друг, теперь можно назад, – с удовольствием произнес батюшка.
– Не могу. Э-э, как бы вам сказать. Мне нужно здесь быть…, – в растерянности промычал я.
С вопросительным взглядом отец Григорий поставил сумку обратно на асфальт.
– Понимаете, м-м-м, у меня сейчас должна судьба решиться! Женюсь я!
– Не знал! Поздравляю друг! Давно познакомились?
– Отец Григорий… здесь все сложно, мы еще даже не знакомы…
Батюшка поднял брови и округлил глаза, ожидая подробного ответа.
– Ладно, каюсь. Был я у старца, сказал он здесь стоять, ждать какого-то Иван Иваныча, но почему-то его все нет, – от высказанной правды мне стало легче, но учитель все равно не появлялся.
Мы стояли еще минут десять, я не знал, что делать, но вот из-за угла появилась большая грузовая машина с цветами в кузове. За ней шли люди в черном и тоскливо играла живая похоронная музыка. Бом-боом-бооом. Мы немного отошли к школьному забору уступая место процессии. Людей проходило довольно много и почти все смотрели в нашу сторону и шептались. Невольно прислушавшись, я понял, что смотрят они на здание школы и говорят о покойнике, о том, какой он был хороший человек, как его любили ученики, как много лет он здесь работал.
Крупный мужчина в пиджаке переступая наш выцветший рюкзак, проносил мимо моего носа надмогильный венок. На ленточках которого золотыми буквами читалась надпись:
– От коллектива учителей. Покойся с миром Иван Иванович… – тут я обомлел, ноги подкосились, и я провалился назад, прямо на свой рюкзак с гвоздями.
– Это был без сомнений он! Но как же так, не успел что ли Иваныч меня с будущей женой познакомить?
Процессия прошла мимо, музыка плыла в конце улицы. Я сидел на рюкзаке склонив голову и не понимал, чего же хочет от меня Небо и что же теперь делать дальше?
Вдруг, моего плеча кто-то коснулся:
– Здравствуй Сережа.
Я поднял глаза и прямо в солнечном круге увидел светящееся лицо, глаза не могли различить черты от яркого света, но это точно была молодая девушка с очень приятным голосом.
– Добрый день, вы знаете мое имя? – поднимаясь и удивленно разглядывая грустную девушку в черной косынке, испуганно спросил я.
– Да, мне отец Симеон сказал, я Валя, – скромно ответила она, опустив глаза.
Так мы и познакомились с Валентиной. Ивана Ивановича хоронили на кладбище за моей деревней, он был родом из тех мест.
После необычного знакомства мы часто встречались и становилось понятно, что мы внутренне похожи. Все нас роднило, хотя не могу сказать, что Валя была очень верующей. Судя по ее рассказу, она попала случайно в тот монастырь, пришли с подругой, но старец принял ее, а подруге почему-то отказал в беседе.
Когда я приехал домой и распаковал сверток, что дал мне старец, удивлению моему не было предела. Там лежал в целости и сохранности, тот самый, драгоценный предмет отца – священнический крест, с позолотой и красными камешками, сияющими на солнце! Как он оказался у старца мне приходилось только гадать. Неисповедимы пути Твои Господи!
Через месяц мы поженились, а еще спустя годик у нас появился сын Сашка.
Валя много работала в местной клинике. Наверное, это единственное что мне в ней не нравилось. Много раз мы спорили о том, чтобы она оставила работу и устроилась в другое место, спор утихал и ничего не менялось, она настаивала на своем, а я мог только молиться.
Предначертанное
Через много лет, когда страна начала разваливаться, а сын мой был уже взрослым, решила наша деревенская община просить о строительстве храма. На удивление, быстро пришел положительный ответ. Собрали мы десятку прихожан, оформили документы. Настоятелем временно назначили отца Григория, священников тогда рукополагали редко, поэтому он стал служить в двух храмах сразу, а я рад был помогать ему в алтаре. Храм к нашей с женой радости освятили во имя святой блаженной Валентины Минской.
Однажды остался я после службы один в храме, натираю подсвечники, воск удаляю, слышу дверь входная открылась. Оборачиваюсь, стоит там старушка невысокая, лица не видать, одета в длинный белый платок и темное платье до пола.
Стою я на коленях с тряпкой возле подсвечника, а она подходит и говорит:
– Хорошо ты делаешь, что помогаешь в храме, нравишься ты мне, наблюдаю за твоей семьей, а вот то, что твоя жена в молодости акушеркой была, да много младенцев погубила – это беда, нужно ей понять это и исправится, потому как в Царствии Божием нет не раскаявшихся, но Господь хочет, чтобы все спаслись и не повторяли греха.
Я как стоял на коленях, так и стою, только тряпка из рук выпала, а она продолжает:
– Когда умрешь, будет жена твоя помогать людям, кому вредила с детоубийством в утробе, тем, кто сирот приютил, напиши ты ей письмо и отдай отцу Григорию, пусть после твоего ухода передаст Валентине. Скоро Сергий тебе уже отправляться в путь – домой! Пора, готовься!
После она исчезла, а я все стоял возле подсвечника, не мог осознать, что скоро я умру, принять то, что будет происходить с моей женой.
Позже, уже дома тайком писал я это письмо. Как мог в деталях описал то, что передала она мне и попрощался с женой. Грустил, но я знал, что меня ждет Господь, в сердце жила тихая радость от предвкушения встречи с Ним!
Письмо я передал отцу Григорию, с просьбой вручить его Вале, не сразу, а в нужный момент, он сам поймет когда.
Мытарства троечника
Вскоре после удивительного явления в храме, я умер. Заболел самым обычным гриппом, и спустя всего неделю перешел в другой мир от остановки сердца. Тело мое еще лежало дома на кровати с высокой температурой и остатками спазмов кашля, а я сам уже отправлялся туда, вверх.
Когда выбирался из изведенного болезнью тела, оказалось, что в комнате, кроме моей жены и сына есть еще и другие обитатели. Рядом, прямо возле постели, стояли светлые гости моего дома – два ангела, а немного дальше, ближе к кухне, ожидал целый отряд черных, как дым из печи, бесов.
За годы жизни в церкви я читал несколько книг о посмертном опыте, многократно мы обсуждали со священником эту тему, поэтому «гости» не вызвали у меня удивления или шока. Но, все же, наблюдать таких незримых посетителей своими духовными глазами, было странно и необычно. Впрочем, все вокруг тогда стало необычным, наша комната преобразилась, жена и сын у моего тела казались другими, немного прозрачными с ощутимым движением мыслей. Отличалось и восприятие тела, к которому я привык за годы жизни. Оно не вызывало никаких эмоций, кроме жалости и желания причесать его, умыть, переодеть, ведь за неделю болезни я ни разу не видел себя в зеркале, но, наверное, это было к лучшему.
Без единого слова ангелы растолкали бесовский отряд, и мы отправились в путь. У меня тогда ушли все сожаления о расставании с семьей, я знал – Господь будет с ними!
Ангелы несли меня от дома, над деревней вверх, к облакам.
Правда без сложностей не обошлось. Именно на этом моменте у меня вдруг появилось ощущение, что все не очень хорошо закончится.
Сказать, что меня не коснулся стыд, значит, соврать. Я просто разрывался между предложенными мне искушениями. Когда при жизни читал о мытарствах душ, казалось, это будут некие списки грехов, где росчерком пера мои злодеяния перечеркнутся ангелами, отнимутся свитки у бесов или что-то в этом роде.
Реальность оказалась гораздо сложнее. Мне предлагались ситуации, к которым я тянулся как мышь к сыру, а ангелы лишь наблюдали со стороны. Я сам без принуждения втягивался в постыдные дела! Хотя эти «дела» были движением страстей во мне и не более.
Совестно даже вспоминать об этих мытарствах. Вышло так, что, прожив сравнительно долгую жизнь, я не смог преодолеть себя. Большинство страстей тайно существовали внутри, а я не замечал их. Не смог побороть постоянную охоту сытно поесть, досыта, до ощущения наполненности, выбирая со стола самое лакомое. Не замечал я в жизни те моменты, когда хотел поспать вволю в выходной день, бесконечно откладывая общение с сыном и обещанный ему поход в лес. Зато легко обнаруживал грехи других! Хуже мне стало, когда вокруг выросла высокая, красивая церковь, где дамы стояли на молитве без платков, мужики шептались между собой, а священники в алтаре посмеивались, обсуждая вчерашние новости. Тягучей, крутящейся воронкой меня затащило в самую муть осуждения. В той мгле из гордыни и превозношения себя я был судьей душ, высоко ставил себя над грехами, поступками и мыслями совершенно незнакомых людей. Наверное, я так бы и остался там в воронке серых мыслей, если бы ангел издали не напомнил мне о молитве. Горячая просьба о помиловании вернула меня назад, тогда я осознал, как слаба моя душа.
