Были там и образы блуда, гнева, зависти, да и многих иных моих пристрастий. Конечно, сам я ни за что не миновал бы все искушения, если бы не напоминания ангела и еще чего-то незримого, более сильного. Когда мысль помрачалась, а я соединялся с образами, кто-то невидимой рукой вытягивал меня обратно, и я снова вспоминал Бога, молитву, стремление к добру!
Первой кого я увидел, поднявшись вверх, после измотавших меня долгих мытарств, была та самая старушка, что являлась в храме. Без слов я понял – это святая! Была она во всем белом, выглядела скорее, как женщина лет тридцати, но я внутренне знал – это точно она. Вокруг нее кружил очень яркий свет. По историям из жизни святых я теоретически знал, что такое нетварный свет и как Господь щедро делится им со своими избранниками, но видеть его рядом было потрясающе!
Свет излучал незримую глазом теплоту, любовь, он совсем не напоминал светящуюся лампу или даже лучи солнца, скорее, походил на тысячу звезд, объединившихся вместе. Живой и самостоятельный, исходил из святой.
Я без слов понял – это матушка Валентина, покровительница нашего храма!
Она стояла и улыбалась. Ангел сзади коснулся меня, и я понял, что нужно поздороваться. Кланяясь ей произнес:
– Христос Воскресе матушка Валентина!
– Воистину Воскресе! Дорогой Сережа, мы тебя очень ждали!
Я замялся в стеснении.
А она продолжила:
– Осмотрись и когда будешь готов, приходи, есть много интересных дел для тебя!
Затем матушка прищурилась и улыбаясь произнесла:
– А мытарства Сереженька, ты прошел на троечку. Но, по молитвам душ, которым ты помогал при жизни и твоих родных, выбрался. Они-то тебя и вытащили, не забывай этого!
С благодарностью попрощался я со святой, и ангел указал на густой, зеленый лес. Перед ним стоял кирпичный дом, а рядом, под холмом, ждал у лавочки человек. Мысленно я понял, ангел прощается со мной на время, и нужно идти туда, к холмику.
Я направился к человеку под деревом. Еще издали я распознал фигуру. Там возле леса у лавочки стоит мой любимый отец!
Я понесся к нему из всех сил. А он стоял и широко улыбался, махая мне рукой. Отец был точно такой же, как в моих воспоминаниях. Одет в новенькую светящуюся епитрахиль и светлый подрясник, на груди у него висел тот самый крест, с позолотой и красными камешками, что пропал после смерти.
Я добежал к нему и крепко обнял. Мы долго еще так стояли переполненные радостью встречи.
– Сережка, я тебя ждал, сынок! Ты не представляешь как же я рад, что ты здесь!
– Пап! Сколько раз я молился о тебе в детстве, юности, поминал в записках в храме, а сейчас я просто не верю, что это ты! – удерживая его за плечи и всматриваясь в глаза.
– Спасибо сын! Все твои молитвы поднимались сюда, – отец приложил руку к груди, – знаешь, я ведь тоже о вас всегда просил и благодарил премудрого Бога!
– Ну теперь, пойдем внутрь, расскажу о нашем мире.
По ступенькам мы вошли в дом, внутри он показался мне скромнее, чем, снаружи. В нем поместились три комнаты, в каждой висели иконы. В уголке, возле окошка, стояла скамейка, почти как у нас дома. На столе лежали кисти и холст.
– Пап, ты никак художником стал?
– Да, помаленьку рисую. Я ведь в детстве любил, но возможностей не было.
– Даже и не подумал бы, что здесь можно рисовать, жить возле леса! Удивительно!
– Конечно! Здесь многие занимаются тем, о чем мечтали в земной жизни. Ведь мечты живут, даже если душа ограничивает себя или не может начать делать то, что по-настоящему хочет! Вот посмотри в окно.
Я выглянул в открытое окошко. Там на поляне у холма, возились два человека, один что-то приносил, а второй аккуратно водил рукой по траве.
– Далеко. Плохо видно. Что-то странное они делают!
– Да вот сейчас, давай приблизимся.
Мгновенно в моих мыслях появилось что-то такое, что заставило меня перенестись к этим людям у холма, хотя я сам остался в домике. Как будто в одно мгновение мой взгляд, пролетел к ним и выдал мне четкое изображение холма вблизи.
– Да они же! Что такое? Зачем это?! Отец, они траву красят?!
– Да Сережка. Хотят люди потрудится, желают сделать мир красивым! Понимаешь, трава, итак, здесь зеленая. Но если кто захочет осень, на ней появятся опавшие листья. Там вот дальше взгляни.
На дальней горе лежал настоящий белый снег, а по нему в зимних костюмах, шарфах и шапках катились лыжники.
– Ого как здесь у вас!
Понимаешь сын, желание души может осуществиться в любых благих формах, хочешь, траву крась или озера создавай. Если желаешь, можно и облака производить или, например, создать невиданный гоночный автомобиль, да что там, космический корабль! А после слетать на нем на планету, которую ты сам и создал.
Полет мысли, фантазия и радость пребывания с Вседержителем. Ты, наверное, знаешь, что псалмопевец писал: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы». Если помнишь текст Псалтири, то боги там с маленькой буквы, потому что боги по благодати от Премудрого Господа! Ведь Он нас создал от избытка любви, а любовь хочет всегда поделиться собой с каждым, потому мы по Его образу и сделаны. А по энергии Всевышнего – благодати, которую дает нам Господь, мы уподобляемся Ему. У каждого ведь заложена возможность творить, да и много чего еще, о чем мы на земле и не знали. Здесь мы можем бесконечно полнее реализовать все это. Да сам еще все увидишь и попробуешь! А пока хорошенько отдохни сын. Мне сейчас пора спешить, я тоже занят любимым делом! Многие люди требуют помощи в молитвах там, внизу! Отец ушел, а я пытался осмыслить, все то, что он мне сообщил.
Как-то раз, через новость от ангела, хотя и нежданно для себя, встретил я моего Сашку! Радость была непередаваемой! Правда, он устроился на много уровней ниже, но я утешался мыслью о возможности его посещения, когда захочу. Вместе с его дедушкой, моим отцом, мы виделись, бродили по горам, вдоль берега моря, ходили в походы по безводной пустыне, молились, даже порой спускались в собачий мир, где повстречали нашего лохматого Рэкса, он нас узнал и отплясывал вокруг, виляя черным пушистым хвостом.
Меня никогда не оставляла цепкая мысль о любимой жене, часто приходил ее образ в воспоминаниях и кружилась мысль о встрече с Валей! Хотелось взглянуть на ее сложную жизнь. Наверное, ей было нелегко без нас с сыном. Тянуло выяснить, искала ли она Бога? Не забыла ли своего предназначения и прочла ли письмо? И вот однажды представился случай. Матушка Валентина пригласила с собой, для обучения меня новому делу.
Мы вместе отправились в храм, в который как раз спешила моя Валя. С умилением я наблюдал, как она входит в большие белые двери, одиноко стоит у подсвечника и молится. Как покачивается ее черный платок, видимо он был одет в связи с Сашкой. Вот она обращается к незнакомой мне девушке с именем Екатерина. И та, судя по мыслям, начинает понемногу меняться в лучшую сторону!
Удивительно, но мы с матушкой Валентиной стояли совсем рядом с ними. Я мог почти касаться жены, ощущать, как она духовно выросла за этот промежуток земного времени. Всей моей душой я молился о ней, знал, что матушка тоже просит Господа о помощи. Помню, как святая притронулась к сердцу той девушки и по ней начал разливаться ослепительный свет, начиная с груди, по всему телу и душе.
Видел, как моя жена выбежала из храма, молясь о Екатерине. Как Катя приобщилась Святых Тайн и стала совсем светлой, почти как ангел.
Все мы были вместе, единым целым и делали одно большое дело, порученное нам самим Господом Богом!
Глава четвертая
Дворик
– Гришаа, Грииишааа, пора домой, – громко звала мама, высунувшись в фартуке из окна кухни.
Я сразу же бросал все свои детские дела, которыми был занят и бежал как мог, нагибаясь на ходу под соседским спальным бельем, что сушилось на веревках вдоль окон, перепрыгивая деревянные ящики с углем, запертые на замочек, на цыпочках проскальзывал сквозь цветы в горшках, что выставили на брусчатку у выхода из двери, мимо велосипеда без колеса, потягивающуюся кошку и много чего другого, необходимого для жизни человека. Затем поднимался по ступенькам уличной лестницы на второй этаж.
Это был маленький, перенаселенный жильцами всевозможных национальностей, но любимый дворик моего детства.
Моя мама была любимой женой, хорошей хозяйкой, ценной соседкой. Она старалась приносить пользу всему миру, но больше всего, конечно, папе. Он ценил это, но, к сожалению, большую часть нашего детства мы его не видели. Всегда он приходил домой очень поздно, думаю хотел провести время со мной, уделить внимание маме, но у него это хуже получалось, чем то, для чего он был рожден.
Я его вспоминаю большим и бородатым митрофорным протоиереем, что это значит «митрофорный» я тогда не знал, но замечал, что его ценили в храме и даже наши соседи за стенкой прекращали ссоры, когда он возвращался со службы. Папа совершенно ничего не смыслил в домашних делах, хотя по возрасту, был старше мамы. Мы очень любили друг друга, а вечером, садясь за стол обязательно молились Сердцеведцу, который тоже любил нас.
Конечно, мы чувствовали тяжесть сана отца, скорее начали ощущать ее ближе к тридцатым годам, когда меня начали сторониться друзья со двора, в школе стали обзывать «поповичем». Пару раз пытались даже побить после школы. Да и соседи создавали трудности. Одно время маме не давали место для стирки во дворе. Однажды пытались прогнать с общей кухни. Сейчас, будучи намного старше, я понимаю, что любое служение – это тяжелый крест. Если ты врач, учитель, священник или военный – по мере служебного роста, крест этот тяжелеет, придавливая плечи членов семьи служителя. Так было и у нас.
Чудотворный ларец
Я хотел подражать отцу во всем, также стремился много читать, интересоваться жизнью, даже пытался горячо молиться как он. Каждый вечер просил Бога о том, чтобы Христос пришел ко мне, очень хотелось узнать, какой Он, слышит ли меня и почему не отвечает.
Как-то, еще в мирные годы, отец пришел домой очень рано, я бездельничал и, конечно, обрадовался его приходу. С собой он принес большую металлическую коробку, украшенную золотистыми ветвями, резными крестиками и чудными завитушками.
Нужно сказать, что я всегда питал слабость к красивым народным поделкам, с изображениями животных, фигурками людей, евангельскими сюжетами, запечатленными в камне или на дереве. Несколько лет я даже провел в вырезании таких фигурок из дерева и, конечно, имел несколько коробочек, похожих на эту.
Но, тот ларец впечатлил меня навсегда, он был выполнен опытным мастером. Смотрелся он, как полученный от чародея, явившегося из старинной сказки.
После продолжительной молитвы отец раскрыл ларец передо мной и поставил на кухонный стол.
Я заглянул внутрь и с изумлением обнаружил там часть черепа. Он был темно-медового цвета, с белыми зубами и большим лбом. С правой стороны у него отсутствовала небольшая часть, но было очевидно, что это череп человека. Крепился он к основанию ларца и лежал там под стеклом.
Я не боялся, а долго разглядывал и представлял, кем мог быть этот человек? Как он жил, чем интересовался? От чего умер?
Прикоснувшись губами к краю волшебной коробочки, папа произнес:
– Это сын, мощи, человека святой жизни!
Повторяя за ним, я тоже поцеловал стекло.
Отец снова помолился и прикрыл коробочку. Мы стали ждать маму. Я уже знал, что сегодня будет очень интересный рассказ.
Мама, как назло, не приходила до самого вечера, но когда послышались ее легкие шаги по ступенькам, я выбежал и скороговоркой выпалил:
– Представляешь, папа принес череп в коробочке!
Меня, наверное, услышали все соседи во дворе, что были дома, поэтому мама посмотрела по сторонам, строго взглянула на меня и затолкала в квартиру.
После ужина папа пил чай и рассказывал:
– Занимательная история у нас произошла в храме, даже можно сказать чудесная! Хочу поделиться с вами. Несколько месяцев назад рабочие возле храма копали яму под водопровод и наткнулись на могилу. Собрали мы всех священников храма и решили полностью раскопать ее и вытащить гроб на поверхность. Чтобы вы понимали, раньше это место считалось далекой окраиной и вокруг него проживали монахи – отшельники, поэтому была большая вероятность наткнуться на гроб одного из них. Например, на Афоне, даже в наши дни после смерти монаха, хоронят его без гроба, а затем, спустя три года вынимают кости, омывают их в вине с водой и переносят в костницу монастыря.
Папа так жестикулировал во время рассказа, описывая размеры гроба, гору Афон и отшельников, что мама засмеялась, глядя на меня и прикрыла, мою нижнюю челюсть, которая отвисла от неподдельного восторга.
Представляете, – продолжил папа, – многие Афониты принесли монашеское устроение жизни и на Святую Русь, поэтому мы были переполнены радостью, когда в истлевшем гробу обнаружили останки монашеского облачения.
Дальше началось самое интересное, – папа потер руки и выпил, немного чая из граненого стакана, – выкапывал водопроводную яму наш прихожанин Матвейка. Он вообще немного болящий на голову, это у него с самого детства. И вот когда обнаружил он находку, радовался совсем как ребенок. Затем он же и вытаскивал гроб с другим рабочими. Выкопали мы и разошлись по домам.
На следующее утро приходит Матвей ко мне и рассказывает, что той же ночью явился ему во сне монах, и попросил не разыскивать его имя и детали жизни, сказал:
– Так угодно Господу!
Я тогда с некоторым сомнением выслушал его рассказ, до момента, когда вдруг опомнился. Ведь удивительное было не в самом рассказе и даже не в его сне, а в том, что Матвейка мог говорить! Он самостоятельно говорил! Шевеля губами и напрягая голосовые связки! Забыл сказать, Матвей с самого детства был немой!
Схватил я тогда Матвейку за плечи и стал от радости трясти его:
– Матвей ты как это…, почему…, что случилось, почему ты заговорил?!
И сейчас с умилением вспоминаю, как по щеке Матвея потекла слеза и он расплылся в улыбке:
– Это все он, монах, я не виноват.
– Дурачок, да это же чудо! Твой сон чудо, давай бегом к настоятелю!
Мы застали настоятеля храма, отца Михаила в его домике, что возле храма, он как раз что-то писал в блокноте. Я затащил Матвея за рукав рубашки прямо в комнату и сразу начал описывать ситуацию:
– Отец Михаил, разрешите? У нас тут чудеса с найденным гробом!
Он повернулся, медленно снял очки и глядя из-под лба, произнес:
– Натворили чего? Присаживайтесь, рассказывай.
Я, показывая на Матвейку, рассказал про его сон и скрывая пока самое главное, пытаясь произвести впечатление, ткнул Матвея пальцем в живот:
– Давай, покажи, что умеешь!
Матвей начал читать молитву, громко, слегка неправильно произнося звуки, но все же это были слова, слова, которые таились в нем всю его жизнь:
– Отче наш, иже еси на небесех, да святится Имя Твое…
Настоятель знал его с самого детства, он лично приютил его в домике у храма, дал работу и время от времени причащал на литургии, но тогда он открыл рот от удивления.
Затем пришел в себя и уже с улыбкой обратился к Матвею:
– Матвейка, как сие понимать?
– Это все он, я же говорил, монах из сна, говорит, я тебе помогу, а ты проси, чтобы не раскрывали до поры, кто я, а когда надо будет Господь сам откроет. Скоро у вас будет много испытаний, отдай мои останки священнику, пусть хранит у себя.
Отец вздохнул и снова выпил чаю, как будто не Матвейка излечился от немоты, а сам отец, а затем продолжил:
– Мы эту историю решили пока не разглашать. Сообщили архиерею, собралась целая комиссия. Пока принимали решение, что делать и кому отдать мощи на хранение, к нам в храм пришел человек. Просил он о помощи, дочка его заболела, а за пределами храма оказывается уже многие знали, что у нас есть новообретенные мощи. Вот и пожелал он дочку приложить к святыне.
Вынесли мы череп, помолились и приложили малышку, он и ушел тогда с дочкой на руках.
Прошла неделя или две, заметил я с амвона этого человека. Стоит на литургии, держит за руку девочку в платочке. Я всю оставшуюся службу ждал, а сразу после окончания бегом к нему:
– Как здоровье девчушки? – спрашиваю.
