Тётя Энн наклонилась и поцеловала одну из маленьких ручек.
«Рука художника», – сказала она.
Лорейн с благодарностью взглянула на нее и, спрятавшись под золотистыми волосами, целых десять минут жестоко ненавидела дядю Уильяма-с-того-берега.
«Красив тот, кто красиво поступает», – заявил дядя Арчибальд, который открывал рот лишь для того, чтобы изречь пословицу.
«Не будешь ли любезен, Арчибальд, сообщить мне, – произнесла Старшая бабушка, – выглядишь ли ты столь же величественно, когда спишь».
Никто ей не ответил. Тётя Мэри Марта -с-того-берега, единственная, кто мог бы рассказать об этом, уже десять лет как умерла.
«Симпатичная она или нет, но у неё будут длинные ресницы, – сказала тетя Энн, возвращаясь к младенцу, как к более безопасному предмету разговора. Неразумно доставить Старшей бабушке удовольствие начать семейную ссору так скоро после ухода бедного Линдера.
«Значит, Боже, сохрани мужчин», – скорбно заметил дядя Клон.
Тетя Энн не могла понять, отчего Старшая бабушка захохотала про себя так, что затряслась кровать. Тетя Энн отметила, что было бы неплохо, если бы Клондайк со своим неуместным чувством юмора не появлялся бы на столь серьёзном собрании, как это.
«В любом случае мы должны дать ей красивое имя, – оживленно продолжила тетя Флора. – Просто позор, что это так долго откладывалось. У Лесли никогда такого не бывало. Давайте, бабушка, вы должны дать ей имя. Что вы предлагаете?»
Старшая бабушка прикинулась безучастной. У неё уже имелись три тезки, поэтому она знала, что ребенок Линдера не будет назван в её честь.
«Назовите, как хотите, – сказала она. – Я слишком стара, чтобы беспокоиться об этом. Обсудите меж собой».
«Но нам нужен ваш совет, бабушка, – с сожалением заметила тетя Ли, которую Старшая бабушка только что невзлюбила, потому что, когда Ли пожимала ей руку, заметила маникюр на ее ногтях.
«У меня нет никакого совета. У меня осталось лишь немного мудрости, но я не могу отдать её вам. Как не могу помочь, если у женщины дешёвый вкус».
«Вы имеете в виду меня», – отважно поинтересовалась тетя Ли. Она часто говорила, что единственная из клана не боится Старшей бабушки.
«Свинья сама себя выдаёт», – отвечала Старшая бабушка, надменно откинувшись на подушках и мстительно прихлёбывая чай. Она рассчиталась с Ли за её маникюр.
Старшая бабушка настояла на том, чтобы поужинать первой, поэтому могла наблюдать, как едят другие. Она знала, что это, до некоторой степени, смущает их. О, как приятно вновь стать неприятной. Ей пришлось быть такой хорошей и доброжелательной целых четыре месяца. Четыре месяца – слишком долго, чтобы скорбеть по кому бы то ни было. Четыре месяца не осмеливаться устроить кому-нибудь взбучку. Они показались ей четырьмя столетиями.
Лорейн вздохнула. Она знала, как сама хочет назвать своё дитя. Как знала и то, что никогда не осмелится высказать это вслух. И даже если бы осмелилась, они никогда не согласились бы с нею. Если вы выходите замуж в семейство, подобное Лесли, то должны принять все последствия. Очень тяжело, когда не можешь дать имя собственному ребенку – когда тебя даже не спрашивают, как бы ты хотела его назвать. Если бы Ли был жив, всё было бы иначе. Ли, который совсем не похож на остальных Лесли, кроме, разве что, дяди Клона – Ли, который любил чудеса и красоту, и смех – смех, что умолк так внезапно. Вероятно, небесные шуточки стали намного острее, с тех пор как он попал туда. Как бы поиздевался он над этим августовским конклавом по поводу имени его ребенка! Как бы отмахнулся от них! Лорейн была уверена, он бы позволил ей назвать свое дитя…
«Я считаю, – сказала миссис Дэвид Лесли, и её слова взорвались тяжёлым скорбным снарядом, – что единственно правильно и благовольно назвать её в честь первой жены Линдера».
Миссис Дэвид и Клементина были близкими подругами. Но Клементина! Лорейн снова вздрогнула и тотчас посетовала на себя, поскольку для глаз тёти Энн это выглядело поводом для второй шали.
Все посмотрели на фотографию Клементины.
«Бедная маленькая Клементина», – вздохнула тетя Стейша так, что Лорейн почувствовала: ей не следовало занимать место бедной маленькой Клементины.
«Вы помните, какие у неё были прекрасные черные волосы?» – спросила тетя Марша.
«А какие прекрасные руки», – добавила двоюродная бабушка Матильда.
«Она была слишком молода, чтобы умереть», – вздохнула тётя Джозефина.
«Она была такой милой девушкой», – сказала двоюродная бабушка Элизабет.
«Милой девушкой, верно, – согласился дядя Клон, – но зачем приговаривать невинное дитя всю жизнь носить подобное имя? Это было бы грешно».
Все, за исключением миссис Дэвид, ощутили благодарность к нему и согласились, особенно Младшая бабушка. Об этом имени и речи быть не могло, неважно, насколько мила Клементина. Вспомнить, хотя бы, ту кошмарную старую песню, – О, моя дорогая Клементина, которую парни, бывало, вопили, гуляя по ночам. Нет, нет, только не для Лесли. Но миссис Дэвид рассердилась. И не только потому, что Клондайк не согласился с нею, но потому что передразнил её пришепётывание, так давно пережитое, что было слишком подло с его стороны напоминать о нём подобным образом.
“Вам добавить соуса?» – любезно спросила её Младшая бабушка.
«Нет, спасибо». Миссис Дэвид не пожелала ещё соуса, тем самым выразив свое неудовольствие. Она отомстила ещё ужасней, оставив несъеденными две трети своей порции пудинга и зная, что его стряпала Младшая бабушка. Младшая бабушка проснулась ночью от мысли, на самом ли деле что-то было не так с пудингом. Возможно, остальные съели его из вежливости.
«Если бы имя Линдера было бы немножко другим, её можно было бы назвать в честь отца, – сказал двоюродный дед Уолтер. – Роберта – Джорджина – Джоанна – Андреа – Стефани – Вильгельмина…».
«Или Дэвидена», – сказал дядя Клон. Но двоюродный дед Уолтер проигнорировал его.
«Из такого имени как Линдер ничего не сотворишь. Почему ты так назвала его, Мэриан?»
«Его дед назвал его в честь того, кто переплыл Геллеспонт»[4 - Геллеспонт, так назывался пролив, разделявший фракийский Херсонес от Азии. Он получил, по преданию, свое название от имени дочери Атаманта и Нефелы, Геллы, на пути в Колхиду свалившейся с златорунного барана и потонувшей в проливе. Ныне этот морской путь называется Дарданеллами, Галлипольским проливом.], – сказала Младшая бабушка с таким упреком, будто не она тридцать пять лет назад рыдала всю ночь из-за того, что Старший дед дал её ребенку такое ужасное имя.
«Может, назвать её Хироу», – предложил дядя Клон.
«У нас когда-то была собака с таким именем», – сказала Старшая бабушка.
«Линдер не говорил тебе перед тем, как умер, что хотел бы какое-то особое имя, а, Лорейн?» – поинтересовалась тетя Нина.
«Нет, – пробормотала Лорейн. – Он… у него было слишком мало времени сказать мне… хоть что-то».
Клан обратил к Нине нахмуренные взгляды. Все посчитали, что она бестактна. Но что ещё можно ожидать от женщины, которая пишет стихи и продает их по всей стране? С писательством можно мириться и.… скрывать его. В конце концов, Лесли не столь нетерпимы, и у каждого есть свои недостатки. Но торговать им в открытую!
«Мне бы хотелось, чтобы малышку назвали Габриэлла», – упорствовала Нина.
«Среди Лесли никогда не бывало такого имени», – сказала Старшая бабушка. И добавить было нечего.
«Я думаю, пришло время давать новые имена, – упрямо заявила поэтесса. Но все молчали, словно камни, и тетя Нина принялась рыдать. Она плакала из-за малейшей провокации. Лорейн вспомнила, что Линдер всегда называл её миссис Гаммидж[5 - Миссис Гаммидж – брюзгливая, пессимистичная, вечно жалующаяся особа, героиня романа Диккенса «Дэвид Копперфильд», имя, ставшее нарицательным.].
«Думайте, думайте, – сказала Старшая бабушка. – Конечно, мы можем назвать эту малютку хорошо и не очень. Ты ошибаешься, Нина, считая, что поможешь делу, изображая из себя мученицу».
«А что вы думаете, мисс Сильверсайдс?» – спросил дядя Чарли, который посчитал, что Саломею полностью игнорируют и был недоволен этим.
«О, неважно, что я думаю. Я не имею влияния», – сказала Саломея, нарочито угощаясь соленьями.
«Нет, нет, ты же из нашей семьи», – уговаривал ее дядя Чарли, который знал – по его мнению – как обращаться с женщинами.
«Хорошо, – Саломея смягчилась, потому что на самом деле ей до смерти хотелось высказаться. – Я всегда считала, что имена, которые заканчиваются на «ин», очень элегантны. Мой выбор был бы Розалин».
«Или Эванджелин», – сказал двоюродный дед Уолтер.
«Или Эглентин», – пылко добавила тетя Марсия.
«Или Желатин», – сказал дядя Клон.
Наступило молчание.
«Юнона – было бы очень красиво», – сказала кузина Тереза.
«Но мы пресвитерианцы», – возразила Старшая бабушка.
«Или Робинетт», – предложил дядя Чарли.
«Мы – англичане», – сказала Младшая бабушка.
«Я думаю, Ивонн – очень романтичное имя», – произнесла тетя Флора.
«На самом деле, имена не имеют ничего общего с романтикой, – сказал дядя Клон. – Самая волнующая и трагическая любовная история, которую мне довелось наблюдать, случилась между мужчиной по имени Сайлес Твинглтоу и женщиной по имени Кезия Бертуисл. По моему мнению, детей вовсе не следует как-то называть. Их можно нумеровать, пока не вырастут и не выберут себе имена сами».
«Но ты же не мать, мой дорогой Гораций», – мягко возразила Младшая бабушка.
«Кроме того, в Шарлоттауне есть Ивонн Клубин, она содержит бельевой магазин», – сказала тетя Джозефина.
«Бельевой? Если ты имеешь в виду нижнее белье, то так и скажи, ради бога», – рявкнула Старшая бабушка.
«Хуанита – довольно приятное и необычное имя, – предложил Джон Эдди Лесли-с-того-берега. – Х-у-а-н-и-т-а».
«Никто не сумеет написать или произнести его правильно», – сказала тетя Марша.
«Я думаю», – начал дядя Клон, но тетя Джозефина перебила его.
«Я считаю…»
«Placeauxdames»[6 - Пропустите вперед дам (франц)], – пробормотал дядя Клон. Тетя Джозефина подумала, что он бранится, но проигнорировала это.
«Я считаю, что ребенок должен быть назван в честь одной из наших миссионерок. Позор, что у нас в семье есть три иностранные миссионерки, и ни у одной из них нет тёзки, пусть даже они и троюродные сестры. Я предлагаю назвать её Гарриет в честь самой старшей».
«Но, – сказала тетя Энн, – это будет неуважительно по отношению к Эллин и Луизе».
«Хорошо, – надменно сказала Младшая бабушка – она изобразила надменность, потому что никто не предложил назвать малышку в её честь, – дадим ей все три имени, Гарриет Эллин Луиза Лесли. Тогда ни одна из троюродных сестер не будет обижена».
Казалось, что предложение найдет поддержку. Лорейн нервно вздохнула и взглянула на дядю Клона. Но спасение пришло с другой стороны.
«А вы не обратили внимание, – поинтересовалась Старшая бабушка, зло хихикнув, – как читаются инициалы[7 - Harriet Ellen Louise Lesley, инициалы читаются HELL, то есть, ад.]?»
Они не обратили. Но задумались. Больше к миссионеркам не возвращались.
4
«Сильвия – красивое имя», – отважился дядя Говард, чью первую любовь звали Сильвией.
«Нельзя так называть ее, – шокировано произнесла тетя Милисент. – Неужели вы не помните, что Сильвия, жена двоюродного деда Маршалла, сошла с ума? Она умерла, издавая вопли. Я считаю, имя Берта более подходящее».
«Между прочим, в семье Джона Си Лесли-с-того-берега есть Берта», – заметила Младшая бабушка.
Джон Си был дальним родственником, который не ладил с кланом. Так что Берту отклонили раз и навсегда.
«Разве не славно было бы назвать ее Аделой? – сказала тетя Энн. – Помните, Адела – единственная выдающаяся особа, состоящая с нами в родстве. Знаменитая писательница…».
«Мне бы хотелось прояснить тайну смерти её мужа, прежде чем кто-либо из моих внучат будет назван в её честь», – сурово заявила Младшая бабушка.
«Глупости, мама! Ты же не подозреваешь Аделу».
«В каше был мышьяк», – мрачно ответила Младшая бабушка.
«Я скажу вам, как следует назвать это дитя, – объявила тетя Сибилла, дождавшаяся подходящего мистического момента. – Теодора! Оно явилось ко мне этой ночью, видением. Меня разбудило ощущение леденящего холода на лице. Я вся покрылась мурашками. И услышала голос, произнесший имя – Теодора. Я записала его в дневнике, едва проснулась».
Джон Эдди Лесли-с-того-берега рассмеялся. Сибилла возненавидела его за это на несколько недель.
«Я желаю, – сказала добрая старая двоюродная тетя Матильда, – чтобы ее назвали в честь моей маленькой умершей девочки».
Голос тети Матильды задрожал. Её маленькая девочка умерла пятьдесят лет назад, но все ещё не была забыта. Лорейн любила тетю Матильду. Ей хотелось порадовать её. Но она не могла… не могла… назвать своего любимого ребенка Эммалинзой.
«Не к добру называть дитя в честь умершей», – отрезала тётя Энн.
«Почему бы не назвать малышку Джейн, – весело предложил дядя Питер. – Это имя моей матери… хорошее, простое, разумное имя. Прозвища уместны в любом возрасте. Дженни – Джени – Дженет – Жаннет – Жан… и Джейн после семидесяти».
«О, дождитесь, пока я умру… пожалуйста, – простонала Старшая бабушка. – Оно всегда будет напоминать мне о Джейн Путкаммер».
Никто не знал, кто такая Джейн Путкаммер, и почему Старшая бабушка не хочет вспоминать о ней. И так как никто не поинтересовался причиной – все только что приступили к десерту – Старшая бабушка рассказала.
«Когда умер мой муж, она прислала письмо с соболезнованиями, написанное красными чернилами. Джейн, подумать только!»
Итак, дитя избежало участи называться Джейн. Лорейн была благодарна Старшей бабушке. Она боялась, что Джейн может одержать победу. Как полезна бывает такая вещь, как красные чернила.
«Забавно насчет прозвищ, – сказал дядя Клон. – Интересно, были ли таковые в библейские времена. Сокращали ли Джонатана до Джо? Звали ли когда-нибудь царя Давида Дейвом? А мать Мельхиседека все время так и называла его?»
«У Мельхиседека не было матери», – важно заявила миссис Дэвид и.… простила дядю Клона. Но не Младшую бабушку. Пудинг остался несъеденным.
«Двадцать лет назад Джонатан Лесли подарил мне книгу «На том свете», – ностальгически произнесла Старшая бабушка. – Он уже восемнадцать лет там, а я все ещё здесь».
«Подумать только, вы собираетесь жить вечно», – сказал дядя Джарвис, впервые открывший рот. Он сидел молча, мрачно надеясь, что ребенок Линдера – избранный. Какое значение имеет имя в сравнении с этим?
«Собираюсь», – хихикнула Старшая бабушка. Лично для Джарвиса, величественного старого осла.
«Мы так ничего и не решим насчет имени», – в отчаянии сказал дядя Пол.
«Почему бы не позволить Лорейн самой назвать свою малышку? – вдруг спросил дядя Клон. – У тебя есть на уме имя, каким ты хотела бы её назвать, милая?»
И снова Лорейн задержала дыхание. Есть ли у неё! Она хотела назвать свою дочку Мэриголд. В детстве у неё была любимая подруга по имени Мэриголд. Единственная подруга в её жизни. Милая, замечательная, очаровательная, симпатичная девочка. Она наполнила скудное детство Лорейн красотой, тайной и привязанностью. Но она умерла. Если бы только она могла назвать свою малышку Мэриголд! Но она знала, в каком негодовании будет клан при упоминании столь глупого, замысловатого, чужеземного имени. Старшая бабушка, Младшая бабушка… нет, они никогда не согласятся. Она знала это. Все её мужество упорхнуло со вздохом капитуляции.
