Этеру занес копье для удара. Вены на руке, державшей оружие, вздулись и напоминали маленьких змей. Глаза, налитые кровью и метавшие молнии, встретились со спокойным взглядом Тиридата. Тот словно и не думал сопротивляться, будто полностью позабыв о мече, висевшем в ножнах на поясе. Сильно побелевшее лицо лежащего стражника выражало готовность. Готовность отдать душу богам, но не поднять руку на ратного товарища, пусть тот и обезумел, а глаза его застилал животный гнев. И Этеру осознал это. Видимо, та часть разума, сохранявшая здравый рассудок, сумела одержать верх.
Через несколько мгновений, показавшихся вечностью, мышцы руки, сжимавшей копье, ослабли. Он медленно опустил оружие. Его грудь начала вздыматься. Дыхание стало прерывистым, но спустя томительную минуту все кончилось.
– Послушай, тебе стоит… – начал Тиридат, но Этеру резко его оборвал.
– Умолкни, пока я не передумал, – сказал он, подавая руку с копьем и помогая ему подняться. – Я просто не хочу, чтобы при встрече с ней явился ты и все испоганил.
Тиридат ухмыльнулся, хотя сильная бледность еще не совсем сошла с его загорелого лица. Убедившись, что ссоре конец, он поднял шлем и принялся отряхивать подол рубахи от пыли. Металлические пластины при этом слабо побрякивали.
В то же время Этеру обернулся и критично осмотрел мое плачевное состояние.
– О, боги всемогущие! – презрительно воскликнул он. – Да ты еще омерзительней, чем я думал, – с этими словами он резко дернул цепь вперед, и я кубарем покатился на камни мостовой, обдирая кожу с колен и локтей. – Пойдем. Я хочу избавиться от этого дерьма, как можно, скорее!
Под «дерьмом» Этеру имел в виду именно меня. Сомнений на этот счет не было никаких.
[1] Мера весов Древнего Вавилона. 1 талант = 60 мин = 3600 сиклей.
[2] Около 20 м.
[3] Либильхегалла – канал, пересекавший восточную часть Вавилона с севера на юго-восток. Соединял воды Евфрата с городским рвом.
[4] Отсылка на великого аккадского царя Саргона Древнего.
[5] Кута – древний город Междуречья, находился в пяти часах к северо-востоку от Вавилона.
[6] Хатти – одно из названий Хеттской державы, распространившей свое влияние на большую часть Малой Азии и территорию современного Курдистана.
[7] Гиксосы – племена Палестины, вторгшиеся в Египет и захватившие власть над страной, положив конец Среднему царству. Правление гиксосов будет продолжаться еще около полувека с момента описываемых событий.
[8] Касситы – народ, живший в горах Заргоса на северо-западе современного Ирана.
[9] Элам – древнее государство в юго-западной части Ирана, выходящее к берегам Персидского залива.
5
Этеменанки. Величественное семиярусное сооружение высотой более двухсот локтей[1]. Именно там, на его вершине, мудрейшие верховные жрецы общаются с богами, получают от них приказы и наставления, приносят жертвы и наблюдают за небесными светилами. Чтобы выяснить число ступенек поднимавшейся ввысь лестницы ушел бы целый день. Ибо проще простого сбиться со счета.
Но, клянусь Мардуком, в тот момент я не смотрел на это чудо зодческой мысли, разинув рот. Нет, я плелся под палящим солнцем, еле передвигая ноги от телесного и духовного истощения, уставившись в каменистую поверхность очередного моста через Евфрат. Время от времени Этеру, недовольный моей скоростью, резко дергал цепи, заставляя падать на известняк. Кожа на суставах превратилась в кровавое месиво. Губы потрескались и напоминали каменистую почву во время засухи. Голова звенела, словно внутрь поместили пожарный колокол. Но мне было уже все равно. Я мечтал поскорее попасть в темницу. Ведь там знойные лучи небесного светила не смогут достать мое тело своими обжигающими пучками. Я молил Шамаша, чтобы меня казнили сегодня же – связали веревкой и бросили в реку. Так удастся хотя бы утолить жажду перед смертью. Равнодушие и безразличие к собственной судьбе, доселе неведомые мне, накрыли сознание, как большая волна, погребающая под собой прибрежный песок.
Пройдя по мосту на другой берег, мы, наконец-то, вплотную подошли к стене, ограждавшей храмовую обитель. Она была не так высока, как городская, но имела внушительный вид.
– Надеюсь, ты не против, если я оставлю этого мушкену на тебя? – обратился Этеру к своему спутнику.
– Ты куда-то спешишь? – спросил Тиридат.
– Мне срочно надо выпить.
– Уж кому срочно нужно выпить, так это мне, – проворчал Тиридат.
Этеру оставил реплику товарища без внимания, и тот добавил:
– Наша служба на сегодня еще не закончена.
– Для меня – закончена.
– Если командир узнает о твоем загуле…
– Тиридат, – Этеру вздохнул. – Ну, ты же у нас мыслитель. Придумай что-нибудь. Можешь даже сказать, что я попал под телегу и сломал ноги.
Тот закусил нижнюю губу и пожевал ее пару мгновений:
– А как же твой щит?
– Заберешь вместо меня.
– Если его уже не присвоил один из местных, – хмыкнул Тиридат.
Этеру равнодушно пожал плечами, глядя в сторону:
– Ну, если ему не дорога своя жизнь, то да[2].
– Хм… верно.
– Так, заберешь или нет?
– Ты наглец, Этеру! Знаешь об этом?
Стражник сострил кислую гримасу, будто съел неспелый виноград:
– Да. Моя матушка часто так говорила.
Тиридат ухмыльнулся:
– Как же она была права.
– Хватит болтать, мыслитель. Сделаешь? – нетерпеливо повторил Этеру. – Прикроешь мою спину перед командиром? Я не забуду.
Тиридат внимательно оглядел своего товарища по оружию и, видимо решив, что тому действительно это нужно, кивнул. Да и навряд ли он рискнул бы его удерживать.
– Так и быть. Что-нибудь придумаю.
– Прекрасно. Тогда увидимся, – Этеру протянул цепи Тиридату.
– Хорошо.
Суровый стражник скосил на меня взгляд, полный презрения.
– Надеюсь, тебя утопят поскорее, Ваше Дерьмище, – бросил он мне и быстро зашагал дальше по дороге в поисках ближайшего борделя.
Какое-то время Тиридат, молча, смотрел ему вслед, нахмурив брови и размышляя о чем-то своем. Мне даже на минуту показалось, что он полностью забыл обо мне. Только когда Этеру скрылся за углом улицы, ведущей на север, стражник очнулся от своих мыслей и продолжил путь. Я поплелся следом.
Подойдя к небольшим деревянным воротам, он бросил воину, стоявшему на карауле:
– Обвиняемый доставлен по приказу Верховного жреца Мардука.
Створки медленно распахнулись, и мы вошли внутрь.
Каменные стены главного храма возвышались слева от нас. Тиридат же повел меня мимо него, через аллею пальмовых деревьев вдоль стены. Вход в подземную темницу располагался шагах в ста от ворот, однако мне необходимо было сделать их гораздо больше, учитывая состояние и сковывающие ноги кандалы. Тиридат, в отличие от Этеру, не дергал постоянно цепи, старясь придерживаться моего шага. И хотя я сквозь затуманенную голову ощущал, что ему неприятно сие общество, он старался не показывать вида и не проронил ни слова вплоть до входа в тюрьму.
Когда перед нами показалась крутая лестница, уходившая вниз и терявшаяся во тьме подземелья, Тиридат обернулся:
– Надеюсь, ты в состоянии спуститься?
Я одарил его мрачным взглядом из-под насупленных бровей:
– Даже если ты дашь мне пинка под зад, и я, скатившись носом, сломаю шею – ничего страшного. Не обижусь.
Секунду он пристально смотрел на меня, а затем кивнул и начал спуск. Я следовал за ним, шаркая ногами о каменистые ступеньки.
«Скорее. Хочу в камеру. Спать. Хотя, я же еще пить хотел. И подумать. Нет, да разорвет меня Ламашту[3], сначала я посплю».
Когда мрак уже готов был полностью окутать нас и заключить в свои убаюкивающие объятия, показались последние ступеньки, освещенные тусклым светом факела.
Рядом с лестницей за столом из смоковницы сидел местный тюремщик, с выражением лица человека, который любит причинять боль. Он ел кусок вяленой говядины, лежавшей перед ним на глиняной тарелке. Громкое чавканье гулко отдавалось в тихих и сумрачных коридорах подземной темницы.
Завидев нас, тюремщик смачно рыгнул, отложил лакомство и, вытирая жирные пальцы о набедренную повязку, вышел из-за стола. В свете мерцающих факелов его кривая улыбка выглядела крайне зловещей.
– Новенький? – прошелестел он.
Судя по выговору, тюремщик был не местный.
«Кассит? Нет, вроде, не похож. Крупные черты лица. Черная волнистая шевелюра, закрывающая уши и обрамляющая виски. Злобные глаза. Остроконечная бородка. Выпирающая грудь. Сильные руки со вздувшимися венами и жилистые ноги… ну, конечно. Ассириец».
Мысленно я поаплодировал прихотям судьбы – уж лучше иметь тюремщика в виде Этеру, чем ассирийца, да еще и с явными наклонностями мучителя.
– Обвиняемый, Саргон, доставлен, – отчеканил Тиридат.
Ассириец и бровью не повел:
– Спасибо вам, уважаемый муж, – звук его голоса напоминал шелест опавших листьев, – вы можете идти по своим делам. Я сделаю нужную пометку в табличке и провожу гостя до его новой опочивальни.
– Ты справишься один? – спросил Тиридат.
– Не беспокойтесь, – ответил тюремщик, снимая цепочку ключей со стены. – От меня не убежит.
Тиридат с облегчением вздохнул и передал цепи в руки ассирийца. Затем, бросив на меня прощальный и мимолетный взгляд, начал торопливо подниматься по лестнице.
«Мне почудилось, или в его глазах промелькнула жалость? Ну, еще бы! Ведь я остался наедине с этим жестоким ублюдком».
Захлестнувшая, казалось, уже навсегда, волна равнодушия и безразличия начала отходить, уступая место целому наводнению страха и отчаяния, когда я увидел осклабившуюся морду ассирийца, смотревшего на меня глазами безумца.
– Добро пожаловать в мой мир, Саргон, – зашептал он. – Я приготовил для тебя отдельные покои в этом прекрасном дворце.
Тюремщик медленно начал наматывать цепи на кулак, вплотную подходя ко мне. Сердце билось с такой скоростью, что я подумал – вот сейчас, сейчас оно разорвется, и я умру, ничего не почувствовав. Однако надеждам на быструю смерть сбыться было не суждено, и сердце продолжало отчаянно трепыхаться в груди. Тело бил озноб. Я хотел закрыть глаза, но не смог. Словно песчанка[4] перед гадюкой, я обреченно смотрел на ассирийца. Поэтому сильный удар кулака, обмотанного цепью, наверняка надолго отпечатается в памяти. При условии, что я долго проживу.
Послышался хруст носовой кости. Кровь забрызгала лицо тюремщика, но он даже не обратил на нее внимания. С отвратительной усмешкой на тонких губах, он хладнокровно и выверено нанес еще один удар в то же самое место. Я упал лицом вниз прямо к его ногам.
«Интересно, в который раз за сегодня я оказываюсь в таком положении?».
Острая боль пронзила лицо ниже переносицы. Воздух перестал поступать через ноздри, вызывая приступ удушья. От безысходности мне пришлось втянуть затхлый воздух тюрьмы ртом, попутно затягивая вместе с ним комки залежавшейся грязи и пыли. Сильный приступ кашля тут же сковал иссушенную гортань. Перед глазами все помутилось, покрываясь завесой, как густой туман.
Сквозь тускневшее сознание, я услышал голос ассирийца, словно он находился в нескольких десятках локтей от меня:
– Не переживай, дружок. Я свое дело знаю тонко. Нет никаких причин для беспокойства. Даже если я отрублю тебе ноги, ты доживешь до суда.
Последнее, что мне удалось почувствовать, так это волок собственного тела по холодной земле, после чего сознание померкло, и меня окутала непроглядная тьма…
[1] 91 м.
[2] Согласно законам царя Хаммурапи человек, укравший храмовое или государственное имущество, подлежал смертной казни.
[3] Ламашту – львиноголовая женщина-демон, поднимающаяся из подземного мира, насылающая на людей болезни, похищающая детей, демон детских болезней. Изображалась кормящей грудью свинью и собаку.
[4] Песчанка – мелкий грызун. Внешне напоминает крысу.
6
– Ну, ты доволен? – спросил я.
– Просто восхищен, – ответил Бел-Адад, проводя пухлой рукой по стене хижины. Корзинщик явно не лукавил, что льстило моему самолюбию.
– Я сделал стены потолще, чтобы тебе было не слишком жарко, а к тростнику добавил немного веток тамариска[1] для защиты от дождя, – продолжал ненавязчиво нахваливать свою работу я, но Бел-Адад слушал в пол уха, обходя и разглядывая со всех сторон новое жилище.
Затем он вошел внутрь хижины и пробыл там несколько минут, после чего показался в дверном проеме с сияющей улыбкой на круглом лице, окаймленном аккуратной черной бородой:
– Превосходно, мой дорогой друг! Просто превосходно! Теперь мне не придется тратить столько времени для похода на рынок и обратно.
