Мужчина не ответил, я зашагал к дверям лифта. Я был в смятении, проблема всей моей жизни так быстро разрешилась? Это всё, что может мне сказать человек, который искалечил мою жизнь? Я почувствовал пустоту внутри.
Обернувшись к человеку, который уже был занят своей обычной работай, я уверенно сказал:
– Я могу забрать своё Эго?
Сарис прибывал в недоумении:
– Зачем? Зачем тебе эта бесполезная книжка?
– Я привык чувствовать её в кармане, без неё как-то пусто.
– Понимаю, – мужчина протянул мне Эго. Подойдя к столу, я увидел страх в его уставших глазах. Я взял Эго и быстро удалился из комнаты.
16.
Я вышел из лифта и подумал: какая у него высота, почему вход в Центр свободный, и те люди, которые там работают такие же простые как я? Во мне исчезло всё уничтожающее меня 18 лет. Я не был виноват в своей бракованности. Я никогда не был неправильным, те люди, которые вдалбливали мне это, ошибались.
Крылья счастья уверенно несли меня к вокзалу. Я знал, куда мне сейчас нужно больше всего. Я шел пешком, а иной раз переходил на бег. На губах прохожих четко читалось: Ты нормальный! Ты как все! А их головы одобрительно кивали.
Я взял билет на ближайший поезд до Торнила. Но я не мог просто сидеть и ждать. Мне надо было с кем-то поделиться своим счастьем. Я увидел взрослого мужчину, который продавал кофе. Я подошел и сел рядом.
– Что молодой человек желаете? Морского бриза, легкой вуали или бодрого утра? – улыбка продавца становилась все шире с каждым словом. – Ты изучи, тут все написано!
В моих руках оказалась брошюра. Яркая цвета на ней менялись под определенным углом. Я удивлялся дизайну и даже не обращал внимания на буквы!
– Это радуга, она переливается!
– Что простите?
– Ах да постоянно забываю, что вы не знаете. Радуга – это такое оптическое явление, оно возникает после дождя, когда светит солнце. В небе появляется половина кольца, – он пытался нарисовать что-то в воздухе, – и состоит оно из семи цветов: красный, оранжевый, желтый, знать, голубой, синий, фиолетовый. – Мужчина воодушевленно смотрел в пустоту.
– Да я знаю. Это такое явление: солнечный свет преломляется и отражается капельками воды (дождя или тумана), парящими в атмосфере. Эти капельки по-разному отклоняют свет разных цветов…
Мужчина прервал меня:
– Ты смотришь на это как на атмосферное явление, но ты только подумай: это чудо. Солнечный свет, капли – всё это возбуждает твою фантазию порождать невиданные истории и научные гипотезы. Только представь, появлялись какие-то странные вещи, а человек размышлял, выдумывал что-то, и вот мы с тобой стоим здесь в новом мире!
– В Виосе не так уж всё и удивительно, как вы говорите?
– Сказать по правде, я здесь недавно, моя дочь родилась здесь. Её мать приняла местную «религию», а недавно я сам решил приехать сюда. И меня приняли с радостью. Я устроился сюда продавать напитки и развлекать таких как ты. А этой брошюрке сотне лет она видела старые государства. Мой дед всю жизнь говорил, что эта бумажка принесла много денег моей семье. Он хотел, чтобы в новом мире я продавал кофе и показывал эту брошюру. Там замысловатые названия и, если ты не разберешься, я всё объясню.
Я выбрал напиток наугад и пытался не думать о словах мужчины. В Виосе, если появлялись новые жители, их было запрещено расспрашивать. Я раньше не встречал человека из другого мира. Меня распирало любопытство и сегодня у меня был замечательный день.
– Я прошу простить меня за дерзость, но мне очень интересен ваш приход в Виос!
– Да, спрашивай, что хочешь. Я люблю поболтать.
– Вам дали Эго?
– Ты про эту книжонку, она мне не нужда. Дочка всё говорит мне, что это самая важнейшая часть поддержания жизни в Виосе и что я должен слушать её указания. Но как простые листы бумаги могут говорить мне как жить? Книги обычно наставляют, показывают жизни выдуманных персонажей. И ты думаешь: да, вот так я не хочу, или мне так это нравиться, что я хочу воплотить это в жизнь!
– Тогда зачем вы пришли в Виос?
– Там было совсем невозможно, я долго терпел и боролся за жизнь, но бороться было не за что. Закончилась питьевая вода, а выборы все продолжались, казалось они бесконечны. Одни кандидаты убивали других, третьи не были согласны с народом. Знаешь этот мир давно развалился, зря мы все верили, что сможем построить какое-то законное государство, там, где все думают о себе, власти и деньгах.
Мужчина замолкал, а я пулял в него ещё вопросы. Мне было так важно узнать максимально о том мире, где жил отец. Времени до поезда оставалось не иного. Я задал последний:
– Как вы попали в Виос? В смысле физически?
– Все знают, где находится ваша волшебная страна. Найти вход было трудно, там в горах стоят войска и громадные железные ворота. Они были закрыты около недели, не перелезть, не докричаться нельзя было. Мы почти потеряли надежду, но вдруг ворота распахнулись. Они кого-то выпускали наружу, я ещё удивился, кто захочет покинуть райское место. Там была женщина и пара мужчин, они так уверенно шли, смотрели на свою карту. У нас то карт не осталось, все ходят так, наугад. Отвлекся, извини. Нас впустили, осмотрели, выкинули наше оружие и отвели к главному. Я подписал целую гору бумажек, прошел все возможные исследования, выложил всё, что знал про себя. И меня привезли к дочери.
Я смотрел в счастливые глаза старого мужчины, он видел жизнь и смерть, он видел мир, и он в нем существовал. Это было удивительно. Мой поезд уходил, я быстро попрощался. Он сказал мне возвращаться, а то с ним никто не хочет говорить. Пообещал ему обязательно вернуться, но забыл узнать его имя.
Путь был долгим, а настроение – хорошим, но мозг кипел. Я только мог удивляться всему тому, что я не знал и никогда не знал бы, если не случайный человек с брошюркой.
Когда я добрался до родного дома, было уже поздно. Я подошел к лужайке дома и по моему телу пошла дрожь. Возле дома стояла машина совета безопасности, а во всех окнах горел свет. Я отворил дверь и увидел людей. Они обыскивали мамины вещи. Этих людей было по три человека в каждой комнате. Они переворачивали коробки, рылись в шкафах. Я пытался заговорить с кем-нибудь, но никто не обращал внимания на меня. На кухне был главный член этой компании, своим ошарашенным взглядом я встретился со взглядом Николь Вайрен.
– Здравствуй, Рендон, – сказала она как всегда своим спокойным голосом.
– Здравствуйте, – мне стало плохо, я так часто чувствовал в последние время как дух покидает меня, что перестал этому удивляться.
– Ренди, боюсь твоя мама ушла, – на лице советницы была стандартная жалость ко мне.
– Куда? – Я со страхом осмотрелся по сторонам. – Она ушла на работу? В магазин? Скажите куда? – я закричал на Николь.
– Нет, она ушла из Виоса…
17.
Жар охватил моё тело. Я сидел на кресле и наблюдал как Николь бесстрастно отдает приказания своим подчиненным. Она даже не смела посмотреть в мою сторону. Может она чувствовала ту боль, которая поглощала меня из-за её предательства?
В тот день слушанья она знала все о моей матери, ведь она уже ушла. Они были уверенны, что в день встречи с Сарисом я не появлюсь в Торниле. Или они занимались своими поисками не один день.
Её команда всё-таки покидала мой дом, женщина настояла отвести меня в общагу, хотя я хотел остаться здесь. Я не понимал, если они сами выпустили маму, почему не спросили: зачем она уходит, от чего бежит или к кому? Мне стоило поговорить с Николь, но ненависть не позволяла мне произнести ни слова. Советница будто читала мои мысли:
– Знаешь, Рендон, это незнание было тебе на благо. Ты столько переживал: слушанье, больница, встреча с Сарисом…
– «и отчаянный роман вашего мужа,» – думал я про себя.
– Потрясение, ухода твоей матери из Виоса, могло уничтожить тебя. Я поступила так, потому что это было правильно. – На её лице не выражалось никаких чувств. Говорила она строго и сухо. Я хотел было выпалить, что нужно это было только ей, но не стал.
– Ты должен будешь прийти ко мне и дать показания.
– Какие показания?
– По поводу ухода матери, конечно! Как ты думаешь, почему Эмилия ушла? Может быть её заставили или она получила вести из того мира? – Николь пыталась заставить меня беспокоиться за маму.
– Думаю она этого просто захотела.
– Из-за отца? – Это было слишком, я почти не мог сдерживать ярость, а она сидела абсолютно хладнокровная.
– Да, из-за отца, она его любила, – я не знал, что говорю. Если кому-то и стоит выяснять мотивы ухода мамы, то это мне. Но никак не этим людям.
– Когда вы разговаривали в последний раз?
– Это уже допрос?
– Нет, наши разговоры никогда не перерастут в допросы. – Николь посмотрела на меня, я не реагировал.
Во тьме, которую рассекал суперкар, пролетали деревья, одиночные домики возле ферм, бескрайние поля. В детстве я любил бегать по этим полям. Бежишь сквозь высокую траву, оказываешься за островком высоких деревьев, а там новое зеленое море. За тобой гонятся чудовища: Макс и папа. Макс громко лает, но ты не обращаешь внимание. А собака становиться всё ближе. И набрасывается на тебя.
И вот мы в смятой траве перекатываемся, я пытаюсь побороть пса, он беззаботно играет. Отец прибегает через несколько секунд, он запыхается и кидается к нам. В этой куче-мале мы смеемся, кидаемся травой, играем.
Я смотрел в окно, горечь потери тех времен поглощала меня, но плакать я больше не хотел. Я ненавидел систему, которая заставила меня отказаться от Макса, которая вынудила уйти сначала моего отца, а теперь ещё и маму. Весь мир был жесток ко мне, у меня не было книги Жизни и меня унижали.
У меня был выбор, а они решили, что всю жизнь я делал всё неправильно.
Послышался голос Николь:
– Люди совершают ошибки, такое бывает, это всё свобода выбора. Сейчас мы всё чаще замечаем, как граждане нарушают законы Виоса. Следуют своим низменным порывам, эти порывы мимолетны, они не ведут к успеху всего государства. Если один не следует предписанием Эго сегодня, завтра все уподобляются глупцу.
Только сейчас я понял ужасную правду:
– Вы не собираетесь её искать?
– Конечно, нет. Виос не выходит за свои границы. Но её обязательно впустят, когда она решит вернуться.
Дальше весь её монолог был как в тумане:
– Она вернется, Рендон! Тебе не стоит беспокоится! Ты ведь недавно очень многого добился. Мне доложили про решение Сариса. – Она явно не хотела говорить, что мама будет делать там. – Ты молодец, ты добивался правды, ты не стал мириться со своей свободой выбора, ты пример, Рендон! Твоя мать совершала ужасную ошибку, но мы должны знать почему, чтобы исключить похожие инциденты. Мы знаем, что вы ходили в горы. Это запретят. Мы предприняли ещё некоторые меры и это не конец.
Для кокой-той части меня это был конец. Я сам хотел лишить себя свободы, моей свободы. А для нее я пример…Возможно я больше никогда не увижу маму. И всем плевать на это, им всем хочется беспрекословного контроля, люди должны не думать, а служить Виосу.
Я увидел в отражении лицо молодого человека, голубые глаза, темные волосы, неаккуратно подстриженная челка на один бок, узкий овал лица, маленький нос и выпуклые губы. Больше я не видел синяков, которые стали скорее правилом, чем исключением. Всё то жалкое, что было во мне, растворилось, появилось нечто новое. Я смотрел в окно, и теперь я видел в отражении озлобленного человека, он хотел правосудия, правды и наверно, свободы, свободы выбора…
Николь всё никак не могла остановить свои восхвалениях будущего успеха Виоса, что мне уже серьёзно надоело, но сил реагировать не было.
– Мы будем стараться сделать наш мир идеальным, каждый будет подчиняться Эго. Есть новые технологии, мы пытаемся отыскать проблемы в каждом. Когда-то ученые создали Эго. Они его и усовершенствуют. Ты увидишь идеальный мир, мы сделаем его вместе! – Николь сияла от гордости. – Просто загляни ко мне на следующей недели, мы по-дружески поговорим. Никто тебя к этому не принуждает, но это твой долг.
Я не понимал, как я мог так в ней ошибаться. Всё это время она хотела помочь не мне, она хотела спасти свою систему от ужасной ошибки. И этой ошибкой был я. Каждый её добрый взгляд был продуманным шагом, а я на это все велся. Она пыталась поддержать меня, чтобы я доверился ей и рассказал все о маме.
Однако о маме я и сам ничего не знал. Я не понимал, зачем она покинула Виос? Она его боготворила, служила на благо ему и учила меня тому же. Я её не знал, не интересовался её переживаниями, постоянно её расстраивал. Может из-за меня она ушла, разочаровалась в Виосе, потому что я так и не нашел своё место в нем? Я не поддерживал её после бегства папы, всегда беспокоился за него, думал только о своих проблемах, но не принимал во внимание какого было ей. Почему я был так глуп и невнимателен? Я виноват.
Я не смог попрощаться с Николь, просто ушёл. Зайдя в комнату, я сразу же открыл Эго, появился очень яркий белый свет, он пронизывал всё вокруг: кровать, стол и самого меня. В голове образовались слова:
«Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали – и они родились. Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, – другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, – меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, – меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли».
М. Ю. Лермонтов
18.
Это был первый учебный день после долго перерыва. Я пришел в университет сел за парту и из-за всех сил пытался делать вид, что меня не существует. Я всегда так поступал, однако сейчас меня действительно не существовало.
Я осмотрелся: кто-то писал лекцию, кто-то бурно разговаривал или занимался своими более важными делами. По моему виду кто-то мог сказать, что я внимательно слежу за ходом мысли преподавателя и пытаюсь осмыслить всё налету. Это было не так, я смотрел на лектора, но в голове была абсолютная пустота.
Сначала я пытался понять, как поступить в этой ситуации. Стоит ли мне рассказать всё, что я знаю Николь? Скорее всего, это было правильно с позиции члена Виоса, поэтому я решил максимально оттягивать поход на допрос.
Когда я заберу своё самое настоящие Эго, о котором я так долго мечтал, буду ли я выполнять все указания? Меня пугало моё теперешнее отношение к этому вопросу. Сейчас я хотел забрать злосчастные книжки у каждого гражданина Виоса и устроить грандиозный праздник. Праздник свободы, правды и огня. Это был бы фееричный костер, все мечты и надежды сгорели бы в одном месте, как бы сгорел от этого и Виос.
И самый важный вопрос: Стоит мне отправиться за мамой?
Какая-то часть меня говорила:
– Да, конечно, это же твоя мать.
Другая бурно возражала:
– Куда ты собираешься? На смерть, ты не сможешь существовать там!
А я просто сидел и наблюдал, как разрывается мой мозг.
В аудитории было невыносимо тесно, эти люди занимались такими ничтожными вещами. Они ничего не видели. А зачем им это? Они жили в комфорте, их ждало будущее, которое за них уже спланировали. Я уверен, ни у одного из них близкие люди не покидали Виос.
Лектор объявил перерыв и вышел из аудитории. Я отправился следом за ним, вышел из университета и сел на лавочку перед главным входом. Бесконечные размышления поглощали всего меня.
Я не заметил, но в какой-то момент рядом со мной появилась Валери. Она сидела в нескольких сантиметров от меня. Мы долго молчали, а потом она резко вскрикнула:
– Смотри, скорее, – она указывала рукой в толпу уходящих учеников, – вон там уходят последние остатки твоей адекватности.
Я лишь слегка улыбнулся.
– Ты всё это время продумывала шутку?
– Нет, я думала, как вытащить тебя из глубин собственного сознания. И решала, как по-особенному сказать тебе: Привет!
– Можно было сказать: Здравствуй! Как занятия? – я по-дурацки улыбнулся, пытаясь ей подрожать.
