Станислав Минаков "Русалим. Стихи разных лет"

Собакин складень

Люсе, Ане и Саше

«Одни только пси делали ему небольшую отраду, облизывая гной в ранах его, и ложась коло него, согревали»

    Из жития Св. Антония

1. На первую годовщину мопсицы Сони

Коль указал Андрюха Дмитриев
на лад созвучий дактилических,
живу, по-прежнему не вытравив
в себе позывов злых мелических,

хожу тропою сей и сицею, —
хоть выпало нам время то ещё, —
с весёлой толстенькой мопси?цею,
похожей на Кота Котовича.

На чью ж любовь ещё надеяться?
Покрыта шёрсткой мягкой палевой,
мне косолапица-младеница
не скажет: «Надоел, проваливай!»

Легчают тяжести житейския;
у ней спасительная функция
Иосифа Аримафейского
иль Спиридона Тримифунтского.

Собака может быть водителем,
почти родителем, радетелем,
душевной кожи заменителем,
твоей судьбы живым свидетелем.

Одна, глазятами библейскими,
следит за утренней молитвою
и вслед идёт, и видит: бреешься —
когда по горлу водишь бритвою.

И ведь совсем не в наказание
потычет в ухо мордой искренной,
а в назиданье, в указание, —
кто любит нас любовью истинной.

    5.09.11 г.

2

«Соня, спи»! Не спит собачка, не спит —
задыхается, трясётся, хрипит.
Он ей делает в загривок укол
и выносит подышать на балкон.

А на холоде ночном – лепота!
Погляди на небеса, лапота:
можно лапою достать Гончих псов
и Медведиц увидать меж усов.

Страшно, страшно, даже если шутя!
И, прижав к себе зверька как дитя,
он полночи на балконе стоит
и чудное говорит-говорит.

У собаки, – говорит, – не боли!
И у кошки, – говорит, – не боли!
И у Сашки, – говорит, – не боли!
И у Ашки, – говорит, – не боли!

    2012 г.

3

У грешника болит рука. Он болью, будто тряпка, выжат.
Рука нужна ему пока. Урча, собачка руку лижет.

Зверёныш – верный терапевт, зубастый ангел безусловный.
Он жизнь, сходящую на нет, кропит всерьёз слюной солёной.

Крепись – до Страшного суда. Греми, собакина посуда!
Нам сказано: «иди сюда», и никогда – «иди отсюда».

4

Человек тоскует по собаке.
То и есть та самая тоска:
слышится как будто паки, паки —
ближний лай из дальнего леска.

Человек глядит на юго-запад,
видит там коричневый закат.
А слезоточивый пёсий запах
не уходит никогда, никак.

Может быть, пора угомониться,
и наступит в целом благодать.
Ты жива ещё, моя мопси?ца?
Трудно с расстояньем совладать.

Но помеха ль сотня километров
нам для броневого марш-броска?
Заиграйте на рояле «Petroff»,
чтобы враз покинула тоска!

    15.01.15 г.

5

Ты стареешь. Но всё ж не очень.
А собака – стареет быстро.
Увядает от ночи к ночи,
как карьера премьер-министра.

Отвисают у пёски ушки,
как тесёмки у старой шапки,
льнёт седая башка к подушке,
не вмещаются лапки в тапки.

Окликаешь зверька из бездны
и моргаешь на мониторе,
но старания безполезны —
даже если полезно горе.

Понапрасну твой голос дышит,
ничего у тебя не выйдет:
даже если собака слышит,
то мерцаний твоих – не видит

в нетех тщетного интернета.
Кроток сфинкс у камней Хеопса.
Нет на свете грустней портрета —
носогубные складки мопса.

    1.11.16 г.

6. На кончину Сони

«Блажен, иже и скоты милуяй» (Прит. 12,10.)

Человечек – собачья обличка – нас на здешней земле посетил.
Притулился, душа-невеличка, погрустил, подышал, отпустил.

Где ты, Сонька, родная мопсо?нька, где теперь твои машут крыла?
Что ж так мало, столь кратко-тихонько ты меж нас пожила-побыла?

Говорят, у преддверия Рая ты нас встретишь в положенный срок,
подбежишь, золотая, играя, и с собой поведёшь за порог.

А покуда – с тревогой незрячих, в непонятке, нахлынувшей враз,
помним глубь человечьих собачьих понимающих преданных глаз.

И когда мы гребём, заметая по углам ежедневную персть,
к нам слетает, летит золотая, золотая собакина шерсть.

    19.07.2019 г.

«Никто никуда не вернётся…»

Никто никуда не вернётся.
Никто не придёт ни к кому.
Над чо?рной отравой колодца
замри в невозвратном дыму.

Напрасно, недолго, несильно
гримаса скользнёт по лицу
претензией блудного сына
к заблудшему вусмерть отцу.

И коль не успел попрощаться,
над прошлым по кромке скользя,
не смей всё равно возвращаться —