Евгения Чепенко "Вера в сказке про любовь"

– Лестно, но факт.

– Скромный, – не удержалась я от улыбки.

– Я тебе нравлюсь?

Я поперхнулась вином, которое в тот момент опрометчиво собралась проглотить. Дежавю, да и только. Со слезящимися глазами, кашляя, я жестом остановила Света, намеревавшегося повторно оказать свою чудовищную первую помощь.

– Это «да»? – не унялся гостеприимный хозяин, когда я немного пришла в себя.

– Ты издеваешься?

– Нет.

Поразительно, но в глазах аполлоноподобного промелькнул неподдельный интерес.

– Очень похоже, что издеваешься, – оттягивала я момент истины в надежде вовсе увильнуть от ответа.

– Так «да» или «нет»?

– Что «да» или «нет»? – загнала я ветвь дискуссии в тупик.

– Нравлюсь или нет?

– Кому?

Если у Хуана сейчас начнет дергаться глаз, я пойму.

– Тебе, – не покидал поле боя собеседник.

– Кто?

– Я!

– Чем? – выдала я новый сюжетный поворот.

Когда ночами сочиняешь сцены и диалоги, устраивать наиглупейшие ситуации в реальности начинаешь волей-неволей.

– Ну откуда я знаю, чем? Чем-то же я тебе понравился.

– Правда? – вышло, что моего мнения и не требуется.

Он уже убежден в положительном ответе на свой изначальный вопрос.

– Ладно, сдаюсь. Все понял. В бессмысленных репликах ты спец.

– О да, – закивала я головой, расплываясь в самодовольной улыбке.

– Чудачка.

С громким топотом к нам ворвался Артём.

– Мультики?

Суть вопроса я, естественно, не уловила, зато Свет сориентировался мгновенно:

– Хватит, малыш. Спать хочешь?

– Спать хочешь, – после непродолжительной паузы согласно кивнул Тём.

– Я отлучусь, – обратился ко мне Пересвет, беря сына за руку.

– Хорошо.

Тут же подумалось, будто я разрешение дала своим «хорошо». Наверное, надо было ответить что-нибудь наподобие «конечно» или «само собой», звучало бы не так неправильно. Но я ж неумная, я ж внезапная вся такая.

Идя сюда с тарелочкой пирожков, я никак не рассчитывала оказаться в такой реальности. Да и что это за реальность такая в принципе? На родительском ознакомительном обеде, когда сын Свет вдруг превратился в Хуана, расстановка сил казалась очевидной и непоколебимой. Он плохой, я – неуловимый мститель. Но как говаривает Каринка, мститель неуловимый, потому как ни на что никому не нужный. Так и сложилось. Теперь, вспоминая свое поведение, хотелось провалиться сквозь землю. Был, конечно, и второй вариант: Хуан – злой гений и все спланировал, чтоб врага извести, но такой вариант могла сочинить только автор любовного чтива в оправдание себя ценимой.

Вообще, пока мальчиков не было, я успела передумать много мыслей, положительных и не очень… В основном, не очень. Люди давно прекратили лишать меня душевного равновесия. На скандал я привычно отвечала скандалом, на оскал – оскалом. Око за око, зуб за зуб – учит сынов Израиля Моисей. Я с ним солидарна. Зачастую люди в повседневном поведении больше смахивают на мартышек: не применишь силу – сядет на голову и ноги свесит. И скинуть такого наездника потом куда тяжелее, чем изначально не дать ему забраться.

– О чем размышляешь?

От неожиданности я подпрыгнула.

– Ты всегда так подкрадываешься?

Свет прикрыл кухонную дверь и улыбнулся.

– Я так хожу.

– Уснул?

– Нет, ты что, – еще шире заулыбался собеседник и долил в бокалы вино. – Дети, конечно, все разные, но, касаясь головой подушки, выключаются не все. Он там еще сейчас песни попоет, сказки посочиняет, а потом, может быть, уснет.

Я было открыла рот задать мучающие меня вопросы, но снова закрыла. Все-таки неправильно такое поведение с моей стороны будет. Слон в посудную лавку забежал сервизы поглядеть.

– Слушай, я зверюгу завести Тёму не могу, работа и прочие неприятности. Дашь свою потискать? Если не жалко, конечно, – поспешно оговорился Пересвет.

– Феофана, что ли? – удивилась я. – Да ради бога! При условии целостности конечностей.

– Я прослежу, – Хуан торжественно поднял руку, как это делают на суде в голливудских блокбастерах.

Выражение лица при этом у него было презабавнейшее, так что я про недавнюю свою пренебрежительность к его персоне окончательно позабыла. Наблюдала только, как дурочка. Вблизи он оказался совсем другим человеком. Конечно, за столом напротив сидел все тот же аполлоноподобный мужчина, чей голый зад так влёк нас с Каринкой долгие недели, но сейчас на это было наплевать. Он мог быть тощим очкариком или низеньким пузатиком. В любом случае его обаяние, харизма, легкая открытая полуулыбка и немного хитрый прищур глаз с лихвой бы компенсировали любой физический недостаток. Фактически, я сейчас описала идеального мужчину. Неудивительно, что юная блондинка в окне тогда постаралась ускользнуть от открытого разрыва отношений. Игра стоила свеч.

– Пошли завтра с нами?

– Куда? – растерялась я, путаясь в собственных эмоциях.

– На карусели. Если планов других нет, само собой.

Мою ранимую натуру подмывало ехидство относительно его мнения о моем свободном времяпрепровождении, но выглядел мужик и правда смущенным от своей оговорки. Так что я решила, что его собственной мысли достаточно.

– Пошли.

– Отлично! Мы за тобой за…

Свет осекся на полуслове, подскочил со стула и бросился в гостиную, откуда далеко не тихо пиликал телефон.

– Да? – гаркнул он нарушителю покоя так, словно убить собирался как минимум. – Нет… Всю базу? – теперь лицо Пересвета приобрело суровый вид. – Да, сейчас гляну, – прижав трубку к уху плечом, он принялся включать ноутбук.

Я тихонько поднялась и одними жестами показала Хуану, что, пожалуй, и честь мне пора признать. Он, естественно, попытался остановить, вежливый мальчик. Однако я, улыбнувшись и показав, что все было супер, выскользнула в прихожую. Последнее, что запомнилось о сегодняшнем вечере – это харизматичное, немного виноватое лицо за закрывающейся дверью квартиры.

Глава 3

Воскресенье

Говорят, питерцы способны отличать тысячи оттенков серого. Если взглянуть на нашу погоду, то удивляться подобному утверждению не придется. Скажи человеку «Питер» – и первая ассоциация, которая возникнет в его голове, будет «дождь». Как по мне, так дождь здесь явление не более частое, чем, скажем, в Поволжье. А ту мелкую морось, что кружится между ливнями в период с сентября по май, и от которой можно найти спасение разве что в плотно закрытом помещении, назвать дождем язык не повернется. Я не раз наблюдала из окна Каринкиной квартиры на девятом этаже, как плотный молочный туман, став продолжением низкого тяжелого северного неба, ближе к земле превращается в капельки той самой вездесущей мороси. Люди, спеша в метро или гуляя по городу, совершенно не замечают, как слизывают с губ и стирают с лица перчатками капельки облаков.

Конечно, сейчас грело солнце, пели птицы, и до сентября было еще далеко, но в душе у меня жило именно то смутное меланхоличное странное ощущение туманной мороси. Я спала не больше трех часов, половину ночи угробив на поиски. Словно в известной сказке: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Открываешь окно поисковика и глупо смотришь в него. Как должен выглядеть запрос? «Странный ребенок» или, может, «странная речь у ребенка»? Как парой слов объяснить бездушной машине, что именно я видела только что? Никак. По крайней мере, я этого сделать, увы, не сумела. От досады даже Пофига разбудила пообниматься, чем он был крайне недоволен. В общении с котом меня удача тоже обошла стороной.

Только минут через пять я сообразила позвонить своему зубному. Тоже врач, как-никак. Ее, наверное, впервые в жизни подняли ночью, чтобы задать «гипотетические вопросы для книги». Раньше я себе подобного не позволяла, так что Аня, скорее всего, решит отвернуться от моих челюстей раз и навсегда. Впрочем, не суть важно. После Аниной фразы: «Ну, это похоже на задержку речи, тебе к логопеду». Я победно взвыла, бегом распрощалась и подступила к странице поисковика с новыми формулировками. Через несколько часов глаза слезились от напряжения, но я могла идти в бой, вооруженная подходящими знаниями. «Идти в бой», конечно, образное выражение. Скорее, меня одолевали растерянность, удивление и страх.

Поначалу я видела лишь верхушку айсберга. Алалия, эхолалия – уже человеку впечатлительному страшно. Но затем эти термины привели меня на форум «особых детей», и вот там я по-настоящему испугалась.

Наш мир – это то, что мы видим вокруг себя каждый день, а главное, то, что запоминаем вокруг себя каждый день. Увидели по телику отпадный сериал – запомнили. Получили в лифте укус от мелкой собачонки, взаимно поматерились с соседкой – запомнили. Съездили на море, обгорели – запомнили. И где-то в промежутках между этими бытовыми запоминалками мы не видим мир. Как сказал Бараш, разыгрывая из себя Создателя в одной из серий Смешариков: «Когда я вас не вижу, вы не существуете». По тому же принципу живем и мы. Зато, когда мир вдруг открывает еще одну свою грань и далеко не радужную – это прочно выбивает из колеи. Неведение – блаженно. Оказывается, в этой фразе есть чертовски насущный смысл. Ночью в какое-то мгновение мне хотелось остаться сумасшедшей соседкой-кошатницей, наблюдающей через зюкзюк за Динозавром. Только время вспять не повернешь, да память не сотрешь.

Поначалу в глаза бросилось то, как пишут на этом форуме, и только потом то, что пишут. В этом закрытом клане для обозначения ребенка никогда не используется третье лицо. Никаких «он» или «она», всегда только «мы». А если и называют ребенка, то только по имени и чаще всего уменьшительно-ласкательно. Эти женщины – обособленное сообщество, привыкшее контактировать между собой, помогать друг другу и драться со всем внешним миром. Новичок, вступающий в их ряды, тут же получает поддержку и советы. Порой в обсуждениях встречались темы, от которых у меня с непривычки волосы шевелиться на затылке начинали. Лекарства, врачи, педагоги, страхи, радости, удачи и неудачи… Они как воины на смертельной битве. Отступать некуда. За спиной ребенок. То, что иным матерям дается легко и просто, скажем, услышать однажды в свой адрес простое слово «мама», эти женщины вырывают у судьбы зубами. Конечно, встречались и равнодушные барышни, и потерянные, и просто глупые, но основной костяк – воины, ведущие битву длиною в жизнь.

И вот, стою я у зеркала воскресным утром, смотрю на себя и понимаю, что в глазах ничего кроме страха нет. Страха и воспоминаний о прочитанном. Что именно с сыном Света, выяснить у меня так и не вышло. Ну, разве что про алалию поняла. А для мальчика с поведением Артема, которое я успела увидеть, терминов могло быть много. ЗРР, ЗПР, РДА, аутический спектр, СДВГ – это только то, о чем я хоть немного посмотрела. Но наверняка оставалась еще сотня-другая названий за кадром.

Еще позавчера я бы думала: боже, во что я одета? Стоило или не стоило краситься? И поразмышляла бы о словах Каринки, что живое тело Пересвета куда как круче вибратора Эдуарда. Но то было позавчера.

Телефонный звонок отвлек меня от мыслей. С учащенным сердцебиением я взяла трубку и облегченно выдохнула:

– Это ты…

– А ты кого ждала? – искренне поразилась подруга. – Вельзевула, жаждущего мести за все твои любовные романы с участием неправдоподобных няшек-демонов?

– Я думала, это Пересвет.

– У-у, как ты думала интересно, – протянула Карина. – Давай-давай, выкладывай!

Я помедлила, не зная, что и как сказать. В конце концов, решила быть лаконичной.

– У него сына Артёмом звать, мы сейчас на карусели втроем идем.

– Ёпт, – явно расстроилась Карина. – Прощай, дикий, необузданный, великолепный секс. Привет, детские сопли и бесплатная няня. Ты серьезно на это подписалась?

– Хороший мальчишка. – Я вдруг почувствовала странную обиду за Тёма.

Словно меня наотмашь ударили, хотя, конечно, я знала Карку и знала, что она банально за меня беспокоится.

– Женатый, козел?

Я выдохнула с облегчением, окончательно поняв истинную причину недовольства подруги.

– Нет. Там женщины и духа нету в квартире. По-моему, она у них не в чести.

– Ну, ладно. Смотри тогда сама. Карусели, говоришь? – теперь в интонациях Карины промелькнули нотки размышления.

Я хорошо знала эти нотки, слишком хорошо!

– Вот не надо! Не беги вперед паровоза. Просто карусели.

– Хорошо. Как скажешь. Просто карусели. Вечером звякну, выпытаю детали.

– Выпытай, выпытай. Мне звонят.

Карина продолжала что-то мурлыкать под нос, но трубку положила. Вдохнув и выдохнув для большего упокоения, я отправилась открывать дверь. За порогом стояли два милых, практически одинаково одетых мальчика. Джинсы, кеды и клетчатые рубашки с закатанными до локтя рукавами. Папа знает, как одеться сам, и так же наряжает сына. Чудо, да и только.

– Как вы узнали, где я живу? – вопрос на миллион.

Гостеприимнее Веры на свете хозяйки просто нет.

– Мы умные, – в тон мне ответил Пересвет.

– Котик, – сказал Тём и безо всяких предисловий галопом поскакал внутрь квартиры за улепетывающим Пофигом.

– Он любит котиков, – оправдал сына Свет и точно так же, не разуваясь, пошел за Тёмом.

Я как-то уныло оглядела серые отпечатки подошв на полу и отправилась по следу. След привел на кухню, где Пофиг, вытаращив глаза и прижав уши, пытался всеми силами избежать принудительного изучения частей своего тела.

– Это глаз, это рот, это нос, это хвост, – уверенно констатировал Артём. – это лапа, это… Это-это? – По вопросительному взгляду на отца я догадалась, что парень встретил незнакомую часть тела.

– Это попа, – дипломатично подсказал сыну Свет. – И она грязная. Не тыкай туда пальцем. Погладь котика.

Котика погладили, попутно подергали за хвост и наконец отпустили. Никогда не видела, чтоб мой питомец так шустро с пробуксовкой стартовал с места. Теперь, когда моя мелкая скотинка будет метить углы или обувь, буду пугать его соседями.

– Хотите кушать или чаю?

– Карусели, – теперь Тём направился к выходу.

– Карусели, – пожал плечами Пересвет и снова пошел за сыном.

Я как Алиса в гостях у кролика и шляпника, честное слово!