Любовь Белякова "Сокровищница"

– Спокойно! Не стоит так отбиваться! – отчеканил спаситель.

Он опустил ее ноги вниз, и Маша повисла. Ее рубашка и куртка поползли вверх, она снова брыкнула ногами. Мужчина все же уступил ей, аккуратно поставил на землю, да еще милостиво одежду на ней поправил. Пока незнакомец это делал, Маша разглядывала его. От его глаз шли морщинки, по-видимому, он часто щурился. Нос был правильным, высокий лоб открыт. Короткие русые волосы были слегка волнистыми и жесткими, они вряд ли нуждались в расчёске. Вот уголки тонких губ слегка приподнялись, за ними вверх ушли брови. Видно было, что сложившаяся ситуация несколько забавляет мужчину. Он как будто давал Маше неспешно рассмотреть его.

– Мария Васильевна! Вас как зовут? Откуда вы? – Мария Васильевна задала вопросы привычным учительским тоном. Она считала, что это вернет мужчину в рамки, после чего, она готова была поблагодарить его. Вместо ответа она увидела в его глазах блеск, губы тронула мягкая улыбка, его голова слегка наклонилась. От странного человека вдруг пошла очень теплая волна тихих молчаливых эмоций. Так обожающе иногда взрослые смотрят на своих детей. Он как будто радовался тому, что она такая, и что она есть на этом свете. Маша почувствовала себя неуверенно. В конце концов, этот человек ее спас. Может, первое впечатление сложилось не вполне удачно? Тут перед ней всплыл образ кухоньки с облезлым кафелем, в груди появилась знакомая игла. Маша ощутила ее физически в тот момент, когда сердце резко сжалось в комок. Чтобы не застонать от боли, она глубоко вдохнула! Как же ей надоели эти волны из прошлого. Они набегали на ее сознание и тело каждый раз, когда на нее с интересом смотрел знакомый мужчина или просто прохожий. Ей вдруг захотелось бежать без оглядки. «Я не хочу больше этого!» – пронеслась в ее голове угнетающая мысль.

– Спасибо вам за помощь! – произнесла она, подавив приступ паники.

На Павла голос женщины действовал чарующе. Мария Васильевна умела говорить красиво, изящно, ласково. Интонации ее речи переливались теплыми оттенками. И там где она хотела стать более жесткой, эти интонации оставались все такими же теплыми, только речь убыстрялась немного.

Ее рост был небольшим, плечи узкими, при этом она не была полной или наоборот худышкой. Маленькое тело было крепеньким, скроенным для деревенской жизни. Лицо имело правильные черты, но при этом не было простым. Оно несло в себе отпечаток доброты и правильности суждений. Карие глаза прекрасно сочетались с четкими высокими бровями, вздернутым носиком и длинными темно русыми волосами, забранными в тугую косу. Она была учителем, и наверняка, прекрасным! Он засмотрелся на нее, и подумал, что эта женщина вполне подойдет для того, чтобы скрасить его одиночество.

– Марья Васильевна! – отвлек его председатель. – Это Павел Андреевич. Он дом купил напротив вас. Будет теперь жить тут!

– Здравствуй, Маша! – как можно ласковее произнес Павел, и Маше показалось, что ее буквально обласкали теплым бархатистым голосом.

Мария Васильевна перевела взгляд на дом через дорогу. Тот пустовал давно, однако теперь на его окнах появились жалюзи.

– Добро пожаловать!

Павел протянул ей руку, и Маше пришлось пожать ее. Рукопожатие Павла Андреевича показалась ей на удивление мягким, он очень осторожно лишь слегка сжал ее руку. Слишком велико было различие между его высокомерным типажом и мягкими движениями. А главное невозможно было понять, где же он настоящий.

Павел познакомился с подругами Маши, а потом его внимание снова перешло на нее.

– Вы не пригласите меня в дом? Очень пить с дороги хочется.

Белоусов раскрыл рот над пустой чашкой. Кофе-машина Павла Андреевича выдавала просто обалденный напиток. Вряд ли вообще можно что-то вкуснее испробовать в округе.

– Проходите. Но у меня есть только чай!

– Пойдет! Федор Игнатьевич? – спросил Павел, обратив общее внимание на чашку, с которой стоял председатель.

Белоусов знал, что у местных чай редко водится. То, что называлось тут чаем, состояло из листьев смородины и мяты. Послевкусие дорогого напитка ему не хотелось портить.

– Спасибо, Мария Васильевна! Х-хм… Я уж пойду, дела у меня еще есть.

Мария Васильевна кивнула и повела гостя в дом. В узкой прихожей, соединяющей кухню и комнату, было темно. В углу стоял старый кованый сундук, над ним была вешалка. В комнате Павел заметил диван, с которого на него взирала пенсионерка в белом платочке. Не трудно было догадаться, что эта женщина и Маша – кровные родственники, слишком велико было внешнее сходство.

Маша прошла в комнату, и он последовал за ней.

– Мам, это сосед новый, Павел Андреевич, через дорогу живет, познакомься. Александра Максимовна – мама моя! – произнесла Маша.

– Здрасти, тетя Шур! – сказал Павел.

Хозяюшка встала справа от него и подняла голову вверх, по-видимому, намереваясь о чем-то попросить. Он немного пригнулся.

– Вы посидите пока здесь, я чай приготовлю. Хорошо?

– Хорошо! – согласился Павел.

Маша ушла на кухню. Подруги были уже там. Они тихо разговаривали в самом дальнем углу кухни.

Чтобы хоть как-то заглушить их шепот, Маша прикрыла рыжую тяжелую занавеску, отгораживающую кухню от прихожей.

– Что? – сказала она беззвучно.

Оля показала ей жестом, что нужно к гостю идти. Мария отмахнулась. Маме было всегда скучно. К ним редко кто заходил из молодых. И потому таких редких гостей Маша вперед вела к маме. "Ну, пусть Павел Андреевич теперь поскучает. Авось ему больше не захочется совать нос в чужие дела!" – думала она, кидая в заварочный чайник листья мяты.

Мария ошиблась, но лишь отчасти. Павел скучал ровно до того момента, пока не подошел к серванту большой коричневой стенки. Он от скуки начал изучать сувенирные фигурки, стоящие среди посуды. И вот там он и узрел чудо! Пожалуй, такого он еще ни разу в жизни не встречал! У детектива даже рот раскрылся от удивления. И неспроста! Ведь между кошечкой из фарфора и маленькой малахитовой шкатулочкой он заметил вершину ювелирного мастерства, вдохновение древнего художника – розу, лепестки которой сияли дьявольским цветом пейнитов, листья и стебли переливались изумрудами, а подставка сияла янтарем и алмазами.

Павел часто заморгал, потер глаза. "Чертовщина какая-то! Не может быть этого! Как у учительницы сельской школы дома могла оказаться в серванте "Роза из пейнитов"? – размышлял он о внезапной находке. – Она же тут десятки лет могла простоять неузнанной". Тут Павел замер. Это было гениально!

– Сынок, ты с фермы что ли? – отвлекла его от размышлений бабуля.

Он медленно повернулся к бабушке.

– А? Нет! Я из города, тетя Шур.

– А что к нам приехал? Плохо там что ли?

– Да я так, отдохнуть немного от суеты! Какая коллекция у вас забавная! Посмотреть можно?

– Конечно! Смотри сколько угодно! Это все подарки друзей, учеников и родственников! Что-то мне дарили, что-то дочери!

– А розу кто подарил?

– Ученик Маши прислал на новый год, где-то лет пять назад! Имени не было на посылке. Только написано было: «Для Марии Васильевны Суворовой от благодарного ученика!»

– У Маши так много совершеннолетних учеников?

– Да ни одного пока! Однако за эти годы многие в крупные города уехали. Семьям плохо тут, заработка нет.

Павел сел на стул, стоящий возле двери. Теперь у него и бабушки был взаимный интерес. Ему хотелось как можно больше узнать о Марии Васильевне, бабушке, родне, соседях. Бабушке было скучно, и потому она с радостью делилась сведениями с благодарным слушателем. Паша все запоминал дословно, параллельно определяя круг общения учительницы.

– А на том месте, где мы жили, и деревни уж нет! Только поле осталось! – рассказывала тетя Шура о прошлом, которое она помнила лучше, чем вчерашний день.

Маша прикатила с кухни высокий столик. На нем стояли варенье, печенье, чайник в рыжий горошек и чашки ему под стать.

Она сразу заметила оживленность матери и честный неподдельный интерес Павла. Здорово это все-таки было. Мамины рассказы редко кого интересовали. Беседовали с ней больше из-за вежливости, потом со словами "извините, вот бежать пора, не поспеваю" гости быстро откланивались. Павел на Машу лишь разок взглянул.

– Тетя Шур, а вы кем работали?

– Учителем сначала, а потом воспитателем в детском саду!

– Тяжело было?

– Конечно, тяжело. Я ведь детдомовская, понимаете.

– Понимаю, тетя Шур, я тоже рос с восьми лет в детдоме. Отчасти прочувствовал обстановку.

Бабушка поспешила до конца рассказать свою историю.

– После учебы особенно тяжело было: ни денег, ни жилья, ни помощи близкого. Сначала я при сельской школе жила вместе с другой учительницей. Обе мы по распределению попала туда. Жили бедно, из всего нажитого – одежда, кастрюлька, да два одеяла были. Все в один чемодан умещалось.

Тетя Шура усмехнулась.

– Но это не здесь было. Я сюда попала из-за водки.

– Да?

– Да! Ну, вот так слушай! Шла я как-то зимой в ту школу, где раньше работала, а она на окраине была. В сумке батон, да бутылка молока – ужин для нас молоденьких учительниц. Иду по тропинке, все белым-белом, следы мои заметает снегом.

Тетя Шура посмотрела в окно, как будто и сейчас там легким ветерком кружило белую крупу. Она постаралась описать то, как ощущалось это место. Павел мысленно представил заснеженный перелесок, бревенчатую школу, заметенную снегом чуть ли не под самую крышу и молодую женщину в пальто с меховым воротником. Тетя Шура имела такой же приятный голос, как и ее дочь. Только у Маши речь была речкой быстрой, а вот у матери ее все уходило в покой и сон. Глаза женщины иногда закрывались, она как будто была готова заснуть от слабости, которая мучила ее из-за проблем с сердцем.

– Вдруг собака из-за старого сарая выскакивает. Кидается на меня, а я ужас как этих собак боюсь. Ну, я батон-то ей и кинула, а сама припустила.

Маша открыла стеклянную дворку серванта, достала деревянную шкатулку, которая стояла на нижней полке. Павел слушал и внимательно наблюдал за молодой женщиной, он буквально анализировал каждое ее движение. Осознает ли она то, что в шкафчике у нее лежит вещица ценою в миллионы, или нет? Нет!

Маша достала из шкатулки таблетки. Взглянув на Павла, она вдруг заметила, что между его размашистых красиво очерченных бровей появилась морщинка. Он сосредоточенно смотрел на нее и щурился, как будто у него к ней был интерес как к некому необычному предмету, который стоит изучить. Это длилось мгновение, потом выражение лица мужчины стало безмятежным, и он опять с интересом стал слушать маму. Маша подумала, что ей, наверное, почудилось.

– Мам, лекарство выпить надо! – сказала Маша. – Время.

Тетя Шура дочку словно и не замечала. Так важно ей было закончить свой рассказ.

– Мы тогда с горя решили попробовать впервые водку! – продолжала она.– Выпили и стали на партах в чулках и белье танцевать под проигрыватель. Весело было. Вокруг никого, за окном темень, вьюга. Мы ведь такими молоденькими были, от школьной скамьи недалеко ушли.

Маша встала напротив матери со стаканом воды и таблеткой в руках.

– Насколько это было опрометчиво, мы поняли только потом. Наутро батон я нашла на крыше школы, через неделю и слушок пошел. Пришлось нам съехать. Я вот сюда попала, тут замуж вышла, дом построила, дочь вырастила. Странно, но при том, что человек я непьющий, все наперекосяк пошло из-за одной булки водки. Кому рассказываю, ну не верят!

Тетя Шура вдруг усмехнулась, и Павел улыбнулся ей. Он тоже оказался здесь не по своей воле.

– Мамуль, давай таблетку выпьем. Надо так. Давай? – ласково произнесла Маша.

Тетя Шура взяла таблетку дрожащей рукой, положила ее на язык, запила.

– Вот и хорошо, мамуль. Погулять хочешь?

Тетя Шура махнула рукой.

– Мы завтра с Раей на лавочке посидим. Позвони ей, пусть придет ко мне!

Маша налила чай в чашку, передала ее гостю. Принесла и поставила перед мамой поднос, накрытый для обеда.

– Посидите еще немного? Мне девочек на автобус надо проводить.

– Конечно.

– Ворота так можете прикрыть, я потом закрою.

Павел кивнул.

Маша опять пошла на кухню. Она слышала, что мама включила телевизор. Ровно в восемь начинался ее любимый сериал, от которого ее ничто на свете отвлечь не могло. Обычно она под него хорошо ела, поэтому обед подавался у них вечером.

Девочки ждали ее за столом.

– У-у-у! – протянула скучающе Оля, подперев щеку. – Ты что, его оставила с мамой турецкий сериал смотреть? Не боишься, что пры-ы-ы-нц сбежит?

Маша поставила стакан из-под воды в раковину, пожала плечами.

– Пусть бежит! – равнодушно произнесла она. – Не для нас эти принцы.

– Это уж точно, Машунь. Пойдем на остановку? – тихо сказала Света.

До остановки было полчаса пути. Дорога была прямой, чуть выше поля. Подруги вспоминали былое, всякие нелепые случаи из школьных счастливых времен. Весело было и спокойно как-то. Автобус пришел вовремя. Девчата обнялись крепко на прощание. "Как хорошо с ними! – думала Маша, махая высоко поднятой рукой. – Я как будто снова становлюсь семнадцатилетней девчонкой! Ах, как же хорошо!"

Когда звук от автобуса смолк вдалеке, Маша повернула к деревне. Пустынная потрескавшаяся дорога, поля, вдалеке ряд берез. Тишина. Умиротворение? Нет! Нет в этом пейзаже умиротворения! В нем одиночество. То самое одиночество, что ровняет человека с землей! Девочки тоже видели и эту дорогу, и это поле. В глазах каждой из них было свое. Маша почувствовала, как слезы текут по щекам!

– Боже, неужели, неужели я не заслужила того, чтобы любили меня, чтобы самой любить! – прошептала она.

Тут в душе появилось смятение! Маше стыдно стало. Что же бога гневить. Ведь у нее мама есть, сын, да и сама она здорова. Ну не может бог человеку дать все!

– Господи, прости! – прошептала она.

И все же в душе ее где-то очень глубоко была надежда. Эта надежда тянулась красной нитью к тому человеку, что сидел у нее в гостиной. Она вдруг представила, что он очень хороший, и что она нравится ему. Если бы это было так… Маша не спеша дошла до дома. Посмотрев на пустой стул в комнате, она поняла, что ей легче два раза подряд выиграть миллиард в лотерею, но встретить на этом свете родственную душу точно не суждено. «Дурочка!» – подумала она.

– Ушел Павел Андреевич! – безразлично произнесла она.

– Угу, пошел на кладбище.

– Куда? – удивилась Маша.

– Я его попросила оградку покрасить у отца! – довольно сообщила тетя Шура дочери. – А то ты одна-то все не поспеваешь.

Маша прикрыла глаза. Да, мама в последнее время выдумщицей стала. Они еще с весны хотели оградку красить. Да только времени и, правда, не хватало.

– Я завтра утром покрашу. Ты не переживай из-за этого больше.

Закончив с домашними делами и огородом, Маша составила компанию маме за вечерним чаем, а потом поднялась в свою комнату. Она переоделась, включила торшер, достала старый журнал о космосе, который дал ей учитель физики и математики, и полностью углубилась в чтение. "Разноцветные звезды"! – так обозначался раздел. Маша получала несказанное удовольствие от чтения этих старых журналов. Трудная тема, изложенная автором простым языком, была интересна и успокаивала ее. Через полчаса она спала под включенным торшером с журналом в руках.

В это время Павел сидел на пригорке, расположенном достаточно далеко от деревни в поле. Встреча с коллегой была назначена в полночь именно в этом месте. Максу, его связному, было велено пробраться сюда как можно осторожнее с выключенными фарами. В половине первого Павел услышал, как по дороге неспешно едет машина.

Макс остановился в той точке, что была указана в сообщении.

Чтобы привлечь его внимание Паша чуть слышно свистнул. Через минуту трава внизу холма зашелестела.

– Судя по всему, ты что-то нашел! Я ведь не зря проделал этот путь? – сказал Макс, смотря на лицо коллеги, освещенное бледным светом планшета.

Павел без слов развернул экран планшета к связному. На нем было изображение "Розы", стоящей на алой бархатной подставке. Он провел пальцем по экрану, и предмет сменил расположение. Теперь роза стояла среди каких-то вещей, более всего напоминавших обычную посуду. Кроме того, блик на изображении говорил о том, что фотография была сделана через стекло. Макс повернул голову в бок.