– Понял. Ты только скорее приходи.
– Мать-то как? – Спросил Анатолий. – Справляется с Вами двумя? Работает?
– Работает, – подтвердил Светик. – Она сегодня на дежурстве. Ты приходи, не бойся, ее не будет.
– Приду, только смотри. Чтобы как на духу!
Анатолий вспомнил себя. Ему тоже частенько было скучно на уроках, и тогда он через трубочку плевался в девчонок нажеванным мякишем из бумаги или исподтишка резался с приятелем по парте в картишки. Ох, и попадало же ему тогда…
Теперь же надо будет читать мальчишке мораль, делать строгое лцо и внушать, что школа – это святое и нельзя терять времени зря… Так когда-то говорили ему, а теперь будет говориь он. Все повторяется… Анатолий рассмеялся.
Он радовался, что Татьяна на дежурстве, и можно будет встретиться со Светиком, не стесняясь ее, спокойно и по-мужски. «Без баб-с!» – вспомнил он Сашкину присказку и рассмеялся.
Ноги сами несли его в общежитие, которое теперь казалось ему веселым праздничным домом, где бурлит здоровая цветущая жизнь, частичкой которой был он сам.
Сашки не было. Анатолий поставил на свою тумбочку пакет с едой и только теперь почувствовал острое и сосущее чувство голода. Он достал батон и пакет кефира, и как в далекой юности, по-студенчески стал откусывать большие куски хлеба прямо от баотона и запивать их кефиром из пакета. Купленную бутылку коньяка Анатолий сунул в тумбочку Сашки.
Почти опрометью он бросился в душ. Ему хотелось скорее смыть с себя весь больничный налет, весь запах, пропитавший его одежду, и надеть чистое, новое, чтобы опять ощутить то, что он чувлствовал утром на улице. Его не покидало чувство обновления, как будто перед ним нараспашку открылись другие двери, в которые он должен войти. И там, за ними, начиналась новая жизнь, неизвестная и от того волнительная и тревожная.
Преждк чем пойти к Светику Анатолий набрал всяких сладостей. Ему хотелось порадовать мальчугана после долгой разлуки именно так, как хотелось ему в детстве после того, как мать или отец прощали ему его озорство, а он им их наказание. И хотя Анатолий не был виноват перед Светиком ни в чем, чувство вины не покидало его.
Когда Светик открыл дверь, первое, что поразило Анатолия небывалая чистота в квартире. Светик тут же вцепился в него мертвой хваткой и не отпускал от себя ни на секуну.
– Да дай хоть раздеться, – отшучивался Анатолий, пытаясь высвобоиться от цепких рук мальчика – Нельзя же так, с лета… – Он прислушался. – Ты один?
– Ну да, один, – не отрывая своих цепких пальцев, ответил Светик. – Кешка с соседкой, а мама на дежурстве. – Он немного помолчал,обдумывая, говорить ли еще. – Она знает, что ты придешь, – добавил он, – видишь, убиралась вчера. Ты зря ее боишься. Она толстая, но добрая… – он сделал паузу и вздохнул, – только несчастная, а потому злая…
Анатолию стало смешно над его детской логикой, которая в своем противоречии попадала в самую суть.
– Чаем-то напоишь, – показал он на две сумки, наполненные всякой всячиной. – Торт я принес. Конфет всяких… И как на духу, помнишь?
– Помню, – Светик наконец оторвал от Анатолия руки и полез в сумки.
– Ого, – воскликнул он, – как много! Это все мне?
– Почему тебе? Всем, – возразил Анатолий. – И тебе и Кешке, и матери. Да и мне кое-что перепадет. Я, знаешь ли, с детства сладкоежка.
Маленькая кухня наполнилась запахами ванили, шоколада и ароматами чая.
– Ты давай дело делай и выкладывай, – серьезно сказал Анатолий, – что у тебя там не так? В школу мать провожала?
– Мать, – подтвердил Светик. – Букет купила, форму, за ручку вела, как маленького. – Он засопел. – Если бы с тобой…
– Да не мог я, – раздраженно крикнул Анатолий. – Говорил же уже… Итак еле-еле Сашку уговорил к вам зайти. Не до того было… Ну что дальше?..
– Посадили с девчонкой, – продолжил Светик. – Девчонка хорошая, только болтливая, зудит над ухом, как муха. Все ей везде надо… – Он замолчал.
– Дальше, – потребовал Анатолий.
– Училка наша молодая, зовут Серафима Константиновна. Она сама еще молодая совсем, а с нами, как с маленькими…Когда она объясняет, я слушаю, а потом не слушаю…
– Когда потом?
– Когда она другх спрашивает. Неинтересно мне… А она матери жалуется, как маленькая… Говорит, что я этот… – он запнулся, вспоминая незнакомое и непонтное сово, – интроверт, кажется… А мамка меня ругает, говорит, так нельзя… А за что? Я же никому ничего плохого не делаю! – Светик с надеждой посмотрел на Анатолия. – А ты бы ругал за это?
Анатолий растерялся. Ему и самому иногда хотелось побыть одному, отрешиться от повседневной суеты и Сашкиного жужжания над ухом, от постоянного контроля начальства и многих любопытных глаз. Огромный город утомлял его и одновременно притягивал, как всякого провинциала.
– Не знаю, парень, – честно признался он. – Я и сам иногда… Ругать бы, наверное, не стал. Просто, знаешь, так не принято… Вот сколько вас в классе?
– Пятнадцать, – ответил Светик.
– И что, никто тебе не интересен?
– Никто. Понимаешь, они как будто все маленькие, а я взрослый… И мне неинтересно с ними… А училка жалуется… Анатолий, ты сходи к ней. Она тебя послушает.
– Вот незадача, – задумчиво сказал Анатолий. – А с учебой как? Двоек много нахватал?
– Двоек нет, – спокойно и, как показалось Анатолию, солидно произнес Светик. – Все же объяснения училки слушаю, понимаю, откуда же двойки… Тройки есть, а так четверки, пятерки…
– А тройки почему? – Анатолий напустил на себя строгй вид.
– Да так, – нехотя ответил Светик. – Недослушал где-то…
– Почему же ты не дослушал? – Допытывался Анатолий. – Дома почему не доучил?
– Не дослушал,потому что мысли пришли, – простодушно признался Светик, – а дома я уроков не делаю. Зачем? Я и так все помню.
– Мечтаешь, значит, – , Анатолий сдвинул брови, чтобы казаться суровее, – а сам лодыря давишь!
– Мечтаю, – ответил Светик, и не только… А лодыря я не давлю, – огрызнулся он. – Просто быстро все запоминаю, и зачем еще время тратить…
Анатолия охватила растерянность. Он не знал ни что делать с этим мальчишкой, ни что ему ответить. Сейчас все его слова и аргументы казалсь ему ничтожными и абсолютно бесполезными. Он боялся признаться даже самому себе, что попал в такой просак, из которого не знает, как выбраться.
– Но ты все равно совсем-то уж от других не отчуждайся, – неуверенно посоветовал он. – Школа, знаешь ли, потом помнится всю жизнь, а ты что вспоминать будешь?..
– Найду что, – уверенно возразил Светик. – А ты лучше к училке сходи. Тебя она послушает, – повторил он. Ее Серафима Константиновна зовут, запомнил? – Светик прищурил глаза. – Сходишь?
Лукавый прищур мальчишки и его уверенность окончательно смутили Анатолия. Он понимал, что проигрывает этому хитрецу и тот видит это.
– Схожу, – пообещал он. – А ты, брат, не прост…
– Не прост, – согласился Светик, и в его умных серых глазенках промелкнула усмешка.
Они оба молча стали пить чай, думая каждый о своем. Изредка Анатолий ловил на себе его испытующий взгляд и думал, что Татьяне нелегко с таким сыном. И что мальчишка, вероятнее всего, слишком умен для своего возраста, слишком наблюдателен и, может быть, чертовски талантлив, вот только в чем, он еще не мог рассмотреть.
Анатолий был рад, что удалось встретиться со Светиком без его матери.Распрощавшись с ни, он твердо пообещал зайти к его учительнице на днях и самому узнать, что и как она думает насчет своего ученика. Времени как всегда не хватало, а откладывать такое дело в долгий ящик он не хотел. Рука давно зажила и Анатолий не знал на что сослаться, чтобы отпроситься с работы.
– Дурак ты, Толян, – рассмеялся Сашка, когда Анатолий посетовал ему на свою проблему, – скажи, что зуб болит. Это брат, такое дело, что никакого терпения не зватит. Тут тебя любой начальник поймет. Положи за щеку что-нибудь, вроде флюс у тебя – и свободен. Часа два-три – твои!
