Прошел еще час, но Анатолий так и не пришел. Телефон Светика тоже молчал. Уже пора было идти домой, когда он наконец решился сам позвонить своему другу. Трубку никто не взял, и сердечко Светика затрепетало от непонятной тревоги. Не мог Анатолий не прийти и не позвонить. Они договорилсь, и он велел его енпременно дождаться. Он, наверняка, хотел что-то подарить Светику, и Светик ждал этого подарка. Уже начало темнеть, и включили фонари. Уголок лавочки накрыл сумрак, и одинокая фигурка Светика на краю лавочки превратилась вт емное пятнышко. А он все ждал и не уходил.
– Анатолий, – всхлипнул Светик и по его щекам покатились слезы. – Анатолий…
Когда появилась мать, Светик лежал на лавке вниз лицом и беззвучно рыдал. Узенькие плечики его сотрясались, и он упрямо качал головой из стороны в сторону.
Мать тронула его за плечо, он хриплым шепотом выдохнул: «Не пришел!» – Иснова замотал головой.
Больше Светик не сказал ни слова. По дороге домой он молча рамазывал по щекам текущие слезы, оглядываясь по сторонам, как будто все еще надеялся на то, что Анатолий придет.
– Не придет он, сынок, – тихим и ласковым голосом начала Татьяна и попыталась взять сына за руку. – Работа у него такая… не смог, значит…
Светик отдерну руку и прибавил шагу, чтобы опередить мать. Сейчас он не мог оправдать Анатолия, и мать только еще больше злила его своим утешением.
Дома Светик сразу ткнулся носом в постель и затих. Ни новая форма, которую он так хотел надеть, ни глазастый рюкзачок, ни пушистый букет из ярких астр и гладиолусов, который купила мать, не радовали его. Ему не жаль было ни ее, ни кричащего Кешку, ни завтрашгего дня, которого он ждал с такм упоением. Ему было все равно. Все, о чем он так мечтал и чего ждал с таким нетерпением, разлетелось теперь в пух и прах, оставив в его душе огромную темную пустоту, которая лишала его всех желаний и надежд.
– Я не пойду завтра в школу, – внезапно сказал он громким срывающимся голосом, от которого Татьяне стало не по себе. – Не пойду!..
Глаза Светика горели мерцающм злобным огоньком, и сам он был похож на дикого ощетинившегося звереныша, который из последнх сил обреченно защищается от чего-то неотвратимого и жуткого. – Не пойду, – повторил он, – и завтра не пойду, и послезавра… никогда не пойду!
– Глупый ты совсем,– вздохнула Татьяна.– Он же тебе чужой.. . Мало ли что у него там…Аты…Нашел себе приятеля… Тебе бы с ровесниками дружить, а не с дядьками! У него жизнь своя, что ты ему?
– Дура! – Закричал Светик,– дура!Ты сама в него влюбилась, думаешь, не видно?
Татьяна со всего размаха ударила Светика по щекам и завыла так по-бабьи, точно хоронила еще одного мужа, в котором одном видела смысл своей жизни.-Что ты понмать можешь,сопляк…– выкрикнула она срывающимся голосом и внезапно осеклась.
В дверь кто-то настойчиво громко звонил.Татьяна на мгновение растерялась,потом суетливо одернула свой широкий халат и устремилась к двери.
– Никак он, – бросила она.
Светик подскочил на постели и стал торопливо вытирать опухшее от слез лицо. Он рванул вслед за матерью и замер в ожидании. Татьяна трясущимися руками отворила дверь. Перед ней стоял не Анатолий, а совсем другой парень, улыбащийся и румяный, и держал в руке какой-то сверток.
– Здравствуйте,– сказал он и, не спрашивая разрешения, вошел в прихожую. – Я от Анатолия. Он меня попросил, – начал он, деловито оглядывая Татьяну и Светика. – Светик – это ,значит ты, – кивнул он мальчику, – а это мамаша твоя, – он перевел взгляд на Татьяну. – Не смог Анатолий сегодня, забрали его в больницу.Ковид лечить. Больных нынччто-то прибавилось… А я Сашка, приятель его. Живем вместе. Вот он и попросил. Завтра, сказал, тебе в школу, – он потрепал Светика по голове. – извини, брат, не по своей вине Анатолий не смог прийти и завтра не сможет. Загребли их там всех и не знаю, надолго ли… А тебе вот подарок, – Сашка сунул Светику сверток и маленькую коробочку. – Носи, парень и угощайся. А на Анатолия зуба не держи! И вы не обижайтесь, – обратился он к Татьяне. – Служба у нас такая… Врачам нынче достается…
– Я сама в медицине, – сказал Татьяна. – понимаю. Он очень расстроился, – она показала на сына. – Ревел целый день. Ждал очень. Завтра в первый класс ему… Теперь, говорит, не пойду…
– Э, малой ты не дури, – назидательно произнес Сашка. – За это Анатолий тебя не похвалит. Ты глянь, что он тебе подарил?
Светик открыл коробочку и ахнул. В ней лежали часы, такие красивые, блестящие, с кучей стрелок и золотистым циферблатом.
– Часы, – растерянно сказал он и поглядел на Сашку и мать.
– Часы, – подтвердил Сашка. – Чтобы ты время не терял зря, а ты не пойду…» Капризничаешь, мать расстраиваешь. Анатолий тебе еще и гостинцев сладких прислал, а ты «непойду!»… С характером малый,-обратился он к Татьяне.
– С характером, да еще с каким! У меня их двое. Мальчишки… А отцов нет. Умерли.
Сашка еще раз окинул Татьяну взглядом и хмыкнул. «Такая любого заездит», – подумал он, а вслух сказал:
– Тяжело вам с ними. Ну, так что Анатолию мне передать, – спросил он Светика, – не пойдешь в школу или пойдешь?
– Пойду, – тихо одними губами сказал Светик, пойду…
– Теперь и мне идти можно, – засмеялся Сашка. – Так Анатолию и передам. Что все, мол, в порядке. Завтра его воспитанник в школу пойдет, все у него хорошо будет. Так что ли?
– Так!– подтвердил Светик.
– Ну, бывайте, всего вам хорошего. – Сашка еще раз зыркнул на Таьяну и открыл дверь.
– Спасибо вам, – успела кркнуть ему вдогонку Татьяна. – Привет Анатоли передавайте.
– Обязательно!
Сашка вышел из подъезда и прыснул в кулак. «Ну и влип Анатолий. – думал он, – чисто кур во щи! Бабец – владимирский тяжеловоз с жеребятами. Дашке сказать – умрет со смеху. Папашей заделался… вот дурак, говорил же ему… А… дурака сколько не учи, все равно дураком останется! Черт с ним! Его дело…»
И уже через несколько минут Сашка забыл и про Таьяну, и про Анатолия, и про Светика. Он жил своей жизнюь, и ему было невдомек, что только сейчас он разрулил трагедию маленького мальчика, оставив в его сердце маленький огонек, осветивший пустоту его разуверившейся души и вновь наполняющий ее светом любви и надежды.
Он благоразумно не высказал своего мнения Анатолию относителоно Татьяны, сообщив, что поручение его выполнил полностью, и мальчишка очень обрадовался подарку.
– Переживал, что ты не пришел, – сказал он, а потом расцвел, как узнал, что за причина. И мамаша тоже… – осторожно добавил он. – А ты бы все-таки позвонил ему сам.
– Позвоню, – голос Анатолия звучал глухо и устало. – Спасибо тебе Сашка!
Усталость валила Анатолия с ног. Он не спал уже третьи сутки, и ему казалось, что все, что сейчас его окружает, это сон, мутный и вязкий, который он никак не может сбросить со своего затуманенного сознания. Его воспаленные глаза то и дело слипались, погружая его в мягкую темноту, на краткие мгновения выключая измученный бессонницей мозг.
«Позвоню потом. Все потом, – крутилось у него в голове. – А сейчас – спать, спать, спать…»
Он как будто потерял счет времени, перемежая летящие, как сумасшедшие, дни и ночи, которые засасывали его в больничную воронку дежурств, болезни и смертей. Иногда ему казалось, что это никогда не кончится, и он обречен быть здесь навсегда среди этих задыхающихся, ловящих глотки воздуха, как выброшенные из воды рыбы, людей.
Он осунулся и похудел. В редкие минуты отдыха он просто сидел или дремал, отрешенный от всех звуков и картин жизни. Его телефон разрывался от звонков, но он ни разу не ответил. У него не было сил натужно улыбаться и врать, что все хорошо.
«Потом, все потом, – утешал он себя, глядя на пропущенные звонки, – так лучше…».
Когда его вахта закончилась, и он впервые за несколько месяцев вышел на улицу, мир показался ему необычайно красочным и ярким. Осень догорала своим последним огнем, и ее жаркие цвета пахли дождем, прелью и первыми робкими заморозками с их особенным острым холодком.Он шел по улицам и радовался уже остывающему солнцу, синеве с растворенными в ней облаками и чувствовал тихую детскую радость , как ребенок, которого после тяжелой болезни наконец выпустили на улицу. Вокруг бежали люди, здоровые, крепкие. И все, что он пережил и увидел в больничных стенах, теперь казалось ему далеким и ушедшим навсегда.
Ему захотелсь именно сейчас, не откладывая на потом, позвонить Светику, услышать его звонкий мальчишеский голосок, взять его на руки и подбросить вверх в его бездонное любимое небо.
Анатолий торопливо набрал номер и почти тотчас услышал срывающийся от восторга и радости крик Светика.
– Анатолий! – Кричал он и захлебывался от избытка чувств, – Анатолий!
– Оглушил, – дрогнувшим голосом ответил Анатолий. – Да не кричи ты так! Оглушил совсем!
– Ты насовсем, – не унимался Светик, – насовсем, да? Приходи скорее, к нам можно, мамка уже не сердтся. А на лавочке теперь холодно, и она ругается. Боится, что заболею.
– Правильно ругается. – одобрил Анатолий. – Я , брат ты мой, такого нагляделся, что лулчше не болеть. Ты мать слушайся. Со школой как?
– Да ничего, – нехотя ответил Светик. – Учусь… Скучно только мне… Я думал, интереснее будет… А часы твои здоровские, – Светик хитро хотел перевести разговор на другое. – Ни у кого таких нет…
– Э, брат, ты не темни, – Анатолий старался говорить как можно строже, но улыбка то и дело растягвала его губы, и от этого его голос больше походил на насмешку, – ты не темни. Встретимся, чтобы все, как на духу, понял?
