Все участники "заседания" были "нашими людьми". И только нашим людям могло прийти такое в голову!
Председателя отнесли к нему домой. Быстро, по – армейски, завелись тягачи, которые "таскали" на себе огромные ракеты и через тайгу, ночью, по "чёрти какой дороге" добрались до одноколейки, погрузили каким – то образом "кукушку" на тягач и отволокли её в деревню, к председателю…
Наутро председатель очнулся от доклада начальника цеха, который сказал ему том, что привезённый механизм уже подключен к оборудованию и готов к работе! И хоть он и работает на дровах, это полная "фигня", потому что вокруг – тайга и леса на топку – завались!
Сказать о том, что председатель был близок к помешательству – это не сказать ни о чём!
А теперь представьте себе состояние, какое испытали рабочие из леспромхоза, вышедшие к полустанку для погрузки себя в паровозик, который их должен был увезти в лес, на делянки. Ждали они очень долго. Но, ведь на работу – то, надо. Выкатили дрезины. Ехали и прикидывали, что могло случиться? Машинист заболел, паровоз сломался. Да мало ли что? Когда добрались до места – глядь, а паровоза – то и нет. Исчез. Только следы какие – то в лес ведут и всё. А второй – стоит на ремонте.
Потом, конечно, было расследование. Паровозик нашли через какое – то время. Но самое интересное, никого не посадили. Судья, с заседателями, плакал от смеха! В общем – всем участникам – штрафы (украли – то для государственных нужд) ну и как водится, партийные выговоры всем участникам этой "военной операции".
Не буду вас томить догадками об "авторе" этой идеи. Разумеется это был наш Евреич. "Свежая голова" – мыслящая нестандартно".
Евреич и дядя Вова о солдатском коварстве
Начал писать этот рассказ, а в голову лезет нечто подобное, описанное одним из моих любимых писателей, Витусом Конецким (имею право так его называть, ибо "шапочно – фуражечно" был с ним знаком через капитана первого ранга, Олега Михайлова, близкого друга нашей семьи, который, в свою очередь, был с Конецким в очень хороших приятельских отношениях). Во как загнул? Это я про себя сейчас. Теперь, о сути дела. У Конецкого был лучший друг, Пётр Иванович Ниточкин, капитан дальнего плавания и многие рассказы Конецкого являлись блестящим литературным изложением приключений, всевозможных смешных и не очень, случаев, участником или свидетелем коих и был Пётр Иванович. В одном из рассказов повествуется о матросском коварстве. Речь там шла о медведице Эльзе, которая "служила" на одном из эсминцев Военно – Морского Флота СССР. Не вижу смысла пересказывать. Ни к чему это. Кто захочет, тот сам прочитает. Я веду речь лишь о подобии двух случаев. Разница небольшая, там – море, здесь – суша, там – медведица, здесь – два лейтенантика. Объединяет одно – За Что!
Теперь, непосредственно, о самом происшествии. Вылетали мы на один из полигонов. Надо было запасной комплект блоков привести в порядок. Сели в самолёт. Лететь предстояло недолго, пару часов. Самолётик небольшой – АН – 24. Кто летал на них, помнит, шумный очень. Расположились рядышком. Евреич с дядей Вовой, а я – через проход. Тут дядя Вова посмотрел на Евреича и спросил:
– Вовка, а помнишь про двух лейтенантиков, которым на этом полигоне солдаты месть устроили?
Евреич засмеялся и ответил:
– Такое забыть невозможно! Как они орали! Считай – кувалдой по яйцам получили. Фигурально, конечно.
Увидев моё вопросительно – заинтересованное лицо, Евреич произнёс:
– Не буду томить тебя. Слушай. А то не отстанешь.
"Была зима. Мы с Вовкой прилетели на полигон. Подготовить место для жилья, условия для работы, сам понимаешь. Жить пришлось в здании барачного типа, деревянном, в два этажа. Туалет, тоже деревянный, на улице. Там, несколько кабинок – "скворечников". Народ тихо возмущался. Мороз, ветра,темнотища, но "ходил" туда. А куда же ещё? Кто – то по ночам банки использовал ,вёдра. По – разному выкручивались. И тут приехали два лейтенантика на переподготовку. Вроде нормальные поначалу показались. Минское инженерное окончили. Там же подготовка сильная. Но этим двоим что – то в головы не довложили, по части этики. Эта пара не стала утруждать себя выходами на улицу по ночам. Они, паразиты, справлять малую нужду стали в лестничный проём. Прямо со второго этажа. На пол подвала. Дикари, ей Богу. И дерьмо кидали туда же, завёрнув в газету. Солдатикам, служащим на полигоне, это жутко не нравилось. А кому понравится сшибать лёд из мочи и отскребать какашки от мёрзлого пола? Вот и терпели бойцы. "Закладывать" не стали. Решили проучить этих неандертальцев по – своему,"технически". Там же рядовой состав, сплошь со средним – специальным техническим образованием служит. Дураков не держат. И вот что они удумали. Подложили лист железа на второй этаж и законтачили его на металлический столб, который служил опорой перил. А на подвальный пол, подставив под него деревяшки, положили другой лист и кинули от него кабель на дизельную установку. И вот ночью, когда дневальный им позвонил в дизельную с докладом, что мол, эта пара вышла для осуществления мочеиспускательного процесса, они "дали" на лист, лежащий на подвальном полу, "щадящую напругу". Вольта в двадцать четыре – не больше…
Все постояльцы жилых помещений полигона выскочили из своих комнат среди ночи как полоумные! Такой жуткий крик и вой, ещё никто в своей жизни не слышал. Орали дуэтом два оболтуса, держась за свои "шланги", в унисон. Один басовитее, другой фальцетом, но очень громко! Как – будто ТУ – 16 на взлёт пошёл. Волосы на их головах стояли строго в разные стороны, сиречь – дыбом. Глаза выпучены от боли и ужаса, ну прям они воочию увидели персонажей "ужастиков", типа – "милый парень с бензопилой", или какой – нибудь "зловещий мертвец" в обнимку с "восставшим из ада". Зрелище, конечно, впечатляющее. Стукнула дверь внизу (это солдатики "замели следы преступления", убрав железный лист из подвала).
Наутро только все и обсуждали ночное происшествие. Как и что там было дальше, мы не знаем. Не любят военные подробности в "свет выносить". Одно скажу. Лейтенантиков утром уже не было. Может, сами попросились уехать. Кто знает? Но! Останься они хоть на несколько дней – их бы "заклевали подколками". Вот такая история там произошла. Кстати, баня у них замечательная".
Евреич закончил своё повествование в полной тишине. Весь самолёт слушал. А про баню он накаркал. Там тоже кое что произошло. Уже в моём присутствии. И по иронии судьбы – лейтенант, выпускник того же Минского отличился. Но об этом, как – нибудь, в другой раз.
Евреич в шоке
Мы с Евреичем сидели в шезлонгах и потягивали пиво. Не ахти какое, но главное – свежее. И вообще, этот вечер располагал к праздной лени, болтовне и тому подобному "ничегонеделанью". Подошедший дядя Вова, сглотнул слюну и спросил:
– Вовка, а у вас с Юркой на троих пива наберётся? Уж больно вкусно вы попиваете. Не спеша, с лицами такими, одухотворёнными.
Заглянув в наши закрома дядька приуныл:
– Ох, как же неохота топать. Юрка, будь другом, уваж пожилого человека, магазин недалеко. С сопки, вниз, с километр, ну и вверх – столько же. На, держи деньгу.
Протянул червонец. Я спросил:
– Дядь Вов, тебе сколько?
Тут они с Евреичем засмеялись и он выдал:
– Да хоть на все!
Я с сомнением глянул на него и говорю:
– Так это же больше полсотни бутылок! С ума сошёл? Как я их допру? Да и не вылакаешь ты столько. Ну и это, я точно знаю, твоя последняя десятка. Так что, не придуривайся – сколько тебе взять?
Мои дядьки прекратили смех и Евреич изрёк:
– Соображает юноша наш. Не то, что Славик на Кумбыше. Такое отмочил… Я в шоке был. Помнишь, Вовка?
Когда я вернулся, дядя Вова открыл бутылочку и глотнув, кивнул – "мол, слушай". И начал.
"Мы с Вовкой, Михалычем, Славиком и слесарем, по кличке "Чунга – Чанга", в декабре какого-то лохматого года, застряли на Кумбыше. Туда, в это время, только на вертолёте можно было прилететь. Скука смертная. Мы с Вовкой ушли в баню к военным, а эта троица уж очень выпить захотела. А где взять? Остров в Белом море. И ничего больше. Михалыч извёлся весь. Всех обошёл. Ни водки, ни спирта. Только и было что из многоградусного, одеколон, тройной, в лавке местной. Всё. Михалыч что – то шепнул Чунге – Чанге, тот кивнул – "мол-согласен". Михалыч Славика подозвал и говорит: "Сгоняй в лавку, возьми тройного." А тот И спроси: "Сколько брать?" Ну а Михалыч ему: "Да на все!" Тот кивнул молча и ушёл. А когда вернулся, у Михалыча глаза на лоб полезли. Он действительно принёс "На Все!" А Михалыч ему четвертной дал. Двадцать пять последних рублей. А если учесть то, что один флакон на Севере стоил рубля полтора, вот и считай – сколько Славик притащил. Мда. Извечный русский вопрос- "Что делать?" В смысле, с таким количеством…
Мы вернулись с Вовкой из бани… Спали в помещении для "партизан". Кровати в два яруса. Плафоны на потолке. Высота от пола до потолка, метра четыре. И видим мы такую картину. Чунга – Чанга прыгает с кровати на кровать, по – верху и головой "играет в футбол", то есть, в прыжке бьёт своей башкой по плафону. Два уже разбил. Стёкла на полу. Главное – ни одного пореза. Михалыч лежит на нижней койке, торчат только пятки и нос. Картина, как в морге. Ни звука, ни движения. А вот когда мы подошли к кровати, на которой лежал Славик, то слегка обалдели. Сам посуди. Лежит наш орёл, раскинув руки, в рваной на груди тельняшке. Он же на подводной лодке служил срочную. Лицо подушкой накрыто. Слышим – стоны, плач, всхлипы. Поднял я подушку… Славиково лицо в слезах, мука какая – то на нём, глаза закрыты, вот рот открыт и этот рот поёт с жуткой тоской: "…когда усталая подлодка, из глубины идёт домой…" И всё это сопровождается подвыванием таким, собачьим, что ли…
Смеялись мы долго. Как и Славик пел, до слёз. Да, девять пустых флаконов на полу валялось. Наутро Вовка им, на правах старшего, "звездюлину" конечно выписал. Особенно Чунге – Чанге. За плафоны. Ну вот, в принципе, и всё. Так что, видишь, как оно может получится, если не подумал и сделал. Спроси, как ты, к примеру, может и не обожрались бы так".
Мы потягивали пивко в шезлонгах втроём и улыбались. Вечер был тихий и спокойный. Каждый думал о своём, но… Мне кажется, что у всех в голове была песенка про Чунга-Чангу.
Евреич, дядя Вова и стакан портвейна
Тряхануло нас основательно. Самолёт резко провалился в воздушную яму. Тихо стало очень. Нехорошая такая, прямо скажем, тишина. Дядя Вова потёр ладонью свой затылок и повернувшись к Евреичу сказал:
– Вовка, ну сколько десятилетий тебе талдычить – не клади тяжёлое на полку над головой! В багаж сдавай! Ты что, опять кирпичей в сумку напихал? Больно же ведь.
Евреич сидел насупившись и молчал. Понимал – виноват. Он – то, у иллюминатора место себе взял. Дядя Вова по центру, ну а молодняк, в моём лице, у прохода. Так что, Евреичев груз шлёпнулся аккурат в самую серёдку. Точно на седую шевелюру дяди Вовы. После паузы, во время которой Евреич запихал своё добро снова на полку, дядя Вова произнёс:
– А помнишь, как стакан полетел, Вовка?
Евреич засопел довольно, мол "гроза" миновала и кивнул:
– Как такое забудешь? С ног до головы, весь генеральский мундир окропился.
Я встрепенулся:
– А где? Какой генерал?
Евреич, смотря перед собой, произнёс:
– Вовка, ты у нас – классный рассказчик. Так что – прошу. Просвещай молодёжь.
"Ну, Юрка, слушай. Было это, ну в общем, какая тебе разница. Давно. Рубль с Лениным, юбилейный, в оборот вышел. Мы с Вовкой (тут он кивнул на Евреича) отработали по семьдесят пятому комплексу и собирались домой. С Байконура. А самолёт наш, не совсем готов был. Кому охота торчать и ждать? А тут военные и говорят, что, мол сам Курушин на своём служебном самолёте в Москву собирается и мы вас к нему "на хвоста" и засунем. Только попросили не отвлекать генерала в дороге. В общем – не шляться без надобности по салону. Ну ладно. Загрузились мы в "телегу", в гостевой салон. Сидим тихо. Потом нарды всё – таки достали и стали тихонечко костями греметь. Была у нас с собой одна единственная бутылка "777", три топора, ну ты знаешь, о чём речь. Так вот. Взлетели. Генерал со свитой в своём салоне, мы двое, в гостевом. Решили крылья обмыть. Только я бутылку открыл – бац! – дверца распахнулась и – сам Курушин! В парадном мундире! А я в стакан уже налил. Немая сцена. Он в карман руку сунул и вытащил рубль новый, юбилейный. С Лениным. Бросил на столик и говорит:
– Я тоже участвую.
