Район здесь был тихим и считался довольно благополучным, но я не хотела рисковать, отпуская Мелоди от себя.
Нужный нам дом находился практически в самом конце тупиковой улицы. Это было трехэтажное здание, построенное из красного кирпича, которое почти полностью было скрыто за зелеными зарослями вьюна и несколькими деревьями с ветвистыми кронами. Лишь несколько огоньков за небольшими узкими окнами говорили о том, что здесь кто-то живет.
Достав из ридикюля ключи, я открыла калитку, пропуская малышку вперед.
– Заходи, Мелоди.
Девочка послушно шагнула вперед, с любопытством осматриваясь.
– Разве это приют?
– Нет, – открыв тяжелую дверь вторым ключом, я вновь взяла девочку за руку и повела в сторону лестницы. – Это не приют. А мой дом. Точнее я здесь снимаю квартиру. Побудешь у меня в гостях, пока твой папа не найдется.
В ее голубых глазах было столько надежды и безмерного счастья, что я едва не прослезилась.
Бедная девочка.
– Я буду жить с вами, госпожа Форест? Правда?
– Какое-то время. Если ты не против, конечно.
Мне пришла в голову мысль, что следовало сначала спросить Мелоди о её желаниях, а уже потом приводить её к себе.
– Я совсем не против, – широко улыбаясь, ответила девочка.
Моя квартира находилась на третьем мансардном этаже. Она была совсем крохотной и состояла всего из одной комнаты, в которой каким-то чудом помещалась прихожая, кухня и моя спальня. Отдельное помещение занимала личная уборная. Она тоже была небольшой. Ванная здесь не помещалась, но стояла довольно неплохая душевая кабинка.
Конечно, жилье было далеко не идеальным, но мне хватало.
– Давай сюда свой плащик и снимай ботинки, – распорядилась я, поставив саквояж на пол недалеко от двери. – Кушать хочешь?
Директриса была столь любезна, что отправила Мелоди в приют до наступления ужина. И все ради экономии.
– Немного, – призналась девочка, присаживаясь на коричневый диван, который служил мне спальным местом.
Кровать здесь поместить было нельзя. Слишком мало места.
– Значит хочешь, – я повесила плащ на крючок и отправилась в кухонную зону. – Сейчас посмотрю, что мы можем придумать на ужин.
Работа в пансионе занимала у меня практически все время.
Я уходила на рассвете, возвращалась поздно вечером. Квартира служила местом для того, чтобы переодеться и поспать. Я даже не всегда успевала позавтракать. А на ужин у меня чаще всего просто не хватало сил. Жила я лишь за счет обедов.
Директриса предлагала не мучиться и снять одну из свободных комнат в пансионе, но я отказалась. Во-первых, мне хотелось иметь свой угол вдали от работы. Во-вторых, удивительно, но аренда квартирки в месяц стоила дешевле, чем комната в пансионе на чердаке.
В холодильном шкафу нашелся кусок варено-копченой буженины, несколько ломтиков желтого сыра, два помидора, листья салата и зелень. В хлебнице – половина подсушенного белого хлеба. Не так много, как хотелось бы, но на бутерброды хватит.
Мелоди не стояла в стороне. Девочка быстро переоделась в милое домашнее желтое платье с оборками и отправилась мне помогать. Вместе мы довольно быстро порезали ломтиками хлеб и буженину, а помидоры кружочками. Положили сверху листья салата, потом накрыли второй половинкой хлеба. Получилось весьма аппетитно.
Я заварила ароматный чай с травами, которые отлично согревали в этот промозглый дождливый вечер.
Пока мы ужинали, я пыталась узнать у Мелоди хоть какую-то информацию об её отце. Может она знает, где он может быть или способы, как с ним связаться. Где работает и чем занимается.
Но девочка лишь качала головой и виновато отводила глаза.
– Папа не любит рассказывать о своей работе.
В пансионе молоденькие учительницы, а также нянечки, которые присматривали за девочками по ночам, шептались о том, что господин Браун преступник, просто самый настоящий бандит. Иначе откуда у него столько денег на обучение дочери. К магически одаренным семьям, фамилии которых были записаны в огромный том, он не относился. Значит сумел выкупить себе право на магию. Все знали, какие крупные суммы для этого запрашивались и честным способами их заработать было практически невозможно.
Конечно же, доказательств противоправных действий господина Брауна ни у кого не было. Но слухи на то и слухи. Они умели разрастаться с невероятной скоростью и обрастать все новыми подробностями. Разумеется, не в пользу обсуждаемого.
Оставшийся вечер прошел хорошо. Перекусив, я помогла Мелоди искупаться и переодеться в пижаму. Разобрала диван и уложила её спать.
– Сладких снов, милая, – прошептала я, укрывая её одеялом.
– Спокойной ночи, госпожа Форест. Спасибо вам. Вы не переживайте, папа обязательно найдется.
Мне места не было. Пришлось устроиться в кресле. Спать в нем было крайне неудобно. Но что поделаешь. Оно того стоило.
Я так нервничала, разрабатывая план по поиску господина Брауна, что сама не заметила, как уснула. Правда сон мой длился совсем недолго.
Часы показывали без четверти четыре утра, когда в дверь весьма громко и настойчиво постучали.
Глава 2
Дернувшись от неожиданности, я едва не свалилась с кресла. Щурясь от света настольной лампы, которую забыла выключить перед сном, села, охнув от боли в спине и шее.
Стук повторился. Такой же сильный, громкий и очень настойчивый. В такой поздний час ничего хорошего ждать не стоило.
– Госпожа Форест.
Голос показался мне знакомым. Но я никак не могла вспомнить откуда.
– Секундочку.
Я накинула на плечи легкую пуховую шаль и, бросив взгляд на спящую малышку – ее стук совсем не потревожил, – поспешила к двери.
– Кто там? – застыв в полуметре от двери, тихо спросила, не сумев скрыть волнение в голосе.
– Госпожа Дженнифер Форест? Это Дэвид Браун. Я хочу знать, где моя дочь!
Ох, а вот и пропажа нашлась. Лучше поздно, чем никогда.
Щелкнув замком, открыла дверь.
– Господин Браун, здравствуйте, – всматриваясь в темный коридор (наша домовладелица на всем экономила и поэтому свет в общих помещениях после одиннадцати выключала), поздоровалась я.
Мужчина шагнул вперед и мне пришлось отступить, пропуская его в квартиру.
Господин Браун был красивым мужчиной. Высокий, крепкий, сильный. Темно-серый костюм отлично сидел на его фигуре, подчеркивая широкие плечи, узкую талию и длинные ноги. Черные волосы отливали синевой. А серые глаза были того удивительного оттенка тяжелых дождливых облаков и лишь иногда среди этих туч пробивалась легкая синь неба. Темные брови, черные ресницы и легкая щетина, которая делала его лицо еще более узким и худым.
Даже не удостоив меня взглядом, мужчина прошел вперед и застыл у дивана, где продолжала мирно спать его дочь. Постояв так пару секунд, господин Браун обернулся и впервые посмотрел на меня. И этот взгляд грозового неба не предвещал ничего хорошего.
Я даже отступила на полшага назад и застыла, переступая босыми ногами. Совсем некстати вспомнила о том, что стою перед ним в совершенно неподобающем виде. В одной тонкой сорочке, которая была столь короткой, что открывала голые коленки. И даже шаль не спасала от этого откровенного чисто мужского взгляда.
Покраснев, я отступила еще на полшага, виновато опуская глаза. Ведь ничего плохого не сделала, была уверена в своей правоте, а все равно рядом с этим мужчиной чувствовала себя глупой девочкой.
– Как это понимать, госпожа Форест? – сухо поинтересовался господин Браун.
Словно это я была виновата в том, что Мелоди едва не отправили в приют.
Его голос звучал ровно и спокойно, но от хриплых ноток по телу пробежала легкая дрожь. Или может всему причиной легкий сквозняк и то, что я стояла перед ним практически в одной сорочке?
– Что именно вам непонятно? – поправляя шаль, нервно спросила у него.
Подняв подбородок, вновь встретилась с сумрачным взглядом и замерла, чувствуя, как сердце в груди застучало быстрее, разгоняя кровь, отчего щеки вновь загорелись. И непонятно, то ли мне жарко, то ли холодно.
– Почему Мелоди здесь?
– Видимо потому, что вы вовремя не заплатили за обучение в пансионе Верлок-холл, – огрызнулась в ответ.
Разумеется, мне не стоило это говорить. Тем более таким тоном.
План был таков – мы все обсуждаем, господин Браун после слов благодарности забирает девочку и на этом история завершается. Я оказалась совершенно не готовой к тому, что меня пытались выставить виноватой. А ведь именно я рисковала всем, когда привезла Мелоди к себе домой.
И вот она – благодарность.
– Вы в чем-то обвиняете меня, госпожа Форест? – неожиданно насмешливо спросил мужчина.
Его глаза все еще напоминали грозовые тучи, но они больше не внушали страх и ужас.
– Разве я смею, – ответила ему таким тоном, что он сразу понял, что я хоть и не смею его обвинять, но очень хочу. И лишь хорошее воспитание не дает мне это сделать.
Судя по уголкам губ, которые дернулись в слабой попытке улыбнуться, господин Браун обо всем догадался.
– Вы понимаете, что не имели права привозить Мелоди к себе домой? – поинтересовался мужчина.
– Понимаю. Отлично понимаю. Но я не могла позволить отвезти её в приют. Вы себе не представляете, как там тяжело, – быстро затараторила я.
Сложнее всего было не повышать голос. Мелоди спала и поднимать ее казалось преступлением. Поэтому говорили мы тихо.
– А вы, значит, представляете? – тут же спросил он.
Его взгляд будто проникал в мою голову, считывая мысли, просачиваясь в самые дальние и опасные воспоминания, которые я не хотела открывать.
Перед глазами все неожиданно потемнело и по позвоночнику пробежали неприятные мурашки. Я будто вновь оказалась в холодном, промозглом, обдуваемом всеми ветрами чердаке, где меня так часто запирали другие девочки.
– Это личное, господин Браун, – сдавленно прошептала в ответ, судорожно сжимая шаль у горла, словно нечем было дышать.
И снова пронзительный понимающий взгляд.
Пришлось напомнить себе, что чтение мыслей, как и любое ментальное воздействие на чужое сознание строго запрещено и карается смертью.
– Я могу забрать свою дочь? – спустя несколько секунд, которые показались мне вечностью, спросил господин Браун.
– Конечно, – неловко произнесла я и отступила в сторону, прячась за небольшой столик. – Ее саквояж здесь.
Со своего места я смотрела на то, как Дэвид Браун присел на диван, который жалобно заскрипел под его весом и слегка прогнулся. Потом осторожно провел по золотистым волосам малышки, коснулся щеки, опустился на плечо, слегка его сжимая. Мелоди тихо вздохнула и завозилась, просыпаясь.
Со своего места видела, как она захлопала ресницами, пытаясь сфокусировать взгляд, как озарилось радостью ее хорошенькое личико. Как громко взвизгнув, Мелоди бросилась на шею отцу и что-то быстро зашептала ему на ухо. А тот нежно обнимал в ответ.
Мне даже стало стыдно за свои мысли. Видно же как сильно они любят друг друга. А то, что забыл оплатить месяц учебы, совсем неважно. В моей группе были девочки, за которых всегда платили вовремя, но при этом очень редко навещали или вообще словно забывали, спихнув все на учителей пансиона.
Пока Мелоди одевалась, господин Браун встал и подошел ко мне. Бежать было глупо, поэтому я мужественно осталась стоять на своем месте. И даже рискнула поднять на него взгляд.
– Я должен извиниться, госпожа Форест, – застыв от меня в паре метров, произнес мужчина и убрал руки за спину.
– Должны, – не стала отрицать я, теребя край шали, которая укрывала плечи.
– А еще должен поблагодарить за то, что вы спасли Мелоди и не позволили отдать ее в приют.
– На моем месте так бы поступил каждый.
– Нет, – покачал головой господин Браун и взгляд его грозовых туч стал будто светлее, или мне показалось, но синеву в их глубине рассмотреть смогла, – лишь вы.
Как-то сразу стало тепло и уютно от его слов. Даже захотелось улыбнуться и расправить плечи. Хотя никаких комплиментов, ненужных слов или пустых обещаний сказано не было. Просто три слова, но как много они значили.
– Это было ради Мелоди, – тихо ответила ему.
– Знаю. И это очень ценно, – серьезно кивнул тот.
Через каких-то пару минут девочка оделась и собралась.
– Попрощайся с госпожой Форест.
И то, каким тоном он это произнес, сказало мне о том, что Мелоди я больше не увижу. После всего, что произошло, мужчина больше никогда не отвезет свою дочь в Верлок-холл. И винить его за это я точно не собиралась. Даже понимала.
– До свидания, госпожа Форест, – присев передо мной в реверансе, произнесла девочка.
Не удержавшись, я шагнула вперед, присела на корточки и крепко ее обняла, прошептав на прощание:
– Прощай, Мелоди. Прощай и будь счастлива.
После их ухода в комнате вновь стало тихо и как-то пустынно. Закрыв дверь на замок, я сбросила шаль и присела на диван. Провела ладонью по подушке, которая еще сохранила детский аромат.
