Исповедь
Лет пять тому назад в своём почтовом ящике я обнаружил пухлый конверт. Письмо было адресовано мне, но, ни обратного адреса, ни подписи не было. По почтовому штемпелю было очевидно, что отправлено оно из Санкт-Петербурга. Написано письмо было не твёрдой старческой или болезненной рукой, очень неряшливо и содержало множество помарок и исправлений. Однако уже первые строки заинтересовали меня и хотя и с большими затруднениями, но я сразу прочёл его до конца. Вероятно, оно писалось под свежим впечатлением от моей незадолго перед этим опубликованной в одной малотиражной патриотической газете статьи о роли интеллигенции в российских событиях девяностых годов. Это был крик души человека неравнодушного к судьбам Родины. Содержание письма почти полностью соответствовало моему мировоззрению. Скорее всего, писал мой сверстник либо человек немного старше меня, безусловно, интеллигент, гражданин и патриот России. Причины, по которым он не оставил ни своего адреса, ни имени мне неизвестны. Может быть, будучи человеком гордым, он не захотел, чтобы я подумал, будто он, не сумев вписаться в новую жизнь, жалуется на неё (впрочем, я не нашёл в письме жалоб; там только констатация фактов и анализ сегодняшней действительности). Возможно, как и многие неравнодушные люди в нашей стране, он не вынес смены системы ценностей, и здоровье его было сильно подорвано (сколько граждан бывшего СССР преждевременно покинуло этот свет от инфарктов и инсультов точно знает один Господь Бог, однако известно, что общее число жертв реформ составляет около десяти миллионов!) Может, в тот момент просто рядом с ним не было единомышленника. Факт тот, что более от него я никаких известий не получал. А поскольку мысли, высказанные в письме, остаются и сегодня весьма злободневными, на мой взгляд, верно отражают реалии, и могут помочь понять происходящее людям, я решил придать это письмо гласности. Надеюсь, автор в обиде на меня не будет и простит моё самовольство.
Вот это письмо. Я привожу его полностью, сделав лишь незначительные редакторские правки.
Здравствуйте, незнакомый друг!
Хочу поделиться с Вами некоторыми своими соображениями по интересующей нас обоих теме. Тешу себя надеждой, что они могут оказаться для Вас интересными.
Родился, вырос и прожил жизнь я в Ленинграде, здесь же получил образование. В своё время был пионером, комсомольцем, рядовым членом КПСС. Воспитывался в основном самостоятельно на произведениях русской, европейской и советской классики, с увлечением читал: Пушкина, Тургенева, Толстого, Куприна, Горького, Шолохова, Ф. Купера, В.Скотта, Бальзака, Флобера, Мериме, Дюма, Дж. Лондона и т.п. У них воспринял большей частью духовную, аристократическую систему ценностей. Превыше всего считаю: долг, честь, порядочность, взаимопомощь, уважение к людям, воинские доблести. Материальные ценности отношу к второстепенным. Критериями оценки человека, на мой взгляд, являются: честность, порядочность, знания, умения, навыки, стремление к самосовершенствованию. Поклоняюсь людям, которые в чём-то общественно полезном знают больше меня и что-то умеют делать лучше! Уважаю гордость и человеческое достоинство, принципиальность и рассудительность.
При социализме такие воззрения мне не слишком мешали жить, правда, и помогали не всегда. И в том обществе ещё много людей жило жаждой материальных благ. Понимаю, что в настоящее время, как и на Западе, в России мои взгляды стали совершенно невыгодны и редки. К сожалению, западный протестантский рационализм берёт верх!
Практически вся моя жизнь в социалистическом обществе прошла в условиях специфических. Я работал в научно-исследовательских организациях военно-промышленного комплекса и военных ВУЗах. В нашей среде система социализма считалась незыблемой, абсолютно надёжной и вечной. Вопрос о реставрации монархии или построения капитализма в кругу моих друзей и знакомых никогда не обсуждался. И вовсе не из-за опасения доносов – разговоры мы вели весьма откровенные! Просто у нас была абсолютная уверенность в прогрессивности нашего общественного строя, его большей справедливости. Ведь наше государство служило большинству населения; блага, получаемые человеком, определялись его трудовым вкладом в общее дело; в материальном плане все люди были примерно равны, нищие и миллионеры практически отсутствовали; во власть попадали чаще всего люди достойные, проявившие свои способности, корыстолюбие осуждалось большинством общества; духовные ценности имели приоритет перед материальными. Государство стремилось обеспечить достаток всему населению, а не богатство и роскошь отдельным лицам, и, что очень важно для патриота, играть ведущую роль в мировом сообществе. Наконец, Моральный кодекс строителя коммунизма почти полностью повторял христианские Заповеди, а основной лозунг социализма «от каждого по способностям, каждому по труду» был взят из Библии.
Кстати, как и для всякого русского человека, не декларируемые Западом свобода и соблюдение прав человека, а справедливость, для меня была и есть – первейшее достоинство государства! А наше государство имело целью на практике реализовать извечную мечту человечества о справедливости с точки зрения большинства! Смею утверждать, что у мыслящей части советского общества, занимающейся производительным трудом и реализовавшей свои возможности, желания коренных изменений общественного строя не было.
Самиздатовская литература в нашу среду попадала редко и успехом не пользовалась. Мы были заняты решением конкретных научно-технических задач и гордились, когда нам удавалось опередить коллег из западного мира. И это случалось не редко! Хочу заметить, что они работали за деньги, мы – за идею! Нам, конечно, было известно, как оценивается труд наших коллег, скажем в США, но зависти не было. Сам труд и полученные результаты приносили удовлетворение. Что касается материальной стороны дела, то поскольку мы пережили Великую отечественную войну, послевоенную разруху, годы учёбы «на медные деньги», т.е. самой жизнью были приучены к самоограничению, зарплата в 300–500 рублей нас вполне удовлетворяла. «Трудись, чтоб без еды не пропадать, \а остальным и даром обладать остерегись! \ Ведь ты за остальное \рискуешь жизнь бесценную продать!» – десять веков назад очень мудро сказал О. Хайям.
Появление в печати в конце 60-х – начале 70-х годов статей, осуждающих Сахарова и Солженицына, вызвало недоумение: «Неужели известный академик и писатель, произведения которого недавно было рекомендовано изучать, чего-то не понимают и из кумиров вдруг превратились во врагов!?» Но информации было недостаточно. Решили, что это просто проявление результатов борьбы каких-то политических группировок в высших эшелонах власти. Лишь много позднее стало известно, что то были попытки предложить властям направления реформирования общества.
Отдельные недостатки социализма были очевидны, и работать над их устранением государство было просто обязано. Прежде всего – это отношение к социалистической собственности. Личный огород колхозника всегда выглядел лучше, чем общественное поле. Колхозный трактор – хуже личной машины. На личном участке садовод трудится от зари до зари, на производстве – норовит поскорее уйти домой. Да и в научных организациях было достаточно балласта. В 80-х годах возросло количество злоупотреблений со стороны партийных и государственных чиновников. Яд корыстолюбия всё больше проникал в массы. Виной тому были: политические ошибки Хрущёва (ставка на материальную заинтересованность), немощь кремлёвских вождей, упущения в воспитании граждан (в частности, не поддержание на должном уровне чувства неотвратимости наказания за нравственные и юридические прегрешения). Начиная с хрущёвских времён, духовная составляющая в системе ценностей советского человека уменьшалась, материальная – постепенно росла. Вера в прекрасную идею ослабевала, животное (биологическое) начало брало верх! И тон этому процессу задавала сама советская политическая элита.
Биологическое начало в человеке тесно связано с материальной составляющей его системы ценностей, заложено в него самой природой и обеспечивает его выживаемость как биологического вида. Сюда относятся: приспособляемость к внешним условиям, низменные страсти типа секса, физические сила и здоровье, смелость, находчивость, предприимчивость и т.п. Ныне показателем наличия всех этих качеств в человеке является его материальное богатство. Ясно, что богатый с большей вероятностью выживет в любых условиях и сохранит свой род, чем бедный! Отсюда и ценности, связанные с этим легко усваиваются человеком. Людям с приоритетом животного начала, поклоняющимся материальным ценностям, присущ эгоизм и совершенно не свойственно самопожертвование во имя ближнего! Социальное же, коллективистское или духовное начало формируется искусственно, путем соответствующего воспитания. Оно включает абстрактные духовные ценности и идеи, которые понятны не сразу и не каждому. Например, далеко не всем очевидно, почему нужно помогать слабому, почему нельзя взять что-то, что «плохо лежит», почему не следует убивать, если это приносит выгоду, почему недопустима распущенность в половой жизни и т.д. и т.п. Воспитанию социального начала в людях, безусловно, способствуют, например, христианские Заповеди. Они известны уже более 3000 лет, и что же? Разве они овладели всеми умами?! Увы, нет! В таком случае следует ли обижаться на наш народ за то, что он в короткие сроки поддался информационному натиску – насильственной замене системы ценностей социализма с приоритетом духовного над материальным на эгоистическую, бездуховную, примитивную буржуазную!? Ведь на идеях и ценностях социализма он воспитывался всего-то 70 лет! А роль системы ценностей, принятой обществом, как основной идеи, чрезвычайно высока. Недаром сказано в Библии: «Вначале было слово, и слово было от Бога и слово было Бог!»
Да, несомненно, реформировать наш социализм было нужно, но совершенно не так, как это сделали чубайсы, гайдары, грефы и их западные руководители! В результате этих реформ человечество прервало эксперимент по созданию земного Рая – общества всеобщего благоденствия. Лично я убеждён, что в принципе, путём соответствующего воспитания, общечеловеческие ценности (социальное, духовное начало) можно перевести на генетический уровень и таким образом из людей высокой морали построить общество всеобщего благоденствия, равенства и братства! Кстати, примерно так же думали Ж. -Ж. Руссо, Л. Толстой, великий физиолог Сеченов, который, в частности, надеялся, что, руководствуясь научными идеями о мозге, удастся создать …«людей-рыцарей, совершающих высоконравственные поступки с неотвратимостью зрачкового рефлекса на свет»; да и некоторые другие мыслители прошлого!
Однако российские реформаторы, как показало время, преследовали совсем другие далеко не благородные, корыстные, космополитические цели. По большей части это была та же гос – и партноменклатура, пожелавшая сохранения своих временных в советское время привилегий навечно. Для достижения этого она пожертвовало идеями коммунизма, в которые, должно быть, никогда и не верила, и пошла на сделку с буржуазным Западом, подтвердив при этом ещё раз справедливость мысли Платона: «Политика и нравственность – вещи несовместимые!» Реформаторы отбросили Россию на полтора века назад к временам Гражданской войны в США и решили задачу создания в интересах тех же США однополярного Мира. В результате чубайсовской приватизации 5–7 процентов наиболее активных, беспринципных и бессовестных граждан поделили между собой огромное, никем не охраняемое богатство СССР. Это произошло так быстро и тайно, что большинство населения даже не заметило! Поддерживавшая Ельцина интеллигенция (а именно она понимала необходимость реформ и привела его к власти) и не предполагала возможность такого исхода. Она была уверена, что частной может быть только система обслуживания и мелкое производство. Ведь поначалу разговор шёл только о рыночной экономике и не рыночных общественных отношениях. И мы, наивные, верили в возможность такого сочетания! Нас уверяли, что в Швеции существует рыночная экономика и социалистические общественные отношения. Изощрённый и жестокий обман! Как предмет не может быть одновременно чёрным и белым, так и человек – эгоистом и альтруистом! Время показало, что в России вместе с появлением частной собственности на средства производства сразу стала внедряться буржуазная система ценностей, которая у нас никогда не господствовала (до 1917 года развитого капитализма в России не было, и государственной была аристократическая; лишь с некоторыми дополнениями принятая и в советском государстве). Культа денег и человека ими обладающего у нас не было никогда! Во все времена первым в России был человек с мечом, а не человек с мешком! И так было во всём мире до победы идеи либерализма во времена Великой французской революции.
Теперь либерализм добрался и до нас. Ангажированные буржуазией СМИ усердно трудятся над душами простых, добрых и очень доверчивых русских людей, внушая: эгоизм, потребительство, продажность всего и вся, самые низменные животные страсти и искореняя традиционные ценности: коллективизм и взаимопомощь, скромность и стыдливость, уважение к старшим, любовь к Родине и готовность защищать её от врагов. На любое малейшее проявление русского патриотизма мгновенно вешается ярлык фашизма! Нынешние «свободные» СМИ являются в абсолютном большинстве самым страшным врагом народа России, ибо лишают его духовности, традиций, национального самосознания; превращают единый народ в разрозненное население не способное к сопротивлению! Западу не нужна сильная и самостоятельная Россия, а всех её друзей наши реформаторы предали. Силы зла делают всё, чтобы превратить Россию в подобие Латинской Америки.
Теперь уже ни для кого не секрет, что в России в начале 90-х годов введено внешнее управление. Официально оно оформлено статьёй Конституции, указывающей, что приоритетными для нас являются решения международных организаций (МВФ, МБРР и т.п.), и договором Ельцина с Западом. Ныне ни Президент, ни Правительство самостоятельных принципиальных решений не принимают. Их деятельность находится под неусыпным контролем. О том, что сегодняшнюю Россию нельзя считать независимой страной как-то проговорился ещё премьер Черномырдин!
Итак, что же мы уже получили за годы реформирования.
Во-первых, свободу западного типа, иначе свободное предпринимательство во всех сферах общественной жизни (совсем не ограниченное экономикой), свободу выбора способов разрушения традиций и давно установившейся морали.
Свобода предпринимательства в экономике обернулась бессовестным обиранием абсолютного большинства населения и непомерным обогащением меньшинства. Свобода политическая – возможностью нуворишей дурачить народ обещаниями, путём подкупа и обмана захватом власти в центре и регионах и благодаря этому ещё большим их обогащением. Свобода слова – духовным кризисом и развращением народа.
Вообще говоря, свобода в том смысле как она понимается на Западе, нужна очень ограниченному кругу лиц, тем людям, которые могут и хотят её использовать в своих корыстных целях. По мнению психологов таковых в обществе 5–7 процентов. Это так называемые лидеры. Оставшиеся – от природы являются ведомыми, исполнителями чужой воли, им свобода предпринимательства вовсе не нужна! И это объективная реальность!
Совершенно иначе понимал свободу величайший русский мыслитель Ф. М. Достоевский. В «Дневнике писателя», обличая Запад с его «общечеловеческими ценностями», он пишет: «Разнузданность желаний ведёт лишь к рабству вашему. Вот почему чуть-чуть не весь нынешний мир полагает свободу в денежном обеспечении и законах, гарантирующих денежное обеспечение.… А между тем это, в сущности, не свобода, а опять-таки рабство, рабство от денег. Напротив, самая высшая свобода – не копить и не обеспечивать себя деньгами, а разделить всем, что имеешь, и пойти всем служить. Если способен на то человек, если способен одолеть себя до такой степени – то он ли после этого не свободен? Это уже высочайшее проявление воли». И ведь наш, пусть в чём-то ущербный социализм, обеспечивал такую свободу!
Во-вторых, смена шкалы ценностей духовной на меркантильную унизила, оскорбила, убила морально (и не только) значительную часть абстрактно мыслящего населения страны, воспитанную в старых понятиях и не пожелавшую или не могущую приспособиться к новым условиям. Она была выброшена из общественной жизни, и этим обществу был нанесён непоправимый урон. Ведь эта категория людей многое сделала во славу Отечества, гордилась исполненным долгом и вдруг оказалась в роли никому не нужных обломков кораблекрушения! Реформаторы ими пожертвовали ради своих сомнительных целей. Где же декларируемые права человека, гуманизм, забота о благе государства?
В-третьих, ранее мы гордились своей принадлежностью к народу великого, могучего, влиятельного, уважаемого (и пугающего врагов), реализующего притягательную для бедных людей всего мира идею государства – Союза Советских Социалистических Республик! Пусть у нас не было богатства, но достаток был, и была вера в будущее, и была абсолютная стабильность. Была твёрдая уверенность в том, что никто не рискнёт напасть на нашу Родину, лишить её независимости, навязать нам свои идеи, свою волю. И как на солдата в строю проецируется сила всего строя, и он, благодаря этому, становится смелее и решительнее, так и мы, граждане СССР, чувствовали себя сильными и надёжно защищёнными от внутренних и внешних врагов, ощущая за спиной мощное государство. Сегодня, когда без войны, только по злой воле предателей-реформаторов, мы оказались в оккупации, я не могу не ощущать унижения и оскорбления! Кто сегодня в мире считается с Россией, когда у неё, по сути, нет армии!? Убеждён, что с Россией обожаемый демократами Запад вполне может в любой момент поступит также как с Югославией! И всё это плата за вхождение в «цивилизованный мир»?! Не слишком ли она велика? Нужен ли нам этот мир?
Стараниями наших демократов-реформаторов Россия поставлена на колени и перестала быть мировой державой. Это не может не оскорблять русского человека, не вызывать в нём жажды возмездия, если, конечно, он действительно русский, а не космополит! Да и для всего мирового сообщества целесообразнее двухполюсная мировая система, ибо в споре рожается истина. При нынешнем же состоянии России США всё решают единолично и беспрепятственно навязывают миру свою волю. Не есть ли это реализация на практике идеи Сионских мудрецов о богоизбранном народе и его правах на управление миром?
Очевидно, что возврат к прошлому в чистом виде уже невозможен. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду! Но идея создания справедливого общества всеобщего равенства и братства будет жить вечно! Поскольку справедливость есть понятие сословное, классовое, то она может быть достигнута только при всеобщем равенстве, которое, конечно, нельзя понимать буквально. Когда-нибудь такое общество будет непременно построено, ибо этого желает большинство населения Земли!
Этими оптимистическими словами письмо и заканчивалось. Я полностью присоединяюсь к их автору. Остаётся только добавить известные, подходящие случаю, слова Н. А. Некрасова: «Жаль только жить в эту пору прекрасную, уж не придётся ни мне, ни тебе!»
Единая Россия
– Хо – ро – шоо! – с откровенным восторгом, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал, закрывая за собой дверь в душевую комнату, высокий полный мужчина лет шестидесяти пяти. На лице его светилось блаженство. В раздевалке уже отдыхали после купания в бассейне двое. Один – сухонький бодрый старичок с несколькими шрамами на лице и спине, другой – молодой человек, по возрасту годящийся ему в сыновья или даже внуки, грузноватый для своих лет, холенный и вальяжный с большим золотым крестом на шее.
– Не могу не согласиться с Вами. – Подтвердил старик, вытираясь большим махровым полотенцем.
– Почти семьдесят лет прожил на свете, а в такой бассейн попал впервые! По молодости служил Отечеству, как говорится, в местах не столь отдалённых. Отпуска проводил на Родине, в Калужской области, – матери надо было помогать по хозяйству. Одна она жила! Не до санаториев было. Вот только теперь, когда одолели болезни и матери не стало, и появилась такая возможность! Но в столь шикарном – оказался впервые. Все номера одиночные и парные (говорят, есть и многокомнатные) оборудованы прекрасно, обслуга – как будто прямо с конкурса на звание «Мисс Мира» набрана, лечение на высшем уровне, столовая, рацион, кафе, казино, бани и сауны, конюшня, какие-то неизвестные мне иностранные развлечения.… Один этот бассейн чего стоит: мебель, ковры, пальмы, диковинные живые цветы, фонтаны, музыка и кафе в холле…
– Думаете, это для Вас расстарались? Хотят отблагодарить Вас за верную многолетнюю службу? – поддержал разговор старик. – Да здесь отдыхает только четверть военнослужащих или военных пенсионеров! Остальные – бизнесмены! И это называется военным санаторием! Они платят – для них и музыка! А нас с Вами, скорее всего, в ближайшее время сюда и близко не подпустят! Если только за большие деньги, а их у Вас, полагаю, нет и не будет! С вводом же в действие закона о монетизации всех пенсионеров просто по миру пустят. Дожили: все наши заслуги перед Отечеством обнуляют! Вроде мы ничего и не делали, просто проспали всю жизнь! Но главное, думаю, даже не в материальном обкрадывании, а в моральном унижении. Нынешние правители отобрали у нас честь – высокую оценку воинского труда обществом. По социальному статусу мы – офицеры – стали ниже любого лавочника!
Говорил он взволнованно, чувствовалось, что это его больное место. Присутствующие не реагировали. Немного помолчав и успокоившись, ветеран продолжил:
– Семнадцатилетним мальчишкой я попал на фронт. Воевал в пехоте. Считайте, на животе прополз от Сталинграда до Берлина. Был дважды ранен, трижды контужен. Повезло, конечно, – немногие мои сверстники остались живы! Сколько я их похоронил на пути в Берлин!? И не пересчитать! А сам везучим оказался! Остался жив, к тому же отмечен пятью боевыми орденами и многими медалями! После войны окончил военное училище, потом – академию, командовал полком, преподавал в академии. Уволившись полковником из армии, до недавнего времени учительствовал в школе. Неужели не заслужил благодарности общества, государства?
– Давайте познакомимся! – воспользовавшись паузой, сказал полный мужчина. – Думаю, нам будет интересно более обстоятельно побеседовать. Похоже, что наши взгляды во многом совпадают. Я тоже полковник в отставке, но моложе Вас, видимо, лет на десять. Зовут меня Олег Михайлович. Биография примерно совпадает с Вашей, исключая Великую Отечественную войну. Училище, академия, служба в войсках Противовоздушной обороны. Довелось покомандовать зенитно-ракетной бригадой. Пороха тоже понюхал во время арабо-израильской войны. Был советником командира дивизиона в Сирии. Практически командовал этим дивизионом. Уничтожил пять израильских самолётов. Имею ордена.
– Не возражаю! Меня зовут Алексей Петрович. Краткую биографическую справку я уже дал! – сказал старик. – Здесь я никого из знакомых не встретил, надеюсь, нам действительно будет интересно вместе проводить свободное от процедур время.
Они пожали друг другу руки и, не спеша, одеваясь, продолжали беседу.
– Мы с Вами люди одного поколения, оба многие годы служили СССР и потому взгляды на происходящее в последние пятнадцать лет в стране, наверняка, во многом, если не полностью, совпадают! – говорил Олег Михайлович. – Нас не может устраивать сама буржуазная контрреволюция с её приватизацией, проще говоря, разворовыванием общенародной собственности; разоружением и фактической ликвидацией армии (якобы из-за отсутствия противника), делением ранее единого народа на богатых и бедных, развалом союзного государства, униженной внешней политикой правительства, общим крушением экономики и т.д. и т.п. У меня, честно говоря, болит душа, глядя на всё это, лживо подаваемое народу как его благо, как необходимая плата за право красиво жить в цивилизованном мире.
Алексей Петрович тут же подхватил его мысль:
– Не надо забывать, что при всём том легализовались воры, бандиты, спекулянты. Теперь они называют себя новыми русскими. Пока стыдятся именоваться, как это положено, буржуазией. Они беззастенчиво выставляют на показ наворованное богатство. Настроили дворцов, устраивают царские балы, ездят на самых дорогих машинах, сопровождаемых личной охраной, а спесь у этих, чаще всего, беспринципных и безграмотных хапуг просто аристократическая! К большому сожалению, не все думают так, как мы с Вами, Олег Михайлович! Многие люди задавлены нуждой и не имеют времени рассуждать и анализировать действительность – детей кормить надо! Молодёжь, особенно та, которая выросла в годы «реформ» и уже потому не может сравнивать прошлое с настоящим, часто считает, что всё так и должно быть, потому что так живёт весь мир. Многие наивно верят, что обязательно будут богачами. Вот Вы, например, молодой коллега, что, скажете? – обратился он ко всё это время молчавшему третьему мужчине, находящемуся в раздевалке.
– Никакой я вам не коллега! – неожиданно резко ответил тот. – В армии я никогда не служил и служить не буду. Я свободный человек, предприниматель. Пока вы лили слёзы по утраченному прошлому и занимались злопыхательством по отношению ко мне подобным я сделал свои деньги. У меня хороший бизнес. Живу я так, как вам и во сне не приснится! Служу не вашему Отечеству, а себе и своим потомкам. На Отечество мне наплевать, я всегда буду жить там, где мне удобнее, выгоднее, приятнее! Пока остаюсь в России просто потому, что здесь легче делаются деньги. Думаю, что это время ещё долго продлится, по крайней мере, на мой век хватит, а нет – завтра же буду в Европе! Вы же со своим патриотизмом останетесь нищими в своей лапотной России. Хвастайтесь и дальше своими наградами друг перед другом. Много они вам дали!? Слышали такой анекдот? Разговор идёт за кружкой пива в ваше советское время. Молодой парень спрашивает старика-ветерана: « Дед, ты хорошо воевал? Неплохо! – отвечает тот. – Ордена имею. А вот, если бы ты воевал похуже, – говорит молодой, – то мы бы сейчас пили не эту бурду – «Жигулёвское», а классное «Баварское» пиво!» Вот так и я рассуждаю! Не хотелось вступать с вами в разговор – он неприятен ни мне, ни вам, но вы сами меня вынудили! Мы – люди разных миров: вы – из прошлого, я – из будущего!
Самодовольство и уверенность в своей правоте расплылись по его лицу. Офицеры молчали, а он вдохновенно продолжал:
Чего вам только не хватает? Вы получаете пенсию от государства, которому никогда не служили и к которому испытываете откровенную неприязнь, даже вражду: создаёте всяческие офицерские и прочие союзы и общественные движения, издаёте свои газеты и журналы, будоражите народ! Правы Хакамада и Новодворская: старики тормозят прогресс российского общества, мешают проведению реформ! То есть,…– он хотел продолжить свою мысль, но в последний момент раздумал – она показалась даже ему уж слишком откровенной и бесчеловечной.
Алексей Петрович и Олег Михайлович, не ожидая услышать ничего подобного, застыли в оцепенении. Встретить такой цинизм и открытое презрение к заслугам отцов и дедов, к своей Родине не часто случается даже в наше реформенное бездуховное и безнравственное время. Первым, придя в себя от шока, вскочил со скамьи Алексей Петрович. Он поднял свой сухонький кулачок и закричал:
– Каков мерзавец!? Да слышали бы тебя те русские парни, которые, получается, ради того, чтобы жировали ты и тебе подобные, сложили свои головы на полях войны! Каждый из них тут же задавил бы тебя своими руками, как паршивую гадину! Если действительно существует потусторонний мир, они проклинают вас – нуворишей, новую буржуазию, последними словами. Мне не раз приходилось убивать врагов. Клянусь, я бы и сейчас с удовольствием всадил пулю в твой бараний лоб! И рука бы не дрогнула! И как только таких ублюдков рождает русская земля?! – Его трясло от негодования.
Бизнесмен только попытался открыть рот, чтобы ответить, как поднялся и пошёл на него с тяжёлым зимним сапогом в руке громадный Олег Михайлович.
– Убирайся, пока я тебя не прибил! Таких выродков, действительно, можно лечить только пулей! Попомни, сволочь, ты когда-нибудь обязательно получишь по заслугам. Либо те, кого ты ограбил, либо твои же приятели тебя шлёпнут! Другого конца тебе не видать!
– Не пугайте! У меня на входе в машине охрана. Вот сейчас прикажу, и они мигом сделают из вас обоих отбивные!
– Я на фронте поборол страх, а уж перед твоими лакеями не склонюсь! Кроме того, у меня три сына и шесть внуков, да и других родственников хватает! – задыхаясь от гнева, выкрикнул Алексей Петрович. – И все они будут мстить за меня. Я так их воспитал, учти это! Убирайся по добру – по здорову или сейчас позову на помощь купающихся в бассейне. Среди них пока ещё хватает офицеров! Пусть полюбуются на хамство молодого буржуя. Заодно получат хороший урок те, кто ещё не до конца понял вашего брата.
Коммерсант, что-то бормоча и ругаясь, поспешно оделся и почти бегом направился к выходу, а Олег Михайлович кричал ему вслед:
– Придётся вам все же подождать с построением вашего буржуазного рая в России, пока не вымрем мы, наши дети и внуки! Они воспитаны нами в духе ненависти ко всякой несправедливости и её порождению, то есть к вам – ворам! Покоя мы вам не дадим, готовьте запасные аэродромы в Америке и Израиле. А из России будьте готовы уносить ноги в любое время! Терпение русского народа не вечно!
Бизнесмен, хлопнув в бессильной ярости дверью, вылетел из раздевалки. Пожилых заслуженных офицеров лихорадило. Они ещё долго молча, отдыхали от перепалки и никак не могли придти в себя. А завтра был День примирения и согласия – седьмое ноября.
Метаморфоза
Тяжёлая, обитая железом, дверь со скрежетом отворилась. Сильный толчок сопровождающего надзирателя в спину и он оказался в камере. Дверь с таким же скрежетом закрылась, громыхнул засов, лязгнули на связке ключи, щёлкнул замок, еле слышно простучали по коридору каблуки сапог удаляющегося тюремщика, и всё стихло. Он огляделся. Камера похожая на все те, что он не раз видел по телевидению и, по которым сам полгода скитался, пока шло следствие и суд. Десяток железных двухэтажных коек, покрытых когда-то синими жёсткими, вытертыми многими поколениями постояльцев, одеялами; тощие ватные подушки в серых, застиранных наволочках; голые оштукатуренные стены; тусклая лампочка, как и обитатели этого помещения, заключённая в густую проволочную клетку; маленькое пыльное оконце с добротной металлической решёткой под самым потолком; жёлтое открытое очко параши и чугунная раковина в углу. Почему-то сейчас он здесь один. Выбрал койку подальше от грязного, периодически журчащего спускаемой водой туалета и сел.
«Слава Богу, хоть здесь повезло! Мне отпущено некоторое время для акклиматизации, время спокойно подумать обо всём, что произошло, как и почему я оказался здесь! Дальше будут неизбежные разборки, сопровождающие установление социального статуса каждого из сокамерников. Будет не до философствования! Эту процедуру он уже не раз испытал и кое-чему научился! Арест, обезьянник, КПЗ, допросы следователя и беседы с защитником, суд – всё осталось позади. То было время, когда все его мысли были заняты поиском выхода из создавшегося положения, оправдания своих поступков – ложью и лицемерием. Вот только теперь можно быть до конца искренним и честным перед самим собой, перед своей совестью». Подумал и про себя грустно усмехнулся: «А что у тебя от неё осталось, друг мой Алик?! Да и не только у тебя, у всего твоего последнего продвинутого окружения! Ведь совесть – это внутренний судья человека всё знающий о нём и постоянно оценивающий все его поступки на предмет их соответствия общечеловеческим моральным нормам. Если бы этот внутренний судья у нас был, он не позволил бы нам подняться над обществом, разбогатеть за счёт тех – остальных его членов – от природы менее активных и наглых, либо сохранивших эту самую совесть! Ишь, куда меня понесло! Что-то не припомню, чтобы в последние годы у меня появлялись подобные мысли! Всё некогда было. Нужно было спешить ковать своё счастье. Так рассуждал не я один, так думали все мои друзья последних лет. «Совесть – химера, мешающая жить по-новому!» – прямо говорили многие. И всё же давай-ка, не будем отвлекаться и постараемся быть последовательным и логичным! – остановил он себя. – Ведь что-то же осталось в твоей памяти из того, чему учили в университете. – Об университетских профессорах, школьных учителях, родителях и других родственниках он тоже уже давно не вспоминал. – Давай проследим твой не такой уж длинный жизненный путь и проанализируем причины, по которым ты оказался здесь – в тюремной камере – и, по всей видимости, надолго, скорее всего до конца твоих дней!
Итак, родился и вырос в московской потомственной интеллигентской семье. Все твои близкие родственники были врачами, учителями, инженерами, учёными. С тех пор, как начал себя осознавать, постоянно слышал: «Алик, ты коренной москвич из хорошей семьи и это обязывает тебя: расти культурным, воспитанным, образованным человеком!» Отец не раз повторил: «Настоящий интеллигент – тот, за спиной которого три университетских диплома: свой, отца и деда!» Дед и отец таковые имеют, значит, моя обязанность – получить свой.
Будучи единственным ребёнком, продолжателем рода, я не испытывал недостатка внимания со стороны своих предков. Дед – отец мамы – психолог по образованию, доцент пединститута, разработал целую программу моего воспитания. Она включала перечень качеств личности, которые я должен был приобрести, и способы их формирования. Другой дед – филолог – составил список назидательных сказок для моего воспитания в раннем детстве, детских книг и рыцарских романов – в отрочестве и книг выдающихся на его взгляд писателей-классиков – в юности. Естественным для меня с самого раннего детства было посещение театров, музеев, выставок. Меня растили добрым, отзывчивым альтруистом; любознательным человеком, поклоняющимся знаниям, гордящимся своей родиной и готовым её защищать, презирающим предательство, алчность, ложь, лицемерие, трусость, поклонение богатству. Сами мои предки были благородно бедными и таким же хотели видеть меня. Иными словами, как и они, я должен был стать «благородным рыцарем без страха и сомнений». Увы, как выяснилось, они были идеалистами, опоздавшими родиться. Они не хотели видеть, что их время истекает и в России наступает век западного протестантского рационализма.
В детстве, отрочестве и ранней юности я был окружён нежной, трогательной заботой всей многочисленной интеллигентной родни и рос именно таким, каким хотели видеть меня мои воспитатели: ласковым, добрым, не по годам развитым, довольно избалованным пай-мальчиком. Хорошо помню сказку про доброго, доверчивого зайца и неблагодарную, коварную лису и выводы, которые из неё следовали. Назидательные рассказы, по-моему, Льва Толстого о неблагодарных, жестоких детях, стесняющихся показывать своего престарелого отца и потому держащих его за печкой. О мальчике, однажды обманувшем односельчан призывом о помощи от якобы напавших волков и впоследствии наказанном за ложь. Добрым мои воспитатели считали всё то, что способствует жизни людей по законам высокой морали, а зависть и неблагодарность – самыми страшными пороками. Помню, как воспитывали во мне щедрость, обязывая делиться самым дорогим.
Уже в пятилетнем возрасте я бегло читал детские книжки и знал об окружающем мире много больше моих сверстников. Учиться в школе мне было неинтересно, но воспитанный в уважении к людям, тем паче к старшим по возрасту, наставникам и учителям, я добросовестно выполнял все задания и был круглым отличником. Меня постоянно ставили в пример другим ученикам и исправно награждали почётными грамотами. В пионерском возрасте я был бессменным председателем совета отряда, в комсомольском – пионервожатым. Оказываемая мне честь способствовала росту моего человеческого достоинства и, как это часто бывает в таких случаях, некоторой переоценке себя, как личности. Наблюдая за моими успехами, родственники и учителя были уверены, что меня ждёт большое будущее. Оправдывая их надежды, за отличное окончание школы я был удостоен золотой медали.
Выбор моей профессии также был предрешён ещё в девятом классе. Начитанный и развитый я неплохо писал школьные сочинения. Под руководством деда-филолога писал репортажи о школьных и городских событиях в стенгазету. И несколько раз мои очерки даже были опубликованы в «Пионерской правде». Мне это было очень лестно. Профессия журналиста обещала дать возможность увидеть мир, стать известным в стране человеком. Тогда, ещё неосознанно, на интуитивном уровне, у меня уже пробудилась, как и у многих людей, начиная с глубокой древности, жажда бессмертия. В те годы я ещё не понимал, что, вырезая на парковой скамье фразу: «Здесь был Петя», этот никому не известный Петя обращается в будущее, этой надписью хочет в каком-то смысле себя увековечить, продлить своё земное бытие. Что каждым творческим человеком движет именно это желание, даже если он не хочет признаться или действительно не думает об этом. Желанием остаться в веках руководствовались ещё в древности и египетские фараоны, воздвигая свои пирамиды, и простые люди, рядом с которыми закапывали хотя бы чашку с едой, и наши современники, добивающиеся власти не важно какой: государственной, финансовой или духовной. До этого я додумался позже.
Как и следовало ожидать, я легко поступил на журналистский факультет МГУ и, как и в прежние школьные годы, отлично учился. И здесь окружающие восхищались мной и были уверены в моей перспективности. Может быть, всё и было бы так, как задумали мои наставники, но к власти пришёл Горбачёв, началась перестройка, как я понял чуть позже, прежде всего сознания людей и моего, в частности.
В 1989 году, когда я учился на четвёртом курсе, резко активизировалась общественная жизнь: было объявлено о свободе получения и распространения информации, запрете цензуры, плюрализме мнений; начались беспрерывные митинги и демонстрации; жизнь забурлила, закипела. Стало скучно заниматься теорией, захотелось практики. Как грибы стали расти кооперативы, деловые люди перестали скрывать свои огромные левые доходы. Деньги – этот золотой телец, бог тех, у которых биологическое (врождённое) начало преобладает над социальным (воспитанным), nature над nurture, были выпущены из тени на свет божий.
Воспитанный на принципах высокой морали, вначале я отнёсся к этому негативно. Мне было хорошо известно, что инстинктивные механизмы психики обеспечивают только: во-первых, сохранение жизни индивида (удовлетворение голода, жажды, поиск пропитания); во-вторых, сохранение вида (сексуальное поведение, забота о потомстве и безопасности). Тогда ещё мои духовные запросы значили для меня больше, чем животные, я ещё чувствовал себя Человеком, не хотел опускаться до примитива. Однако, как оказалось, несмотря на все усилия моих воспитателей, окончательно подавить во мне животное им не удалось. Поспособствовало моему падению и стремление к социальному доминированию, то есть власти над себе подобными, которое вольно или не вольно во мне развивали с самого детства. Недаром кем-то из великих сказано, что властолюбие – самая сильная страсть после самолюбия. Ну и зависть, конечно, как дьявольский, по словам Канта, порок сделала своё дело.
Видя, как выползшие из подполья, недавно презираемые мной недалёкие фарцовщики, спекулянты, хулиганы и бандиты, волею судьбы практически полностью лишённые nurture, поднимаются как на дрожжах, я стал думать: « а разумно ли в новой ситуации сохранять высокую мораль, которую мне прививали все эти годы, продолжать обучение в университете, даст ли что-либо теперь университетский диплом? Время-то изменилось! Сомнительно, что новому обществу в обозримом будущем потребуются высоконравственные, интеллигентные и высокообразованные люди. Может быть, пока не поздно следует сменить систему ценностей на внедряемую всеми медиасредствами в стране буржуазную, либеральную, протестантскую, западную? Поскорее перестроиться и успеть занять достойное место в строящемся у нас буржуазном обществе? Кому сегодня нужен мой консерватизм? Может, он кстати моим предкам? Они доживут и по-старому, им немного осталось! А у меня впереди вся жизнь! Упущу время и останусь навсегда нищим интеллигентом, никому не нужным благородным рыцарем. Мои сомнения усилились в связи с явно пренебрежительным отношением властей к науке, образованию, культуре, в целом. Разговоры с отцом и дедом ничего не дали. Они сами были в полном смятении. Дед в своём институте далеко не регулярно получал нищенскую зарплату; НИИ, в котором трудился отец, перевели на хозрасчёт, работы не стало, и он уже лежал на боку, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег. Усиленно обрабатывали общественное сознание СМИ, убеждали, что историю Росси, как историю полководцев, пора заменить историей деловых людей. По телевидению выступил сын известного певца Кобзона и заявил, что он бросает университет ради занятия бизнесом. А чем я хуже!?
Как-то случайно встретил одноклассника Вовку Зайцева. Закоренелый троечник он в ВУЗ и не рвался. После окончания школы занялся ремонтом автомобилей. Теперь у него, оказывается, есть своё дело – мастерская. Катается на дорогой иномарке в компании прехорошеньких, доступных девиц. Конечно, они легкомысленны и просто глупы, а нужно ли им быть образованными умницами, если предназначили себя для удовлетворения похоти таких не слишком грамотных деляг, как Вовка? В голове моей был полный сумбур. Что делать? Как жить дальше? Но ведь я почти дипломированный журналист! Попробовал себя в газете. Первый же мой репортаж редактор забраковал. «Ты что не понимаешь: какое сейчас время? Что нужно хозяину? Не слышал, что кто платит, тот и заказывает музыку? Либо пиши в духе времени: восхваляй западную свободу и демократию, громи комму-няк, не стесняйся в выражениях, лги и подтасовывай факты, если это нужно! А не хочешь, желаешь остаться моралистом – уходи!» И он ушёл. Тогда он ещё не созрел для свободной журналистики, не до конца перестроился. Но жизнь торопила, подталкивала.
Тот же Вовка однажды пригласил на какое-то торжество в свою компанию современных нэпманов-бизнесменов. «Насколько же они не образованы, дики, вульгарны! – думал я, глядя на них. – Насколько примитивны их интересы и разговоры! Отбросив высокую мораль, я, безусловно, способен дать большую фору каждому даже в их пока незнакомой мне коммерции!»
В тот вечер он прилично выпил, и ему стало легко и весело. На коленях у него примостилась очень милая, с кокетливыми ямочками на щеках, распущенными прекрасными волосами и соблазнительным вырезом полупрозрачного платья на груди, совсем молоденькая девушка. Она мурлыкала что-то приятное на ухо и ласкалась, как маленький, нежный, пушистый котёнок, принимая его за полноправного члена этой продвинутой компании, и, ожидая хорошего вознаграждения за свои сексуальные услуги. Именно тогда он принял решение: «Иду в бизнес! К чёрту прошлая, праведная жизнь! К чёрту мораль! К чёрту журналистика!» Он сказал об этом Зайцеву, и тот познакомил его с приятелем, владельцем фирмы «Московская недвижимость».
Первой его работой был поиск «синяков» – беспробудных пьяниц, имеющих квартиры в Москве или в Подмосковье. Потом он создал и возглавил бригаду парней, которые толкались по злачным местам, знакомились с забулдыгами, входили к ним в доверие и узнавали адреса. Он собирал и передавал эту информацию хозяину фирмы, который находил способы и исполнителей лишения этих несчастных их «священной и неприкосновенной» единственной собственности, а частенько и не только её. У него появились деньги. Родные заметили его длительные отлучки, изменение образа жизни, узнали о том, что он бросил университет. Состоялся нелицеприятный разговор – они не одобряли его решения. Пришлось уйти из дома и снять комнату. Его авторитет в фирме быстро вырос. Он стал правой рукой хозяина. Фирма процветала. Он завёл автомобиль, собственную квартиру, любовницу и в компании себе подобных занял свою нишу. Торговля дармовым жильём приносила солидные барыши. Началась весёлая разгульная жизнь с ресторанами, барами, казино, обилием женщин и вина. Для него не стало недоступных развлечений.
Как человек самый грамотный, он взял в свои руки рекламу. На экранах телевидения, по радио и в газетах замелькали обещания фирмы одиноким старикам, в обмен на завещание о наследовании их жилья, пожизненного обеспечения безбедного существования, ухода и дорогих подарков. Алик, конечно, знал, что в штате есть люди, которые помогают ускорить смерть этих простаков, но совесть его уже не реагировала, не протестовала, не мучила. Она постепенно успокоилась. Теперь ему часто приходилось принимать самостоятельно решения об участи подопечных, доверившихся им, стариков, и он без колебаний лишал их и жилья, и остатков жизни. Конечно, не своими руками, для этого существовали приматы-исполнители. Окончательно освободившись от внутреннего морального судьи, он теперь уже жаждал большой власти. Ведь возможность навязывать свою волю миллионам себе подобных, неразрывно связана с бессмертием, пусть и относительным. Ему мерещилось большое, очень большое своё дело. Например, нефтянка, торговля оружием, золотом, наркотой. Было желание, были способности, не было нравственных ограничений. Не хватало только солидного начального капитала. Жажда денег, власти не давали покоя. Он уже не опасался подсылаемых к «денежным мешкам» киллеров, хотя слышал об этом ежедневно. Честолюбие, алчность лишили его чувства самосохранения. Он, конечно, помнил из истории, к чему это приводило даже римских императоров, но и это его не останавливало. Деньги, большие деньги и обеспечиваемая ими власть полностью захватили его и понесли в пропасть. Какие-то Чубайсы, Березовские, Гусинские, Ходорковские, Абрамовичи ворочают миллиардами. Он должен подняться за ними, а, может быть, и выше их!»
Алик даже содрогнулся, вспомнив это сумасшедшее, безумное время. Деньги, деньги, деньги! Он не мог думать ни о чём другом. И днём и ночью мозг его искал способы получения солидного начального капитала и дальнейшего его удвоения, утроения,… удесятирения… «Глупцы те, которые думают, что человек подобный мне может удовлетвориться даже и большим, с точки зрения кого-то, богатством, остановиться! Алчность, если уж она есть, – беспредельна! Ещё Аристотель говорил, что причина всех бед кроется не в собственности, а в жажде обладания ею! Насколько же он был прав! Я забыл обо всём на свете! Передо мной постоянно маячил золотой телец! Жил как во сне. Давно известно: кто хорошо ищет, тот всегда найдёт! И я нашёл. Женщины – вот кто даст мне нужный капитал! В Москве появилось немало богатых женщин. Я молод, красив, силён, умён, образован. Почему бы и не продать себя за хорошую цену!?»
И случай подвернулся. Однажды на улице он стал свидетелем того, как какие-то парни приставали к довольно привлекательной, ухоженной, прекрасно одетой женщине лет сорока пяти, пытающейся укрыться от них в своей дорогой машине. Алик легко расшвырял их: они были пьяны, а он недаром несколько лет занимался каратэ. Спасённая от домогательств не знала, как его отблагодарить. Пригласила домой, угощала изысканными винами, не скупилась на лестные для него слова благодарности. У неё была шикарная, даже для видавшего виды Алика, квартира в центре Москвы. По разговору чувствовалась её близость к современной российской элите. Захмелев, он позволил себе некоторые вольности, – к этому времени он уже научился легко добиваться благосклонности женщин – она не противилась. Наутро он проснулся в её постели. Завязалась связь. Он переехал к ней. Она влюбилась в него, что называется, по уши. Он умел подать себя. Да и как можно было не полюбить такого воспитанного, образованного и умного красавца, выгодно отличающегося от её грубых и наглых деловых партнёров, помешанных на способах добычи денег и не умеющих говорить ни о чём другом! Злоупотребляющие сексом все они, по сути, и мужчинами-то не были!
Лариса ввела его в круг своих приятелей, и он сразу понял, что эти люди рангом много выше прежних знакомых бизнесменов. Эти явно ворочали миллионами и были связаны с верховной властью. Далеко не сразу Лариса посвятила его в свои дела. Ему пришлось потрудиться, чтобы она стала доверять. В замкнутом кружке крупных финансовых и промышленных акул, в который он попал, друзей не было. Были только партнёры по бизнесу, да и то чаще всего временные. Здесь никто никому не доверял, постоянно ожидая подвоха, обмана, интриги. Деньги, особенно большие деньги, делают людей ядовитыми пауками, помещёнными в одну банку, где действует один закон: сильный всегда рано или поздно побеждает, слабый обязательно должен погибнуть! Все знают об этом, но алчность, как мотивация поведения, настолько сильна, что нейтрализует даже инстинкт самосохранения! К тому же никто до самого печального исхода конкурентной борьбы не считает себя слабым! Увы, чужой опыт им недоступен! Алик не был исключением, он тоже не допускал мысли о возможном своего поражении в борьбе алчных, аморальных эгоистов за кусок богатого советского пирога. Только бы к нему подобраться!
Как женщина, Лариса быстро ему надоела – свежестью она не отличалась – годилась в матери. Но ради поставленной цели он усердно играл роль обожателя, лгал и душой и телом, лицемерил, льстил. Порой он сам себе становился противен и тогда многократно произносил про себя, как заклинание, излюбленную фразу: «Цель оправдывает средства!» Помогало. Высокая мораль, совесть, порядочность – всё чему учили в семье, в пионерии, в комсомоле – как будто испарились. А может быть, просто укрылись где-то в глубине души от той мерзости, в которой он последние годы жил, и когда-нибудь всплывут, вернутся? Ведь тогда придётся держать ответ за всё содеянное! А вдруг и действительно существует всевидящий и всезнающий бог!? Ему стало жутко.
Последовательно, вспоминая и анализируя события последних лет, Алик постепенно приближался к развязке.
Как-то в порыве откровения Лариса обмолвилась, что далеко не все взаиморасчёты между партнёрами в её бизнесе производятся через банки. Укрывая доходы от налогов, порой они рассчитываются наличными долларами. При этом суммы составляют миллионы. Как же он обрадовался этому известию! Об убийстве он никогда не думал. Допустимость жестокости в делах существовала в его подсознании. Ведь цель оправдывает средства! Зайцев ранее его самого понял это, да и сотрудники по фирме тоже, между собой за бездушие, называя Каином. Давний приятель однажды сказал:
– На удивление резко ты изменился в последнее время, Алик! Хорошо помню тебя совсем другим: активным комсомольцем, как мне казалось, вполне искренне верящим в коммунистические идеи всеобщего равенства и справедливости, строго соблюдающим Моральный кодекс строителя коммунизма. Ни единого пятнышка не было заметно на твоей комсомольской совести! Полная противоположность того, как тебя характеризуют сейчас! Я всё думаю: «Когда же ты был на самом деле искренним – тогда или теперь? Или никогда? Страшный ты человек! Чего угодно от тебя ожидать можно!
– Лично тебе нечего бояться! – отшутился я. – Всё течёт, всё изменяется! Закон диалектики. Вот и я сменил систему ценностей на более соответствующую времени!
А ведь Зайцев был прав. Услышав от любовницы, то чего так жаждал, я стал выжидать подходящий момент и дождался.
Обычным вечером, когда они с Ларисой после трудового дня, уютно устроившись на мягком диване, потягивали коктейль и возбуждали друг друга ласками, в дверь позвонили и вошли два по виду очень приличных молодых человека. В руках у них были объёмистые, тяжёлые кейсы. Обменялись любезностями с хозяевами, а затем уединились с Ларисой в кабинете для делового разговора. Через незначительное время все вышли в гостиную. На лицах сияли праздничные улыбки – договорились! Выпили по рюмке за успешное предприятие и гости ушли, но уже с пустыми руками. Они остались вдвоём. Женщина-прислуга ушла домой сразу после ужина. Охрану Лариса, как это часто случалось в последнее время – ведь рядом с ней теперь постоянно был рыцарь – тоже отпустила. К тому же дом был элитарный, и на входе постоянно дежурили портье с охранником.
Алик и сам сразу догадался, что было в кейсах, но Лариса не удержалась, чтобы не похвастать удачей. Плеснув в бокалы коньяка, она предложила тост за успешную, очень успешную сделку. Она выглядела счастливой как никогда. Видимо, деньги в квартире были очень большие. Он сделал вид, что это его совсем не трогает. Нежно, как он умел делать, обнял, поцеловал Ларису и повёл в спальню.
Когда уставшая от любовных утех, удовлетворённая, она, откинувшись на подушку, ровно задышала, он тихо встал и вышел на кухню. На стене вымытый и вычищенный до блеска висел набор кухонных ножей. Он выбрал самый большой и острый, спокойно, без спешки перебрав несколько и ногтём оценив остроту лезвия каждого, и вернулся в спальню. Лариса мирно похрапывала. Красивые белокурые волосы её разметались по подушке, обнажив белую нежную шею. Некоторое время он постоял над ней, вглядываясь в знакомые черты, подумал: «Всё же она довольно привлекательна!» и полоснул ножом по шее любовницы, которую ещё полчаса назад целовал.
Кровь брызнула пульсирующим фонтаном. Она открыла глаза, некрасиво выкатила их из орбит, схватилась руками за дымящуюся рану, открыла рот, чтобы закричать. Но из горла вырвались только какие-то нечеловеческие звуки. Он вырвал из-под неё подушку, прикрыл ей окровавленное лицо и прижал руками. Тело немного подёргалось в агонии и успокоилось. Он не почувствовал ни тени сожаления о содеянном, ни каких-либо душевных перемен. Не торопясь, тщательно вымыл лицо и руки, переоделся в чистое бельё, надел костюм, только после этого пошёл в рабочий кабинет хозяйки дома. Деньги, как он и ожидал, были там. Чёрные знакомые чемоданчики, тесно прижавшись, стояли под письменным столом. Он поочерёдно открыл их. Они были полны драгоценными, так им обожаемыми, американскими зелёными купюрами.
С деньгами и подложными документами он давно решил скрыться где-нибудь в Сибири, поближе к нефтяным, золотым или алмазным приискам, и там, имея начальный капитал и организаторский опыт, начать своё большое дело. Он вполне допускал, что, возможно, придётся ещё не раз прибегнуть к подобным способам зарабатывания денег. Что поделаешь, такова сегодняшняя жизнь России! Цель оправдывает средства!
Ему не суждено было стать очередным олигархом. Его быстро вычислили службы безопасности партнёров Ларисы и сдали государственным органам правозащиты. Взяли Алика в аэропорту. Суд назначил наказание в виде двадцати лет лишения свободы, благо демократы добились запрещения смертной казни!
«День седьмой посвяти Господу Богу твоему!» – призывает христианская Заповедь. Теперь у него для этого будет время.
– Вот и конец во многом типичной истории перевоплощения, метаморфозы, советского интеллигента в самом конце двадцатого столетия! – непроизвольно вслух сказал Алик, и серые кирпичные стены камеры подтвердили гулким эхом.
Между прошлым и будущим
– Только что закончил читать роман Т. Драйзера «Финансист», – говорит мой хороший приятель и сосед по даче Владимир Владимирович, спускаясь со своей веранды и усаживаясь на нашу любимую скамью, расположенную на границе участков. Здесь мы частенько отдыхаем от дачных трудов праведных и ведём философские беседы.
– Впервые я прочитал всю эту очень известную в былые времена американскую трилогию в пятидесятых годах. Но тогда перипетии жизни её героев казались мне какими-то фантастическими, нереальными, возможно и происходившими, но где-то очень далеко от меня, может быть, на Луне. У нас в стране тогда была совершенно другая атмосфера, и судьбы героев Драйзера, и жизнь такого далёкого от моего миропонимания американского общества меня в те годы не слишком взволновали. Впечатление от прочитанного осталось примерно таким же, как после прочтения истории походов Александра Македонского или Пунических войн. Лично меня это не касалось, и я был уверен, что никогда не коснётся. Как оказалось, я глубоко заблуждался! Теперь вижу, что события девяностых годов прошлого века в России очень похожи на те, что происходили в США в шестидесятых годах девятнадцатого. Только у нас они были ещё более безнравственны и жестоки! И меня они коснулись, увы, самым непосредственным образом!
– Вы что принимали участие в так называемом первоначальном накоплении капитала, а попросту в разграблении богатств СССР?! – удивился я.
