Лана Полякова "Развод. Невозможно простить"

Чёрт!

Только бы успеть!

Только бы не дать ей совершить глупость назло мне!

Веселье шло по нарастающей. В зале приглушили свет и начались уже совсем иные танцы. Я наткнулся на стайку сотрудниц, восторженно мне что-то щебетавших. И чуть не наорал на ничем не повинных подвыпивших девчонок. Затем кинулся в другой конец зала, где, как мне померещилось, мелькнуло платье Аликс.

Затем остановился. Выдохнул. Нет смысла метаться раненым зверем. Нужно подумать.

Где она, чёрт побери, может быть!

Ревность застилала глаза кровавой пеленой.

Думать не получалось.

Я с ужасом и отчаянием понимал, что опоздал. Её нет в зале. Я остался один. Моя Сашенька, Сашулька, Шурочка, Щурёнок, моя Аликс и Александра ушла с другим.

– А где твоя очаровательная супруга? – вывернулся откуда-то Лисницкий.

На ловца и зверь, как говорится!

Я замахнулся с разворота, метя в челюсть. Мечтая свернуть набок, стереть понимающую улыбочку с этой рожи. И совершенно не ожидал от мажора, что мою руку перехватят и заломят в захвате.

– Сдурел? При всех?.. Если не терпится получить по морде, то «пойдём выйдем», как говорили во времена твоей молодости, – прошипел мне на ухо и, придержав для острастки, отпустил захват Листницкий.

– Где она? – прохрипел я.

– Кто?

– А ты не знаешь?

– Твоя пассия в красном платье? Ты бы ей денег, что ли, дал, а то платьишко маловато бедняжке. Аж впивается в сочное тело, – усмехался мне в глаза мажор и продолжил, – а правда, что половина этого предприятия принадлежит твоей очаровательной супруге?

– Не смей! – зашипел перехваченным горлом.

– Ты сам всё сделал. Мне осталось только подставить руку помощи и твёрдое плечо обманутой и оскорблённой женщине. А её красота и три четверти твоего бизнеса – это просто приятный бонус! – он не успел договорить, как я всё-таки ударил.

Листницкий засмеялся и, показав охране знак, что всё нормально, развернулся и ушёл.

А я вспомнил, что есть на белом свете телефон.

Абонент вне зоны действия сети!

Может быть, она уехала домой? Ведь не так воспитана моя Сашенька, чтобы вот так – прямо посреди вечера с кем попало.

«Как ты», – шептал мерзкий внутренний голос.

Чёрт!

Я гнал домой по шоссе, невзирая на правила. Торопился. Но дом встретил меня тишиной и чернотой оконных провалов.

Я был один в доме. И мне это вообще не нравилось.

Пятая глава

Развод!

Это всё, чего я хочу!

Уговаривать, вразумлять или как-то иначе останавливать взрослого человека, если он всё для себя решил, я не собираюсь. Игорь только что сделал свой выбор!

Теперь дело за деталями.

Как это вообще делается?

Нужно уехать из дома!

Прямо сейчас у меня нет денег даже на то, чтобы снять квартиру. На хозяйственной карточке немного. Игорь пополняет её каждую неделю. Но этих денег не хватит даже чтобы переехать.

Мама живёт на Кипре. И с Асенькой я к ней приехать не смогу. К тому же я совсем не уверена, что мама будет рада нашему нашествию. У неё своя жизнь, и я с внучкой в сферу её интересов вписываюсь по графику и на две-три недели в году. Да у меня тупо сейчас нет денег на билеты. Даже если лететь через Ереван, или как там теперь летают.

Мама уже три года сдаёт свою квартиру через агентство. Попробую её уговорить расторгнуть договор.

Нет, не попробую. Потребую!

Так случилось, что, покупая дом на Игоря, мы продали квартиру, которая была записана на меня. Вот такая я была дура почти три года назад. Мне хотелось, чтобы Асенька росла на свежем воздухе. Ну, посвежее, чем на Ленинском проспекте. И после смерти папы я продала доставшуюся мне квартиру. Мы купили прекрасный дом в хорошем месте с приличным участком. Всё вроде было прекрасно.

До сегодняшнего дня, когда я задумалась о разводе.

Нужно искать юриста. Делить имущество с мужем.

Мужем, который прямо сейчас, вот прямо сию минуту там, с ней.

Ох.

Острая игла кольнула сердце так, что я споткнулась и задохнулась от боли.

Огляделась.

Вокруг улыбались люди. Атмосфера на вечере поменялась на более неформальную. Музыка стала громче, ввинчиваясь в висок.

Что я здесь делаю?

Вибрацию мобильного услышала чудом.

– Сашенька! – я почти не слышала, что говорит свекровь, но по интонации было понятно, что случилось что-то из ряда вон. Беда? С Асей?

Сбросила звонок и поторопилась в тихое место, чтобы перезвонить.

– Саша, у Асеньки температура повышается, что нам делать? – в панике спрашивала свекровь.

– Не паниковать! Я выезжаю к вам. Сколько, Алла Николаевна? – я постаралась вложить в свой голос как можно больше уверенности, которую совсем не чувствовала.

Скорее наоборот. Паника накрывала меня медленным спрутом, холодным и склизким, ворочаясь в животе. Какие, к лешему, вечеринки? Моя девочка горит от температуры вдали от меня!

– Тридцать восемь и три, Саш. И она покрывается пятнами какими-то. Красными. Я не знаю, что делать! Она хнычет! – сама чуть не плакала свекровь, срываясь на всхлипы.

– Вызывайте скорую. Я постараюсь быть как можно быстрее. – сбросила вызов и оглянулась. Где это я?

Вылетела обратно в зал для торжеств, в оглушительно гремящий музыкой мир веселящихся людей. Из него я хотя бы знаю, как найти выход!

Моя шуба в гардеробе, а номерок остался у Игоря. Я в вечернем платье и в туфельках на каблучках. Но искать мужа нет ни времени, ни желания. И как это будет? У кого унизительно выпытывать, куда конкретно он попёрся? А потом терять время, чтобы снять Игоря с любовницы, и попросить у него ключи от машины? Или номерок от гардероба?

Вот уж ни за что! Зло фыркнула, отбрасывая выбившиеся из причёски пряди.

Добежала до лифтов и, спускаясь вниз, вызвала такси.

Ничего. До свекрови доберусь, а там что-нибудь придумаю с одеждой. Только бы успеть. Только бы скорая не задержалась. Только бы с моей крошкой было всё в порядке!

Я полгода назад начала понемногу выводить Асеньку в люди. Вначале на развивашку, потом на первую половину дня в садик. И, как и предупреждали меня всё вокруг, Ася начала болеть. Это нормально. То вирус подцепим, то простуду.

Но без социализации моей девочке будет сложно в школе и в жизни. Да и болезни – это не так страшно. Формируем иммунитет, как говорила наш врач. Ничего серьёзного Асенька из садика ещё не приносила.

Пока меня вёз таксист, я изучала сыпь и температуру у детей в интернете. И доизучалась до ручки. Меня натурально трясло от ужаса за дочь. Каких только страшных болезней нет с такими симптомами. Тем более, что самой сыпи я не видела.

Таксист, видя в зеркале заднего вида, что я дрожу, включил печку посильнее. Как будто мне от этого станет легче!

Вылетела из машины, увидев карету скорой помощи, забыв обо всём!

Когда я заскочила в квартиру, врачи уже собирались уходить. Я застала их в последнюю минуту.

На мои отчаянные вопросы усталая женщина отвечала терпеливо и обстоятельно. Моя Асенька принесла из садика ветрянку. Нет, в стационар её не заберут, и да, всё, что нужно, они сделали и температуру сбили. Сообщат участковому по месту прописки, и врач нас посетит завтра. Я назвала клинику, в которой мы наблюдаемся и, наконец-то, отпустила измученную бригаду.

Ася спала, разметав волосы по подушке. На ручках, что лежали поверх одеяла, явственно проступали красные оспяные пятнышки.

Она была такой трогательно-болезненной и усталой. Я осторожно промокнула выступившие капельки пота на лбу и на цыпочках вышла из комнаты.

– А где Игорь? Почему ты прилетела одна и без одежды? – изумилась свекровь. – Как он мог тебя одну отпустить? – вторил ей свекор.

И что мне им отвечать?

Родители мужа – пенсионеры. Свекор Леонид Илларионович перенёс в прошлом году инсульт. Сейчас они настрадались с Асенькой.

И как? Мне добить их новостями из нашей семейной жизни? Ну уж нет! Пусть Игорь сам сообщит новость своим родителям.

Будить больную дочь мне было безумно жалко, и я решила дождаться, когда она проснётся.

А пока я вымученно улыбалась и успокаивала Аллу Николаевну. Свекор с недовольным лицом ушёл почти сразу к себе и не показывался из комнаты. Обиделся на меня? Или ещё что? Не стала выяснять. Мне не до чужих обид. Свои бы перенести с достоинством.

Ася проснулась где-то через два часа. Я её аккуратно обтёрла, переодела и, прихватив у свекрови пальто и плед для дочери, поехала домой.

Всю дорогу дочь капризничала и так устала к концу дороги, что вновь уснула.

Дом был погружен в темноту. Только слабо светились фонарики вдоль дорожки и над входной дверью.

Идти в туфлях по чищенной, но промёрзлой и скользкой дорожке с тяжёлым ребёнком на руках было очень скользко, страшно и неудобно. Семенила крошечными шажочками, боясь упасть.

Кое-как одной рукой сумела отворить дверь, шагнула в дом, не закрывая её и, скинув наконец-то туфли, понесла Асю в детскую.

Аккуратно раздела и, потрогав лоб губами, вышла из комнаты с тёплыми вещами дочери в руках, закрывая спиной двери, чтобы наткнуться на мужа.

Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня так, что стало страшно.

Я застыла испуганно. В неверном уличном свете его глаза, казалось, горели внутренним, яростным огнём.

А Игорь, одним широким шагом настигая меня, вытянул правую руку и пригвоздил ею меня к стене.

За шею!

Шестая глава

– С кем ты была? – зло и грозно зашипел Игорь мне в лицо, склоняясь надо мной и упираясь телом в ком вещей, что я держала в руках между нами, придавливая меня к стене.

Ярость поднималась откуда-то из живота, медленно с каждым вдохом заполняя меня, волной захватывая тело. Горяча кровь и отключая страх. Подняла голову и расправила плечи, открыто глядя в провалы глаз.

– Ты руки после своей работы в алом платье вымыл, что ко мне прикасаешься? – по контрасту с ним холодно и спокойно спросила тихим голосом, собирая всю свою волю в кулак.

Не собираюсь отступать. Но и драться я с ним не буду. У меня другие методы и цели.

И орать я не буду! Много чести!

– Где ты была, я спрашиваю! – муж мотнул головой как мокрый пёс, будто отбрасывая от себя ненужные мысли, отмахиваясь от них.

Что? Неприятно, когда тычут носом в собственные… ошибки?

Причудливые тени выделили скулы и жёсткую линию подбородка, обозначили провалами его глазницы, из глубины которых горели ревностью глаза.