А офицеров в нашу часть готовило одно единственное училище в Союзе – Житомирское чего-то там и каких-то сил с какой-то матерью. Курсантов этого училища в Житомире называли санитарами – они частенько гуляли с местными девицами, не обременёнными нравственными нормами, те в какой-то подходящий момент залетали, игралась свадьба, и будущий папаша с теми или иными эмоциями увозил молодую жену в нашу или ей подобную войсковую часть. Тем самым, с одной стороны, очищая небольшой город от необременённых девиц, а с другой – давая дорогу новым подобным. В общем, санитары…
Но замполит выделялся из этой традиции. Он окончил Владимирский пединститут, за год до выпуска был забрит в армию, ему там понравилось (хотя диплом педагога был уже почти в кармане), остался на прапора и сразу же поступил на заочку в Ленинградское военно-политическое училище на замполита (тогда-то я узнал, что, оказывается, на замполитов учат и заочно…). Годы учёбы он прослужил в комитете комсомола части и солдат видел только на построениях и комсомольских собраниях – т. е. что такое солдат и как себя с этим чудом природы вести, знал только по лекциям и умозрительно.
И вот, когда ему пришло время получать диплом, его поставили замполитом нашей роты – получит диплом и лейтенантские звёздочки, а вот уже и на лейтенантской должности!
Конечно, в казарме ему было дико и удивительно, но ведь зачем-то знания ему давали! А значит, надо их применять на практике! Не забывая, что в жизнь простого солдатика надо вникать! Шоб доверяли, значить.
И он вникал. И применял.
Сидим мы как-то с пацанами в воскресенье в бытовке и слушаем Битлов. Заходит замполит – и сразу к москвичу Мищеру.
– Мещеряков, вот как ты их слушать можешь?!
Мищер не понял наезда.
– Ну как – ушами.
Зампоглот не понял юмора.
– Они же на английском поют! А вдруг они в песнях тебя, советского солдата, извини за прямоту, на хер посылают?
Тут уже совсем никто не понял, что происходит. Мищер.
– В смысле на хер? Они про любовь поют вообще-то.
Подключаюсь я.
– И кстати, против войны много песен у них.
Зампоглот – ехидненько.
– А откуда ты, Покров, это знаешь?
– Ну как откуда – это весь мир знает, это ж Битлы, классика!
Зампоглот на секунду призадумался – против всего мира не попрёшь. А потом выдал шикарную мысль, явно вбитую ему в лысую башку на лекциях по борьбе с идеологическим противником.
– А если бы им автоматы в руки дать?
Тут мы и охуели. Такое даже мы себе представить не могли! А Зампоглот мог.
Чтобы понять всю глубину мышления Зампоглота – расскажу ещё одну историю. Один взвод моей роты обслуживал котельную на Обсерватории. Службу несли наряды из, вроде бы, трёх бойцов (сейчас уже точно не помню), сержанта и одного прапора. Задачей одного из бойцов было тупое сидение за столом перед несколькими приборами и слежение, чтоб приборы не зашкаливали. Если стрелка уходила сильно вправо – чего-то где-то подкручивали, и готово. Стрелки зашкалить могли чисто теоретически, потому что все механизмы были отлажены шикарно, но, тем не менее, следить надо. Понятно, что тупо сидеть за столом и пялиться на стрелки – лютая жуть, особенно ночью. Поэтому бойцы либо книги библиотечные читали, либо тетради по политзанятиям заполняли. Ну или там письма домой.
Среди дежурных прапоров был один уродец (ясен пень – неженатый, назовём его Иванов), который солдат, мягко говоря, не очень любил. Но при этом осознавал свою власть над ними.
И вот сидит паренёк ночью, книгу читает, изо всех сил старается не заснуть, а тут прапор!
– Ах ты такой и так тебя туда! Взорвать нас всех хочешь?!
Хвать книгу – и в топку! А бойцу потом перед библиотекой отчитываться!
Неприятный был прапор.
И вот однажды возвращается утром смена с котельной, и Серега Гиляжев рассказывает.
– Иванов – мудло! Сижу, политтетрадь заполняю, он из-за спины подходит, хвать тетрадь, на пол швырнул и давай по ней топтаться! Ну вот нахуя, а главное – зачем?!
Тут его друган Серёга Лисягин – очень умный москвич из мажоров с тонким чувством юмора (о нем ещё позже будет) – просиял лицом. Говорит – ща!
Наверняка он перед тем увидел в окно, что к казарме движется Зампоглот. Вот он зашёл, и Лисягин сразу к нему навстречу.
– Товарищ прапорщик, это же как такое может быть?! Мы сегодня несли дежурство на котельной, рядовой Гиляжев заполнял тетрадь по политзанятиям согласно всем вашим мудрым указаниям, а прапорщик Иванов подбежал, схватил тетрадь, бросил на пол и начал по ней топтаться! А там, между прочим, цитаты из товарища Ленина!
Зампоглот просто офигел и накатал на Иванова докладную в политотдел части, что тот попирал ногами работы Ленина!!!
В политотделе, конечно, прихуели – они-то знали, что Зампоглот малость того… не по уму усердный, но чтоб у него кукуха свистнула до такой степени?!
Иванова, конечно, к себе вызвали и для виду втык сделали – надо ж было как-то реагировать, докладная же!
После этой явно милой беседы он на бойцов стал смотреть чуть-чуть со страхом и злобой. И больше не заёбывал.
Хоть какая-то польза от замполита!
Так вот о говне
Осень 86-го (запомнил чётко, потому что через пару месяцев один из героев повествования Петрович дембельнулся), воскресенье. Народу в казарме почти нет – кто на дежурстве, кто в кино (нас по выходным гоняли в кино – в солдатский или офицерский клуб). Службу бдят двое молодых дневальных и дежурный по роте крупных размеров москвич Андрюха Потапов. Вообще-то он Николаевич, но получил прозвище Петрович. Петровича забрали на полтора года за год до окончания московского пединститута (прям как замполита), он неплохо рисовал, поэтому получил от меня эпиграмму:
Он недоучка-педагог
И недоделанный Ван Гог,
которая его очень забавляла.
Ну и я торчал в казарме – в кино не хотелось, решил письма домой понаписывать. Так вот.
В сортире забилось очко. А как пробивают очко в казарме – на палку наматывают тряпку и этим девайсом всё и фигачат до получения нужного результата. Вот молодой дневальный и фигачил. Но как-то неуверенно и слабо, поэтому нужного результата не было.
И тут из офицерской комнаты выходит замполит – ввиду неженатости и отсутствия перспектив, он иногда со скуки тусовался по выходным в казарме, заодно подробнее изучая солдатский быт и нравы.
– Потапов, что там у тебя?
– Да ничего, тарщ прапщк, очко забилось, устраняем неполадку.
– А ну пошли посмотрим.
Пошли. Я, будто почуяв какое-то грядущее нестандартное событие, пошёл с ними. Смотрим – у щупленького дневального не получается.
– Потапов, ну что ты в самом деле! Ты глянь на него и на себя! Ты ж богатырь, а он дрыщ! Конечно, он не справится, давай ты!
Потапов от неожиданности и от такой расстановки сил просто охуел! Во-первых, с каких херов дежурный по роте будет пробивать очко, если это дело дневального?! А во-вторых, Петрович – дедушка, а дневальный – молодой! Петрович даже призадумался над таким раскладом. А Зампоглот наседает.
– Ну давай, Потапов, чего ты, покажи как!
И Петрович понимает, что ни отказаться, ни въебать нельзя – замполит же. Огорчённо отодвигает дневального, берет девайс за палку и с силой делает – эх!
И пауза.
И жалостное.
– Потаааапов!
Петрович смотрит на Зампоглота и начинает садиться на корточки в беззвучной истерике! А я сдержаться не смог и просто заорал в голосину! Даже молодой дневальный, презрев страх быть наказанным, начал тихо выть.
Да и попробуй тут не завой и не заистери! Потому что по Зампоглоту проходит вертикальная полоса говна! И только очки спасли его от залития зенок! Уж пробил Петрович очко так пробил!
Зампоглот зашёл в офицерскую, чем-то там вытерся и, буркнув на ходу Петровичу: «молчи!», – ушёл в городок.
Ага, молчи… Рота вернулась из кино, и до самого отбоя мы с Потаповым без устали с удовольствием пересказывали историю пробития очка. Потом пришла смена с Обсерватории – тоже рассказы в лицах… Некоторые даже задумывали то самое очко как-то художественно оформить – Зампоглот-то, находясь в казарме, тоже солдатский сортир посещает, отдельного офицерского нет. Была б ему добрая память!
Но не оформили.
Устав не позволяет.
Где-то через месяц сыграли тревогу. Причём весьма шумную. Т. е. всем офицерам, включая замполита, надо прибыть на Обсерваторию и пробыть там минимум пару суток.
Прибыли, фигли. А надо сказать, до того Зампоглот на объекте и не был. Ходит, с удивлением рассматривает пусковые установки противоракет, здоровенные купола антенн и прочие военные ништяки.
Не, там по-первах и вправду интересно! Это потом уже неинтересно и вообще пошло бы оно все на хер…
В нашем техническом здании (а именно у нашей роты здание было заточено под обслуживание противоракеты, или, как было принято говорить, изделия) ему было тоже очень интересно – на замполитской учёбе о таком им не рассказывали.
И вот (бабааам!) на здании тоже забилось очко. А поскольку все там страшно секретное (даже канализационные трубы под землёй были в какой-то хитрой обмотке, чтоб чего-то там не того), очко у нас пробивалось так: подъезжал Зил-131 с компрессором, подключал трубу к канализационному вентилю и помалу-помалу пробивал очко обратным ходом. А чуть выбрызнувшие наверх остатки пробки убирали молодые.
Но надо было контролировать, чтоб стоявший на вентиле водила компрессора не сильно крутанул. Там же напора несколько атмосфер, фонтан до потолка будет! А потолки были метров под десять высотой – чтоб тягач с изделием помещался и ещё над изделием чтоб кран двигался.
И вот стою я на входе в сортир, Валерка стоит на входе в здание так, чтоб мы видели друг друга, а он видел водилу и мог передавать ему мои сигналы. Механизм готов к запуску.
И тут приходит замполит. Идёт ко мне – в сортир ему захотелось. Спрашивает.
– Эдуард, ты чего тут это?
– Да ничего, товарищ прапорщик, сортир забился, ща прочищать будем.
Фраза «сортир забился» ничего не выудила из памяти Зампоглота, поэтому он просто попросил у меня разрешения зайти отлить. Ну пусть отольёт.
Дверь за собой он не закрыл. Да её никто и не закрывал.
Зампоглот сделал дело и пошёл к выходу. А в это время водила компрессора уже помалу запускал систему, и в сортире что-то начало булькать.
Зампоглоту стало интересно, что может булькать в сортире военного объекта.
Вернулся.
Наклонился над очком.
Я махнул Валерке рукой и шёпотом рявкнул.
– Давай!
Валерка дал такой же сигнал водиле, и тот тоже дал. И даже чуть больше, чем следовало. Совсем чуть-чуть…
– Ав!..
Заглядываю – Зампоглота снесло к стенке, и весь торс у него в… ну, в общем, в том, чем было забито очко. А рожа чистая. Видать, перенаклонился.
(я уже потом подумал – а если б таки в рожу?!..)
Ясен пень, Зампоглота, нарушив все инструкции сбора по тревоге, сразу же, не дожидаясь отбоя, отравили в городок – отмываться и восстанавливать пошатнувшуюся нервную систему. А поскольку он не пил и бабы у него не было – неизвестно, как он эту самую систему восстанавливал. Но то уже его проблемы.
Думаю, не надо говорить, что слух о втором обсёре Зампоглота моментально разлетелся по всем зданиям, и уже я один рассказывал и показывал в лицах всем желающим, как это чудо произошло. Даже некоторые офицеры из соседних подразделений приходили расспросить и посокрушаться.
На следующее утро на командном пульте, как обычно, командир подразделения полковник Немировский проводил сбор офицерского состава. Я принёс секретные документы (второй год я служил секретчиком). Всё по стандарту.
Немировский, мужик с виду дико серьёзный, а на деле – дядька с неслабым, хотя и своеобразным, чувством юмора – спрашивает у командира роты своим шикарным басом.
– Корнейчук, офицеры из городка все прибыли?
– Так точно, товарищ полковник!
– А замолит этот ваш… гы-гы… обосранный?
Его зам абсолютно спокойным голосом добавляет.
– Дважды…
Ни разу я не видел, чтоб на суперсекретном боевом пульте в дико серьёзной обстановке пятнадцать суровых офицеров взорвались истерикой!!!!
Да и не увижу больше никогда.
Занавес…
Наши бойцы регулярно ездили на регламентные работы на полигон в Балабаново. А там же знаменитая спичечная фабрика. Над комитетом комсомола этой фабрики держал шефство комитет комсомола нашей части – концерты у них там устраивали, лектории фигарили, танцы играли и прочий досуг им организовывали. А где-то невдалеке вроде бы была деревня Петрищево, в которой совершила подвиг и была казнена фашистами Зоя Космодемьянская.
