Как-то соединил я эти факты воедино и решил дуркануть: пришёл к Зампоглоту вот с такими словами.
– Тарщ прапщк, я вот чего подумал. А давайте от имени нашего комсомола обратимся в их комсомол, чтоб они пробили идею дать их спичечной фабрике имя Космодемьянской! Геройское же имя!
Зампоглот просиял таблом и побежал к главному комсомольцу части – так сказать, принёс инициативу снизу.
Тот тоже просиял и пообещал обратиться к комсомольцам-спичечникам.
Как-то я об этом и подзабыл.
И вот однажды приходит озадаченный Зампоглот.
– Эдуард, помнишь свою идею о придании фабрике героического имени Зои Космодемьянской?
Я такой.
– Опа, ну да…
– Так вот. Не прошла она. Не одобрило их руководство. И сказало, что мы долбоёбы. Вот так и сказало – долбоёбы. Странно…
И действительно…
Было это за несколько дней до Нового года 86–87. Я уже в статусе деда. На сам Новый год меня отправляли домой в отпуск (а надо сказать, такой радости, как отпуск, у нас удостаивались не все), а перед отпуском уродец замкомроты затулил меня на дежурство в столовую.
И вот под ночь приходит время чистить картошку на всю часть. А стационарная картофелечистка, как всегда, не работает. Да и нахрена она нужна, если есть солдатики? Ведь, как известно, солдат без работы – преступник.
В смене я оказался единственным дедом. Вот мне молодые и говорят:
– Эд, да чего ты, иди в казарму, мы всё перечистим, прапор дежурный всё равно ушёл!
Прихожу в казарму, снимаю в сушилке отсыревшую робу, иду в ленинскую комнату. Наши сидят и смотрят по телику начало программы Лестница Якоба, в которой шведский ведущий-педрилка Якоб Далин вместе с нашей Пугачёвой представляли хиты своих стран.
И только я собрался вкусить от буржуазной поп-культуры – у дневального звонит телефон. Подходит малость на стрёме.
– Эд, тебя там из столовой…
Беру трубку. На той стороне – дежурный прапор.
– Покров, ты охуел – пост покидать?! Да я тебя под суд!!! Да на губу!!! Да в дисбат!!!
А дежурил тогда прапор ссыковатенький, который свою ссыкливость компенсировал нелюбовью к солдатам. И ждать от него можно было чего угодно.
Надеваю сырую робу и прусь в столовую.
Выходит навстречу прапор – и как-то так странно-ссыкливо:
– Эдуард, ну я ж не знал! Ты извини, пожалуйста, и иди куда тебе надо! Дело молодое, хе-хе! Товарищу полковнику Чуносову большой привет! А вы же ещё и тезки, хю-хю…
И просто-таки подталкивает меня к выходу.
Нихрена не понял, кроме предложения идти куда мне надо.
А надо мне в казарму. К телевизору.
Иду. Догоняет Серёга Лисягин.
– Эд, гы, тут такое дело… В общем, прапор резко вернулся. Тебя не нашёл и начал орать. Потом позвонил в казарму. Начал орать ещё больше. Ну я сказанул, что первым в голову пришло. Что ты встречаешься с дочкой замполита части товарища полковника Чуносова, что папаня тебя очень уважает и у вас весной свадьба, и что сегодня вам папаня организовал романтическое свидание в гарнизонной гостинице. Гы, ну вот так.
Я его крепко обнял (серьёзно!) и чуть ли не вприпрыжку понёсся в казарму.
Захожу, быстро раздеваюсь – и к телику!
А там как раз шведский рок-ВИА «Европа» орёт.
– Итс э файнал каунтдааааун!
Каааайф!
С тех пор я эту песню просто обожаю!
Через год после начала моей службы, когда я был уже дедом, к нам в роту пришёл парень по имени Ибрагим из одной кавказской республики. По ходу службы я выяснил, что он – выходец из какого-то очень уважаемого у них клана.
Так вот Ибрагим однажды рассказал, что его старшие братья – дико уважаемые у них люди. Потому что они грабили поезд Баку – Москва.
Происходило это так. В те годы (это была середина 80-х) в Москву из Баку на экспрессе ездили в основном обеспеченные люди с деньгами. На каком-то участке пути поезд шёл медленнее. Тут братья нагоняли его на машине, благодаря имевшимся у них ключам от наружных замков, открывали двери в вагоны, проходили по вагонам, чистили у пассажиров кошельки и спокойно выходили из вагонов, не забыв закрыть за собой двери.
Так они проделывали регулярно. И никто их, блин, не ловил! И, повторюсь, братья среди своих считались героями!
Я просто охренел, когда все это услышал!
Во жили люди!
Потом, читая об этой республике, я уже мало чему удивлялся…
А потом приключился у меня дембель. Вот именно приключился, потому что бы должны были завтра покидать часть в слезах и соплях горечи, а сегодня на Красную Площадь приземлился на своей крохотулечной Сессне немецкий подросток Матиас Руст.
А наши войска входили в войска ПВО, которые этого дойче камикадзе пропустили! И всё руководство войск люто наказали, а нам отсрочили дембель. И были мы вынуждены ещё трое суток фигарить дембельский аккорд в офицерском городке. Заставили нас укладывать бордюры вдоль свежеположенного асфальта, причём, зам. командира части лично через каждые два часа проверял качество укладки и устраивал нам истерику за любой косяк.
Наверное, каждый солдат части в эти дни нам сочувствовал как самым родным людям! Да что там солдат – многие офицеры сочувствовали!
И вот – дембель. Вышел я за ворота части, сел на лавочку на остановке автобуса, который должен был отвезти меня в Загорск, после которого меня ждала Москва, а далее – Донецк.
Сижу и понимаю, что вот так сразу ехать домой мне нельзя. Очень уж рожа у меня вымученная и злая.
Вспомнил я, что тот самый Петрович, который педагог и недоВанГог, приглашал меня после дембеля заскочить на денёк-третий к нему погостить.
Сходил в переговорный пункт, позвонил Андрюхе и устремился в подъехавший автобус.
И вот я в Москве. На вокзале встретили меня сослуживцы и повезли на такси, щедро передавая с заднего сидения мне на переднее бутылку с вином, к Андрюхе домой.
Что и сколько там было – не суть важно. Важен вот такой эпизод моей поездки.
Как-то Петрович сказал, что свозит меня в гости к своим друзьям в семью известного журналиста-международника. На тот момент он был председателем ТАСС в Бейруте, и было это оооочень круто!
Естественно, от такого почёта я охренел! Но смело поехал.
Так вот. У крутого журналиста-международника на двери туалета висела производственная табличка «Осторожно! Идёт валка леса!». А в туалете над унитазом висели три таблички: «Прежде, чем начать работу, убедись в исправности оборудования!», «Внимание! Тару выше бортов не загружать!» и «Если вы почувствовали запах газа – звоните по номеру ******* в Мосгоргаз».
Вот такие они серьёзные люди – журналисты-международники!
И ещё один факт, подчёркивающий серьёзность хозяина квартиры – от него я впервые услышал фразу Мужской Половой Хуй.
Услышал я её так. Журналист с кем-то по телефону обсуждал какую-то серьёзную международную статью и внезапно выдал.
– Слушай, ну тут же смысла нет! Это же мужской половой хуй какой-то, а не смысл!
Сначала я в эту фразу не въехал, а потом просто восхитился её элегантной нелепостью! Сначала применял её временами в беседах, но, постоянно натыкаясь на непонимание, бросил это дело.
А позже стал встречать про МПХ в этих ваших интернетах, но уже без того элегантного смысла.
Жаль.
Или нет.
Смех и радость мы приносим людям
Из армии я вернулся большим поклонником русского рока – сослуживцам-москвичам друзья частенько привозили бобины и кассеты со всеми новинками, и мы их активно изучали.
Так что когда я весной 87-го вернулся в Донецк и увидел повсюду афиши, оповещавшие о том, что там будет такой-то рок-концерт, а тут другой – просто прифигел! Оказывается, у нас это тоже есть! И очень даже есть!
И вот как-то поехали мы с подругой в какой-то ДК на концерт московской группы «Красное И Чёрное» (почему-то название мне запомнилось). Раньше я её не слышал, но рок же! Да ещё и из Москвы!
Сам концерт я как-то не запомнил. Зато запомнилась статья в какой-то нашей местной молодёжной газете, которая вышла вскоре после концерта.
Говорилось в ней о том, что органы правопорядка задержали некую молодую гражданку… пусть будет К. … за очень вольный образ жизни, следствием которого явилось распространение ею венерических заболеваний. В частности, как говорилось в статье, гражданка К. заразила венерическими весь состав московской группы Красное И Чёрное.
Во оторвались москвичи в Донецке!
А потом, в июне 93-го, я и сам впервые вышел на рок-сцену в составе специально собранной мною под такое дело группы Кантор. Причём сразу на престижный тогда фестиваль Червона Рута, который проходил в том году в Донецке. Причём не просто вышел, а ещё и задал некий стандарт в сценической рок-одежде! Но это отдельная и не такая интересная история. А вот интересные.
В середине лихих 90-х возвращаюсь вечером со своим гитаристом с репетиции. У него гитара в чехле. Ждем транспорта.
Подходят два типичных братка невысокого ранга. Ну такие – бычки. Один:
– О, музыканты! Пацаны, а пошли к нам в кафе, – называет одно весьма злачное местечко – братве полабаете, вам денег дадут!
Ага, знаю я братковские деньги… Объясняю, что гитара электрическая. Он.
– Так а шо – в кафе ж электричество есть, включим!
Понятно… Объясняю, что человек долго репетировал сегодня, очень пальцы болят. Второй сразу полез в агрессию.
– Ты шо мля! Тебя нормальные пацаны приглашают, а ты левые отмазки кидаешь!
Думаю: «не справимся, они бойцы опытные».
Говорю:
– Парни, понимаете, вам же надо, наверное, Розика лабать, Шуфика – такое вот, да? А мы такое просто не умеем – мы только рок, Арию, например, или Кино. Начнём лабать Розика – получится лажа, только вечер вам испортим!
Агрессивный – осознавшим голосом.
– А, понятно, только учитесь? Ну ладно, без зла!
Мы продержались до момента, пока они уйдут, и только тогда заржали…
Начало 2000-х, Коктебель, сентябрь, знаменитое коктебельское арт-кафе «Богема». В нем выступали БГ, покойный Хвост, Гайдук и другие замечательные люди.
Тогда в Коктебле проходил фестиваль в честь столетия Дома Волошина. Народ съехался просто отовсюду. На разных площадках проходили разные мероприятия по случаю и во ознаменование. Вечером в арт-кафе – волошинские чтения. В зале куча преклонного возраста ценителей-волошиноведов (это они сами себя так называли, а я их сразу прозвал волошиноидами…).
Оф. часть закончилась, началась вольная программа. Волошиноиды не расходятся – все ещё пребывают в высоком искусстве.
Что-то спел на сцене под гитарку я, что-то – кто-то ещё, девушка Наиля потанцевала фламенко…
И вдруг выяснилось, что приехал Гера Моралес (кто не знает – лидер знаменитейшей московской растаманской группы Джа Дивижн). Ясное дело, затащили его внутрь. Видно, что Гера уже малость пообщался с Джа… Начинаем уговаривать, чтоб попел. Вяло отмахивается, но вниманием польщён. Налили вкусного портвейну. Выпил. Пошёл на сцену. Поёт свои растаманские песни в характерной манере.
Волошиноиды, мягко говоря, недоумевают.
И тут Гера выдаёт.
– Как же меня задолбало петь свои песни! Давайте я вам Вертинского спою!
Волошиноиды оживились-встрепенулись – как же, имя знакомое и знаковое для каждого поклонника высокого искусства!
И Гера во всё той же манере, под Джа и портвейном, запел «Кокаинеточку»! (петь про кокаин под травой – тот ещё перфоманс!)
Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
