Алексей Павлович Чопяк "Перерождение"

Перерождение
Алексей Павлович Чопяк

У Рины, ветеринара из канадской провинции, было всё: любящая семья, хорошая работа, верные друзья. Казалось, весь мир открыт ей. Но началась война.Миновали годы. Казалось, что жизнь снова наладилась: душевные раны от потерь почти затянулись, Рина замужем за любимым человеком и ждёт ребёнка. Она чувствует себя нужной в своём деле. Даже подруга, которую она считала погибшей, восстала из мёртвых.Но призраки прошлого не торопятся отпускать Рину. Ей придётся встретиться со своими старыми страхами и очутиться на самых тёмных страницах семейной истории. Теперь вся её надежда на свои знания и самообладание, а также на друзей, больших и малых…

Алексей Чопяк

Перерождение

Также автор ни в коей мере не поддерживает и не оправдывает идеи нацизма и его последователей. Напротив, он стремится показать, насколько губительными и опасными являются подобные идеи.

Книга посвящена памяти Петра Александровича Кучеренко, мудрого, внимательного, гуманного человека и наставника!

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя

Фридрих Вильгельм Ницше

Пролог

1989 год

Оставив гусям еду на ночь, Оскар закрыл сарай и пошёл в дом. Ему тоже было интересно послушать, какие ещё новости из Германии принесло радио. В последние дни весь мир гудел как растревоженный улей. В Берлине только-только рухнула стена, разделявшая Восток и Запад. Время угнетения и заточения кончилось. Люди по обе стороны устремились в объятия друг друга, в предвкушении единения и свободы. По телевизору показывали, как они поднимались на изрисованную стену и ходили по ней, уже не боясь пограничников. Кое-кто, вооружившись молотком и зубилом, откалывал от неё кусочки и бросал своим ликующим товарищам.

В семье Нортонов тоже радовались этому дню, хотя они жили в небольшом канадском городе за тысячи миль от Берлина. Больше всех счастлива была бабушка Инге, которая родилась в земле Мекленбург, ныне входившей в состав ГДР. Она с жадностью ловила каждый репортаж, каждую радиопередачу о том, что происходит на её родной земле.

– Наконец-то наша многострадальная страна снова будет едина! – ликовала бабушка, глядя, как кран уносит в сторону один из блоков стены. – Теперь мы объединим силы и будем строить новый, действительно счастливый мир! Все вместе! Никогда больше мы не будем бросать наших юношей и девушек на войну и смерть ради чужих прихотей! Никогда больше!

Бабушка даже клялась, что видела в толпе своего младшего брата Людо. Оскар сам его не видел, но охотно верил. Дядя Людо жил недалеко от Берлина и был чертовски энергичным. Он вполне мог по такому случаю устремиться в столицу, чтобы поучаствовать в историческом событии.

Впрочем, энергичность была свойственна всем Клюге. Та же бабушка Инге держала своё семейное гнездо и домашнее хозяйство уже больше тридцати пяти лет. Подчас это было непростым и изнурительным делом, но они с дедушкой Тедди и не думали унывать. В юности они застали войну и радовались уже самому мирному небу над головой, отсутствию бомбардировщиков и орудийной канонады. Бабушка хоть и не воевала, но работала в госпитале поваром и насмотрелась ран и смертей на всю оставшуюся жизнь. А дедушка Тедди сражался с нацистами во Франции и Италии. Во время рейда на Дьепп он был ранен, но, к счастью, легко – пуля только оцарапала руку и оставила небольшой шрам. Но у дедушки не было времени убиваться из-за царапины. Рейд обернулся полным разгромом: из почти пяти тысяч канадцев, штурмовавших порт, примерно три с половиной тысячи были убиты или взяты в плен. В дедушкином взводе на десантную баржу вернулось всего пять человек, включая его самого. В том бою ему пришлось взять командование взводом на себя, потому что заместителя командира убил немецкий снайпер. Командир же погиб ещё в самом начале высадки: когда он с несколькими солдатами пытался окопаться на берегу под пулемётным огнём, точно на них упала мина. Один солдат, которого дедушка тащил на себе, умер от ран уже на борту баржи. Дедушка не любил вспоминать об этом рейде.

Через полтора года, уже в Италии, дедушка заболел крупозной пневмонией и еле выкарабкался. Он потом частенько говорил: «На войне пневмония и дизентерия хуже пуль!» Оскару оставалось только удивляться, как это дедушка после всего пережитого женился на немке. Вот что с людьми делает любовь!

Старшие Нортоны очень любили и друг друга, и своих детей, и внуков. Наверное, нигде, даже у родителей, Оскар не чувствовал столько тепла и уюта.

Однако возраст и болезни неумолимо подступали. Сейчас дедушка лежал в больнице с почечной коликой, но доктора говорили, что он пошёл на поправку. К тому же у него уже подрастала смена в лице Оскара. Оскар любил животных и не брезговал уходом за ними. Не то, что его братец, чистоплюй Эрик, который грезил карьерой адвоката.

Несмотря на повседневные хлопоты, бабушка Инге старалась быть внимательной со всеми своими родными и не оставлять никого обделённым. Это было объяснимо. В семье, где она росла, отец частенько поднимал руку и на детей, и на свою жену. В какой-то момент фрау Клюге не выдержала и покончила с собой. Инге с сестрой в тот день были на рыбалке, и когда вернулись, то обнаружили её остывающее тело. Поэтому бабушка очень старалась, чтобы в её семье царили доверие и взаимопонимание.

Единственное, что удивляло Оскара, было то, что радость бабушки от падения Стены сочеталась с затаённой печалью. Конечно, она старалась и вида не подавать, но явно из-за чего-то грустила. Возможно, сейчас ей тоже хотелось быть там, видеть, как её родина воссоединяется.

Уже в дверях Оскар спохватился, что оставил незакрытой ёмкость с пшеницей и негромко выругался. Это была ошибка, недостойная опытного фермера. Конечно, ёмкость стояла на полке, и гуси не могли дотянуться до пшеницы. А вот мыши доберутся запросто. Поэтому юноша развернулся и пошёл обратно в сарай.

Когда Оскар, наконец, возвратился в дом, бабушки в комнате не было. Диктор уже бубнил по радио что-то другое, не относящееся к падению Берлинской стены. Видимо, бабушка дослушала то, что ей было интересно, и куда-то ушла, забыв выключить приёмник. Оскар протянул было руку к приёмнику, и тут его взгляд упал на столик перед пустующим бабушкиным креслом. Там лежал раскрытый иллюстрированный журнал с не разгаданным до конца кроссвордом, а из-под него выбивался краешек пожелтевшего листка. Слова на нём были немецкие. Бабушка с детства учила внука немецкому языку, и он уже достаточно прилично освоил его. Вообще, Оскар был смышлёным парнем. Родители даже хотели, чтобы он поехал учиться в университет, но фермерская жизнь нравилась ему больше.

Зная аккуратность бабушки Инге, странно было видеть какие-то старые листки на журнальном столике. У Оскара никогда не было привычки копаться в чужих вещах, но сейчас любопытство взяло верх. Он выключил приёмник, и комната погрузилась в тишину – верную спутницу заговора. Оскар оглянулся с вороватым видом. Никого рядом по-прежнему не было, и он осторожно отодвинул журнал.

Под ним обнаружились два старых листка с небольшими письмами. Почерк был красивый, ровный, поэтому Оскар без труда разобрал текст.

Мои верные, горячо любимые братья и сёстры!

В последний раз я могу поделиться с вами своими мыслями. Осталось всего несколько дней или даже часов, которые я могу физически быть с вами. Всё когда-нибудь подходит к концу, и моя жизнь тоже. Но я не закончу жизнь в тюремной камере, меня не бросят гнить в барак и не повесят, как ведьму!

Мне кажется, что я не иду на смерть, а иду навстречу кому-то, кто с нетерпением ждёт меня. И нет страха перед смертью в моем горячем сердце!

Эмми и Инге, Отто и Людо, за всю вашу заботу и всю вашу любовь я благодарю вас в последний раз. Если я и могу просить вас о чём-то ещё, то я прошу вас быть такими же гордыми, какими вы были до сих пор. Пусть ваши сердца не знают колебаний и отчаяния, а лишь упорство и непреклонную любовь к фюреру и Отечеству! Это всегда было моим принципом, и с ним я ухожу в могилу.

Я не хочу отягощать ваши сердца и пишу вам, мои любимые, последние слова прощания. Вы должны вечно помнить обо мне и дарить верную любовь своему Отечеству. Я делала всё для его будущего. Я остаюсь верна ему и сейчас, в самом тяжёлом положении. С этими словами уходит из этого несправедливого мира ваша любимая сестра, Грета Клюге!

14 апреля 1945 года

Несколько мгновений Оскар соображал. Кажется, это было письмо Греты, старшей сестры бабушки. В семье Нортонов Гретхен была женщиной-загадкой: бабушка почти ничего про неё не рассказывала. Как-то раз только обмолвилась, что её сестра работала на фабрике и умерла от тифа в конце войны. Оскар тогда только кивнул. На войне досталось многим. Например, старший брат Инге, Отто, был тяжело ранен на Восточном фронте, и привезли его в тот самый госпиталь, где работала Инге. Как говорила бабушка, это было просто чудо, что отец и оба брата остались живы. Она знала семью, где из четырёх братьев живым не вернулся никто. Неудивительно, что бабушка ненавидела войну!

А тут что? Оскар посмотрел на второй лист. Это тоже оказалось письмо.

Инге! Моя дорогая сестричка!

Ты очень порадовала меня хорошими новостями про Отто! Теперь всем нам только и остаётся, что скрестить пальцы. Но я не собираюсь унывать и надеюсь, что мы увидим расцветающий май! Три дня прошло с тех пор, как умер Курт, но я совсем не чувствую, что он оставил меня. Напротив, мне кажется, что он ближе ко мне, чем когда-либо. Так что я счастлива, что не бросила его и не сбежала. Многие сейчас бегут из лагеря как крысы, потому что боятся англичан. Но это слабые и жалкие люди, которые не производят на меня ни малейшего впечатления.

Пожалуйста, Инге, не позволяй тяжёлым мыслям овладеть тобой! Даже если так случится, и мне придётся умереть, то ты не грусти, ведь я умираю за фюрера и Отечество! Ты должна быть так же горда, как и я! Я не позволяю отчаянию сломить меня!

Люблю и целую,

Гретхен!

Передавай привет Отто.

12 апреля 1945 года

Даже не слухом, а скорее осязанием, каким-то лёгким колебанием воздуха Оскар почуял, что он не один. Юноша повернулся, уже догадываясь, кого увидит. Бабушка Инге стояла в дверях, неподвижная, точно статуя. Её рослая фигура сейчас словно истончилась. Так истончается кусок масла, положенный на горячую сковородку.

– Прости, я… – Оскар замялся; ему вдруг стало жутко стыдно, что он сунул нос в эти старые желтоватые листки.

– Ничего, – бабушка покачала головой. – Тайное всегда становится явным.

Она вошла в комнату и тяжело опустилась в кресло.

– Это письма твоей сестры? – спросил её Оскар.

Бабушка апатично кивнула:

– Два последних.

– А кто такой Курт?

Бабушка вздохнула.

– Это был возлюбленный Греты, обершарфюрер. Он умер от тифа незадолго до неё. В последние месяцы она по нему с ума сходила. У моей сестры всё-таки было сердце, кто бы что потом ни говорил!

На её глаза вдруг навернулись слёзы.

– Она любила и Курта, и Эмми, и Отто, и меня, и Людо… и маму тоже! Помню, в детстве мы часто сидели на берегу ручья и ловили рыбу. Грета доставала зеркальце и украдкой пускала нам в глаза солнечные зайчики. Как-то раз у Отто лопнуло терпение, когда рыба сорвалась с крючка, и он столкнул Грету в воду. Вот визгу-то было! Мы все катались со смеху, Грета промокла до нитки, но ей тоже было весело!

Знаешь, я бы дорого сейчас дала за то, чтобы вернуться туда, в то время, и рассказать ей, каким стал наш мир! Какой стала Германия без «Хайль Гитлер!» и СС! Может, тогда всё было бы иначе!

И ведь могло бы быть! У неё была тяга к созиданию и к заботе о других. Грета ухаживала за животными, обожала играть с кошками. Вечно мастерила из бумаги всякие украшения, раскрашивала их и убирала ими нашу комнату. Так было, пока не умерла мама. Но и потом Грета хотела стать медсестрой и даже работала пару лет в санатории.

Как-то на отдых к ним приехало несколько эсэсовцев – лагерных надзирателей. Грета поладила с одним из них. Она всегда млела от красивой одежды, хоть от платьев, хоть от военной формы. И когда она видела красивую вещь, то непременно хотела себе такую же! К тому моменту ей уже много чего наплели в Союзе немецких девушек, и этот тип заставил её отбросить последние колебания.

Наш отец состоял в НСДАП, но нам запрещал туда вступать. Он пришёл в бешенство, когда узнал о решении Греты. Но было поздно. Иногда мне кажется, что если бы он запретил Грете бросаться со скалы, она бы бросилась просто наперекор ему…

– Подожди, – Оскар был сбит с толку. – Ты же говорила, что Грета работала на фабрике! Хочешь сказать, что она…

– Да… – бабушка снова тяжело вздохнула. – Я расскажу тебе. А ты расскажи своим детям и внукам.