Александр Петрович Шлыков "Третий берег. Книга первая"

Хоменко пожал плечами:

– Нет, конечно, мы её включали много раз до этого. Надо было проверить, как всё работает, отградуировать кое-что требовалось. Вот только те пуски нельзя считать настоящими. Рабочий алгоритм Храмов никогда не задействовал, а без него, на холостом ходу эта груда металла и электроники способна была только радиопомехи создавать.

– Но в день аварии пуск был настоящим? С применением рабочего алгоритма? Вы в этом убеждены? Или может, Храмов опять что-нибудь проверял?

Василий фыркнул:

– Эта ваша служба безопасности всегда во всём сомневается. А я точно знаю, что в тот день Храмов вывел установку на рабочий режим… по крайней мере он собирался так поступить. Спросите, с чего я это взял? Я видел его труп. На Храмове был не лабораторный халат, в котором он обычно ходил, а специальный защитный комбинезон. Практически – лёгкий скафандр. Такую одёжку на время постирушек не надевают. Алексей Владимирович имел намерение задействовать все излучатели установки на полную мощность. И применить алгоритм «зажигания». Только ваши сыщики этот факт проигнорировали, хотя я им всё подробно рассказал ещё на прошлом допросе.

Хоменко в упор поглядел на Андрея. Это был взгляд человека, которому нечего скрывать, и который ни в чём не виноват. Какое-то время Андрей и Василий просто сидели и смотрели друг на друга. Потом Тараборов кивнул и задал свой следующий вопрос:

– Скажите, а как Анна Маклевич относилась к Храмову?

– Ну, она его просто боготворила! Он был для неё кумиром и непререкаемым авторитетом во всём. Ради Храмова, Анна сутки напролёт не отходила от компьютера, корпя над всеми этими программами, кодами, матрицами. И ещё мне кажется, что она была влюблена в него по уши.

– Вот как? А он отвечал ей взаимностью?

– Вряд ли, – Вася усмехнулся. – Я думаю для Храмова любовь – понятие недоступное, поскольку, его нельзя описать математическим языком. Конечно, это моё личное мнение, но всё-таки. Однако заметьте, отсутствие любви не мешало Храмову эксплуатировать Маклевич без зазрения совести.

– Это тоже по вашему собственному мнению?

– Ну, у меня сложилось такое впечатление. Да ладно, все это видели. Впрочем, Анну такое положение, похоже, не очень напрягало. Может даже, её всё устраивало.

– А я смотрю, вы не очень одобряете Храмова в этом вопросе?

– Я уважаю его как учёного. Я преклоняюсь перед его гением… – Хоменко замялся. – Но Аню было жалко. Алексей Владимирович плохо подходил на роль человека, рядом с которым женщина могла бы обрести счастье.

– А вас самого, часом, не интересует Маклевич? Как женщина?

– Ну что вы, у меня есть невеста, у нас скоро свадьба. А к Ане я испытываю дружеские чувства. Я и к Храмову их испытывал, мы ведь почти четыре года работали вместе, за такое время люди не могут не привязаться друг к другу.

– Но Храмов, если верить вашим же словам, очень привязчивым не был?

– Храмов, я повторяю ещё раз, гений, его нельзя измерять общим шаблоном. Но он помешался на своём проекте и жил последние годы только ради его успеха. Мне кажется всё, что не касалось претворения в жизнь этой идеи, Алексея Владимировича не интересовало.

– Да, жаль, мне с таким персонажем познакомиться не удалось… – Тараборов вздохнул.

– Не факт, что это знакомство доставило бы вам удовольствие, – усмехнулся Хоменко.

– Вы можете идти, Василий, – сказал Андрей, решив не реагировать на последнюю фразу своего собеседника.

Хоменко встал со стула.

– Подождите, – вдруг остановил его Тараборов, когда парень уже взялся за ручку двери.

Василий замер.

– Если я задам «правильный вопрос» – почему взорвалась установка, какой ответ вы мне дадите?

Хоменко развернулся. Затем он сделал несколько шагов и снова уселся на стул.

– Я могу лишь высказать свои предположения, – сказал Вася, глядя прямо в глаза Тараборову.

– И каковы же они?

– Я думаю, у Храмова получилось. Как я уже говорил вам ранее, взорваться с такой силой наша машина не могла. Но давайте вспомним, для чего она создавалась. Установка предназначалась для получения энергии. А много энергии – это всегда риск её внезапного высвобождения. Вот я и думаю – Храмов получил свою энергию. И она его убила, – Василий как-то нервно дёрнул подбородком. – Правда, так думаю только я. Авторитеты с этим не согласны. Яковлев, например, считает, что Храмов так и не смог осуществить «зажигание».

– А вы, значит, не любите соглашаться с авторитетами? – в голосе Андрея промелькнул намёк на одобрение.

Хоменко усмехнулся.

– Я думаю, Яковлев настаивает на таком выводе, потому что у него самого ничего не вышло. Он же не смог продолжить работу Храмова. Но, естественно, открыто спорить с таким корифеем, я не собираюсь. Во-первых, он действительно колосс в науке, а во-вторых, спорить с Иваном Андреевичем человеку моего статуса, равносильно добровольному отказу от дальнейшей карьеры в «Технологиях». А я к этому пока ещё не готов.

– И всё-таки, если только между нами…

– Видите ли, – Хоменко не дал Андрею закончить предложение, – мы же рядом находились. Фактически, в двух шагах. Установка была смонтирована в главном ангаре, а мы с Анной сидели во вспомогательном бункере. Он сильно заглублен и окон там, разумеется, нет. Потому-то мы и уцелели. Так вот, перед тем как жахнуло, ну, взорвалось, воздух наполнился гудением. Ровным таким, утробным. И звук этот был словно… – Василий посмотрел на Андрея, – я тогда сразу подумал, что заработало. Почувствовал, понимаете?

Андрей проглотил подступивший к горлу комок и кивнул.

– Минуты две гудело, а потом… бабах! И всё! – Андрею показалось, что произнося эти слова, Хоменко даже побледнел.

– Скажите, Василий, а мог кто-нибудь подстроить катастрофу? Вмешаться, испортить что-то, подкрутить? – осторожно спросил Андрей.

Хоменко удивлённо уставился на Тараборова. Так, будто тот сказал самую несусветную глупость на свете.

– Ну, нет, что вы! Там такая охрана!

– С любой охраной можно договориться…

– Вы не поняли, Андрей, – в голосе Василия на мгновение промелькнули нотки превосходства, как у человека, владеющего темой. – Там крутейшая охранная автоматика. Основанная на какой-то сверхсекретной технологии Корпорации, о которой я лично ничего не знаю. Это же «Золотая сеть»! После всех проверок и сдачи установки в эксплуатацию, без одобрения Храмова, и более того, без его личного контроля, никто и пыль с этой шайтан-машины не смог бы стереть.

– Тогда что же всё-таки произошло?

– Не знаю, – Хоменко грустно опустил глаза. Потом вдруг вскинул голову и как-то кривовато усмехнулся. – Может, он Кориолисово ускорение не учел?

Через двадцать секунд Тараборов остался в кабинете один.

***

После ухода Хоменко, Тараборов с ногами завалился на диванчик. Он закинул руки за голову и принялся разглядывать потолок. Попутно Андрей анализировал свой разговор с Василием. В голове у него стала проявляться какая-то картинка. Возникла и чётко обрисовалась мысль, что возможно Храмов интересовал окружающих гораздо больше, чем просто перспективный учёный и удачливый сослуживец. Но почему эта мысль возникла, Андрей понять пока не мог. Данных явно не хватало. Может положение изменится после разговоров с Яковлевым и Маклевич? Может быть.

С этими мыслями Андрей незаметно для себя уснул. Прошлая ночь, обрезанная до четырёх часов беспокойного забытья на этом же диване, сказала своё веское слово.

Разбудил Андрея какой-то шорох. Резко вскочив на ноги, он обнаружил в кабинете Аринова, сидящего за столом, и читающего газету. Николай любил газеты и бумажные книги, хотя доставать подобные раритеты ему с каждым годом становилось всё труднее. Впрочем, это касалось только книг, поскольку Корпорация, держа марку, выпускала на бумаге несколько собственных периодических изданий. Каждый сотрудник «Технологий» мог получить свежий экземпляр корпоративного листка или журнала в специальном киоске. Эти роботизированные раздатчики бесплатной прессы имелись в каждом офисе Корпорации.

Сейчас Аринов бегло просматривал сегодняшний выпуск «Технологического вестника». Заслышав проснувшегося Андрея, Николай отложил газету в сторону и поглядел на Тараборова поверх очков.

– Пойдем, перекусим по-быстрому, глядишь, и бодрости прибавится. К часу Маклевич подтянется, я её предупредил.

Глава 5

– Можно войти?

Андрей перестал выводить на листке бумаги одному ему понятные закорючки и поднял голову.

В дверях кабинета стояла молодая женщина. «А вот и Анна Маклевич», – подумал Тараборов.

– Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь, – широким жестом Андрей предложил гостье стул.

– Я – Анна Маклевич, – тихим голосом произнесла женщина. – Меня попросили зайти к вам.

– Да, да… приношу извинения за беспокойство… Кстати, меня зовут Андрей. Андрей Тараборов.

– Рада познакомиться. Так что вы хотели?

– Анна Михайловна, я понимаю, что могу показаться излишне назойливым, может даже бестактным… но не могли бы вы изложить мне ещё раз всё, что вам известно. Я имею в виду обстоятельства аварии в лаборатории Алексея Храмова.

– Но ведь всё что знала, я уже рассказала, – Маклевич с некоторой тревогой посмотрела на Тараборова. – Вы можете прочитать протокол моего допроса.

– Конечно, конечно, – закивал Андрей. – Но, видите ли, я просто уверен, что по прошествии времени некоторые вещи начинают выглядеть по-другому. Пусть немного, но по-другому. Я думаю, вы много размышляли по поводу той катастрофы, и у вас наверняка появились какие-то мысли. Я хотел бы, чтобы вы поделились ими со мной.

Маклевич на пару секунд прикрыла глаза.

– Пожалуй, вы правы… – задумчиво произнесла она, – я действительно много думала о… о том, что тогда случилось. Да я и сейчас думаю… постоянно думаю.

– Вот и расскажите.

– И с чего мне лучше начать?

Тараборов оживился. Принимая во внимание тот факт, что для Маклевич Храмов, возможно, был больше, чем просто коллега и начальник, Андрей боялся, что женщина попытается закрыться, не захочет с ним откровенничать, однако его опасения, похоже, оказались напрасными.

– Вы можете рассказать о работе Храмова? Пусть это будет поверхностно, в самых общих чертах. Мне важно понять, чем занимался Алексей. И я хотел бы услышать об этом от человека, который был рядом с ним. Лично участвовал в проекте.

– Тогда вы обратились не по адресу. – Анна пожала плечами. – Вряд ли я смогу описать вам Лёшину работу. Даже в общих чертах. Даже в самом упрощённом виде.

«И эта туда же», – Тараборов вспомнил свой недавний разговор с Васей Хоменко.

– Почему вы так считаете? – спросил Андрей, слегка насупившись.

– Я программист. Понимаете, что это значит?

– Ну, думаю, да, – кивнул Тараборов.

– А я думаю, не до конца, – Анна за всё время их разговора первый раз улыбнулась. Тихой такой, едва заметной улыбкой. – Программист в подобных проектах, это подмастерье, не более. Представьте, что вы великий скульптор. Микеланджело. И вы ваяете своего Давида. Рубите его из мрамора. И вам потребовалось особое долото…

– И в вашу задачу входило готовить такие инструменты?

– Именно. Генератор Храмова управлялся очень сложным компьютерным кодом. И это была моя стихия. Коды, команды, операторы. А вот теоретическая физика, вернее то, чем занимался Алексей, это для меня даже не тёмный лес, а джунгли непроходимые. Опять спросите, почему?

Андрей не придумал ничего лучшего, как просто кивнуть.

– Я образованный человек, – Анна кивнула ему в ответ. – Красный диплом, аспирантура. Кандидатская. И пусть я не считаю себя учёным, это было бы слишком громко, но я хороший математик. И отличный программист. Я могу написать любой код. Без хвастовства. Но дело в том, что моё образование классическое. Я смотрю на мир сквозь призму современных научных представлений. А Алексей был не таким.

– В смысле? – Андрей удивлённо поднял брови. – Он отрицал современную науку?

– Алексею было дано подняться выше. Он мог заглянуть за горизонт. Поэтому я вряд ли сумею рассказать вам о сути его исследований. Рассказать и не ввести в заблуждение. Если хотите, я объясню, какая роль в его проекте отводилась мне.

– Уж постарайтесь, – скрипучим голосом проговорил Аринов, тихо сидевший до того в уголке.

Анна, едва заметно вздрогнув, обернулась и с удивлением посмотрела на Николая. Так, словно его присутствие в этом кабинете нарушало некую скрытую ото всех, кроме неё самой, гармонию.

– Я занималась управляющим софтом, – Маклевич заговорила медленно, как бы вспоминая что-то давно забытое. – Видите ли, с моей точки зрения, точки зрения программиста, установка Алексея была в большей степени виртуальной машиной. Её физическую часть можно было рассматривать как комплекс периферийных устройств под управлением суперкомпьютера. Программное обеспечение для этого компьютера – вот, что входило в зону моей ответственности.

И тут Андрей понял – от того насколько откровенно Анна ответит на его следующий вопрос, может зависеть результат всего этого расследования. Тараборов поднялся из-за стола, обошёл вокруг него и оказался напротив Маклевич. Остановившись не далее, чем в полуметре от неё, Андрей произнёс фразу, которую в принципе не имел права произносить.

– Анна, сейчас я должен прояснить вам одну вещь, – тихо проговорил Тараборов. – В данный момент мы не ищем виновных в той аварии. Более того, даже её причины интересуют нас постольку-поскольку. На кону стоит нечто большее.

– И что же вы хотите от меня?

– Скажите, могла ли установка взорваться из-за неправильной работы управляющей программы? Может где-то была допущена фатальная ошибка, которая, при всей тщательности контроля, осталась незамеченной?

– Что даёт вам повод предполагать такое? – Анна растерянно посмотрела на Андрея, и он заметил, что в уголке её правого глаза блеснула слеза.

– Я пока ещё не пришёл ни к какому выводу, но…

Выражение лица Маклевич моментально изменилась. На нём не осталось и следа растерянности. Слёзы высохли. Теперь лицо Анны выражало крайнюю степень сосредоточенности.

– Управляющий софт содержал четырнадцать с половиной миллионов строк кода. Написать такую программу в одиночку, задача нереальная, даже с теми возможностями автоматизации, что доступны кодерам Корпорации. Вы должны это понимать. В моём подчинении находилось более двадцати программистов. Они были поделены на четыре группы. У каждой из них было своё конкретное задание. В задачу групп входило создание отдельных блоков, из которых и строилась управляющая программа. А я должна была тестировать эти блоки на работоспособность и на устойчивость к сбоям. Но самое главное, и этим занималась я и только я, нужно было научить эти подпрограммы работать синхронно по конечному протоколу. Работа была очень ответственной, я скрупулезно проверяла каждый блок, каждый драйвер… Я справилась. Мы все справились. Алексей считал, что прототип полностью готов к испытаниям с реальной нагрузкой.

– Вот так вот? Категорично? – Тараборов посмотрел на Маклевич и понял, что она не врёт. Всё сказанное сейчас Анной соответствовало реальному положению вещей. На тот момент, разумеется. Агрегат, который собирался испытать Храмов, действительно был безупречен. Но что-то вмешалось в дальнейший ход событий.

– Скажите, Анна, а можно ли было спровоцировать взрыв машины программными методами? Без физического воздействия, которое априори считается невозможным в подобных ситуациях?

– А почему вы считаете, что вмешательство в программную часть проекта могло быть возможным? Какая разница?

– Ну… – Андрей крутанул головой, – виртуальные среды контролировать труднее, чем физический мир. То, что никто не подходил к установке, кроме Храмова, разумеется, установлено достоверно, а вот взлом системы…

– Я поняла, – резко оборвала Андрея Маклевич. – Отвечаю на ваш вопрос. Не знаю, привело бы это к взрыву или нет, но фатально нарушить работу прототипа, можно было единственным способом – изменив последовательность команд на запуск конкретных блоков управляющей программы. Тех, что отвечали за оптимизацию уровней энергетических потоков, подаваемых на устройства Главного кольца. Но ваше предположение беспочвенно. Кибербезопасность любого проекта из списка «Золотая сеть» обеспечивается не менее тщательно, чем безопасность физическая. Поэтому я гарантирую – эта последовательность была верной! Я всё миллион раз проверила! И перед самым экспериментом тоже. Да дело даже не в моих проверках. И не в доверии, хотя Алексей полностью доверял мне. Мы располагали доступом к одному из самых мощных суперкомпьютеров Корпорации – «Большому Магеллану». Мы и раньше использовали его для независимой виртуальной эмуляции различных процессов – чтобы убедиться в работоспособности, как отдельных узлов, так и всей установки. Понимаете? Этот способ позволяет, не подключая к питанию исполнительную электромеханику, сымитировать весь рабочий процесс, в различных режимах. Так вот, накануне эксперимента Храмов выполнил восемь, слышите, восемь виртуальных пусков. Я ему помогала. При этом последние четыре эмуляции мы провели с настройками, далеко зашкаливающими за безопасные значения. И всё было нормально! Никаких угрожающих признаков! – Маклевич сильно разволновалась, её зрачки расширились, она часто дышала и смотрела на Андрея так, словно была готова броситься на него с кулаками.

– Анна Михайловна, успокойтесь, – Аринов поднялся со своего дивана и подошёл к Маклевич. Налив в стакан воды из графина, он протянул его женщине. – Я повторюсь за своим молодым коллегой, мы не ищем крайних. Нам просто необходимо разобраться в одном очень важном деле, которое хотим мы того или нет, завязано на неудачный эксперимент Храмова.

– Действительно, Анна Михайловна, – подхватил Андрей, – никто не считает, что взрыв случился по вашей вине.