Аля Кьют "Лучшее лекарство"

Я сдавила переносицу пальцами. Стало так больно и противно. Ради чего я берегла детей? Чтобы сейчас препираться, как будто мне самой двенадцать?

– Мне жаль, Мил, – проговорила я.

– Да пофиг, мам, – отмахнулась дочка. – Фиг с ним.

– Не говори так. Он все равно твой папа.

– Ради бога. Но это не отменяет факта, что он скотина.

– Мила! – я повысила голос. – Так нельзя.

– Тебе нельзя,– поправила она. – А ему все можно, похоже. Ты бы слышал, что он бабуле про тебя наговорил. Они думали, я сплю, и не стеснялись мыть тебе кости. Так что не старайся промыть мне мозги, мама. Можешь с Дином заниматься такой фигней. Он тупой. А я взрослая уже.

– Твой брат не тупой, – простонала я, чувствуя себя абсолютно беспомощной.

– У него на уме одни игры. Поехал с батей в автоматы, даже не спросил ничего. Он тупой, мам.

– Жизнь это поправит. Он повзрослеет.

– Ну-ну. Ты только не удивляйся, когда ему отец с бабулей мозги промоют.

– Посмотрим, – сказала я и ушла на кухню.

Я села за стол и расплакалась. Решения моего мужа уже влияли на детей. Мне было больно видеть Милу озлобленной и обиженной. Я так старалась сгладить их конфликт, но теперь станет только хуже.

Очередная волна отчаяния накрыла меня. Я старалась не рыдать, размазывала слезы, когда мне на плечо легла рука дочери.

– Мам, не плачь, – попросила она, присев на стул рядом. – Пошел он в жопу. Еще убиваться. Сам себе хуже сделал.

Меня так удивили ее слова, что я и плакать почти перестала.

– Чем хуже, Мил? Ему нормально. Он может себе это позволить.

– Зато у него не будет нас, – возразила она. – Такого счастья сам себя лишил. Ну не идиот ли? Ты крутая, мам. Красотка и вообще. Он еще опомнится и локти будет кусать. Вот увидишь!

Я рассмеялась сквозь слезы и обняла дочку. Так странно получить поддержку от своей маленькой девочки. В ее мире все было так просто.

В десять лет я тоже верила, что мир черно-белый, не видела нюансов. С годами максимализм затухает, заставляя все чаще идти на компромисс.

Я от души завидовала Миле, которая искренне верила, что все у нас будет хорошо. Уверять ее в обратном я не стала.

Мы еще немного посидели обнимаясь, и я решила сказать ей про ребенка.

– Мил, знаешь, я беременна. У тебя будет брат или сестра.

– Лучше сестру рожай, – пожелала Мила бесхитростно. – Одного брата-дятла мне хватит. Отец знает?

– Нет. Я еще не говорила. С тобой захотелось поделиться.

– Думаешь, он вернется, когда узнает?

– Сомневаюсь.

– Лучше бы не возвращался, – пожелала вслух дочка. – Пожалуйста, не плачь. Тебе нельзя переживать. Хочешь чай?

Я согласилась и наблюдала, как она хлопочет. Мила ворчала себе под нос, пока кипятила воду и заливала заварку кипятком. Меня беспокоило ее резко негативное отношение к отцу. Что-то от меня ускользало. Я точно знала, что бессмысленно вытягивать сейчас из нее что-то. Только закроется и набычиться. Сама такая была. Знаю.

Моя дочь повзрослела слишком быстро, к сожалению. Наше расставание скорее всего ускорит процесс. Я не желала своим детям того, что пережила сама. Но Тим не оставил мне выбора. Придется мне тоже повзрослеть и приспосабливаться к новой жизни.

Хватит надеяться на милость мужа и чудеса.

В тот же вечер я написала Никите, что согласна на испытание сырниками. Мы договорились встретиться у него в понедельник в десять.

Глава 5. Экзамен

Муж вернул Динара свекрови поздно. Он остался у бабушки еще на ночь, и утром она сама отвезла моего сына в школу.

По закону подлости мы, конечно, встретились у ворот. Римма буквально вцепилась в меня и повела по улице, чтобы высказаться.

– Как же так вышло, Леночка? Вроде все у вас было хорошо с Тимурчиком…

– Видимо, не было, – буркнула я под нос.

– Ты так старалась, а все равно не удержала. Вроде и молоденькая, и ладненькая вся. Двух деток родила, но не расплылась. На работу зря не устроилась. Была бы независимой. Но что уж теперь.

Очень хотелось выдрать руку и убежать в машину, чтобы не слушать весь этот бред. Но Римма держала меня крепко. Удрать я могла, только оставив ей свою руку.

Перечислив все мои промахи и напророчив тяжелое будущее, свекровь подытожила:

– Тяжело тебе будет выживать.

Я кивала, чтобы не завязнуть в бессмысленном споре. Думала, что на выживании она выдохнется, но самое вкусное Римма оставила на закуску. Вишенкой на торте она мне преподнесла новость.

– У Тима девка-то совсем юная. Едва школу закончила. Как ты была, когда вы поженились. Не зря говорят про беса в ребро. Пошел по кругу, что ли? Может, это кризис у мужчин? Мой тоже в это время гулял…

Я так и встала посреди аллеи. Вроде и не должна была меня ранить новость о юной любовнице, но ранила. Понятно, что Тимур не стал бы спать с кем-то старше. Но школьница. Я восприняла это как личное оскорбление.

Вспомнив, как он настойчиво добивался меня десять лет назад, я почувствовала тошноту. Выдрав с силой у свекрови руку, я поджала губы, стараясь не разреветься.

– Я не хочу больше говорить о Тимуре, – процедила я, почти не разжимая губ. – Пусть спит хоть с чертом. Обсуждайте это с ним. Спасибо, что привезли Дина.

Наплевав на все приличия, я пошла к машине быстрым шагом. Римма осталась стоять посреди улицы. Наверное, она рассчитывала, что я подвезу ее домой. Но слушать еще и в машине рассуждения о любовницах и кризисах у меня не было желания. Уверена, она расскажет Тиму, какая я невоспитанная и психованная. Но они и так не стесняются в выражениях, если верить Миле.

Спрятавшись в машине, я скорее выехала на дорогу. Хорошо, что заранее в навигатор забила адрес Никиты. Хорошо, что я давно вожу и могу безопасно ехать даже в самом ужасном моральном состоянии.

Но и на фоне очередного витка жизненной драмы я смогла удивиться хорошему жилому комплексу, где жил Никита. Не то чтобы я считала его совсем никчемным, но он недавно должен был закончить ординатуру. У врача в таком возрасте карьера только начинается. Я не ожидала, что район будет столь приличным. Не хуже нашего.

Сколько я себя помню, Тим работал, как проклятый, чтобы мы могли жить в достатке. Когда Никита успел встать на ноги – непонятно.

Квартира у него оказалась не хуже машины.

Он пустил меня в дом, и я присвистнула.

– Отличные апартаменты, – сообщила я прямо с порога.

–Спасибо. – Никита забрал у меня куртку. – Я недавно заехал. Как самочувствие?

Я вздохнула, но вываливать на него свои переживания не стала. Он, безусловно, спрашивал о здоровье физическом.

– Ничего. Нормально, – ответила я честно. – Ты творог купил?

– Сделал крюк, чтобы заехать в твой рекомендованный магазин здоровой еды, – похвастался Никита.

Я похлопала ему и пошла смотреть кухню. Она оказалась просторной, функциональной, нашпигованной по последнему слову техники и девственно чистой.

– Ты не готовишь совсем, – догадалась я, залезая в холодильник.

– Совсем. Я же говорил. Мой максимум – это кофе.

Он предложил, но я отказалась. У меня были другие радости сегодня.

– Ну, давай лишим плиту невинности, – сказала я, потирая руки.

Никита кашлянул, но пошлить не стал, в отличие от меня. Он жестом велел мне не стесняться, а сам сел за стол с чашкой кофе.

Пока я колдовала с манкой и творогом, он рассказывал о моих анализах. Они вполне его устраивали.

Сырники удались.

– Хватит и на завтра тоже, – сообщила я, посчитав количество в тарелке. – Я могу делать больше или меньше. Как скажешь.

– А можешь сесть и позавтракать со мной?

Я хотела отказаться. Но как только Никита предложил, у меня в животе заурчало.

– Ты ничего не ела с утра, – нахмурился доктор. – Садись, ешь. Это не обсуждается.

Его повелительный тон показался мне очень милым. Я решила подчиниться. Аппетит появился во время готовки от запахов и вида.

– Ленка, это божественно, – оценил Никита с первого сырника. – Пожалуйста, соглашайся мне готовить.

– Согласна, – сказала я. – Иначе зачем бы я пришла…

– Я был бы признателен, если бы ты приходила сюда вместе с клинингом. Компания просила меня оставлять ключ, но мне такая история не нравится. Лучше ты их будешь запускать. Я тебе доверяю.

– Вот как? Я сама себе не доверяю, Никит, – попыталась я пошутить.

Но он воспринял все серьезно.

– Из-за беременности? У тебя были раньше какие-то тревожные эпизоды?

– Не было ничего. Я просто пытаюсь тебя образумить. Мы десять лет не виделись, а ты готов доверить мне свою еду, свой дом.

– Это не самое дорогое, что я тебе доверял.

Ники подмигнул.

Я вспыхнула, вспомнив наши детские попытки стать взрослыми. Никита, разумеется, намекал на это. А я еще думала, что он не пошляк.

Зардевшись, я встала из-за стола с посудой, чтобы спрятать смущение. Ники сделал вид, что ничего не заметил.

Зато я увидела на полке янтарный сувенир и не могла не спросить:

– Это настоящая букашка там?

Никита собрал остатки посуды, принес к раковине и подтвердил:

– Да, вроде настоящий. Я отвалил за него нормально во всяком случае.

– Здорово. Я слышала, это большая редкость.

– Да. Я за ним буквально охотился. Ты знаешь, что жучки-паучки не сразу умирали? Просто не могли двигаться и постепенно угасали, каменели вместе со смолой. Немного жутко, но круто.

Никита от чистого сердца раскрывал душещипательные подробности, и я отреагировала на них. Предсказуемо плохо. Не в силах сдерживать больше слезы, я в очередной раз разревелась при нем.

Никита, конечно, не мой муж. Он на слезы реагировал очень эмпатично. Первым делом забрал у меня тарелки и выключил воду. Через минуту я уже сидела в гостиной и вытирала глаза с носом салфетками. Конечно, без извинений не обошлось.

– Прости, пожалуйста – бормотала я, шмыгая носом. – Я все время реву при тебе. Не знаю, что это за проклятие.

– Это жизнь, Лен, – философски изрек Никита. – От тебя ушел муж, еще и гормоны дурят из-за беременности. Странно было бы, если бы ты смеялась. Слезы – самый лучший антидепрессант. Не надо извиняться. Я, похоже, сам наговорил лишнего.

– Это не лишнее, а очень точное описание моей жизни.

– Ты про янтарь? -уточнил Никита.

Я покивала и высморкалась, бросила салфетку в кучку на журнальный столик. Надо будет обязательно прибрать за собой всю эту сопливую макулатуру. Не успела поступить на работу, а уже развела бардак.

Не стоило вываливать на Никиту очередную дозу своих грустных мыслей, но мне казалось, я взорвусь, если промолчу и засуну боль с переживаниями куда подальше.

– Я как тот самый муравей. Знала ведь, что накрывает смолой. Но не дергалась, не сопротивлялась. Ждала, пока с головой увязну. Вроде и жила, но как будто умирала все эти десять лет.

Никита неожиданно заспорил со мной.

– Ты сгущаешь краски. У тебя дети, Лен. Это точно не похоже на смерть.