– Да, конечно, Димон! Давай, звони, если что!
Артур встал, пожал мне руку и двинулся к выходу.
– Артур, слышь, – крикнул я вдогонку, – а Лена чем занимается? Ленка моя? – я сделал глупую физиономию и пожал плечами.
– Так она же фотографиня, дружище. А кто ещё может жить с фотографом? Каждой твари по паре, – засмеялся Артур и вышел на улицу, выпустив из чебуречной облако тёплого воздуха, которое тут же кристаллизовалось в мелкие хрустинки и рассыпалось по тротуару под ноги одиноким прохожим.
А я подумал: какое мерзкое слово «фотографиня». Да, дела… Получается, это никакой не сон. Допустим, я действительно был в Индии. Но куда делся этот период с газетными манипуляциями, со знакомствами, с Ленкой?! Как такое можно забыть? Если я ещё хоть минуту буду об этом думать, голова взорвётся к чертям от противоречий. Стоп. Стоп. Стоп. Попробую просто пожить так. Просто пожить. А со временем всё вспомню, и ситуация прояснится.
Я вышел из чебуречной и направился к подъезду отеля, возле которого встретил Артура. Поднявшись по ступенькам, вошёл внутрь. На ресепшене, возле входа, висела красно-золотая табличка со стрелкой вверх: «Вестник Томича – 4-й этаж».
3. «Вестник Томича»
Редакция бурлила, словно варанасийские гхаты, с журналистами – браминами, паломниками – посетителями и любопытствующими всех мастей, которые собрались на дедлайн номера.
– Дима, привет! Твои съёмочки все на завтра перенесли, на первую половину дня. Подойди к менеджерам, потом ко мне зайди, – мимоходом выдала мне высокая статная женщина в роговых очках. И тут же скрылась в кабинете с грозной табличкой «Главный редактор».
Редакция занимала целый этаж, и я побрёл выискивать место, где базировались менеджеры.
– Дима! – окликнула меня симпатичная рыжая девушка, сидящая за столом у окна.
Я подошёл к ней и сразу же вспомнил, что это Света – менеджер по рекламе.
– Дим, надо завтра в Академгородок сгонять, по нескольким НИИ пройтись, отснять «голов». Я тебе списочек тут подготовила, – затараторила Света.
Головами назывались портреты газетного формата, и это я тоже откуда-то знал.
Света продолжила:
– После обеда отдыхай, а вечером на концертик – «Чиж и… Ко».
– Вот это бонус! И часто мне надо будет на концертах снимать?
– Часто, Дим. И у тебя на все концерты свободный вход, во все городские клубы. Две фоточки с выступления приноси. И статью, если пишущего напарника не будет. Это мы тебе отдельно оплатим.
– Отлично! Ладно, спасибо, Светик, я к главному!
– К главной, – саркастично поправила Света, – удачи, Дим.
«Главный редактор Галина Ивановна Светлова» – прочитал я на двери. Тихонько постучав, вошёл в кабинет.
Галина Ивановна, та самая женщина в роговых очках, сидела за огромным столом, стоящим в самом центре.
– Так, Дима, – начала она без предисловий, – то, что ты любишь поспать по утрам, это понятно. Все любят. Мы поступим просто: все съёмки будем планировать тебе на вторую половину дня и вечер. В выходные, надеюсь, не откажешься поработать, если понадобится? Мы идём тебе навстречу, ты – нам. Вижу, что мы сработаемся. Наша газета – это одна семья. Секта, если хочешь. Всё, что происходит внутри, – происходит только внутри. Думаю, ты меня понял и тебя всё устраивает. Иди.
– Всё устраивает, Галина Ивановна, спасибо, – улыбнулся я.
Меня действительно всё более чем устраивало. «Не, я всё-таки реально сплю, иначе откуда эта работа мечты?» – думал я, выходя из кабинета главреда.
– И на дедлайне в восемнадцать ноль-ноль быть обязательно каждый день! – раздался у меня за спиной голос Галины Ивановны.
– Да, конечно! – отреагировал я и бодро двинул к выходу из редакции.
4. Ленка
В импровизированной кухне, занимавшей часть нашей микро-прихожей, стояла Ленка в накинутой на голое тело мужской клетчатой рубашке и жарила картошку с луком. Я подошёл сзади и обнял её, запустив руки под рубашку.
– Ой-ой-ой, холоднющие какие, – заверещала она.
– Лееен, какая же ты классная! – произнёс я, ощутив под ладонями упругую грудь не менее чем третьего размера.
– Только сейчас это понял? – игриво спросила Ленка.
– С тобой всегда как в первый раз.
Она резко развернулась в моих руках и строго посмотрела мне в глаза:
– Какой-то ты странный в последнее время. Ведёшь себя, как будто всё хорошо, – сказала она недоверчиво. И тут же поцеловала меня в губы.
– А что плохого-то, Лен?
– Да погляди в каком говне мы живём. Дом – двенадцатиметровая гостинка. Еда – картоха с луком.
– Но зато мы вместе, Лен.
– Ты, малыш, романтичный, но не практичный. А я хочу, чтобы всё как у людей: у меня – квартира просторная, а у мужика – зарплата достойная.
Ленка засмеялась и легонько укусила меня за нижнюю губу.
– Ну я, вообще-то, один у нас работаю.
– Дим, так нормальные мужики не говорят.
– А как они говорят?
– Они говорят: «Дорогая, выпей немного вина».
Мы вместе засмеялись.
Прошло два месяца со дня моей амнезии. Поначалу я даже собирался сходить к психологу, но потом подумал: «А зачем? Я же всех помню». И визит в клинику отменился как-то сам собой. Каждый день я мотался по городу с заданиями от газеты, а по выходным – снимал на концертах и писал небольшие статьи о музыкантах. Ленка же либо сидела дома, либо ходила бесплатно фотографировать каких-нибудь девочек. Тем не менее, мне нравилась эта наша рутинная, монотонная жизнь – было в этом во всём что-то медитативное. К ночи я возвращался домой, а там ждала она – в халатике или без. Мы ужинали, занимались сексом, потом болтали, лёжа под огромным пуховым одеялом, и в обнимку засыпали. А наутро всё повторялось сначала.
– Ленк, а почему тебя Леной назвали? – как-то спросил я, когда мы в очередной раз валялись в постели, болтая ни о чём.
– В честь реки Лены, – не задумываясь, ответила она.
– Серьёзно?
– Конечно. Родилась бы пацаном – была бы Енисеем. Решал отец, у остальных членов семьи права голоса не было.
– Сурово. Святая Сибирь и её дети.
– Папа туризмом увлекался, водником был, сплавлялся… – Ленкин голос дрогнул, – реки, пороги…
– Что-то случилось?
– Погиб на порогах, утонул, – Ленка грустно посмотрела на меня.
– Лен, я думаю это очень достойно – жить и умереть, занимаясь любимым делом. Он сделал такой выбор.
– Дима, он ушёл, а я осталась. Он не видел моего выпускного, моего первого парня, и детей моих не увидит, если они у меня будут. Он сделал плохой выбор.
– Да, Лен, но это его выбор, согласись. Я, конечно, твоего отца не знал и судить не могу…
– Ты вообще не можешь судить, – отрезала Ленка.
– Лен, а поехали на Алтай, попутешествуем? – попытался я разрядить атмосферу.
– И чо? На попутках? А жить – в палатках? Нее, давай уж без меня. Комаров кормить, да алтайцев поить.
– Я бы съездил. Говорят, там даже красивее, чем в Гималаях.
– Ну едь же, едь! Никто тебя не держит. А я – не мой папа, мне цивилизация всегда милей будет.
Я попытался второй раз сменить тему:
– О, кстати, слушай, Лен, чо расскажу. Мне тут задание интересное дали. Суть такова: губер выделил денег школьникам – пацанам, которым уже исполнилось четырнадцать, на то, чтобы они прыгнули с парашютом в ДОСААФ по три раза и получили разряд.
– Зачем им это?
– Ну, чтобы в военкомате приписали сразу к ВДВ, а не к стройбату.
– Ну, и?
– Короч, я ездил сегодня. Взяли меня в кукурузник, пристегнули внутри ремнём, будто собаку на поводок. Поснимал позеленевшие лица пацанов перед первым прыжком. Но когда мы приземлились, инструктор докопался до меня: типа, неправильно это – рассказывать другим о том, чего сам не ощутил.
– Ты не доснял репортаж?
– Доснял.
– Так что же?
– Мне кажется, что он прав. Я хочу прыгнуть. Поснимаешь меня на дропзоне?
– Ты крейзанутый. Всегда это знала. Нет уж, первый раз давай без меня, не хочу видеть твоё позеленевшее лицо. А вот если тебе понравится, то на второй съезжу. Ты же три раза хочешь, правильно?
– Лен, я не школьник, мне разряд ни к чему. Не понравится – ограничусь одним разом. Понравится – буду прыгать постоянно.
– Ты точно псих, – Ленка покрутила пальцем возле виска, – ладно, малыш, давай спать.
Она отвернулась к стенке и мгновенно заснула, а я ещё долго лежал, глядя в потолок и переваривая тот неуютный факт, что на первый прыжок мне всё же придётся поехать одному.
5. Экзистенция
Это всё-таки случилось. И одного раза мне оказалось явно недостаточно. Ленка сдержала обещание, и на второй прыжок мы поехали вместе. И вот я снова падал, а где-то там, внизу, расстилалась большая заснеженная контурная карта с ярко выраженной рельефной детализацией. Тремя секундами ранее наш инструктор, прямой, как лыжная палка, человек с безумным взглядом пронзительных голубых глаз, стоя позади меня, вкрадчиво спросил: «Знаешь, шо такое экзистенция, журналистик? Щаз…». И тут же я ощутил лёгкий толчок в районе лопаток. Страх, сковавший суставы, достиг своего апогея и, расползаясь по спине, уже грозился начать струйками брызгать из ушей.
«Твою ж маму, командир, а ты слово-то такое откуда знаешь – „экзистенция“?» – мелькнуло в голове.
Когда я прыгнул впервые, мне совсем не было страшно – просто любопытство перед неизвестным. «Ну, все же приземляются» – думал я. Сейчас, во второй раз, всё оказалось совсем иначе: я уже шёл не в никуда, а прекрасно осознавал, на что подписался.
Я сделал шаг в пустоту, и всё отступило на задний план: страх, любовь, кредиты, зарплаты, рыженькая Света из «Вестника» и река Сена в кошмарных снах. Я падал прямо в ад. Не летел, а именно падал. И это было прекрасно до безумия. Чтобы не забивать голову отсчётом секунд, я вытащил руку из резинки, которой запястье было привязано к кольцу на груди. И свободно, словно птица, распластался в воздухе.
Шесть секунд тишины в полной невесомости.
Момент истины.
Хлоп, щелчок, кольцо само автоматически отстегнулось и полетело вниз. Резкий рывок вверх, и надо мной раскрылся сияющий белый купол. Вот и всё, подумал я, по предыдущему опыту зная, что спускаться с парашютом будет уже не так захватывающе.
Упав на жёсткую как проволока мёрзлую траву, и погасив парашют, я, усталый, но счастливый, побрёл по дропзоне к группе укладчиков, ожидавших падающих сверху перворазников. Они стояли, отслеживая тех, кто забыл снять предохранитель и падал уже на двух парашютах. Это означало штраф и, соответственно, гешефт укладчикам.
– Трое, – загибал пальцы первый.
– Вон, вон ещё один, – вторил другой
– Чё, Жека, на бухлишко сегодня заработали, – усмехнулся первый.
