Эдуард фон Гартман "Учение о категориях. Том третий. Категории спекулятивного мышления"

Если бы считалось, что причинность связана с равенством, то, во-первых, опыт должен был бы показать пропорциональность степени равенства тесноте причинных отношений, чего отнюдь не происходит. Во-вторых, материя и разум, тело и душа также должны были бы демонстрировать абсолютное отсутствие равенства, если бы причинно-следственные связи между ними были равны нулю, а это еще менее вероятно.

Даже согласно Декарту, обе субстанции созданы одним и тем же Творцом, так что в этих общих детерминациях у них все равно достаточно точек, в которых они равны. Эгоцентричный разум полагал, что возвысит себя, если полностью откажется от материи и разорвет все связи между собой и материей. Таким образом, в случае Декарта это была, по сути, ошибочная самонадеянность разума, который в угоду себе утвердил догму о невозможности гетерогенной причинности. Абсолютная гетерогенность с абсолютной несвязанностью, которая также включает в себя каузальную несвязанность, может существовать только между несколькими абсолютами и связанными с ними мирами, но никогда между компонентами одного и того же мира. В случае абсолютной реляционности, однако, снова не имеет значения, являются ли абсолюты, не связанные друг с другом, гетерогенными или гомогенными. Таким образом, беспричинность может существовать, несмотря на гомогенность, а причинно-следственная связь – несмотря на гетерогенность. Более того, материя и дух, тело и душа, материальный и духовный индивид даже не являются гетерогенными в том смысле и степени, которые предполагал Декарт. Спиноза уже признавал относительность понятия индивида и градационный порядок индивидуальности, а Лейбниц сделал из этого вывод, что отношение между телом и душой – это лишь отношение доминирующей центральной монады к низшим монадам, втянутым в ее область (399). Это, однако, превращает якобы гетерогенную причинность между душой и телом в фактически гомогенную.

Душу здесь следует понимать в более узком смысле слова как индивида высшего порядка, поскольку она понимается не в смысле ее материального состава, а в смысле ее объединяющей (организационной) эффективности; тело же – это совокупность индивидов низшего порядка, поскольку оно рассматривается как уже организованное, т. е. связанное с индивидом высшего порядка, но отделенное от функции, которая его объединяет, централизует и организует. Таким образом, душа – это индивидуирующая деятельность более высокого порядка, а тело – сумма индивидуирующих деятельностей более низких порядков. Однако индивидуализирующая деятельность высшего порядка немыслима без вклада в материальный облик целого, то есть без динамичной, объективно реальной функции, которую можно описать как материальный экстерьер индивида высшего порядка, или, в смысле Лейбница, как его неотделимое тело в собственном смысле слова. С другой стороны, материальные индивиды низшего порядка сами являются одушевленными индивидами, которые бессознательно проявляют духовную и сознательно духовную деятельность. Таким образом, так называемая душа – это индивид высшего порядка, объединяющий в себе духовные и материальные функции, или душу и тело, а так называемое тело также состоит из всех индивидов, объединяющих в себе духовные и материальные функции, душу и тело. Таким образом, взаимодействие между ними – это взаимодействие между психофизическим индивидом высшего порядка и подчиненными ему психофизическими индивидами низшего порядка. Как психофизические индивиды, оба они не гетерогенны, а гомогенны, и их различие лишь постепенное, в соответствии с их рангом в иерархии индивидуальности.

Внешняя и внутренняя стороны одной и той же индивидуальной функции вполне могут быть названы психической и физической, духовной и телесной, ментальной и материальной сторонами индивидуальной деятельности; но их уже нельзя противопоставлять как душу и тело, дух и тело. Там, где мы говорим о душе и теле, о разуме и теле, всегда должен присутствовать составной индивид более высокого порядка, где душа предпочтительно оказывается на стороне высших, (400) а тело – на стороне низших индивидов. Когда Лейбниц приписывал индивидуальной душе неотъемлемое тело, он как бы материализовал динамический вклад, который высшая индивидуальная функция вносит в материальный облик индивида в целом, и смешал его с гипотетическим эфирным телом ван Гельмонта (???? ??????????? Павла). Причинность между душой как центральной монадой и телом как суммой управляемых ею и прикрепленных к ней монад только по видимости является внутрииндивидуальной, а на самом деле – межиндивидуальной. Она внутрииндивидуальна лишь постольку, поскольку связана с тем индивидом более высокого порядка, который состоит из центральной монады и присоединенных к ней монад, но межиндивидуальна как по отношению к суммам доминирующих монад, так и по отношению к доминирующей над ними центральной монаде.

Межиндивидуальная причинность между центральной монадой и управляемыми ею монадами целиком относится к объективно-реальной сфере, или полностью принадлежит стороне природы. Мы не знаем ни одной межиндивидуальной причинности, которая вела бы непосредственно от сознания одного индивида к сознанию другого, не будучи опосредована естественными, объективно-реальными воздействиями индивидов друг на друга. Даже те, кто считает возможным магический перенос воображения из одного сознания в другое, все равно считают его каким-то образом опосредованным, будь то через эфирные вибрации между мозгами, будь то через влияние бессознательной магической воли, но всегда через телико-динамические воздействия, которые принадлежат уже не к субъективно-идеальной сфере внутренне обращенного и самоопределяющегося бытия-для-себя, а к объективно-реальной сфере внешне обращенного, внешне возникающего бытия-для-другого. То, что относится к отдельным индивидам, относится и к тем, кто органически связан с индивидом более высокого порядка, за исключением того, что в последнем случае посредничество облегчается. Это относится не только к взаимодействию высших и низших нервных центров одного организма друг с другом, но и к отношениям высшего нервного центра в организме с бессознательной психической деятельностью, которая синтетически реагирует на получаемые ею стимулы ощущениями, взглядами и идеями и телеологически направляет сознательный процесс воображения, мотивационный процесс и органические явления жизни. Повсюду происходят реальные процессы телико-динамического характера, которые вполне могут быть связаны с явлениями сознания или приводить к ним, но которые сами по себе бессознательно закономерны и бессознательно эффективны. Именно взаимодействие духовной природы с материальной имеет место в этих влияниях между душой и телом, так же как взаимодействие материальной природы с материальной имеет место в отношениях между различными нервными центрами одного и того же человека. Эта причинность между душой и телом, бессознательными психическими и бессознательными материальными функциями, духовной и материальной природой, протекающая целиком в объективно-реальной сфере, не должна поэтому смешиваться с наложением причинности из объективно-реальной сферы на субъективно-идеальную или наоборот, из бессознательных психически-телесных процессов на «содержание сознания или наоборот, из природы на сознательный дух или наоборот. Межиндивидуальная причинность между центральной монадой и доминирующими монадами или между доминирующими монадами между собой есть, как мы видели, однородная причинность. Внутрииндивидуальная причинность между процессом объективно-реальной и субъективно-идеальной сферы не может быть названа гетерогенной причинностью, потому что под ней мы привыкли понимать только причинность между разнородными субстанциями; но как переход от одного способа возникновения к другому внутри одной и той же субстанции она должна быть названа аллотропной причинностью, потому что в ней способ возникновения (tqotcoc;) превращается в другой (akhog). Противопоставление между этиотропной и изотропной причинностью теперь занимает место противопоставления между гетерогенной и гомогенной причинностью, которое стало несущественным благодаря осознанию того, что гетерогенные субстанции вообще не существуют. Изотропной является любая причинность, которая остается исключительно в субъективно-идеальной сфере или исключительно в объективно-реальной сфере, не вторгаясь в другую. Причинность, протекающая исключительно в субъективно-идеальной сфере, т. е. целиком в пределах сознания, была бы имманентной причинностью; хотя такая причинность предполагается не только обычным взглядом людей, но и многими философами, мы должны были выше (стр. 363-364, 372-377) отвергнуть ее как заблуждение. Поэтому остается единственный вид изотропной причинности – в объективно-реальной сфере.

Вопрос теперь в том, существует ли вообще этиотропная причинность, т. е. наложение причинности с объективно-реальной на субъективно-идеальную сферу и наоборот, или это тоже только иллюзия. Здравый смысл не сомневается в этом, но это ничего не доказывает, поскольку он поражен столькими ошибками и предрассудками. Натурализм (материализм, гилозоизм, плюралистический динамизм) предполагает аллотропную причинность, но только односторонне, от объективно-реальной к субъективно-идеальной сфере, а не наоборот; сознание становится для него сопутствующим явлением объективно-реального природного процесса, наличие или отсутствие которого не меняет хода последнего, а потому бесцельно для Вселенной как таковой и, следовательно, телеологически случайно. Сознательный спиритуализм, напротив, предполагает аллотропную причинность воздействия сознательной психической деятельности на материальные явления как в собственном, так и в других сознаниях, но не наоборот: он отрицает реальность объективно-реальной сферы вне всех сознаний, ограничивает разум сознательной психической жизнью, отрицает бессознательную психическую природу, как и бессознательную материальную, и видит в материальном мире лишь видимость сознания, обусловленную непосредственным изотропным взаимодействием в нем сознательной психической деятельности различных сознаний. Обе точки зрения можно здесь не принимать во внимание, поскольку они представляют собой противоположные односторонности, ни одна из которых не отражает в полной мере существование двустороннего мира видимостей. Каждая из них подчиняет одну из двух сфер видимости другой таким образом, что она опускается до своей видимости, а затем, разумеется, в своем течении должна идти параллельно с тем, видимостью чего она является. Таким образом, эти точки зрения можно также подвести под термин «субординация-параллелизм»: ведь параллельность процесса возникает здесь только благодаря тому, что ряд феноменальных следствий идет в ногу с рядом причин. Если координация двух сфер видимости должна осуществляться в том смысле, что ни одна из них не является исключительно побочным эффектом другой, то, кроме предположения об этиотропной причинности, остаются возможными только две другие точки зрения: тождество и координационный параллелизм. В первом случае аллотропная причинность заменяется метафизическим тождеством двух способов возникновения; функция и последовательность их изменений едины, а видимость их двойственности переносится как ложная видимость на субъективное сознательное представление, где, разумеется, ее происхождение также остается необъяснимым. Вторая точка зрения, координационный параллелизм, может опираться либо на агностицизм, либо на философию тождества. В первом случае он ограничивается констатацией параллелизма двух согласованных рядов явлений, но он негативно догматичен, поскольку отрицает аллотропную причинность между ними и объявляет причину параллелизма непознаваемой. В последнем случае он указывает причину параллелизма двух рядов явлений в том, что оба они являются согласованными вторичными побочными эффектами третьего, единственного первичного ряда изменений. Единственный реальный причинный ряд – это тогда третий, неизвестный нам ряд, который принадлежит уже не феноменальному миру, а метафизической сфере. Внутри каждого отдельного ряда явлений причинность должна быть тогда ложной видимостью, потому что каждый член каждого вторичного ряда явлений в достаточной мере определяется исключительно соответствующим изменением в третьем первичном ряду и не может быть определен вдвойне. По той же причине, исходя из этой предпосылки, следует отрицать и всякое влияние одного вторичного ряда на другой, так как в противном случае уравнение каждого члена также было бы сверхдетерминировано, и должны были бы иметь место столкновения между детерминациями с разных сторон. Мы оставляем агностицизм в стороне, поскольку он ничего не дает для позитивного знания и является догматическим в своих негативных утверждениях. Точка зрения тождества, как и точка зрения координационного параллелизма на основе философии тождества, выходят за пределы объективно-реальной сферы и переходят в область метафизическую. (Gr. I. 199—211.)

b) Каузальность в метафизической сфере

Тождество, параллелизм и аллотропная причинность ни в коем случае не являются согласованными видами одного рода, взаимоисключающими друг друга; скорее, отношения между ними таковы. Сторонники тождества исключают как параллелизм, так и аллотропную причинность; сторонники параллелизма предполагают тождество как основу параллелизма, но исключают аллотропную причинность. Наконец, сторонники аллотропной причинности не только предполагают тождество, но и принимают параллелизм как в целом верное выражение действительных отношений. Поэтому речь идет не об опровержении утверждений о тождестве и параллелизме, а о проверке их достаточности и исследовании права на отрицание аллотропной причинности.

а) Тождество и параллелизм.

Метафизическое тождество, лежащее в основе двойственности, – это двойное тождество, тождество субъекта и тождество функции. Прежде всего, это один и тот же субъект в психофизическом индивиде, который несет в себе двустороннюю активность; является ли это различным метафизическим индивидуальным субъектом в каждом индивиде или одним и тем же абсолютным субъектом во всех индивидах, здесь не имеет значения, поскольку мы рассматриваем только отношение двух сторон возникновения друг к другу в индивиде возникновения. Тогда одна и та же метафизическая функция, а именно логически определенная интенсивность, или законная сила, или исполненное идеи воление, производит двустороннюю видимость. Эта метафизическая функция предстает, с одной стороны, внешне как объективно реальная деятельность или физическое выражение силы, а с другой – внутренне как ощущение или сознание. Только с первой стороны ее появления возникает физический материальный индивид, и только со второй стороны – сознательно-духовный индивид, постигающий себя на высших уровнях как Я. Пока что представители всех трех точек зрения согласны между собой. (Gr. IV. 10.)

(1) Но теперь сторонники тождества думают, что они могут быть спокойны на этот счет и отвергают любые другие отношения, кроме простого тождества между двумя способами появления. Но это означает не что иное, как отрицание действительного различия и объявление кажущегося различия лишь видимостью, причем ложной. Ведь если бы видимость различия имела хоть какую-то истину, ей должна была бы соответствовать действительная дифференциация в метафизической функции; но с признанием такой действительной дифференциации она потеряла бы свою чистую идентичность. Однако ложная видимость двухстороннего явления существует на самом деле и требует объяснения. Это объяснение уже не может лежать в метафизической функции, поскольку в противном случае оно потеряло бы свою чистую идентичность; поэтому его нужно искать вне ее, и вряд ли это можно сделать где-либо еще, кроме как в сознании, постигающем видимость. Простой белый свет (по Гете) идентичной метафизической функции должен быть разделен и замутнен призмой сознания на цвета, которые не имеют соответствующего коррелята в самом свете.

Остается, однако, необъяснимым, откуда берется эта двойная видимость, поскольку сама организация сознательного индивидуального духа есть лишь работа тождественной метафизической функции. Откуда берется преломляющая призма? Либо субъективно-идеальная видимость совпадает с метафизической функцией (трансцендентальный идеализм); тогда остается непонятным, откуда берется ложная видимость объективно-реальной видимости с объективно-реальной причинностью. Или объективно-реальная видимость совпадает с метафизической функцией (материализм); тогда остается непонятным, как механические материальные автоматы приходят к субъективно-идеальной видимости. Или ни один из двух способов появления не совпадает с метафизической функцией, тогда обе непостижимости складываются, и обеим фактически придется отказать в существовании.

Отсюда видно, что без действительной дифференциации метафизической функции, которая лежит до и вне всякой сознательной дифференциации двойного (403) способа появления и имеет это лишь как косвенное следствие, не обойтись. Поэтому важно осознать взаимосвязь между объективно-реальными и субъективно-идеальными функциями психофизического индивида. – Во-первых, показано, что последовательность молекулярных движений в центральном органе, механически вызываемых внешними раздражителями, соответствует последовательности ощущений, и, наоборот, серия сознательных волевых актов соответствует серии молекулярных движений в центральном органе, посредством которых механически вызывается серия материальных изменений вне индивида. Во-вторых, показано, что стадия материальной индивидуальности идет рука об руку со стадией сознательно-духовной индивидуальности; и, в-третьих, что три стадии процесса движения в материальном индивиде: 1. сенсорный стимул, 2. рефлекс, 3. импульс двигательной иннервации соответствуют трем стадиям внутреннего процесса психического индивида: 1. ощущение, 2. мотивация, 3. воление. Эти три отношения соответствия, по-видимому, хорошо описываются выражением «психофизический параллелизм».

В этом выражении есть три момента, которые, как кажется, не совсем соответствуют действительности. Во-первых, слово «параллелизм» для серий стимулов и серий ощущений не должно восприниматься в слишком строгом смысле; ведь их ход подобен ходу чисел к логарифмам, и эти две величины, естественно, не менее параллельны при графическом изображении. Во-вторых, соответствие этих двух рядов для сознания составного индивида определенного уровня не является полным, поскольку все материальные процессы в его центральном органе, протекающие ниже порога стимуляции, не имеют коррелятов в рядах ощущений этого индивидуального сознания. Ряд движений непрерывен, ряд ощущений, напротив, неполный, и параллелизм этих двух рядов, по-видимому, нарушается этими пробелами. В-третьих, параллелизм оказывается неточным во временном распределении

между стимулом, рефлексом, двигательной реакцией, с одной стороны, и ощущением, мотивацией, волевым усилием – с другой; ведь в центральном органе составного индивида эта троица должна повторяться много раз за один и тот же промежуток времени (например, через все задействованные ганглиозные клетки), тогда как сознание индивида представляет себе (404) только ощущение как начальное звено и волевое усилие как конечное звено.

Но эти возражения не должны помешать нам сохранить психофизический параллелизм, если только это слово понимается в более мягком смысле гомологического соответствия изменений интенсивности. Сомнения относительно порога и временного распределения разрешаются тем, что в случае полного параллелизма необходимо учитывать также все индивидуальные сознания всех уровней индивидуальности, которые связаны с материальным индивидом.

Если рассматривать все материальные движения, происходящие в этом материальном индивидууме, то нельзя забывать, что они принадлежат вложенным друг в друга индивидуумам самых разных уровней, частично одновременно, частично по отдельности, напр. вся нервная система, отдельные участки головного и спинного мозга, ганглиозные узлы, ганглиозные клетки, органические члены ганглиозных клеток (ядра, ядерные тела, плазма), конечные органические компоненты ганглиозных клеток (пластидулы), белковые молекулы, относительно прочные атомные группы, химически составляющие их, атомы химических элементов и первобытные атомы. Точно так же, однако, необходимо учитывать и ощущения всех индивидуальных сознаний, которые соответствуют этим материальным индивидуумам разных уровней. Если определенное материальное движение в организме лежит ниже порога для индивидуального сознания определенного уровня, оно, тем не менее, будет лежать выше порога для индивидуальных сознаний более низкого уровня. В целом, таким образом, параллелизм будет непрерывен, только не для каждого отдельного сознания, связанного с данным организмом, а лишь для совокупности всех.

Что касается временного распределения, то и здесь параллелизм четко прослеживается, если принять во внимание внутренние процессы в индивидах низшего порядка. Если, например, сенсорный стимул подается на ганглиозную клетку через проводящее волокно, то в движение приходит только та часть клеточной плазмы, которая первоначально занимает место соединения, и лишь постепенно движение распространяется через нее на другие части клеточной плазмы. Точно так же, однако, индивидуальное ощущение низшего порядка сначала возникает в частице плазмы, расположенной первой (405) от места слияния, и лишь постепенно индивидуальное ощущение низшего порядка появляется в других частицах плазмы по мере распространения движения по всей клетке. Когда первая плазматическая частица передает полученное движение своим соседям, она не просто ведет себя как проводник, в ней уже запускаются рефлекторные двигательные импульсы, возникающие в результате частичной разрядки накопленного в ней химического напряжения. Именно этот двигательный импульс первой частицы плазмы действует на соседние частицы как повышенный сенсорный стимул и, в свою очередь, заставляет их частично сбросить накопленное в них химическое напряжение. Таким образом, внутри первой плазменной частицы происходит не просто ощущение, а вся троица ощущений, мотивации и воли, и то же самое относится к частицам, соседствующим с первой, так что параллелизм для индивидов низшего порядка в клетке можно считать несомненным.

Теперь двигательный импульс, который первая плазменная частица передает своим соседям, сильнее, чем тот, который она получает от конца питающего волокна, и то же самое относится к последующим плазменным частицам. Поэтому развитие силы увеличивается в той мере, в какой в процесс вовлекается больше частиц плазмы; ведь хотя каждая частица поглощает часть механической энергии, передаваемой ей, она добавляет к остальной передаваемой энергии больше, чем поглотила, за счет своего собственного запаса силы. Таким образом, двигательный импульс, который последняя частица плазмы, находящаяся рядом с волокном распространения, передает концу этого волокна, представляет собой накопленный эффект, который, с учетом потери энергии в результате поглощения, складывается из индивидуальных эффектов всех частиц плазмы. Энергия двигательного импульса проявляет крещендо вплоть до участия всех плазменных частиц клетки, подобно тому как напряжение пороховых газов в трубке возрастает вплоть до сгорания последнего воспламенившегося порохового кома. С другой стороны, это означает, что энергия стимула также возрастает; ведь то, что является двигательным импульсом для предпоследней частицы плазмы, является сенсорным стимулом для последней.

В той же пропорции индивидуальное ощущение единой клетки-сознания, которая состоит (406) из связанных между собой частичных ощущений, постепенно внутренне растет. Параллелизм возникает, однако, только тогда, когда общее ощущение пересекает порог, что происходит раньше при более сильном стимуле, позже при более слабом и совсем не происходит при еще более слабом. Однако стимул вполне может быть достаточно сильным, чтобы поднять ощущение выше порога, и все же недостаточно сильным, чтобы поднять мотивационную волю, обусловленную им, выше порога сознания. Как правило, двигательный импульс становится осознанным как волевое усилие только в том случае, если он либо достаточно силен, чтобы преодолеть не только сопротивление проводимости двигательных нервов, но и инерцию мышечных волокон и вызвать значительное сокращение волевых мышц, либо если этому препятствуют тормозные импульсы из других центров, которые переходят порог осознанного волевого усилия. Таким образом, получается, что для индивидуального сознания более высокого порядка ощущение становится осознанным раньше, чем волевое усилие; ведь сознание последнего снова связано с ощущениями, пробуждаемыми завершенным двигательным импульсом в различных частях организма, и поэтому не может возникнуть раньше, чем будет сделан окончательный вывод из всего процесса. (Gr. III. 115.)

То, что, по-видимому, омрачает психофизический параллелизм у индивидов более высокого уровня, – это переплетение межиндивидуальной причинности между индивидами более низкого уровня и между ними и бессознательно-духовной, индивидуализирующей функцией более высокого уровня. Эта интеграция ложно называемой гетерогенной причинности во внутрииндивидуальные отношения между двумя способами появления не требует, однако, отказа от психофизического параллелизма, но лишь необходимости следовать за ним вниз от уровня к уровню, чтобы выявить его правильность. Подобно тому, как различная окраска белого света через призму может служить образом для утверждения «чистой идентичности», так и сферическая оболочка может служить образом для параллелизма, внешняя поверхность которого параллельна внутренней, но тем не менее изменяет все размеры соответствующих фигур. Сферическая оболочка как однородное тело соответствует однородному психофизическому индивиду; контраст выпуклости и вогнутости или положительной и отрицательной кривизны внешней и внутренней поверхности выражает контраст объективной реальности и субъективной (407) идеальности во внешнем и внутреннем облике. Дифференциация тождественного является здесь дифференциацией, которая обоснована в самой вещи, а не только привнесена субъективным взглядом, как, например, контраст синего и красного, согласно взгляду Гете, по отношению к белому свету.

Только в одном отношении эта картина кажется неадекватной: она представляет тождество и противоположность только в отношении субъекта в покое и готового двустороннего индивида внешности, но не в отношении идентичной метафизической функции и ее дифференциации в феноменальную деятельность, из которой в конечном результате возникает материальный и сознательно-духовный индивид. Если мы хотим выразить это, то должны заменить готовую физическую сферическую оболочку прямой линией, длина которой равна толщине оболочки и которая свободно перемещается во всех направлениях, но только так, чтобы сохранять радиальное положение и равное расстояние от центра сферы. Если представить себе точку на внешнем конце этого расстояния, которая светит только наружу, и точку на его внутреннем конце, которая светит только внутрь, но невидима снаружи, то при быстром перемещении расстояния в произвольно переплетающихся фигурах должны образоваться две сияющие сферические поверхности: одна выпуклая, излучающая свет только наружу, и одна вогнутая, излучающая свет только внутрь и видимая. Тогда движение линии соответствует идентичной метафизической функции, параллельные, но не совпадающие движения их светящихся конечных точек – параллельным феноменальным процессам, а выпуклая и вогнутая поверхность, обозначенная светящимися точками, – параллельности возникающего материального и сознательно-духовного индивида.

Понятно, что такие мыслители, погрузившиеся в этот психофизический параллелизм, поначалу настолько довольны полученным пониманием, что не чувствуют необходимости выходить за его пределы и исследовать связь этого параллелизма с причинностью. Они правильно чувствуют, что это отношение отличается от того, что естествознание понимает под причинностью в объективно-реальной сфере, а также от того, что психология и трансцендентальный идеализм понимают под сознательно-психической или имманентной причинностью, каждая из которых изотропна в своей сфере видимости. Желая справедливо отличить (408) психофизический параллелизм как от физической, так и от психической причинности, они полагают, что могут сделать это наиболее легко и наиболее уверенно, отличив его от причинности вообще. Поскольку он не может быть подведен ни под один из этих двух видов причинности, они считают, что его вообще не следует подводить под причинность, даже в смысле третьего вида.

Такая точка зрения должна укрепляться, когда смешиваются и путаются два понятия – гетерогенная и аллотропная причинность, а традиционное предубеждение против гетерогенной причинности, вопреки Лейбницу, переносится на аллотропную причинность. Однако это почти неизбежно там, где осознание относительности понятия индивидуальности и взаимосвязанных стадий индивидуации еще не достигло полного прорыва. Ибо тогда различие между межиндивидуальной и внутрииндивидуальной причинностью внутри одного и того же индивида вообще не может прийти в сознание; мнимо гетерогенная причинность не может быть понята как фактически гомогенная, межиндивидуальная; упомянутое выше перетекание друг в друга межиндивидуальных отношений низших и внутрииндивидуальных отношений высших уровней индивидуальности остается непонятым и перерастает в кажущееся единство внутрииндивидуального параллелизма. Поэтому неудивительно, что гетерогенная и аллотропная причинность одновременно отвергаются.

С точки зрения психофизического параллелизма, однако, нет никаких веских оснований для отказа от аллотропной причинности. Если всякая причинность есть превращение интенсивности из одной формы видимости в другую, то невозможно понять, почему это превращение должно останавливаться именно на различии между двумя формами видимости как материальной и сознательно-духовной деятельности, почему хотя бы объективно реальная интенсивность силы или воли не может быть превращена в субъективно идеальную интенсивность ощущения. Даже если бы психофизический параллелизм был исчерпывающим выражением фактов, он все равно был бы только этим, без всякой дальнейшей попытки объяснения. Он отменяет объяснение здравого смысла, согласно которому серия стимулов и серия ощущений, серия волевых актов и серия телесных актов ведут себя как причина и следствие: но (409) он не ставит на их место никакого другого объяснения, а останавливается на непонятном и сам по себе непостижимом факте параллелизма. Он утверждает, что идентичная функция дифференцирует себя параллельно в каждый момент, но он больше не может дать никаких причин или объяснений этой предварительно стабилизированной гармонии, реализуемой идентичной функцией. Тот факт, что между параллельными действиями двух полей видимости не проходит никакого измеримого времени, в любом случае не является основанием для того, чтобы не признать их связь причинной; ведь мы знаем, что причина и следствие удалены друг от друга только разницей во времени. Поэтому связь времен никак не помешает одной из параллельных деятельностей быть причиной другой, а другой – причиной одной.

Остается выяснить, подходит ли такая гипотеза для объяснения психофизического параллелизма, насколько она верно выражает факты, и насколько она требует дополнений и исправлений, чтобы должным образом их учесть.

Когда в центральном органе возникает молекулярное движение в результате введения внешнего стимула, совокупность метафизических функций, составляющих центральный орган, или ганглиозная клетка, на которую оказывается первое воздействие, или частица плазмы, на которую оказывается первое воздействие, действительно участвует в этом движении, поскольку характер движения различен в зависимости от группировки этих функций, но оно не исходит активно из них. Состояние движения иное, чем если бы внешний стимул не передавался им и функциональная группа была предоставлена сама себе. Результирующее состояние движения не возникло из собственных сил или воли группы, а навязано ей извне через межиндивидуальную причинность. Механическая энергия состояния движения, параллельная внутренним ощущениям, приходит не изнутри, а извне. Индивидуальная воля страдает от вторжения чужого волеизъявления, которое нарушает и мешает ее собственным тенденциям; она оттеснена от того, чего хочет в соответствии со своим собственным содержанием, и должна подчиниться принуждению чужой воли или, по крайней мере, пойти на компромисс с ней. Таким образом, то, что в объективно-реальном виде (410) передается движению, есть, говоря метафизически, частичное подавление одной индивидуальной воли другой.

Индивидуальная интенсивность, активность которой подавляется вовне, накапливается внутри и проявляется там как ощущение неудовольствия. Интенсивность трансформируется в зависимости от способа ее появления. Сколько энергии стимул предоставил и привел к внешнему проявлению в молекулярном движении, столько же энергии представлено в метафизической функции компромиссом. Эта интенсивность, накопленная в одном (реальном) измерении интенсивности, оказывается транс- ' сформированной в другом (воображаемом) измерении как аллотропная интенсивность[2 - Vergl. oben S. 56—61, 63—66.]. Поэтому верно, что интенсивность молекулярного движения и интенсивность ощущения идут параллельно; но неверно, что они обе возникают одновременно в результате дифференциации одной и той же метафизической индивидуальной функции. Скорее, изменение, произошедшее в ранее существовавшем состоянии движения, возникает из энергии стимула, который первым вызвал его, и только из нарушения и перегрузки индивидуальной воли возникает ощущение. Очевидно, что, согласно общепринятой практике, механическая энергия поданного стимула будет называться причиной изменения состояния движения у данного индивида, а связанное с этим подавление индивидуальной воли – причиной ощущения.

Если индивид теперь реагирует на ощущение, то интенсивность воли, накопленная на одной стороне, перетекает на другую, открытую сторону.

Уменьшающееся скопление воли и ее разрядка воспринимаются как удовольствие, но оно исчезает в той мере, в какой уже произошла трансформация интенсивности из субъективно-идеальной в объективно-реальную сферу. Внутренний застой воления, который ощущается как неудовольствие, можно, таким образом, назвать причиной внешней разрядки интенсивности в сторону, которая еще открыта для нее (т. е. в сторону двигательного пути); т. е. ощущение неудовольствия становится мотивом двигательного воления. Это мотивированное таким образом воление, которое, однако, пока оно еще не разрядилось, может стать сознательным как ощущение напряжения, можно, в свою очередь, назвать причиной измененного состояния движения в центральных частях, соседствующих с двигательным путем (417), т. е. воление является причиной движения как объективно реального явления.

Эта концепция, правда, не отменяет психофизический параллелизм, но подтверждает его; однако она придает ему смысл, который одновременно дополняет и корректирует его понятие. Если раньше движение и ощущение рассматривались без различия, просто как дифференциация метафизической функции индивида, то теперь показано, что только моторное движение в центральном органе является непосредственным выходом метафизической функции индивида, тогда как сенсорное движение – это эффект энергии стимула, поступающей извне. Таким образом, сенсорные и моторные движения в центральном органе занимают теперь совершенно различное, даже противоположное положение по отношению к психическому процессу; первые являются temporal prius и причиной ощущения неудовольствия, вторые temporal posterius и следствием воления, которое причинно мотивировано ощущением неудовольствия. Таким образом, из параллельных членов внешний действительно относится к внутреннему, с одной стороны, и внутренний к внешнему, с другой, как причина к следствию, и именно через эту аллотропную причинность опосредуется и обеспечивается параллелизм. В одном случае параллелизм возникает между детерминированным извне (навязанным) движением и возникающим при этом ощущением затора, в другом – между ощущением разрядки и самодетерминированным движением, таким образом, в обоих случаях речь идет о параллелизме в двойном противоположном смысле.

Сознательное воление или ощущение напряжения находится между «неудовольствием от ощущения затора и удовольствием от ощущения разрядки». Оно начинается, как только возникает ощущение неудовольствия, и растет по мере его усиления, пока, в свою очередь, не переходит порог ощущений. Она достигает пика в начале разрядки, то есть когда импульс из двигательной иннервации начинает переливаться в двигательную проводимость, и уменьшается до полного завершения разрядки. Как на первой, восходящей половине своего пути он сопровождался неудовольствием от ощущения затора или торможением воли, так и на второй, нисходящей половине – удовольствием от ощущения разрядки или удовлетворением воли. Но если там она поднималась с нарастающим неудовольствием, то здесь она опускается с нарастающим удовольствием. В каждый момент сознательное воление или чувство напряжения (412) пропорционально той части интенсивности, которая еще не перешла из воображаемого в реальное измерение, а удовольствие или ощущение разрядки пропорционально той части, которая уже перешла. Таким образом, мотивационный процесс также предстает как каузальный процесс, в котором метафизическая функция, которая ранее была заблокирована и оттеснена из реального в воображаемое измерение, возвращается из воображаемого в реальное измерение интенсивности. Мотивационный акт – это обратный переход от одного вида трансформации к другому, возврат от негативной аллотропии к позитивной. (Гр. 111. 115.) (Гр. 111. 150.) (Гр. 11. 19.)

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70781275&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Adolfo Faggi, Hartmann, Milano, Athena, 1927.

2

Vergl. oben S. 56—61, 63—66.