Эту ночь Виталик спал на новом месте, в новой кровати, после чтения сказок Андерсена. Ему снились прекрасные феи, которые обещали расправиться с Соловьём-разбойником и освободить из его когтистых лап маму Груню. Но сказка не стала былью: мачеху так и не нашли, а Виталик остался на попечении у Клары Семёновны. Тут и в школу пошёл.
Учился в целом неплохо, пользовался авторитетом среди одноклассников как заводила игр и оригинальный выдумщик. Учителя сразу же обратили внимание на склонность Виталика фантазировать. Некоторым нравилась такая особенность ученика, другие же раздражались до истерики. Скажем, на уроке математики он мог выдать свое решение простой задачи о яблоках.
– У Вани было три яблока, а у Кати пять. Яблоки они сложили в одну корзину. Сколько яблок стало в корзине? – мерным голосом читала условие задачи для первого класса молодой наставник младших классов, худая, с узким скуластым лицом, Луиза Матвеевна.
Она пробежалась взглядом по ученикам и остановилась на Виталике:
– Нам подскажет Параноев?
Мальчик ответил не сразу. Он встал, посмотрел в окно, за которым виднелась акация с чирикающим воробьём на голой веточке, и задумчиво сказал:
– Яблоки могут превращаться в птиц и летать. Корзина может оказаться пустой…
Кто-то хихикнул, потом прыснула девочка с косичкой и через секунду весь класс весело загудел. Учительница не оценила выдумки, прикрикнула на детей и, сохраняя строгость на лице, попыталась вразумить Виталика:
– У нас урок математики, а не юных фантазий!
Мальчик нахмурил лоб, покривил губы:
– Три.
– Что три? – теряла терпение учительница.
– В корзине осталось три яблока, потому что Катя свои… съела бы обязательно. Знаю я таких…
– Два. Садись Параноев!
– А Ваня, он добрый, свои яблоки не тронул бы…
– Выйди из класса, шут балаганный! – уже зеленела Луиза Матвеевна.
Виталик пожимал плечами, виновато опускал голову и покидал класс…
И игры предлагал детям соответствующие.
Скажем, в Иванушку-дурачка. В одну из перемен уборщица баба Лида чуть не лишилась чувств от такой картины – по коридору самостоятельно двигался стол. На нём сидел Виталик и покрикивал:
– Вези-ка меня, печка, в царские хоромы к самой царевне!
Ребятня плотным кольцом окружила самоходную “печку” и весело, с непосредственным детским энтузиазмом поддерживала “дурака”, скандируя:
– Иван-дурак! На печке сидел, головой угорел!
Для “печного” эффекта, дети подпалили тряпку, которой баба Лида мыла полы. Кто-то намотал дымящуюся материю на швабру и шёл с ней сзади стола, имитируя дым из трубы.
Как щука, вытащенная из воды, уборщица хватала ртом воздух и не могла от страха и возмущения вымолвить ни слова. Естественно, сомнительную игру быстро пресекли подоспевшие учителя во главе с завучем, а Виталика наказали с вызовом Клары Семёновны.
Были ещё игры в царевну-лягушку с походом на речку-поганку; в Кощея Бессмертного, со строительством из мусора его башни-дворца и тому подобное. Мачеха пыталась воздействовать на пасынка, но постепенно смирилась: всё же затеи его чаще были безобидны и наивны.
Когда подоспели старшие классы, Клара Семёновна вышла замуж за красивого мужчину, бывшего футболиста, некоего Костю Подбедренного. На этом безмятежное детство Виталика закончилось: они с отчимом сразу невзлюбили друг друга. Костя ни юмора, ни сказок не принимал ни умом, ни сердцем. Более того, болезненно раздражался на любую шутку или выдумку.
К тому времени повзрослевший Виталик плавно перешёл от сказок к модным околонаучным течениям, как-то: аномальным явлениям, НЛО, уфологии, спиритизму… Практичный, прагматичный Костя всю эту “дуристику” не переносил не только своим красивым прямым носом, но и изрядно потрёпанной на футбольных полях душой.
Уже первый совместный ужин после пышной свадьбы наметил противостояние в семье. Виной стал амулет, изготовленный Виталиком собственноручно из морских ракушек, которые ему подарил дворовый друг Федька.
Ужин проходил чинно. За окном накрапывал дождик. Подвывал ветер. Клара, румяная, с томным блеском в глазах, ухаживала за мужчинами, подкладывая то салат, то кусочек курочки, то ложку грибочков. Делала это без лишних слов, используя мимику лица и игру глаз. Костя осваивался в новой роли мужа и почему-то казался уставшим. За стандартным советским обеденным столом “дубовый” спортсмен выглядел неестественно большим. Виталик на его фоне смотрелся тростинкой.
Мальчик, ещё не осознавший перемен, первым нарушил молчание:
– Я вычитал, что амулеты, сделанные из морских ракушек, очень полезны для человека. Вот уже неделю ношу такой амулет и за это время ни одной неприятности, в школе учителя к доске не вызывают…
Виталик выпростал левую руку из-под стола и продемонстрировал чудодейственное изделие. Ракушки, отражая свет лампочки, переливались цветной радугой. При движении рукой, они мягко, успокаивающе шуршали. Новоявленный отчим сдвинул густые брови, облизнул толстые губы, вытер их салфеткой и пробасил:
– Вообще-то, за столом едят молча… Чтоб не схлопотать этих самых… неприятностей.
– Почему же, – стал упорствовать пасынок, – хорошая беседа только способствует пищеварению. Мы с мамой всегда, именно за ужином, делились новостями, впечатлениями дня…
Клара хотела что-то добавить, перевела взгляд на мужа, но тот её опередил. Он глубоко, значительно вздохнул, будто собрался поднять штангу с рекордным весом:
– Мальчик… Что было до того, я не знаю. Дай мне спокойно поесть, наконец.
С нескрываемым раздражением он с такой силой ткнул вилкой в тарелку, что она, издав противный скрежет, треснула и разделилась на неровные части.
– Ну, вот! – с досадой бросил вилку Костя и, не мигая, уставился на Клару. – Объясни, пацану, как надо водиться теперь, когда я твой муж!
Клара покраснела до кончика носа и просто растерялась: таким она своего суженого до свадьбы никогда не видела. Где-то в глубине сознания мелькнуло, что прав был один одессит, когда серьёзно сказал: жених и муж – это две разные “вещи”.
Нарастающее напряжение разрядил сам виновник: Виталик склонил голову и смиренно сказал:
– Ситуацию осознал, каюсь и молчу…
Через месяц, бросив учёбу в одиннадцатом классе, Виталик (ему уже перевалило за шестнадцать) ушёл от Клары и Кости в общежитие культпросветного техникума: там был недобор. Парень избрал профессию широкого профиля – организатор массовых культурных мероприятий.
Бывший инспектор по делам несовершеннолетних сокрушалась не долго, поскольку уже была беременна. Её же муж-спортсмен на радостях напился и так резко слился в хмельных объятиях с диван-кроватью, что, протрезвев, долго удивлялся хрупкости отечественной мебели.
Прошло четыре года…
В тот день Виталик самостоятельно осваивал модный по тем временам вид спорта (входящий и в программу обучения) – спортивное ориентирование на местности. С рюкзаком за спиной, картой и компасом в руках, он бодро шёл по лесу, смело, напролом преодолевал ямы, спуски, кустарники и другие лесные преграды. Голова была ясной, думалось легко. Учёба подходила к концу, но его мысли и душа были заняты не планами на “трудовое” будущее, а тем, что вчера мимоходом услышал в телевизионных новостях. Там, в коротком репортаже, сообщалось о необычной деревеньке, затерявшейся в глубинах центральной полосы России. Вокруг забытого Богом и людьми поселения творились мистические вещи. Они-то и заинтриговали и взволновали душу Виталика. Мечта поехать туда захватывала всё больше.
Сосны поредели, и впереди показалась дорога. Виталик приостановился, оторвался от дум. Какая-то большая чёрная птица отделилась от ближайшей ели и тенью взмыла вверх, создавая крыльями причудливые шуршащие звуки. Он весело проводил её взглядом и невольно насторожился, услышав быстрые шаги по дороге. В лесной тишине они отдавались гулко, как в туннеле. Виталик вгляделся: между стволами деревьев просматривались две фигуры, парня и девушки. Взявшись за руки, они изредка оглядывались и скорым шагом направлялись в сторону шоссе.
Звук мотора он разобрал не сразу. На дорогу из леса стремительно выехал джип и резко затормозил перед парочкой. Очевидно, и молодые люди не были готовы к такой встрече, поэтому еле успели отскочить в сторону. Тут же, без задержки, прозвучали выстрелы, которые привели Виталика в смятение, а потом – в ужас!
Девушка упала, как подкошенный колос, а парень сначала согнулся, затем натужно выпрямился. Тем временем из автомобиля выскочили трое, два грузных громилы и мужичок, невысокий, с взлохмаченной чёрной шевелюрой. Он поднял руку с пистолетом, намереваясь прицелиться парню прямо в голову. Тот же взревел медведем и бросился на чернявого. Его сопровождающие, находясь чуть в стороне, открыли пальбу в парня. Он же словно не обращал на них внимания, только подёргивался при каждом выстреле и делал своё дело – давил обидчика за шею.
Далее произошло ещё более невероятное! Чернявый вырвался и с криком, напомнившим предсмертный визг поросёнка, бросился в лес. За ним, с неестественной прытью, не оглядываясь, устремилось его сопровождение. Парень, в продырявленной, окровавленной курточке, не стал никого догонять. Покачиваясь, он поторопился к неподвижному телу девушки. Сел на корточки. Повернул её тело на спину, поправил голову и взял за руку…
Виталик вдруг осознал, что дрожит, а по лбу катятся капельки пота. В голове всё спуталось и смешалось. Перед глазами из всего увиденного настойчиво отображалась картина: стреляющие в упор громилы и неуязвимый для пуль парень!
В таком смятенном состоянии находился некоторое время. Затем в сознание упрямо проникла мысль: увиденное напоминает мистику, возможно, связанную с космическими силами! Что ещё могло возникнуть в голове человека, увлеченного космическими, спиритическими и аналогичного толка теориями и идеями?
Пока Виталик приходил в себя и пытался принять какое-то решение, Алексей с болью вглядывался в мертвенное лицо Леси. Виски сжало тисками, а на душу навалился камень. Он думал о том, что жизнь к нему всё-таки несправедлива. Только показалось, что должно что-то поменяться, наполниться чувством привязанности, любви, как вновь потеря… Он тёр лоб, горько вздыхал, вытирал повлажневшие глаза и пытался думать. Но голова была пуста до звона в ушах. Зато прежний крот стал пошевеливаться.
– Вам помочь? – встряхнул робкий голос.
Алексей поднялся на ноги и, сосредотачиваясь, окинул быстрым взглядом подошедшего паренька, напоминающего туриста. Он моргал глазами и выражал собой с одной стороны неуверенность, а с другой – проскакивала отчаянная решимость, будто человек настроился на подвиг со смертельным исходом.
– Уже нечем… – глухо выдавил Алексей.
– Я всё видел… Но надо что-то делать?
– Надо, надо! – заволновался Алексей.
Вид и голос подошедшего паренька были настолько располагающими, миролюбивыми, что он не смог сдержаться и вышвырнул из себя груз того, что подспудно давило:
– Этот мир, жестокий, безжалостный, алчный – меня начинает угнетать до последней клеточки мозга и доставать до отчаяния!… Леся… Добрая, красивая…
Слова терялись в потоке эмоций и неизъяснимой горечи. Алексей всё больше сознавал трагизм смерти. Он совершенно не думал о себе, почему опять остался жив, – душа плакала, страдала за жертвой бессмысленного насилия, за тот росток чувства, который растоптали и уничтожили.
– Что же делать?… – опустился он перед Лесей.
– У меня в рюкзаке есть подстилка… – начал, было, Виталик, как вдали послышался вой сирен.
Леденящие кровь звуки нарастали. Алексей встрепенулся. Молнией проскочила мысль, которая заставила поменять первоначальные планы – нести Лесино тело к трассе. Он понял, что Бараян вызвал своих, и в этой ситуации ничего хорошего ожидать не приходится. Бросив горестный взгляд на Лесю, он повернулся к настороженно прислушивающемуся пареньку и взял его за руку:
– Уходим…
Они поняли друг друга без лишних слов: вдвоём подняли тело Леси и, сгибаясь под тяжестью ноши, заторопились вглубь леса. Вскоре они могли только слышать звуки подъезжающих машин и уже ничего не видеть. Лес шумел верхушками сосен, словно горевал и сокрушался. А где-то впереди монотонно, озабоченно, с лёгким присвистом перекликались какие-то птички…
Глава 2
Солнце перевалило через зенит, пыль заметными крупинками висела в разогретом воздухе и назойливо лезла в лицо, когда Алексей с Виталиком зашли во двор Христи Лопуха. Художник кормил кобеля Яшку. Вначале его глаза оживлённо блеснули при виде Алексея, а потом потемнели: отсутствие Леси насторожило…
Алексей представил нового товарища и коротко, часто запинаясь, рассказал о том, что произошло в лесу. Христя слушал и мрачнел. Он непроизвольно покусывал кончик уса и хмурил густые брови. Такого поворота с Лесей он не мог представить даже в дурном сне. За последнее время художник привязался к девушке, даже слегка влюбился в неё и неосознанно ревновал ко всем. Где-то в глубине сознания копошились мечты, планы… Он ждал своего часа. И, вот, всё рухнуло…
– Где она? – откашлявшись, спросил он хрипло.
– Припрятали в заброшенном сарае… на околице… Надо схоронить, – с трудом говорил Алексей. – С милицией связываться опасно – засадят и не скривятся, сволочи.
– Да уж, Бараян теперь будет лютовать, эта натюрморда таких вещей не прощает. Попали мы в ситуацию, как кур во щи. Тут ещё дополнительная проблема с моим портретом толстозадого. Приходил, смотрел… Сказал, что за такую “мазню” не то, что платить – с меня взыщет. Досмотрелся, задница толстомясая!
Христя так эмоционально клял своего заказчика, так мастерски матерился, что, казалось, вмещал в эту злость всё, что накипело, всю горечь от смерти Леси. Вдруг он словно опомнился:
– Но ты-то, как выжил? Твоя куртка, как поганое решето, в котором просеивали каменные воробьиные яйца!
– Вот-вот, – заговорил и Виталик, который до этого только внимательно слушал беседу друзей. – Насколько я компетентен в вопросах астральных, космических… Подыми рубашку! – с горящим взором неожиданно попросил Виталик, резко оборвав свои рассуждения.
Алексей округлил глаза от такого напора, но вытащил из брюк рубашку и продемонстрировал части своего тела. Он и сам с интересом разглядывал смугловатую кожу, удивительно гладкую и чистую.
– Великолепно! – торжествующе разорвал возникшую паузу Виталик. – Где-то я ещё сомневался, думал, что у тебя сверхпрочный лёгкий бронежилет, а теперь убедился в своём интуитивном предположении – на тебя снизошли космические силы. Как ещё можно объяснить такую непробиваемость живого тела? Я поздравляю тебя!
Космолог-самоучка горячо схватил Алексея за руку и энергично её потряс. Христя не совсем понимал, о чём идёт речь:
– Вы хотите сказать, что на этой куртке и рубашке следы от пуль? – Христя озадаченно схватил зубами кончик уса и интенсивно, нервно стал его грызть. – А кровь откуда? На теле-то ни единой царапины…
– Пуля летит с такой скоростью, что кожа как-то реагирует, например, частичным разрывом мелких сосудов. Но, как видно, они совершенно не заметны, – принялся объяснять Виталик, – только мелкие пятнышки.
Художник наморщил лоб, впихнул в рот уже половину уса и частичку бороды.
– Чудеса… – вращал он глазами.
– Однако вернёмся на землю, – вздохнул Алексей. – Нужно похоронить Лесю, по-человечески.
– Родственники у неё есть? – переключился и Виталик, понимая трагизм ситуации.
– Есть… – тяжело выдохнул Христя. – Хотя она с ними в ссоре…
– Я готов помочь, – твёрдо взглянул Виталик на парней. – Понимаю, вам тяжело будет общаться с её родителями. Мне это проще…
На том и порешили. Христя созвонился с одним из своих друзей-художников, и на его автомобиле Лесю доставили к отцу и матери: они проживали в посёлке, что недалеко от города.
Управились к вечеру…
Эпизодически ночное небо расцвечивали следы падающих звёзд. А, может, это только казалось Алексею?
Пока Виталик утрясал скорбную ситуацию, объяснялся с родителями, они с Христей ждали у раскидистого клёна, что расположился в начале улицы. Здесь же удобно примостился “Москвич”, на котором приехали.
Молчали…
Даже собачий лай, который спонтанно возникал в разных частях посёлка, не отвлекал парней от невесёлых мыслей. Потерю Леси каждый переживал по-своему. Алексей не мог избавиться от образа мертвенно-неподвижной девушки и мысленно, в который раз, переживал те мгновения, когда они с Лесей уходили от виллы Бараяна. “Надо было идти лесом!” – сверлило запоздалое раскаяние. – “Почему умные мысли приходят так поздно? И, вообще, что я в своей жизни сделал полезного, достойного, разумного? Так – одна проблемная суета…”
