Слуги твердо стояли на своем. И знать не знали, куда я подевалась.
И не только я… Но тут уже умело учитель справлялся, перенаправляя энергию Радана в другое русло и попутно вешая тому лапшу на уши и по поводу его камердинера, и по поводу тех, кто его сопровождал.
Основная же работа будет на мне. Это мне предстоит выстоять бурю и сказать муженьку, что никого из его людей тут нет и не будет. И Сарвенда останется там, где есть…
Пока Радану хватало ума никого не бить и даже не замахиваться. А вот сквернословил он так, будто его не в благородной семье воспитывали, а на псарне.
Я очень сильно устала за эту бесконечную ночь, перешедшую в день, а затем и в вечер. Отличились буквально все. Как в хорошем смысле, так и в плохом.
Драки между малолетней дурочкой и ее прежними друзьями-сиротами избежать не удалось.
Это случилось после обеда, когда я наскоро перекусила и покормила сына. А потом передала его Интене с Люси и вышла на задний двор. И застала там воистину отвратительную картину.
Почему отвратительную? Да потому, что трое на одного – это мерзко. Нет, чувства своих подопечных я легко могла понять. Им было обидно, они были в гневе из-за поступка своей сестры (ведь именно таковой Дурсу все и считали). Но нападать втроем на одного – это подло и мерзко!
Тем более, когда эти трое пусть и одного возраста с Дурсой, но мальчишки!
Досталось от меня всем.
Дурсе – за то, что вышла на двор, когда ей приказали не покидать дома старосты. Тем более что в туалет по земному деревенскому манеру тут вел длинный предбанник, и по улице оставалось пробежать каких-то три метра.
Мальчишкам – и за тумаки в адрес Дурсы, и за испорченную одежду.
Последнее, к слову, коснулось всех. Эти четверо умудрились так в земле изгваздаться и так сильно порвать друг на друге вещи, что рубашки, штаны и платье держались на них буквально на соплях.
Нам, конечно, еще предстоял разговор. Не только с этими четырьмя, а со всеми воспитанниками. Подобное поощрять я не собиралась. Пусть и знала, что чем сильнее подерешься с бывшим другом, тем крепче в будущем может быть дружба.
Сколько раз я так сама выясняла отношения? Не счесть… Вот только тогда была я и мои кулаки (а заодно зубы и ноги), а не толпа на одного. М-да…
Сейчас же меня ждало нечто более фееричное. Ужин за одним столом с благоневерным. И как он пройдет, одной Священной Паре известно.
Я настраивалась на него все то время, что приводила себя в порядок: мылась, переодевалась, кормила Илюшку…
Думала, думала и… пока ни к чему конкретному прийти не смогла.
– Анастейзи, девочка…
Я посмотрела на Тирхана и поняла, что ему надо дать передышку от Радана. Всего день прошел, а он уже выжат, словно лимон.
У нас было всего десять минут перед тем, как нужно будет спуститься вниз на ужин. Мы собрались в моих покоях, чтобы поделиться мыслями.
– Я всякого на веку повидал, но сейчас хочу сказать, что если бы лично не проверял твоего мужа на предмет магического вмешательства, был бы уверен, что он под длительным приворотом. Он безумен, помешан на этой женщине и своих желаниях так, что…
Я широко улыбнулась, чем заставила учителя замолчать и удивленно на меня посмотреть.
– Вот это мы и докажем, Тирхан. Что мой муж – безумен. А что с этим знанием будет делать король, меня уже не касается.
– Да ничего он не сделает! Его светлость не утратит свой титул и мужем твоим останется! И рожать от него тебя и дальше заставлять будут. Только опекуна ему приставят из числа королевских ближников! – в сердцах воскликнул учитель.
– Послушайте последние новости, – спокойно произнесла я и потянула Тирхана на софу.
Пусть посидит, пусть успокоится. Вон как близко к сердцу все приминает.
Интена качала Илюшку и переглядывалась с Люси. Но обе ловили каждое мое слово.
Я поделилась всем, что успел написать в вестнике лэдор Геварский, а также рассказала о тех сведениях, что поведал дух касаемо моего мужа. И обозначила свой план.
Поначалу мое предложение вызвало бурю негодования. Нет, не потому, что жалели подонка Радана, а потому, что это могло повлечь за собой множество ненужных проблем. Вплоть до того, что меня могли заставить неотлучно находиться при муже. А это означало – переезд в герцогство Дарремское. Чего не хотел никто из нас.
Однако когда первая возмущенная реакция прошла, включились мозги, и последовали различные предложения на тему того, какие варианты может нам навязать король, когда его посланники зафиксируют тот факт, что Его светлость тронулся умом.
Как объяснил Тирхан, люди, считающиеся здесь сумасшедшими, делились на три категории: говорящие устами богов, угасшие разумом (частично, полностью, при определенном факторе) и непредсказуемые.
К первым относились дурачки от рождения, вроде юродивых на Руси, к которым относились с жалостью и не обижали, зная, что их устами могут и боги говорить. Не всегда, конечно, но могут. И точка. А потому издеваться над таким себе дороже. Вот накормить – значит, получить благословление.
Ко вторым, как я поняла из слов Тирхана, чаще всего относились те, кто утратил разум вследствие деменции (в любых ее проявлениях) или после травмы. То есть те, кто когда-то был крепок умом, понимал и чтил устои и законы, а после определенного инцидента или в силу возраста впал в такое состояние, при котором перестал отличать реальность от вымысла.
Вот таких сумасшедших тщательно проверяла комиссия из лекарей, и от их вердикта зависела дальнейшая судьба не только несчастного, но и всего рода или семьи.
Если такого человека признавали буйным, агрессивным и совершенно невменяемым даже после всех лекарских манипуляций (особенно, если его сумасшествие было результатом травм или определенного фактора, который являлся катализатором безумия), то его отвозили в один из местных монастырей. На постоянное проживание. А если точнее – доживание.
Гуманизм? Нет. Не слышали.
Если же лекарям удавалось добиться положительных результатов, то больного оставляли на попечение семье, однако лишали права голоса. И принимать решения по любому поводу, вплоть до покупки леденца на палочке, должна была семья больного.
И последняя категория. Непредсказуемые. Я бы к ним отнесла маньяков всех видов и мастей. То есть отклонения у такого человека были. Однако доказать, что он безумный – еще та задачка. К примеру, он – исправный налогоплательщик, отличный купец, управленец, но при этом ему нравится убивать. Людей (про животных молчу, тут, как бы, охота узаконена и процветает). Однако ему достает ума таиться и прятать свои наклонности садиста и убийцы. Конечно, колпак может поехать совсем, и тогда о его деяниях становится известно широкой массе, но…
Кому интересны крестьяне, особливо, если пропадают они по десять-пятнадцать человек в квартал, а налоги платятся, и земли вверенные процветают? Вот начни такой сумасшедший пачками высшее сословие на тот свет отправлять, вот там, конечно, и проверку начнут, и наказание последует незамедлительно…
Из всех этих категорий сумасшествия нам придется доказывать именно второй. Со ссылкой на определенный фактор, который и вызвал помутнение рассудка, заставляя творить различные бесчинства и видеть то, чего на самом деле нет.
По мне так мой муж еще тот маньяк и садист. И у него давно от вседозволенности крыша поехала. Но тут, простите, монархия. Аристократы для всех остальных, кроме короля – те же цари и боги. Так что мои моральные принципы и этика тут не вызовут ни понимания, ни одобрения.
Вообще, я очень ждала второго вестника от лэдора Геварского. Если он подтвердит, что муж обязан в короткие сроки вернуться в свои земли или пред очи короля, то нам, по сути, ничего делать не придется. Спеленать этого придурка и отправить за границу моих земель – так сказать, поспособствовать скорейшему выполнению приказа Его величества.
А то, что муж сможет там рассказать… Он толком тут ничего и не разглядел. Царила осень, которая для Радана была слишком холодной, промозглой и грязной, учитывая то, что он был южанином, и на его территории еще стояло позднее лето. Моих земель он пока не видел, что здесь растет, знать не знает, какой урожай мы получаем – тоже. Впрочем, его это никогда не интересовало.
Моя задача – сделать так, чтобы и впредь не заинтересовало, если мне все же придется ждать королевских посланников, а не выехать им навстречу.
А то, что деревенька не выглядела ветхой… Ну так за лето могла герцогиня хоть одну деревню привести в более-менее нормальный вид? Денег-то мне дали, и провизии какой-никакой, да подарки к крещению сына ценные. Вот пусть думают, что все имеющееся эта дура (то есть я) и вложила в благоустройство деревни, оставив себя зимовать с минимумом.
– Святая Ночь, – напомнила я, глянув на часы.
Времени оставалось мало. Еще пара минут – и пора будет спускаться, а мы еще не все обсудили.
– Что это и, главное, чем мне грозит?
– Прости, Анастейзи, но я не могу ответить тебе на этот вопрос, – вздохнув, покаялся Тирхан. – Я никогда не слышал ничего подобного ранее. Вся информация, имеющаяся у меня, вряд ли отвечает ситуации. Это точно не праздник и не день почитания Священной Пары. Это какое-то сакральное знание, доступное, видимо, только королевской семье…
– Рры! – морф, хранящий молчание всю нашу беседу, оживился и буквально перебил Тирхана своим рычанием.
Да так, что мы едва угомонили волка. Понятно было, что ему откуда-то известно то, что неизвестно нам. Но вот сообщить нам об этом морф ничего не мог. Его рычание никто из нас еще переводить не научился.
– Тогда откуда о ней знает лэдор Геварский? – спросила я, когда морф перестал рычать.
– Полагаю, что твой муж сболтнул лишнего во время своего визита в Придорожье, но детальнее не обозначил. А лэдор Геварский понадеялся на мои или твои знания, девочка. Нужно дождаться второго вестника....
– Значит, сейчас нам необходимо разговорить Радана и молиться, чтобы эта самая Святая Ночь была не сейвеху, а лучше и не в ближайшие вехи. Потому что моя интуиция буквально кричит о том, что Святая Ночь связана с продолжением рода. Уж не знаю, как именно, но…
– Кар!
– Я права?
И когда морф успел ипостась сменить?
– Кар!
– Я знаю вино, от которого Его светлость хмелеет быстрее, – тихо сообщила Люси. – И в багаже леди Сарвенды оно было… Если вы прикажете…
– Умница, девочка, – похвалил Люси Тирхан, – а я добавлю толику магии в вино. Она не навредит, но уберет тревожность и агрессию, вызванную винными парами.
– Я мигом! – воскликнула девушка.
А я мысленно просчитала, сколько времени потребуется Люси для того, чтобы доставить от старосты вино. Примерно двадцать минут. Учитывая, что ужин обычно длится не меньше часа, успеваем.
Вопрос только в том, захочет ли герцог находиться столько времени с нами за одним столом.
И чем его увлечь, чтобы захотел?
Потому что он не зря так мчался ко мне, ох, не зря. И как бы эта Святая Ночь не оказалась сегодня…
– Что ж, пора идти на ужин, – выдохнула я, глядя, как стремительно Люси скрылась за дверью. – Нам нужно продержаться до того момента, как Люси принесет вино, и стараться не злить Его светлость.
– Справишься? – учитель коснулся моей руки и легонько сжал ладонь.
– Сделаю все от себя зависящее, но… Интена, предупреди остальных, что план меняется, и злить герцога нельзя. Сейвеху никак нельзя.
– Предупрежу.
– Что ж… Идемте.
***
Герцог кривился, смотрел неприязненно и хлестал вино. Именно что хлестал, а не пил. И чем больше я смотрела на него, тем сильнее холодело мое сердце от дурного предчувствия. Так обычно надираются перед чем-то крайне неприятным. Чего не хотят делать, а приходится.
И именно так эта скотина надиралась перед тем, как разделить ложе со своей женой. Почти всегда. Единственный раз, когда он был трезв в постели со Стейзи, та вспоминала с невероятным ужасом. Боль, много боли, унижения и понимания, что бежать некуда. Что это ее долг, который она обязана исполнить. И неважно, что после по телу кровоподтеки и синяки, неважно, что после сутки, а то и двое встать с постели сил нет. Жена ведь обязана родить наследника…
На меня волнами накатывала память Стейзи, и я наблюдала за мужем словно сквозь мутную пленку. Слишком ярко вставало прошлое несчастной девочки перед глазами. Ярко, красочно и тошнотворно до головокружения.
Нет, я была уверена в том, что смогу отбиться от поползновений муженька. Однако меня тревожила эта самая Святая Ночь. А что, если это какое-то специфическое магическое время?
Герцог был слишком самоуверен. Несмотря на то, как я его встретила, и то, как здесь сегодня прошел его день. Это совершенно не вязалось, не складывалось в целостную картинку. А значит, моя интуиция права… и у него в рукаве припрятан какой-то туз.
Да и видения, показанные духом, спокойствия не добавляли. Он практически безостановочно крутил в моей голове картинки с младенцами. Разными, не только моего Илюшку… Надо полагать, эта самая Святая Ночь – гарантия зачатия…
Все самое тяжелое на себя взял Тирхан. Он был активным собеседником герцога, именно он отвлекал его от ехидных, а чаще откровенно гадких замечаний в мою сторону. Впрочем, оскорбления сыпались, не переставая. Я терпела, ждала условного сигнала от учителя, когда его магия в совокупности с вином, принесенным Люси, начнет действовать. Радан перестанет себя сдерживать окончательно, и можно будет начать допрос.
Люси принесла вино всего пять минут назад, а мне казалось, что прошла вечность.
Давно были отправлены по спальням воспитанники, вынужденные присутствовать при ужине и наблюдать за тем, как их наставницу унижает ее муж. И неважно, что они не сидели за одним столом с нами (герцог бы устроил скандал и ни за что не стал терпеть подобного, несмотря на то, что официально они уже были не сиротами, а моими воспитанниками). Слышимость в столовой была отличная.
Да, детям было велено молчать и, что бы ни случилось, не вмешиваться. Когда выдержка начала подводить ребят, я сделала условный знак рукой, и тем пришлось подчиниться: встать, поблагодарить за ужин богов и Их светлость, а также испросить позволения покинуть столовою, чтобы готовиться ко сну.
Скот, он же мой муж, пьяно велел катиться им куда подальше, пока он не удавил всех, начиная с мелкой писклявой попрошайки. Так он назвал восьмилетнюю Айкану, самую младшую из моих воспитанниц. И только Священная Пара знала, каких усилий мне стоило удержать маску спокойствия на лице и магию, которая рвалась наказать этого недомужчину.
Все решил кубок, наполненный тем самым вином и магией Тирхана, который Радан осушил одним махом.
– Поняла?
– Что? – я вынырнула из своих мыслей, сообразив, что пропустила очередное обращение мужа к себе.
Вот только на этот раз ему потребовался мой ответ, а вопрос-то я прослушала.
– Ноги лизать будешь, – с явным трудом ворочая языком, выдохнул муж. – Чтобы тут остаться…
– Приказы Его величества не оспариваются. Три ближайших хода я должна провести здесь, – спокойно напомнила мужу.
А сама подумала о том, что местный король не сумеет вытурить меня из герцогства. Нет у него ни такой власти, ни тем более стимула и слов для меня, чтобы я сама отсюда уехала.
– … чтобы сыновей видеть… – Радан словно и не слышал меня, продолжая свою мысль.
Я же опешила от множественного числа.
– А уж я решу, что ты должна будешь сделать. Ноги лизать – маловато… Ублажишь Жарда и тогда…
Что «тогда» – разобрать не удалось.
– Я ему давно обещал…
В столовой подуло ветром, однако я вовремя угомонила свою силу.
Жард… Это тот урод на рыжем скакуне, который сегодня облизывал меня взглядом. Тот самый, что зажимал Стейзи по углам… Мой муж обещал меня другому… Слов нет!..
– Но сначала ты родишь мне второго сына. Через ход родишь, пораньше, – герцог скривился и разбил свой бокал. – Кислятина!
