– Не знаю и знать не хочу. Собери небольшую сумку с самым необходимым. Мы уезжаем.
– Я же не могу просто собраться и уехать, – быстро возразила она, с удивлением глядя на него. – В чем…
– Если ты любишь меня, Бобс, – сказал он низким, сдавленным голосом, – ты сделаешь, как я прошу, без вопросов. Я вернусь не позже чем через полчаса. Надеюсь, ты будешь полностью готова к этому времени. Объясню все позже.
– Хорошо, Эдди.
Ее согласие было вознаграждено мягкой улыбкой.
– Тогда за дело. Запри дверь. Не открывай никому, кроме меня.
Он легонько толкнул ее в квартиру, захлопнул дверь снаружи и подождал, пока щелкнет замок.
Его комната была в конце коридора. Внезапно внутри его приливной волной поднялась усталость, и он упал в кресло, полностью расслабившись. Пять минут спустя поднялся и вскрыл письмо, которое забрал у миссис Джентри. Оно начиналось со слов:
«Дорогая Бобс!
Если я прав – а ты получила бы это письмо только в таком случае, – ты стала объектом величайшей охоты, когда-либо устраиваемой за всю историю человечества…»
Он торопливо пробежал письмо глазами, порвал на мелкие кусочки и сжег их в пепельнице. Разбив пепел на нераспознаваемые ошметки, он сел за стол, к переносному компьютеру. Его пальцы заплясали по клавиатуре, и на экране появились слова:
«Недалеко от Капитолия, в семиэтажном, хорошо защищенном здании, находится штаб-квартира организации, тратящей по 100 000 000 долларов в год и не производящей ровным счетом ничего. Так продолжается уже пятьдесят лет. И продолжится еще столько же, если ее цель не будет достигнута раньше.
Ее цель – охота.
Охота за бессмертием.
Если вы читаете эти строки, значит, теперь вы третья сторона, знающая этот секрет, помимо меня и основателей организации. Сделайте так, чтобы это перестало быть секретом.
Имя организации – Национальный Исследовательский Институт. Он ведет охоту за детьми Маршалла Картрайта.
Почему же на поиск этих детей потрачено уже пять миллиардов долларов?
Маршалл Картрайт – бессмертный. Предполагается, что его дети унаследовали его иммунитет к смерти.
Это само по себе является достаточным основанием, а ведь есть еще и тот факт, что иммунитет передается через кровь. Один из гамма-глобулинов борется с болезнями. Организм Картрайта вырабатывает антитела к самой смерти. Его кровеносная система постоянно омолаживается; при достаточном питании его клетки никогда не погибнут.
Через кровь. А ведь кровь можно переливать; гамма-глобулин можно вводить в организм. Результат: новая молодость для стариков. К сожалению, как и гамма-глобулин, эта кровь дает только вторичный иммунитет, который сохраняется до тех пор, пока в крови живут введенные протеины – то есть 30 или 40 дней.
Для того чтобы человек был вечно молодым, как Картрайт, ему требуется ежемесячное переливание бессмертной крови. Это может привести к смерти Картрайта. И, безусловно, в этом есть что-то нездоровое. Его придется держать в заточении, чтобы быть уверенным в том, что он всегда под рукой.
Пятьдесят лет назад, случайно сдав кровь, Картрайт узнал о своем бессмертии. И бежал, спасая свою жизнь. Сменил имя. Скрылся. И, вероятно, последовал библейской заповеди плодиться и размножаться.
Такова была его цель: распространить семя новой жизни так широко, чтобы его уже не смогли уничтожить. Он надеялся, что в конце концов все люди станут бессмертными.
Другого способа прожить больше пары веков для него не существовало. Он мог погибнуть вследствие несчастного случая или из-за людской жадности. Если бы его обнаружили, его судьба была бы предрешена.
Картрайт исчез без следа, хотя последние свидетельства его существования были найдены около двадцати лет назад. В Институте на стене висит карта, на которой отмечены бесцельные блуждания беглеца, спасающегося от самого главного страха человечества, страха смерти. Агенты проверили и перепроверили этот маршрут в поисках детей, отцом которых мог быть Картрайт.
Если найдут хотя бы одного, то из него буквально выпустят всю кровь – но прежде его основной задачей будет зачать как можно больше детей, чтобы гамма-глобулина в итоге хватало на омоложение почти пятидесяти человек.
Когда-то их было сто, сотня богатейших людей мира. Теперь больше половины уже нет в живых, а их состояния – с их согласия – перешли в распоряжение Института для продолжения поиска.
Эти люди оказывают огромное влияние на правительства всего мира. Они не боятся ничего – кроме смерти. Если они преуспеют, будет не важно, сможет ли Человек достичь бессмертия.
Ему больше незачем будет жить».
Сиберт перечитал написанное, внес небольшие поправки и ухмыльнулся. Нажал на клавишу, и компьютер выдал ему печатный экземпляр. Сиберт сложил листы пополам и еще пару раз в обратную сторону. На маленьком конверте он написал: Я направляю это Вам, доверяя вашей сознательности и журналистской чести. Не открывайте этот конверт в течение тридцати дней. Если я пришлю за ним до того – подтверждением моей просьбы станет повторение этих слов, – я надеюсь получить назад невскрытый конверт. Я доверяю Вам.
Он вложил листы с отпечатанным текстом в конверт и заклеил его. На конверте размером побольше он написал: Главному редактору, «Звезда Канзас-Сити».
Доверять госслужащим больше не было смысла. Их не просто могли подкупить, они прямо-таки находились в свободной продаже. Может быть, и газетчики продавались тоже, но покупателю сначала пришлось бы найти того, чья информация действительно стоила денег.
Сиберт достал маленький пистолет, чтобы убедиться, что магазин полон и предохранитель снят, а затем снова сунул его в карман куртки. Осторожно открыв дверь, он оглядел темный коридор и нахмурился. Единственная лампочка, освещавшая лестницу, погасла.
Он скользнул в коридор, сунув под куртку руку с зажатым в ней конвертом, чтобы его белизна не привлекла внимания. Наверху лестницы он помедлил, а затем повернул к почтовому ящику. Выудив монетку из кармана, он кинул ее в щель. Через пару секунд она звякнула, ударившись о стенку ящика.
Тот был пуст. Решительным жестом Сиберт сунул письмо в щель.
– Страховка, Эдди?
Сиберт резко обернулся, сунув руку глубже в карман куртки. Медленно прислонившись к стене, он наблюдал как из теней под лестницей выступила темная фигура и двинулась к нему, превращаясь в подтянутого смуглолицего мужчину с тонкими губами, сложенными в мягкую, будто извиняющуюся улыбку.
– Так и есть, Лес, – беззаботно заявил Сиберт. – Что ты здесь делаешь?
– Брось, Эдди, – беззлобно усмехнулся Лес, – хватит этих игр. Ты знаешь, что мне нужно. Парень, Эдди.
– Понятия не имею, о чем ты, Лес.
– Не хитри, Эдди. Меня послал Локк. Все кончено.
– Как ты меня нашел?
– Я тебя и не терял. Я твоя тень, Эдди. Ты в детстве учил такой стишок?
Со мною рядом ходит тень,
То впереди, то позади.
Зачем она мне? Каждый день
Ответ хочу найти.
– Локк, может, и старик, Эдди, но из ума пока не выжил. На самом деле совсем наоборот. Уж он-то в курсе всех уловок. Тебе не стоило переходить ему дорогу, Эдди. У всех есть тень. Я думаю, и у меня тоже. Интересно, кто это. Мне не нужно было преследовать тебя, Эдди. Локк сказал, что ты возвращаешься домой. А теперь, Эдди, парень. Где он?
Так вот почему Лес снял квартиру прямо на первом этаже, уныло размышлял Сиберт. И поэтому он торчал под дверью час за часом, в темноте.
– Ты прекрасно знаешь сам, Лес. Я тебе не могу ничего сказать. Слишком уж много мне известно.
– Локк сказал то же самое, – негромко подтвердил Лес. – Парень в здании, Эдди, и мы это знаем. Может быть, даже на этом этаже. Ты бы не позволил ему далеко уйти. И первым делом ты бы поспешил к нему. Я хочу облегчить твою участь, дружок. Но если тебе больше по вкусу страдания…
В его поднимающейся руке оказался карманный пистолет.
Сиберт сжал под курткой свое оружие. В пустом коридоре звук сдвоенного выстрела прогремел как раскат грома. Удивление застыло на скуластом лице Леса; боль скрутила его, когда он качнулся к Сиберту, сгорбив плечи и прижимая руку с пистолетом к простреленному животу. Словно в замедленной съемке он рухнул на пол.
Сиберт вытащил пистолет и начал сбивать пламя с дыры в кармане, когда прогремел третий выстрел. Стреляли с лестницы. Пуля попала в Сиберта, прижавшегося к почтовому ящику. Зажимая рану на груди левой рукой, он трижды выстрелил в сторону вспышки.
В наступившей тишине раздался вздох. Как мешок со старыми костями, с верхней лестничной площадки по ступенькам скатилось тело. Внизу оно остановилось, и голова его, словно в поисках опоры, откинулась к стене.
В старом, морщинистом лице, обрамленном седыми волосами, не осталось ни капли жизни. Несмотря на боль, Сиберт не смог сдержать улыбку.
– Какая у вас замечательная гостиница, миссис Джентри, – негромко заметил он.
Он засмеялся, но смех тут же перешел в приступ кашля. На губах выступила розовая пена.
Кто-то шлепал его по лицу, повторяя при этом:
– Эдди! Эдди!
Снова и снова.
Его голова качнулась в попытке подняться, и он изо всех сил попытался открыть глаза.
Позади него был почтовый ящик. Он все еще прислонялся к нему, но тела своего не чувствовал, как будто был в другом месте, и все ощущения, достигающие его мозга, смягчались и ослаблялись расстоянием. Похоже, он на минуту потерял сознание, пришла в голову горячечная мысль. Если ему дадут еще пару минут, он снова будет в полном порядке.
– Эдди! – В голосе прорезались истерические нотки. – Что случилось? У тебя кровь!
– Привет, Бобс, – слабо прошептал Сиберт. – Забавная штука… – Он засмеялся и тут же зашелся кашлем.
Когда приступ прошел, вся его рука была забрызгана кровью. Это его отрезвило.
– Ты… опасный спутник, Бобс, – едва выговорил он, задыхаясь. – Давай… пора убираться отсюда.
Он поймал ее руку и двинулся к лестнице. Она потянула его назад.
– Ты ранен. Тебе нужен врач. Мы не можем никуда пойти, пока тебе не окажут помощь. И эти тела… там же лежит миссис Джентри…
– Прекрасная женщина, эта миссис Джентри, – сказал Сиберт. – Особенно мертвая. Это она меня подстрелила. Давай, Бобс – нет времени. Объясню все позже. Им нужна… ты.
Она покорно дошла с ним до лестницы. И тут ноги перестали его держать. Тогда она закинула его правую руку себе на плечи, левой рукой обняв его за талию. Она оказалась на удивление сильной. Его левая рука отчаянно цеплялась за перила, пока они вместе спускались по бесконечным ступеням – вниз, площадка, вниз – и наконец добрались до первого этажа. Его колени подогнулись.
Широкий холл первого этажа расплывался перед глазами, как на старой фотографии. Сиберт нахмурился, пытаясь сфокусироваться и думая: так вот каково это – стареть, терять остроту чувств, силу мышц, чувствовать, как постепенно внутренние органы приходят в негодность. И в конце концов умирать.
Кто-то что-то говорил. Опять Барбара, понял он, настойчиво добивалась его ответа.
– Куда мы теперь? – снова и снова спрашивала она.
Он попытался обдумать вопрос, но любая мысль была пыткой.
– Прятаться. Где угодно. Не верить никому. Все… против нас.
А потом все воспоминания исчезли, оставив лишь одну, полную иронии, мысль, преследующую его даже во снах. Она была о парне, который охотился за жизнью, а нашел попутчика-тень.
Он проснулся, окруженный жемчужно-серой затхлостью, и решил, что еще спит. Он был один. В груди полыхал пожар, который он попытался унять, прижав к ней руку. Когда он отнял ее, рука была в чем-то темном. Попытка определить цвет в полумраке не удалась, в его состоянии это оказалось слишком сложно. И он снова провалился в беспамятство.
Во второй раз он понял, что уже не спит. Абсолютно точно. Он был в подвале. Ему удалось найти в себе силы, чтобы слегка приподняться на локте. Он лежал на койке. Барбара стояла на коленях около него. Рядом с койкой, тоже на коленях, стоял незнакомец в белом халате. В руке у него был шприц.
– Прочь от меня! – хрипло крикнул Сиберт. – Бесполезно…
Барбара легонько толкнула его назад на койку.
– Это врач, Эдди. Я привела врача.
Он лег, пристально глядя на незнакомца и чувствуя прилив сил. Может, тот и был доктором, а может, кем-то еще. Все были под подозрением.
Его рука скользнула в карман, но тот был пуст. Пистолет пропал.
Шприц отправился в коробку, а коробка – в свой отдел в черной сумке. Значит, укол ему уже сделали, подумал Сиберт.
– Я сделал все, что смог, – угрюмо сказал врач. – Подлатал дыры в плече, но до пробитых легких мне не добраться. Ему помогло бы время и правильный уход. Но, думаю, теперь уже слишком поздно. Этот человек умирает. По-моему, чудо уже то, что он в сознании.
– Переливание поможет? – тихо спросила Барбара.
– На данном этапе вряд ли. Все равно что лить воду в сито. К тому же у меня нет с собой крови. Если бы вы позволили забрать его в больницу…
– Используйте мою кровь.
– Исключено! Мы даже не можем проверить вашу совместимость, не говоря уже о полнейшей антисанитарии…
– Я сказала, используйте мою кровь. – В голосе Барбары зазвучал метал.
Сиберт посмотрел на нее. В руках она держала пистолет – его пистолет. Он был направлен на врача, и, хотя ее руки не дрожали, костяшки пальцев, сжимающих рукоять, побелели от напряжения.
Врач нахмурился, скрывая неуверенность.
– Какая у вас группа крови? – спросил он Сиберта.
– Первая отрицательная, – ответил тот. Казалось, что голос его доносится издалека.
– А ваша? – повторил вопрос врач, повернувшись к Барбаре.
– Какая разница? Если вы этого не сделаете, он все равно умрет.
