Павел Васильевич Коптяев "Мы живы"

Мы живы
Павел Васильевич Коптяев

Воспоминания мальчика, родившегося в Ленинграде в самой середине чудесной эпохи, оттепели. О счастливом детстве, светлой юности и прекрасной молодости. О предках, родителях и родственниках. И немного о войне и блокаде.

Мы живы

Павел Васильевич Коптяев

© Павел Васильевич Коптяев, 2024

ISBN 978-5-0064-1042-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я не мог успокоиться, пока не написал эти строки. И все время думал: «Зачем?». Кому нужен этот рассказ о моем детстве и юности? Мне, чтобы ничего не перепутать, когда придет склероз? Нет, я помню гораздо больше деталей, запахов, звуков. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу все как тогда. И вижу всех. Всех, кто стал частью меня. Всех, кто любил меня. Хотя по малости лет этого не очень-то ценишь.

Просто после смерти матери, которая была последней в нашем роду из военного поколения, ушел в никуда огромный пласт тех мелочей, из которых состоит история и нашей страны, и нашего рода. И чтобы последние отголоски памяти не пропали вместе со мной, я стал писать эти строки.

Чтобы были живы все, кого я знал. Живы, молоды и веселы, как в моем детстве.

«Мы живы лишь в тех, кто когда-то был нами встречен…»[1 - М. Трегер «Песенка пожилого Карлсона».]

КОРНИ

Когда-нибудь, когда у меня будет масса свободного времени, я засяду в государственных архивах и буду копаться в дореволюционных церковных книгах. И тогда я узнаю все до своего седьмого колена. Или еще дальше. А пока самые дальние наши предки, память о которых сохранилась – это дед и бабка матери: Потаповы Мариньяна Никифоровна и Василий. Неизвестны ни девичья фамилия прабабки, ни даже отчество прадеда, ни место их рождения.

Жили они в Петербурге задолго до революции. Мариньяна родилась в 1865 году. Работала в «Сиротском институте» ведомства императрицы Марии Федоровны, то есть в детском доме, на Куракиной даче то ли кормилицей, то ли экономкой, то ли при кухне. Возможно, что не в сиротском институте, а в младшем отделении института благородных девиц, которое тоже было на Куракиной даче. В любом случае заработанных денег хватило на то, чтобы построить собственный дом, простоявший до войны. Да и прадед наверняка зарабатывал неплохо – он был мастером на Обуховском заводе, ставил то ли первые мартеновские печи, то ли первый прокатный стан.

Дом их стоял на Леснозаводской улице, между улицей Бабушкина и Шлиссельбургским трактом, был или крайним, или вторым по левой стороне от улицы Бабушкина.

Потапова Мариньяна Никифоровна

Потаповы Василий и Мариньяна Никифоровна

Умерла Мариньяна в 1932 году, то есть когда моей матери было 4 года. Ее могилу на Преображенском кладбище удалось сохранить. А вот могилу прадеда, который был похоронен рядом, мы потеряли.

Дочь Потаповых – моя бабка Ирина Васильевна стала матерью моей мамы. Еще у них была дочь Дарья Васильевна, по мужу носившая фамилию Овчинникова. У нее были 4 сына – двоюродные братья моей мамы. Один из них, Николай, был летчиком, а до войны это было как космонавт, и жил в Ростове-на-Дону. Кто-то из братьев после войны занимал довольно высокий пост, вроде как в министерстве угольной промышленности, и, приехав в Ленинград, зашел проведать свою тетю Ирину Васильевну. Когда он узнал, что после разборки их дома в 1942 году жить им негде, помог. Только так они и получили жилье.

А теперь все связи потеряны. И из памяти вырван целый пласт. Осталась одна зацепка – могилы Овчинниковых на Преображенском кладбище рядом с тетей Ларисой.

Овчинниковы Василий, Николай, Константин, Леонид. На обороте надпись «На добрую память дорогой бабушке Марьяне 1916 год»

Николай Овчинников. Фото сделано 19.10.1926

Еще одна ветвь родни, правда, совершенно непонятно каким боком, со стороны Потаповых – это Шнитина Дарья Титовна. Ее я еще застал, хотя совершенно не помню. А Миша запомнил, как она с ним нянчилась. Ее муж Федор до революции был купцом, владельцем магазина у церкви «Кулич и пасха» и водил знакомство с Шаляпиным. Там же и жили, в Церковном переулке.

Шнитины

Моя бабушка, Ирина Васильевна Потапова родилась в 1897 году и стала Шелягиной, когда вышла замуж за Петра Ивановича Шелягина. Его привела в Питер Первая мировая война – он был беженцем. Родом он был из Ковно, теперь это Каунас. Город был основан старообрядцами, в 1897 году в нем жили 34% евреев, 25% русских, 22% поляков, 6% литовцев, 4% немцев. Кто был дед – угадать несложно. Город считался военной крепостью и был скорее Белоруссией, чем Литвой. Не знаю, есть ли генетическая память, но в Белоруссии я чувствую себя как дома. Не иначе, именно от этого и шляхетской «гонорности» в нас просто навалом.

Где-то среди этих детей Ирина Васильевна Шелягина.Похоже, это школьники со своей классной дамой. Не гимназия, и не сельская школа. Рабочие картузы и городские платья.

Ирина Васильевна Шелягина

Фото сделано в «Фотографии А. А. Субор?йской: Невская застава, прос. Села Александровского и Леснозаводской деревни»

Родился дед Петр в 1883 году. То есть к началу Первой мировой ему было почти тридцать лет. И почему он не был к этому времени женат, по тем временам это тем более странно, – загадка. Тем более такой красавчик. Был он старше бабушки на 16 лет. Ей в 1915 году, когда немцы оккупировали Ковно, было 18. И у нее был дом. Так что деду повезло, и без определенного расчета с его стороны не обошлось.

Работал он кассиром в трамвайном парке им. Коняшина, потом на Бадаевских складах. То есть был интеллигенцией, а по тем временам – финансовым воротилой. Любил кутнуть, но и семью не забывал – однажды пришел домой совершенно пьяный, но торт донес. Правда, тот был перевернут вверх ногами. Ничего, съели.

А еще у деда была любовница. Рыжая! Актриса!! Из Музкомедии, по старорежимному – из оперетки!!! И он на ее спектакли водил жену – мою бабушку. Каков шельмец!

Петр Иванович Шелягин

От Шелягиных с довоенных времен сохранилась швейная машина «Зингер». Она пережила войну, хоть и была закопана на огороде как основная семейная ценность, но перед смертью мамы она рассыпалась совсем.

Было у Шелягиных три дочки. В 1922 году родилась тетя Лариса, деду было 39 лет, в 1926 – тетя Клава, 25 августа 1928 года – мама. Деду было уже 45 лет.

После двух дочек деду, естественно, хотелось сына. Поэтому он пригрозил жене, что если она опять родит дочку, он ее ТАК назовет, что… и назвал Амалией. Что его так потянуло на довольно редкое немецкое имя – загадка. А может, он так назвал дочку в честь какой-нибудь своей пассии? Поп отказывался крестить маму из-за неправославного имени, но выставленная на стол бутылка водки и энная сумма денег решили вопрос положительно. Подобные проблемы пришлось решать и мне при отпевании мамы, но уже без водки.

Из рассказов о мамином детстве помню, какой большой ей казалась Леснозаводская улица. Как на масленицу приезжали немцы из Веселого поселка, Новой Саратовки и Обухово, привозили сметану и масло. Как один мальчишка с их улицы катался на коньках, прицепился к машине специальным крюком (была же мода на такие развлечения!) и разбился. Как она с приятелями радовалась, когда сгорела их школа. Как семья воров, живших на Леснозаводской, забралась ночью в продуктовый магазин в доме на углу Шелгунова и Обуховской Обороны, тут же на месте напилась водки и начала швырять друг в друга продовольственными товарами – тут-то их и взяла милиция.

Умер дед в 1935 году, в 48 лет. Похоронен он на Преображенском кладбище рядом с прабабкой Мариньяной и тетей Клавой. И к их могилам уже никто кроме меня и не ходит. Как вспоминала мама, дед любил дубы, видимо он скучал по белорусским лесам. Поэтому когда на его могиле ни с того, ни с сего вдруг вырос дуб, я нисколько не удивился.

Вторая слева – мама

Со смертью деда семья обеднела. Ирина Васильевна осталась вдовой с тремя детьми, старшей из которых было 13 лет. Хорошо, когда была картошка с постным маслом, а иногда дело доходило до супа «с молитвой». Сдавали комнаты дачникам. Из города на Куракину дачу летом ездили на дачу! Мама рассказывала, что жил у них мальчишка, которому родители привозили всякие вкусности и даже консервированные персики (вот такие были деликатесы), но он предпочитал ее общество и с удовольствием ел с ними ту же картошку.

Когда тетя Лариса вышла замуж, стало легче. В период сватовства к ней дядя Коли Киреева он всегда приносил «сестрам» конфеты или что-нибудь вроде того. Поэтому мама с тетей Клавой всегда с нетерпением его ждали и допытывали тетю Ларису вопросами «Кода придет жених?». А потом была блокада, которую бабушка с тетей Клавой и мамой провела в Питере. От начала до конца.

В 1942 году дом разобрали на дрова, выплатив смешную денежную компенсацию. Дом разобрали, наверное, потому что она была просто вдовой – на Куракиной даче и в округе осталось множество деревянных домов, которые стояли еще во времена моего детства. После этого Шелягины жили в гостинице «Октябрьская», пока, наконец, не получили комнату на Госпитальной улице, а потом на Гончарной, где позже жила тетя Клава. Умерла Ирина Васильевна в 1949 году, в 52 года. Лежит она тоже на Преображенском кладбище.

Предков по отцовской линии я знаю только до деда и бабки. Дед Коптяев Василий Павлович родился 15 августа 1875 года. Был он родом из дальнего конца Вологодской области – Тотьмы. «Мещанин города Тотьмы», древнего русского города, известного с домонгольских времен. Города солеваров, больших красивых церквей и мореходов. Чуть ли не самых главных в исследовании и освоении Аляски и Калифорнии. То-то и Мишу, и меня всегда притягивала информация о русской Америке. Руки у деда были, судя по всему, золотые. Я помню мебель, которую он сделал сам. Все надежно, аккуратно, покрыто морилкой. Ножки, гнутые из массива дерева – это очень даже не просто. Уметь надо. Столик, сделанный им, дожил у нас на кухне до 1990-х годов. А починенные им отцовские лыжи до сих пор хранятся в нашем доме. Эти лыжи дед подарил отцу за хорошую учебу в школе. По тем временам это была достаточно дорогая вещь. И почти сразу отец их сломал – вот это было горе. Но ничего, дело оказалось поправимо при помощи аккуратной медной заплатки.

В Первую мировую дед был отравлен газами. Из-за войны разорился, переехал в Петроград и поступил на Обуховский завод 1 ноября 1915 года. Сначала разнорабочим. К этому времени он был вдовцом – его первая жена умерла от туберкулеза. Поэтому когда дед читал стихи Надсона, книга которого у нас сохранилась, и который умер от чахотки в 24 года, дед плакал. Женился он на бабке 22 января 1917 года, накануне февральской революции, и получил пособие «на бракосочетание» – 7 рублей. Потом дед работал машинистом. Точнее – крановщиком на заводском полигоне, на котором испытывали пушки. Так что по тем временам он был очень квалифицированным специалистом. Тетя Вера рассказывала, как носила ему на паровой кран обед. Похоже, моя страсть к подъемным кранам неспроста – гены шевелятся.

Коптяев Василий Павлович

В центре – дед.