Михаил Икаев "Мои любимые триггеры. Рассказы"

Развернулся и вышел из спальни. Я долго думал над тем, что сказал отец, а когда наступила ночь и снова пришли мысли о несправедливости бытия, я вспоминал слова отца и его уверенность, но мне не становилось легче от этого. Я не хотел, чтобы умирал мой отец, моя мама, мой брат и сестра, а больше всего я не хотел умирать сам. Но наступало утро, и жизнь просыпалась, темнота уходила, а вместе с ней уходили и мысли о смерти, о несправедливости.

Слово «Бог» я впервые услышал от моего отца, но объяснять мне, кто это, он не стал. Это были времена атеистов и коммунистов. Мой отец не был атеистом, но он был коммунистом. Его немногословность о Боге оберегала нашу семью от возможных проблем.

Сейчас мне пятьдесят пять лет, у меня пятеро детей, две внучки и внук, но я никогда не забуду удивленный взгляд отца и только могу представить его реакцию и эмоции, когда он услышал мой вопрос о смерти. Почти каждую ночь в детстве и отрочестве по моим щекам текли слезы от мыслей о том, что мир несправедлив. Сорок лет я искал ответ на этот вопрос. Сорок лет, почти каждую ночь, я думал об этом.

* * *

И вот в судьбу врывается она,

в слезах и розах трепет и порыв…

…Ее послал мне Всевышний. Она так просто и обыденно сказала:

– А разве ты не знаешь, что душа не умирает? А тело – это скафандр, временное пристанище для души. Когда умирает тело, душа рождается в другом теле. Реинкарнация.

– Так все просто? – спросил я.

– Да! – сказала она.

Она, посланница небес, стала моей женой. Я благодарю Бога за нее. За ее простой вопрос при первой встрече и за ее ответы, которые слышу каждый день и хочу слышать во все времена и во всех жизнях.

Рубль и двадцать копеек

Я очень любил, когда к нам приходили гости. В эти часы строгий родительский контроль давал слабину, и можно было стать незаметным для всех и помечтать. Мечтал я самозабвенно, с открытым ртом. Часто в такие минуты раздумий мама говорила: «Рот!» И я возвращался в действительность, смущаясь от того, что меня подловили в неприглядном виде: с открытым ртом. Уже перед армией я узнал, что у меня есть проблемы с аденоидами, и, по заключению врача, я вообще не должен был уметь дышать носом, но оказалось, что как-то умудрился этому научиться и не без помощи маминых замечаний.

Вернемся к гостям. Мне хотелось, чтобы гости были у нас всегда, чтобы они жили у нас! Ощущение свободы и отсутствие контроля делали жизнь замечательной. В один из таких дней мама послала меня за хлебом в магазин. Домочадцы называли меня снабженцем. В шесть лет я самостоятельно ходил в магазин и производил закупки по списку, составленному мамой или сестрой. Мне нравилось стоять в очереди, потому что в это время я изучал товар и цены, рассматривал пирамидки из шоколадок, и еще мне очень нравилось смотреть, как продавщица наливала из молочной фляги большим половником сметану в стеклянные банки. Я думал о том, что же могут делать люди с таким количеством сметаны? В нашем доме столовая ложка сметаны в борще была максимальным объемом в индивидуальном потреблении. Цены на все товары магазина я знал наизусть, и это было моей трагедией, потому что при выдаче денег для похода в магазин мама сначала спрашивала, сколько стоит тот или иной товар, и давала денег ровно «под расчет», так, чтобы сдачи не должно было остаться в принципе, а вместе с тем не оставалось надежды, чтобы купить лично себе какую-нибудь маленькую сладость.

Итак, в моих руках было двадцать копеек. Столько стоила булка хлеба. Я в приподнятом настроении прибежал в магазин. Магазин был небольшой, мы называли его «наш», потому что он был самый ближний к дому. Чуть дальше, метрах в тридцати, был другой магазин, который называли «не наш». Я подошел к кассе, отдал деньги, мне выдали чек, и я стал в очередь на выдачу. (В те давние советские времена технология розничных продаж выглядела именно таким образом.) Очередь была длинной, в несколько метров. Я, как всегда, изучал витрину, медленно продвигаясь к продавщице в белом халате, которая выдавала по чекам оплаченный товар. «Мальчик, тебе чего?» – спросила она. «Хлеба!» – ответил я. «Чек давай!» – сказала продавщица и протянула руку. И я протянул руку, но в моей руке чека не было. «Шутить пришел? А ну, давай отсюда!» – прокричала она. Я стал осматриваться вокруг, оглядывая пол, заглядывал под прилавок и говорил без остановки: «Был чек, был чек…» Очередь сзади возмущалась, и под ее напором я покинул позицию у прилавка. Несколько раз по кругу обшарил я все уголки магазина, все его пятьдесят квадратных метров, но чека не нашел. На это потратил, по моим ощущениям, не меньше часа. Я медленно брел домой, предвкушая мамины вопросы. Шел я долго, уже стемнело. Шестьдесят шесть ступенек до квартиры на четвертом этаже я преодолел еще минут за пятнадцать. Приоткрыл дверь, услышал громкие голоса гостей, и в коридоре появилась мама.

– Ты что так долго? Где хлеб? – спросила она.

– Я чек потерял, – еле слышно ответил я.

– Такое могло случиться только с тобой! – с упреком сказала мама.

Она пошла в комнату, вернулась и протянула мне рубль, железный рубль.

– На этот раз ничего не теряй и принеси, пожалуйста, хлеб быстрее.

Я взял рубль и демонстративно положил его в карман своей болоньевой куртки. Моей радости не было предела, я ликовал: «Меня не ругали, все так быстро закончилось! Ура!» И я вприпрыжку помчался в магазин. В нашем магазине хлеб уже закончился, и мне пришлось бежать в «не наш». На бегу я запустил руку в карман, в котором лежал мой железный рубль и… Я остановился. Мои пальцы провалились в дырку! Рубля в кармане не было. Земля уходила из-под ног, я не мог поверить, что это происходит со мной! Не может быть! Второй раз за день…

Домой я пришел, когда гости уже разошлись. Все это время я потратил на поиски утерянного рубля. Несколько раз прошел от дома до магазина, причем даже той дорогой, по которой в этот день не ходил. Я не помню, как очутился в прихожей нашей квартиры. Я несколько раз представлял себе до этого момента встречу с мамой и ее вопрос. Тяжелее и абсурднее ситуации я в жизни еще не переживал. Я просто не знал, что ответить на предстоящий вопрос, который мама задавала очень часто: «Ну, скажи, ПОЧЕМУ это произошло и почему именно с тобой каждый раз что-то происходит?» Мозг шестилетнего человека протестовал, он в ответ задавал другой вопрос: «Разве вы, взрослые, не понимаете сами, что на ваш вечный вопрос ПОЧЕМУ нет ответа, вы сами на него не ответите, окажись вы в подобной ситуации».

Мамин вопрос «А хлеб где?» звучал зловеще и по интонации, и по сути. Согласитесь, что дважды послать ребенка за хлебом и дважды услышать от него, что он потерял деньги, это по меньшей мере странно. Я даже не представляю, что мама в этот момент могла думать обо мне. Представьте себе мою фантазию: «Мама видит меня очень часто с открытым ртом, задумавшегося и теряющего дважды в день деньги. Ну не идиот разве?»

– Посмотри, он опять деньги потерял, – сказала мама отцу. Я стоял и размазывал слезы по щекам.

– Иди умойся и ложись спать! – сказал отец.

* * *

…Оказалось, что я совсем не идиот. Я, как и все, окончил школу, даже с отличием, и институт с красным дипломом, я успешный и счастливый человек. Но и своим детям я также задавал вопрос: «Почему?» Ну не идиот разве?

Дочки-матери

Я помню свое детство с ранних лет. Иногда мне кажется, что я помню ощущения, которые испытывал младенцем, когда был туго перетянут пеленкой с выпрямленными вдоль туловища руками. А мои детские истории происходили со мной и с людьми, которых я знаю с младых ногтей.

Говорить я начал рано. На дворе стояло раннее утро июня 1971 года (жили мы тогда в совхозе «Терек»). Я трехлетний мог вполне четко формулировать свои желания и кое-какие мысли, чем я и занимался, наблюдая за тем, как моя старшая сестра развешивает во дворе дома на веревки белье, подпирая эти белые паруса из простыней длинной палкой.

– На-а-та-а-а-ша-а-а-а! Можно я сам сегодня пойду в детский сад? – орал я на весь двор. Сестра делала вид, что не слышит меня.

Вчера один мальчик из детсадовской группы сказал, что он сам пришел в сад, без родителей, что его самого отпустили. Было ли это правдой, я до сегодняшнего дня не знаю, но говорил он очень уверенно и важно. Это сыграло решающую роль в моем намерении…

Каждое утро сестра водила меня в детский сад, а так как дорогу я знал хорошо, я был уверен, что сам смогу спокойненько дойти. Я представлял, как все дети и воспитатели воскликнут: «Смотрите, какой взрослый и самостоятельный мальчик! Он уже сам ходит в детский сад!» Все хлопают в ладоши, радуются! Триумф, признание, восхищение!

– На-а-та-а-а-ша-а-а-а! На-а-та-а-а-ша-а-а-а! – продолжал я донимать сестру?

– Ты чего орешь? – выглядывая из-за развешенных простыней, спросила она.

– Ну, можно я сам сегодня пойду в сад? – тихо промямлил я, не рассчитывая уже на ответ и догадываясь, что это утопичное желание никогда не исполнится.

– Ага! – ответила сестра, отвернулась и снова принялась развешивать белье.

«Ура, свершилось!» ? подпрыгнул я от счастья.

Я вышагивал по тротуару, высоко задрав подбородок. Руки я держал в карманах шорт. Весь мир, как мне казалось, смотрел на меня. Я перешел большую дорогу, по которой ездили машины, и оказался перед калиткой своего детского сада. Медленно огляделся по сторонам, мне хотелось, чтобы большее количество прохожих увидели, что я сам пришел. Вошел во двор сада, и меня встретила нянечка, которой я с ходу выдал, что сегодня меня отпустили одного в детский сад. Особого удивления на ее лице я не помню. Но мои одногруппники! Они окружили меня, а я рассказывал, как сегодня сам шел в детский сад. Я ловил на себе восхищенные взгляды и кожей чувствовал эту атмосферу. Я был героем дня, точнее, героем утра.

Я взобрался на вершину деревянной горки и попробовал съехать с нее на ногах, как делали дети из старших групп, но не устоял и упал на колено. Меня за руку взяла какая-то девочка из группы, посмотрела на мою разбитую коленку и сказала:

– Пойдем, я буду тебя лечить.

Такое происходило со мной впервые. Мы подошли к группе других девочек, и она объявила:

– Здесь мы играем в дочки-матери, это мои дочки, ? указала она на других девочек. ? А ты будешь моим мужем! – закончила она фразу.

Я никогда раньше не играл в подобные игры, и таких предложений до этого мне еще никто не делал, хотя это было не предложение, как я понял, а утверждение. Но то уважение, с которым смотрели на меня мои «дочки» и совсем юная «жена», так глубоко пронзили мой детский рассудок, что я не мог сопротивляться и молча согласился. Они усадили меня на импровизированный стул рядом с бревнами, от которых шел запах сосны, и стали прикладывать к разбитому колену подорожник. Откуда-то в их руках появился бинт, они стали перевязывать мою раненную по пути к тщеславию коленку. Необычными были все ощущения: забота, внимание, уважение, преклонение и любовь, в конце концов. Мне это нравилось очень. Я летал в облаках признания, я думал о том, как это здорово, когда тебя любят! Какой замечательный день, какие прекрасные последствия самостоятельного похода в детский сад!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70795981&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.