Анель Сар "Лекарство от одиночества"

Можно ли лечить одиночество? У него мириады симптомов, видов и подвидов, форм и цветов. Но связывает все одиночества всегда одно – они боятся друг друга. Любой неизвестный звук, неосторожный акт, неясный взгляд, и одиночество уже в глухих далях и темных глубинах. И, кажется, уже ничто не поможет. Но герои рассказов каждый день ищут лекарство, которое даст им исцеление. Как у них получается?

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 18

update Дата обновления : 22.06.2024

ЛЭТУАЛЬ

Ясмин снова вернула себе блокнот, оценочно прошлась по собеседнику взглядом, покачала головой и написала:

«Странным тебя назвать мало».

Почерк у Ясмин был аккуратным, даже каллиграфическим.

«И не говори» – написал Алихан. Какое-то время он смотрел на эту фразу и явный её абсурд и, немного подумав, добавил: «Если тебе некомфортно или неудобно, то я пойму».

В свою очередь, Ясмин была меньше всего похожа на человека, которому неудобно. Помимо привлекательности у нее была как минимум ещё одна сильная сторона – отсутствие панковской стрижки. Да и в целом выглядела она очень опрятно.

«Как звать-то?».

Алихан ответил и дописал:

«Ты разговариваешь? Не посчитай мой вопрос бестактным. Насколько я знаю, исключительно немыми люди бывают уж очень редко и зачастую из-за нарушений слуха. Но большинство слабослышащих если и не умеют четко говорить, то хотя бы немного выражаться».

Ясмин читала с неким напряжением. На середине ее грудь еле заметно пробил смешок. Закончив, она прочла написанное Алиханом заново и, виртуозно прокрутив ручку в пальцах, перевернула страницу:

«Умею».

Она пристально посмотрела на него, тот кивнул – не пытать же девушку, в конце концов – и продолжил:

«Почему бы нам не перейти в социальную сеть?».

«Потому что в социальной сети я – некая идеалистическая версия меня. Постепенно люди, переписывающиеся со мной, забывают, что в жизни я не такая забавная и активная, как в сети. Переписываться я могу только с близкими».

Алихан сложил пальцы в известный знак «Ок», и улыбка на его лице при этом могла с высокой вероятностью назваться дурацкой, но точно искренней.

* * *

С Ясмин они встретились ещё через два дня – Алихан ждал ее после репетиции. Они поздоровались, пожав друг другу руки, и направились в сторону городской площади. Время от времени Алихан поглядывал на Ясмин, как бы проверяя: не смущена ли та их безмолвием, но, спохватываясь и подмечая спокойное выражение лица, тут же сам проникался безмятежностью и шел дальше. Пройдя до самого конца района, они зашли в небольшое кафе. Стоило им разместиться у окна, Ясмин достала блокнот:

«Со мной сложно гулять: я не могу находиться в людных местах, где высока вероятность просто стать палтусом в общем косяке. Не могу ходить в кино или на концерты. Точнее, могу, но буду просто глупо моргать и делать вид, что получаю удовольствие».

Пока Алихан читал, Ясмин разместила голову на тыльной стороне ладоней и спокойно разглядывала ряд декоративных панелей над столиком. В ней не было ни грамма смущения за свою инаковость. Было сразу видно: ее растили в любви и заботе. Она была олицетворением превосходства без необходимости утверждать и доказывать то. Это и привлекало.

«Ничего страшного, я сам не особо люблю всё это. Мы можем с тобой ходить в галереи или просто прогуливаться по парку. А почему палтус в общем косяке?»

«Потому что все люди плывут в одном направлении, они все так или иначе чувствуют друг друга», – объяснила она. – «А я – нет, ни туда ни сюда. Поэтому я всегда ношу наушники, когда остаюсь одна в общественном месте».

Алихан подумал, что Ясмин слишком идеализировала общество, но писать этого не стал. Для того, чтобы записать свою мысль необходимо было обдумать её по несколько раз и правильно передать. Он оглянулся: кафе было небольшим – рассчитано от силы на десять-пятнадцать человек. В углу стояло старое механическое пианино. Клавиши впадали и вздымались сами по себе, а из недр каркаса выходила музыка.

«Какая музыка сейчас играет?» – спросила Ясмин.

«Классическая. Соната, увертюра или ноктюрн. Не знаю».

«Классика, я так понимаю, не твоё», – заметила она.

«Я не очень в ней разбираюсь. Да, не отрицаю ее величия и значимости. И, может, в другой вселенной я бы с радостью увлекался классикой, но мне кажется, что все композиции однотипны и мало чем друг от друга отличаются. Есть отдельные, которые трудно не узнать, но это в целом, наверное, не мое».

Казалось, читая написанное им, Ясмин даже в некоторой степени расслабилась.

«А мне всегда было интересно, чем они все друг от друга отличаются: классика, рок, джаз, кантри», – она вздохнула и постучала ручкой по бумаге. Под ней оставались темно-синие точки. – «И почему все презирают поп».

«Презирать-то презирают, зато бабки нехилые».

Алихан передал блокнот и продолжил смотреть на мир так, словно не слышал звуков, но, несомненно, у него это выходило без выразительных затруднений. Представить пустоту намного легче, чем создать мир с нуля. К столику подошел официант. Ясмин, казалось, только открыла было рот, чтобы произнести свой заказ, но вместо этого, будто передумав, пальцем указала в меню на что-то в разделе авторских чаев.

«Значит, случайный человек удостоен твоей речи, а я всё ещё нет?» – Алихан не знал, с какой интонацией Ясмин могла прочесть этот его резкий на первый взгляд вопрос и потому улыбнулся.

«Случайные люди на то в нашей жизни и случайные».

Красивая фраза. По крайней мере, так показалось Алихану. Или это просто он слишком идеализировал Ясмин.

«Мне интересно», – вывел он уже у самого конца листа. – «Каким образом формируется мысль у слабослышащего человека?».

«Если ты не знаешь, жестовой язык состоит из простых слов без излишних окончаний. Условно: я, ты, сидеть, кафе. В своей жизни я слышала очень мало. В начальных классах мне на голову надевали наушники и пускали звуки такой мощи, чтобы достучаться до меня было возможным. Поэтому я представляю, каким может быть мир вокруг совсем немного, но много читаю и потому уже привыкла. Конечно, не знаю, что тебе это даст, но строю я в голове цепь только мыслеобразами».

«Например?».

«Чаще всего это просто картинки. Я знаю, как слова пишутся и что они значат. Могу вспомнить, как произносятся буквы, но могу произносить их неверно или не полностью. Это как когда ты учишь новый язык и помнишь, как слово пишется и переводится, а произносишь его зачастую неправильно».

«Какие книги ты читаешь?» – спросил Алихан, пользуясь случаем. – «Я видел у тебя «Голливуд» Буковски».

И на удивление Алихана их вкусы совпадали: Чарльз Буковски, Кристофер Бакли, Харпер Ли, Адам Дуглас, Филлип Дик, Джек Керуак. Брэдбери, Сэлинджер и Фицджеральд в их понимании были переоценены.

Ясмин жила с родителями в Кокшетау. Затем переселилась к двоюродной сестре, чтобы готовиться к поступлению в университет. После окончания школы она ещё несколько лет не могла определиться с высшим образованием и только недавно решила, что, вероятно, пока к нему не готова. Работала она в государственном обществе слабослышащих – занималась письмами и документами. Благо, Ясмин бегло читала и грамотно излагала мысли, поэтому работа спорилась.

Они встречались ещё несколько раз, но при этом к блокноту почти не прикасались. Так лето медленно переползло в осень. Посетив выставку современных казахстанских художников и купив на выходе два стакана обжаренной кукурузы, они шли вдоль аллеи на водно-зеленом бульваре.

Чувствуя тепло кукурузы сквозь бумажный стакан, Алихан размышлял над тем, что, пожалуй, никогда и никого не подпускал так близко, как Ясмин. И его сразу же покробило, что и с ней ведь когда-нибудь наступит пора прощаться. Алихан уже даже взглянул на свои воображаемые ножницы и представил, как отрезает ими кадры с воспоминаниями о Ясмин. Боль от такого исхода проткнула его грудную клетку. Он принялся судорожно копошиться в серой непроглядной массе и мысленно просить… нет, молить Ясмин о возвращении: «Ответь, если ты там. Ответь…» Разумом Алихан понимал, что она на это не способна, но в глубине души надеялся. И только он уже потерял всякую надежду, как Ясмин тут же протянула свою пластиковую ложку к его стаканчику и ловким движением зачерпнула горсть кукурузы. Алихан отошел от оцепенения – Ясмин ему ответила.

Он был готов отдать ей всю кукурузу мира, если так будет угодно.

Возвращаясь домой, Алихан думал только о кукурузе.

* * *

В первые выходные сентября Алихан присутствовал на репетиции Ясмин. Художники-сценографы то заносили, то выносили декорации, как бы не совсем довольные их присутствием. Пока актеры прерывались, чтобы как следует поспорить, а сценографы с шумом закатывали и выкатывали фасад европейской булочной, Алихан терпеливо наблюдал за ними из полумрака зала. Ясмин в споры не вступала – сидела с краю, прижав к себе колени и всматривалась в дискуссию с абсолютно бесстрастным выражением лица.

По окончании Ясмин спустилась и, вытащив блокнот из сумки, присела рядом.

«Угадал, какую мы ставим постановку?» – спросила она.

«Пигмалион?».

«А что такое эффект Пигмалиона, ты знаешь?».

Алихан знал, но вопреки тому ответил:

«Просвети».

«Эффект, когда ты безотчетно идеализируешь объект», – написала она и непривычно лукаво улыбнулась. – «Пигмалион, ты не голоден?».

Алихан не сопротивлялся ни секунды. Они вышли из театра и направились в ближайший лаундж.

Внутри было людно. Не успели они как следует расположиться и начать диалог о недавно прочитанном Ясмин «Удушье», как над блокнотом нависла тень – столь же неприятная, как и её хозяин. Рядом появилась вторая, и их обладатели, Каир и Абинас, радостно поздоровались с Алиханом. Он так и не встречал их с того самого утра, но и не замечал, чтобы до слез соскучился или, по меньшей мере, испытал недостаток в общении. Судя по всему, штаны Каир всё же нашел.

– Можно мы к вам? – спросил он.

Алихан оглянулся: больше свободных мест не было. Он мысленно опустил голову и несколько раз резко ударил ею об стол – с такой экспрессией, что даже столовые приборы бы дергались в ужасе. Но, конечно, он не стал наносить себе увечий, а Ясмин давать повод (очередной) усомниться в своей вменяемости. И прогонять собутыльников тоже было нельзя. Патовая ситуация.

– Слушай, Алихан, я тут в одну тему вписался, – начал Абинас после нарочито небрежного кивка того, к кому он обращался. – Думал, может, ты объяснишь мне с точки зрения программы и логики: «Шляпа» или нет.

Каир вызывающе высасывал из несчастной коричневой бутылки остатки пива, как вампиры высасывают последние капли крови из своих жертв. Вставать и уходить Алихан посчитал глупым. Потом ещё и объясняй Ясмин, что это не оттого, что он смущался ее компании. Она же пожала плечами, дескать, давай посидим посмотрим. Наверное, дошло до Алихана, ей тоже было интересно: что из себя представляет окружение человека, столь филигранно вписавшегося в ее повседневность.

Алихан представил Ясмин. Парни по очереди назвали свои имена, она кивала каждому так же естественно, как делала всё остальное, и лишь легким движением руки убрала блокнот обратно в сумочку.

После разрешения проблемы Абинаса повисло долгое и тягостное молчание. Люди вокруг галдели, стараясь друг друга перекричать. Каир сверлил полупьяным взглядом Ясмин.

– Как воды в рот набрала, – произнёс он с подозрением.

Алихан мысленно ещё раз хорошенько приложился к столу:

– Она слабослышащая.

– Прям совсем? Даже если я громко скажу слово «залупа», она его не услышит?

– Вряд ли, – покачал головой тот, – но ты озвучишь наконец свою заветную мечту.

Ясмин держалась гордо, никак не выказывая своего смятения. Однако оно, без сомнений, имелось, ведь выражение лица, с каким Каир говорил не напоминало добродетель или ликование. Да и вряд ли с такой явной издевкой можно говорить о погоде или вкусе пива. Алихан рассмотрел своих собутыльников – они явно не нуждались в защите и опоре, а в хомуте и хлысте. Золотые ножницы принялись кроить пленку.

– А что? Отличный вариант, – продолжал Каир. – И мозги выносить не будет.

Алихан положил правую руку на плечо Каира, как взрослый мужчина положил бы руку на плечо своего лодыря-племянника и посмотрел так, что стало очевидно: ещё одна шутка в сторону Ясмин может стоить тому челюсти – бессловесно и при этом крайне красноречиво.

– Мы уходим. – Алихан подал руку Ясмин и помог той встать вслед за собой.

Окна ночного города снисходительно смотрели на них свысока, машины проезжали с ненавязчивым звуком. Вжих – туда, вжух – обратно. Прошел легкий прохладный дождь, и улица пропахла его запахом. Ясмин шла спешно, и Алихан не успел заметить, как та привела его к себе.

Квартира оказалась просторной и светлой: две спальни, кухня с фасадами лилового оттенка и даже небольшая гостиная. «Сестра уехала» – набрала Ясмин в «Заметках», прошла в ванную, помыла руки и, перейдя на кухню, поставила кипятиться чайник. Алихан разместился за кухонным столом и не без напряжения следил за хозяйкой. Она достала две керамические чашки и разлила по ним зеленый чай.

Она сел напротив Алихана и целые несколько минут своеобразно прятала от того взгляд, как человек, который не может решиться на серьезный поступок. Хотя, Алихану так могло лишь казаться. Его на мгновение посетила шальная мысль: вечер с высокой на то вероятностью мог закончиться в стиле бульварного романа. Картина постепенно принимала очертания. Ясмин привлекала Алихана своей утонченной внутренней организацией, образом мысли и открытостью. Обыкновенный открытый человек его бы не зацепил, но Ясмин была открыта в качестве протеста. И это то, что идеально подходило Алихану по характеру. В некотором смысле иного финала быть не могло, но он даже не слышал речи Ясмин, и оттого близость казалась ему неправильной. Будто он написал код программы, но один неверный инициал не позволяет той запуститься.

В гостиной раздался глухой удар, который раздаётся, когда набитый песком мешок падает на землю, и на кухню вошел крупный хмурый кот. Животное ловко запрыгнуло на колени Ясмин и, нисколько не смущенный нависшим между ней и Алиханом напряжением, свернулся клубочком. Из приоткрытого окна доносились вжихи и вжухи, последние капли дождя плюхались на асфальт. Ясмин этого, разумеется, не слышала.

Алихан наконец решился спросить, со сколькими людьми Ясмин встречалась. Та, не колеблясь, показала три пальца и, дотянувшись до своего сотового, набрала:

«Но я никогда не воспринимала интриги с ними всерьез».

Алихан задумался: как так вышло, что из всех людей он на свете он начал встречаться именно со слабослышащей.

«А они слышали, как ты разговариваешь?».

Ясмин кивнула, и Алихан откинулся на спинку стула.

– Я пойду, – произнёс он по привычке, а затем напечатал то же самое в сотовом, показал Ясмин, встал и направился к выходу. Он вёл себя на редкость иррационально, но этот неверный код нужно было во что бы то ни стало исправить. Она проследовала за ним к двери, и они попрощались.

* * *

Вернувшись к себе, Алихан завернулся в одеяло, как нашинкованные овощи в рисовую бумагу, и не мог побороть внезапную бессонницу. Должно быть, и завернулся он в одеяло только оттого, что был готов лезть на стену. Он с педантичностью коллекционера одну за другой прокручивал каждую с Ясмин встречу. В конце концов, он и не заметил, как всего за один лунный цикл его покинули беспочвенные мысли о самоистязаниях, как к ногам вернулась бодрость и поверхности не молили его прилечь. А Ясмин… Ясмин стала ежедневным компаньоном его мыслей. И самая главная из них – как она на самом деле к нему относится.

И только ему показалось, что он прикоснулся к ответу, как тот неуловимо ускользал и таял во мраке. Что если это нежелание Ясмин полностью открыться было не проверкой, а однобоким нежеланием? Что если и у Ясмин тоже имелись ножницы?

Нет! Так никуда не годится.

Алихан первым делом написал Ясмин с просьбой встреться с ним в пятницу после работы и открыл дактильную азбуку. Если он разбирался в языке программирования, выучить жесты не должно было быть проблемой.

* * *

В пятницу капли пота, будто на какой-нибудь молодежный фестиваль, собирались у Алихана на спине и под мышками. Бумага, в которую был завернут букет (то ли сиреневой, то ли лиловой – один черт разберет) маттиолы, всё сжималась и разжималась у него в ладони. Ожидая Ясмин у подъезда, он впервые за долгое время испытал казавшуюся позабытой нервозность.

Под мелодичный писк двери вышла Ясмин и тут же приметила неладное. Она смотрела на Алихана, словно выискивала симптомы какой-нибудь серьезной болезни. Но, заметив цветы, переменилась в лице. То ли плакать собралась, то ли смеяться. За всё это время, что они провели вместе, Алихан так и не застал ее смеющейся – наверное, та напросто избегала случая. Однако Ясмин не сделала ни того, ни другого, приняла букет и мягко улыбнулась.

Алихан поднял ладони на уровень лица и продемонстрировал Ясмин все свои десять пальцев и их потрясающую физиологию в буквах:

«Давай сходим на квиз?».

Ясмин от удивления склонила голову набок. Может, Алихан всё перепутал и показал несусветную чушь? На секунду стало так тихо, что можно было услышать, как в букете распускаются бутоны. Ясмин тоже подняла свободную ладонь и резво ответила, но, осознав, что он не понял и половины, повторила реплику в разы медленнее:

«На квиз? С тобой? А меня не засмеют?».

* * *

Заведение, в котором проходила викторина, было битком забито любителями интеллектуальной конкуренции. Контингент (почти всегда без исключений) – связавшие себя узами брака мужчины и женщины за тридцать, чей мозг равносильно работал и в аврал, и в выходной. Они готовы бороться даже за приз в размере тридцатипроцентной скидки на посещение следующей игры.

Администратор провел их, Алихана и прижимавшую к себе букет Ясмин к столику на двоих. Алихан поставил свой стул рядом с Ясминовым так, чтобы они сидели рядом друг с другом. Перед началом игры в центр зала вышел ведущий, ознакомил гостей с правилами и перевел всеобщее внимание на размещенные по залу мониторы. Приложение запустили, и наперебой поднялись задорные выкрики: "Ал?а!" и "За победой".

Заполняя бланк, Ясмин ответила на первые два вопроса, но откровенно застряла на третьем: «Как называется ведущий цирка?». Алихан бережно вынул из её хватки ручку, как хирург вынимает осколки из раны, и внёс «Шпрехшталмейстер».

Все последующие вопросы, как лошади на скачках, неслись один за другим. Но к удивлению Ясмин Алихан с ловкостью жокея записывал ответы. На экране всплыло «Каким словом называли в древние времена водяные часы?», а в пустом бланке уже оказалось «Клепсидра». На столе появились бокал с пивом, коктейль с ромом, кальмары в кляре и ваза с водой для букета. Ясмин не без изумления следила за ним. Наверное, со стороны Алихан выглядел как робот, который упаковывает товары на заводе.

Когда третий раунд подходил к концу, а Алихан автоматически генерировал ответы, он задумался о том, что собирался без дрожи в сердце вступить в неизвестный доселе мир Ясмин и стать его частью. Частью, что уже невозможно будет выдернуть обратно. Голова его была холодна, как застывшая зимой река, а сердце пылало, как лесной пожар.

«Как ты смог ответить на все вопросы?» – спросила она, когда заполненный бланк уже унесли.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом