Демон во плоти 2
Константин Лапенко
Приключения Корнелиуса Альбы, студента магической академии с весьма пикантной особенностью, продолжаются! Одержимый демоном сладострастия по имени Маркус и обладающий фамильяром-василиском, парень оказывается в эпицентре опасных интриг и тайных заговоров.Могущественная чародейка Аделина пытается использовать Корнелиуса и Маркуса в своих амбициозных планах, инквизиция во главе с грозным Валентином Даркмором плетет сети вокруг академии. Корнелиусу предстоит разгадать тайну своего происхождения, связанную с древним родом Альба, и противостоять многочисленным опасностям.В этом ему помогают верные подруги – смелая и предприимчивая Эмилия и нежная и чуткая Сюзанна. Однако демон Маркус постоянно провоцирует Корнелиуса на любовные похождения, что создает сложности в непростых отношениях с девушками.Сможет ли Корнелиус совладать со своим внутренним демоном, разоблачить козни врагов и раскрыть тайны прошлого? Эта история, полная юмора, страсти и магии никого не оставит равнодушным.
Константин Лапенко
Демон во плоти 2
Глава 1. Опасные игры
Молодой человек в ночной рубашке неряшливого вида, с растрепанными волосами и покрасневшими от бессонной ночи глазами в круглых очках, сидел за столом и старательно пялился взглядом на перо рябой курицы. Однако, не смотря на все его старания, надутые щеки и выпученные глаза, перо, лежащее перед ним, никак не хотело не то, что подниматься и зависать в воздухе, но даже просто шевельнуться. Он уже много раз так на него смотрел, махал руками, шипел, дул и даже кричал, но перо, упрямо лежало на месте. К завтрашней лекции нужно было подготовить доклад, о характере ощущений, возникающих при левитации, но у него ни черта не получалось с этим дурацким пером.
– Почему это не работает? – вскричал он, теряя терпение и посмотрел на своего фамильяра.
Маленький цыпленок очень странного вида, с длинной шеей и змеиным хвостом, покрытый зеленой чешуей или, скорее, похожими на нее перьями, подозрительно напоминал то, что в магических бестиариях описывали как «Ужасный Василиск Окаменяющий Взглядом». Он был отнюдь, не ужасен, скорее страшно мил и забавен. Он с неиссякаемым любопытством наблюдал за неудачами своего хозяина и как мог помогал. Делал он это так: весело чирикал, лез под руку, прыгал по комнате, задевал предметы, ронял его и эльфа вещи, скидывал листы пергамента и изо всех своих цыплячьих сил старался развеселить хозяина. Но юноша только хмурился в ответ и продолжал уныло смотреть на перо. Наконец фамильяр запрыгнул на стол и перевернул чернильницу. Темно-бардовая жидкость растеклись по столу, заливая свиток с заклинанием и вычерчивая на нем новые причудливые линии и узоры.
– Чувасик, ну, что ты наделал! – вскричал юноша, спешно хватая бумаги и пытаясь их спасти.
Однако пергамент, моментально впитавший чернила, давшие заклинанию какое-то иное начертание, похоже был безнадежно испорчен.
Конечно же василиск совсем не испытывал чувства вины и не собирался на этом успокаиваться. Он продолжал прыгать вокруг, трепетать крылышками и издавать радостные звуки.
– Ладно, ладно, давай попробуем вместе, – сдался Корнелиус, пытаясь разобрать символы на островках, еще не залитых чернилами. Жестикулируя, он начал объяснять василиску принципы левитации, справедливо полагая, что если это и не успокоит фамильяра, то возможно поможет ему самому лучше их, принципы, понять.
– Смотри, Чувасик, вот перо. Нужно сосредоточиться на нем, произнести заклинание и направить свою магическую энергию, так, чтобы она подняла его в воздух. Что может быть проще?! Заклинание… Ты залил заклинание!
Он глубоко вдохнул и попытался прочесть смазанные буквы.
– Acro… Acrolithia… черт… As…pendens! – осторожно произнес он и сильно махнул рукой.
Перо слегка задрожало и вроде даже пошевелилось. Так-так-так! Нет? Хм, не то… Скорее всего это он сам, своим рукавом, просто создал движение воздуха, ветер. А ветер – это же почти магия воздуха! Юноша искоса посмотрел на василиска.
– Видишь, у меня почти получилось, – сказал он важно, скрывая разочарование под напускной уверенностью и словоблудием. – Надо просто сильно захотеть и поверить в себя. Теперь попробуй ты.
Цыпленок весело чирикнул и уставился на перо. Корнелиус внимательно наблюдал за ним, с тайной надеждой, что может хотя бы его фамильяру удастся выполнить это заклинание. Ведь он же магическое существо, в конце концов. К тому же с крыльями. А значит должен что-то понимать в полетах. Словно пытаясь оправдать его ожидания, маленький василиск вытянул шею, старательно набрал в грудь воздух, от чего его зелено-золотистые перышки-чешуйки забавно вздыбились и распушились и… со свистом вскипевшего чайника, дунул на перо. Легкое перышко слетело со стола и закружилось в воздухе.
– Мда. Ну, как-то так я себе это и представлял… – разочаровано протянул парень, неуклюже пытаясь поймать перо, но хватая вмест о него воздух. Наконец он подобрал его с пола и снова уложил на стол. – Так! Попробуем еще раз. Заклинание…
Он же столько раз повторял его, мог бы и запомнить, но оно совершенно не откладывалось в его голове. Может быть, потому что его голова была занята немного другим. А теперь его и вовсе не прочитать…
Он снова взглянул на пергамент и поскреб ногтем чернила. Нет… Бесполезно. Тогда он решил зайти с другого боку и продавить непокорное перо своей неукротимой волей. Вот Элефтериус, ректор академии, вовсе никаких слов не произносил. Просто молча выскреб все содержимое карманов студиозов и поднял в воздух. Юноша выпрямился, представил себя ректором и принял важную позу, нахмурил брови, и глядя исподлобья на объект левитации, вскинул руки. Ничего не произошло.
Тогда он подумал и внушительно произнес:
– Aerofilia Asfendens! Ну, взлетай!
Перо даже не шелохнулось. Нет. Все же с рукавом тогда получилось лучше. Даже у Чувасика со свистом. Цыпленок, почувствовав его внимание, радостно зачирикал и сделал кульбит… снова опрокинул чернильницу, залив пергамент еще больше. Юноша выругался.
– Да что ж такое!
– Что ты хочешь от малыша? – послышался голос снизу. – Он собачьим-то командам учился неделю. Всяким там: «сидеть», «лежать» и «не высовывайся». При том, что голова у него петуши-и-ная, а значит мозгов почти не-е-т. А ты хочешь от него прямо-таки чудес. Я вот думаю, что если б не сыр, который ты тогда так удачно нашел, он бы и вовсе слушать тебя не стал.
Демон сладко зевнул и потянулся. Юноша поежился. Когда в твоем… в тебе… в общем вместе с тобой живет демон, к этому сложно привыкнуть.
– Ну должен же он уметь что-то еще, кроме того, чтобы сидеть, лежать и превращать меня в камень, когда ему вздумается? – вяло сказал он. И встрепенулся: – Сыр? Ты сказал сыр?
– Ну да, сыр. С ним он лучше соображал. Но слушай, левитация-левитацией, а мне нужно отлить. Не соблаговолишь ли сопроводить меня к отхожему месту?
Корнелиус всплеснул руками, но вынужден был согласиться: три кружки пива на вчерашней пьянке, и кажется еще что-то покрепче, действительно требовали выхода. И… чем скорее, тем лучше!
Юноша вскочил и рванул к двери, едва не столкнувшись с эльфом, соседом по комнате, который как раз входил в комнату, держа в руках несколько книг.
– Тэрион! – воскликнул он, когда высокий и стройный красавец с изумрудными глазами, длинными серебристыми волосами и забавной тонкой косичкой сбоку, ловко отстранился, пропуская его в дверной проем.
– Да, Корнелиус, ты верно заметил – это я. – снисходительно усмехнулся он и погладил сидевшего на плече лилового фейри-дракончика. Его фамильяр вспорхнул и перелетел на отведенную ему жердочку у окна, откуда теперь удивленно поглядывал большими глазами на беспорядок в комнате, устроенный проказливым василиском.
– Вот скажи, почему твой фамильяр такой послушный, а мой порой просто невыносим? – спросил Корнелиус.
– Потому что мой сразу понял, что у его хозяина много времени и он может быть еще более упрямым, – ответил Тэрион с улыбкой. – А твой василиск тебя просто испытывает. Я бы даже сказал, это не ты его, а он тебя, дрессирует. Он знает, что ты его слишком любишь, чтобы сердиться всерьез.
– Эльф дело говорит. – согласился Маркус. – Но я бы на твоем месте поспешил. Иначе тебе придется не только чистить нужник, в наказание за невыполненную домашку, но еще и здесь ползать с ведром и тряпкой.
– Извини, Тэрион, после договорим. – крикнул юноша на бегу и схватившись за гульфик, помчался в конец коридора.
Питер Малуш, идущий навстречу, опасливо посторонился и проводил его удивленным взглядом.
– Корни, да в тебя словно демон вселился! – крикнул он ему вслед.
– А парень-то попал не в бровь, а в глаз, да Корни? Вернее, в самый Корень. – ехидно поддел юношу демон, пока тот торопливо его расчехлял. Никто не знал эту его тайну, кроме, пожалуй, Эмилии, которая была сначала просто воровкой, потом стала вместе с ним студенткой, а после и вовсе оказалась агентом инквизиции. И Сюзанны, их общей подруги, просто милой и нежной. И этого ушлого эльфа, который сам обо всем догадался и вообще себе на уме. И духа покойного инквизитора – Гвидо, которому Корнелиус сам все рассказал, ну потому что сидел в темнице и был в отчаянии. И еще был кое-кто, кто все это проделал с ним… Вернее проделала. Некая «А», как они с Гвидо вычислили, взламывая его заблокированную память. Скорее всего под этим инициалом, начертанным в записке, про то, что он теперь и не он вовсе, а какой-то Корнелиус Альба, которому надо бросить все дела и срочно заново поступить в академию магии, скрывалось имя Аделины, декана этой самой академии. И не просто декана. А охренительно прекрасной женщины! Вернее Женщины! Именно так, с большой буквы. И к этой Женщине у Корнелиуса Альбы, бывшего Марка Симмонса, приемного сына рыбака, было о-о-очень много вопросов.
– Дааа! О… дааа! Ооочень многоооо! Йохууу! Уффф! – восклицал Маркус во время этих его размышлений, с грохотом водопада извергая в жестяной желоб нужника мощную струю продуктов водно-солевого обмена забористого гномьего пива и сопутствующих жидкостей организма. – Ох и хорошо же! Слушай, как все же странно вы люди устроены: одна и та же штука служит и для того, и для другого! И эффект-то даже похожий, скажу я тебе! Ну, знаешь, как с женщиной, когда вот-вот, сейчас, а потом бабах и йеее, победа, фанфары, брызги шампанского! Ну или чего там из вас брызгает. А всего-то понадобилось чутка выпить и малясь потерпеть. Я считаю, надо почаще заглядывать к этому доброму Хьюгарту, в этот его «Веселый дракон». И еще, тот парень, Борк, знаешь, он славный и умница, хотя и троль!
– Ну, – протянул Корнелиус, терпеливо дожидаясь окончания его бурных излияний, – Пожалуй разница все же есть. Пиво – оно дешевле, не капризничает, не требует внимания и без побочных последствий.
– В виде детей? – хохотнул Маркус. – Ха! Ну, так, когда это нас заботило?! Моя бабушка вообще говорила: ваше дело не рожать – сунул, вынул и бежать. И в этом есть глубокий смысл, функция и высокая миссия заботы о сохранении популяции и скорости принятия решений.
– У демонов бывают бабушки? – удивился Корнелиус, не расположенный сегодня к философским дискуссиям с собственным органом, получившим дар речи. – Впрочем, я вспомнил подходящее случаю выражение: «А не пошел бы ты к чертовой бабушке, а?!»
– Ну, нет надейся, – хохотнул демон. – Во-первых мне не по этому адресу. А во-вторых, так просто ты от меня не отделаешься, смертный. И да, с бабушками у нас действительно сложно. Как, впрочем, и с мамами. Мы получаем тело… иным образом. – отмахнулся Маркус, стряхивая последние капли и начиная отчаянно зевать, – Но… если б была… то, наверное, именно так и сказала бы… Короче я дальше спать, слушай, чет это гномье пиво такое забористое…
Корнелиус заправился, зашнуровал гульфик, повел носом и поморщился: несмотря на регулярную чистку нужника проштрафившимися студиозами, запах стоял здесь довольно удушливый.
Он снял очки, сполоснул руки и лицо в рукомойнике, снова надел. Хоть они и с простыми стеклами и только мешали, но демон настаивал, что так он выглядит умнее. Наклонился к отполированной медной пластине, служившей зеркалом, выдавил прыщ на носу и торопливо зашагал обратно. Пока Маркус дрыхнет, надо еще помучить перо. Уж очень не хотелось, чистить отхожее место.
***
Тэрион ушел, оставив стопку книг на своей тумбочке и спросить про правильное написание, а лучше, звучание, заклинания левитации было не у кого.
Еще раз взглянув на испорченный пергамент, Корнелиус принялся разбирать другие свитки, надеясь в них найти упоминание нужной фразы, потом полез в свою тумбочку и достал коробку с конспектами, рецептами, вырванными из библиотечных книжек листами, записками и прочей ерундой, которая для чего-то собирается и даже пишется на лекциях, а потом никогда не читается. Разумеется, там тоже не было ничего подходящего. Да и не могло быть. Занятие по магии воздуха было пока только одно и Элефтериус Нонсенс, сам ректор академии, взявшийся подменить приболевшего профессора Ариэля Вентуса, был немногословен и раздражителен. Да, он блестяще изобразил полет множества мелких предметов, выуженных из карманов студиозов, составляя из их совокупного объема то причудливого дракона, то воздушный замок, то пугающе огромного самого себя. Но объяснением как это делается, он утруждать себя не стал.
– Сначала вы рисуете в воздухе овал, – важно сказал он и небрежно изобразил эллипсоид, – А затем пихаете в него все вокруг, до чего дотянется ваше воображение. Ну и крутите в воздухе.
– А как же все-таки заставить предмет подняться в воздух? – неосторожно поинтересовался простодушный Питер Малуш. – Наверное надо произнести какие-то слова?
– А вот это, вы сможете прочитать на стенах вашей уборной, куда вы, мистер Малуш и проследуете прямо сейчас. И не забудьте прихватить с собой ведро и тряпку. – рявкнул ректор, не терпящий выкриков, тем более вопросов, с места и обвел строгим взглядом враз притихших студиозов. – Все остальные могут заглянуть в библиотеку или на рынок и поискать там.
Корнелиус перевернул коробку и потряс ее. На стол выпал небольшой пергамент, лежавший на самом дне.
Взяв его в руки, юноша обнаружил почти чистый лист старого пергамента с одной единственной пометкой, сделанной его собственной рукой: «Чувасик. Свечение».
– А, ну да… – Корнелиус вспомнил, где именно он однажды нашел этот пергамент и позвал: – Чувасик, а ну ка посвети.
Василиск вскарабкался к нему на плечо, встряхнулся и испустил зеленое сияние. Едва ее свечение коснулось пергамента, как на нем проступили буквы, похожие по стилю написания на рунопись гномов, но вполне читаемую на общем языке:
«Никто и никогда прочесть не сможет сие, ибо писано особыми чернилами из крови дракона. Разве в сиянии ореола вечного врага его – василиска. Склеп же сей, высечен был из цельной скалы магоупорной породы, мастером Трезвилом Златокуем из клана неутомимых Рунокуев, по особому повелению тройственного союза Короля Фердинанда III, Мага Элеборна Вучича и Инквизитора Гвидо Торберна, дабы сокрыть и уберечь в целости то, что людям до поры принадлежать не должно.»
Корнелиус восхищенно покивал, проникаясь замыслом и стилем того, кто это писал.
Далее следовал список ингредиентов со странными названиями и пропорции, часть в штуках, а часть в унциях или галлонах. Судя по всему, речь шла о рецепте какого-то очень особого сыра, настолько уникального, что его непременно надо было спрятать в специальной магоупорной скале, которой и являлся карцер академии, где однажды Корнелиусу довелось посидеть вместе с Маркусом и василиском.
Корнелиус поежился, вспоминая могильный холод карцера и свой страх перед предстоящим судилищем, в котором выжить у него шансов почти и не было. Да что там, кабы не счастливая случайность – маленький молоточек, подарок одного знакомого гнома, сидеть бы ему в темнице до скончания века.
– Да уж, повезло так повезло! – пробормотал Корнелиус.
Однако, это все было конечно интересно, но никак не приближало его к освоению заклинанию левитации.
– Чувасик! – Корнелиус помахал рецептом. – Если сможешь поднять перо, получишь вкусняшку!
Василиск наклонил петушиную голову и внимательно посмотрел сначала на пергамент, потом на хозяина. Он потянул носом, если можно так сказать про дырочки в основании клюва. Тонкие щупальцы на его гребешке пришли в движение, а в хамелеоньих глазах прочиталась интенсивная умственная работа. Наконец он прищурился и свистнул. Из его глаз и клюва вырвался ослепительный зеленый луч и… Корнелиус почувствовал, как его тело налилось холодом, руки и ноги онемели и послышался противный треск. Он почти не удивился, следовало бы уже привыкнуть к причудам своего опасного питомца.
– О нет! Чувасик, не сейчас… – обреченно застонал он, прежде чем полностью превратился в камень.
Чувасик надулся как индюк, распушил перья и крылья, мотнул головой, и в следующий же миг статуя Корнелиуса плавно поднялась в воздух и зависла над полом. Левитация!
Эту картину и застал вернувшийся эльф.
И она произвела на него впечатление. Он деланно похлопал в ладоши, затем неспеша подошел к статуе, постучал по ней костяшками пальцев, потом тонким стилетом, жестом фокусника, вытянутым откуда-то из рукава, деловито соскоблил несколько каменных крошек и ссыпал их в конверт, который достал из своей тумбочки. Статуя не подавала признаков жизни, плавно покачиваясь на высоте нескольких футов. Василиск сидел неподвижно, одним глазом контролируя процесс, другим следя за эльфом. Тэрион спрятал конверт, достал из тумбочки песочные часы, сел на кровать и принялся следить за песком, периодически переворачивая стеклянную колбу и считая. Через несколько минут послышалось морозное потрескивание, статуя Корнелиуса покрылась сеткой мелких трещин, с поверхности посыпалась пыль и чары начали спадать. Еще через минуту Корнелиус смог двигать глазами. Он яростно округлил их, выражая толи угрозу, то ли решительный протест. А когда вернулась подвижность шеи, он посмотрел вниз и обнаружил, что парит в воздухе.
– Чувасик, ты это сделал! – сдавленно прохрипел Корнелиус. Пока еще сдавленная камнем грудь не давала развернуться легким. Но восторг уже переполнял его, ускоряя восстановление.
Василиск чирикнул и моргнул. Юноша больно брякнулся на пол и весело чертыхнулся.
– Ты это нарочно? – пробормотал он. – Ладно, признаю, ты талантливый ученик. Но в следующий раз поднять перо, а не меня, превращая при этом в камень?
Чувасик повернул к нему один глаз и подмигнул, то ли соглашаясь, то ли говоря: «ну, посмотрим». Корнелиус вздохнул и грустно посмотрел на эльфа. Тэрион еле сдерживал смех.
– Твой фамильяр снова переупрямил тебя и все повернул по-своему? – спросил он, кивнув на перевернутую чернильницу и залитый свиток.
– Да, но я думаю, что мы оба чему-то научились, – ответил Корнелиус, улыбаясь.
– Сегодня окаменение длилось больше трех минут. – озабоченно доложил эльф, став серьезным.
Корнелиус поджал губы. С этим надо что-то делать. Фамильяр рос и набирал силу. А значит дальше будет только хуже. И если сейчас, даже будучи камнем, он все же мог шевелить мозгами и думать, хоть и медленно, то что будет потом его пугало. А что, если и мозги начнут каменеть? Надо спросить у Борка, как это вообще, всю жизнь быть каменным? Кстати, пока он висел в воздухе и от бессилия не знал, что предпринять, у него появилось две ценные мысли.
Во-первых, домашку можно списать у девчонок, а свиток с заклинанием левитации купить в магической лавке.
Во-вторых, он понял, что Чувасик любит сыр. Особый сыр. С той вкусняшкой из карцера он был как шелковый, ходил по струнке и выполнял любые команды, которые только мог придумать Корнелиус. Фактически именно эта абсолютная послушность фамильяра и позволила ему убедить судей в его безопасности, выиграть процесс и получить право владеть василиском-фамильяром на законных основаниях. Но тот сыр быстро закончился, а найти новый было как-то недосуг. Но у него есть рецепт! И вот, если найти сыроварню, то там наверняка найдутся и нужные ингредиенты, а то и вовсе готовый сыр. Что в нем такого особенного?
Корнелиус снял с пояса кошелек и пересчитал монеты. Если не считать нескольких медяков и двух серебряных, у него есть еще целых пять золотых, оставшихся от щедрот таинственной «А», которая помимо записки, подкинула ему и денег на обучение и написала рекомендацию. Вообще-то, на это золото он может купить не только самый дорогой сыр в королевстве, но хоть всю сыродельню и обеспечить своего непутевого фамильяра сыром на всю жизнь.
Глава 2. Эльфийская плесень
По извилистым улочкам Сакросолиса, города, где магия и пороки были таким же обычным явлением, как и булыжники под ногами. Корнелиус Альба шел с видом человека, шатается без цели. И шатается очень странно. Одетый в дорогой черно-синий дублет с великолепной серебряной отделкой и обтягивающие мускулистые ляжки бордовые лосины, он заметно выделялся из толпы, но все же не настолько, чтобы все останавливались и расступались. Но вот что действительно привлекало внимание в облике юноши, так это выдающаяся деталь. И выдающаяся настолько, что дамы увидев ее краснели и взгляды их становились томными и мечтательными, а мужчины завистливо хмыкали и ускоряли шаг.
