– Ритхарсон! – Рин прижала руки к груди. – Драконы, Ритхарсон! Обожаю ее! Лаура!
– Что?
– Лаура, ты должна под нее станцевать! Давай!
Рин чуть ли не силой выпихнула меня в центр круговой площадки, но если бы она этого не сделала, вряд ли бы я удержалась сама. В голосе певицы было что-то гораздо большее, чем можно себе представить. Что-то большее чем чувства, большее чем пламя (Сибрилла Ритхарсон – иртханесса!), гораздо большее, чем можно раскрывать остальным – так откровенно, напоказ, так остро и безумно-чувственно.
И я подхватила этот ритм, сливаясь с музыкой, сливаясь с этим голосом, становясь ей. Раскинув руки, врываясь в безумный ритм кружения и полета по льду.
Забытые чувства…
Замерзшие ноты,
Мне кажется даже
Забыла я, кто ты.
Забыла я, кем ты
Когда-то врывался
В те строчки, в которых
Навеки остался…
Ее голос обрывался так резко, словно дыхание, и я вместе с ним сорвалась в припев. В движения по диагонали, рваные и яростные, как обращение к тому, кто тебя не слышит. Лица и магазинчики сувениров сливались с протянувшимися над катком огоньками гирлянд, голограммы размывались все сильнее, а я чувствовала себя все более и более невесомой. Скользя по льду, я всегда чувствовала себя парящей.
И если бы это
Запомнить мгновенье,
Заполнить собою
Твое вдохновенье.
Сильнее морозов
В моем сердце стужа.
Ты был тем единственным…
Кто был мне нужен…
Могла бы я тогда
Когда меня любить
Ты б мог
На треть так сильно, как ее
Могла бы рядом быть
Могла бы все забыть
Но это «все» давно забытое мое…
Пустое.
Пустое.
В моих мечтах с тобой
Нас только двое.
Двое.
Нас только двое: я и ты…
Музыка стучала в ушах старинными часами и билась в ритме ударов сердца, заводя мое все сильнее. Темп нарастал, и вместе с ним нарастали чувства. Падая вслед за звонкими нотами в глубину, я перехватила лезвие, чтобы кружиться на этой глубине, поднимаясь от самого льда все выше и выше. Чтобы во время очередного скольжения оттолкнуться и взлететь, раскинув руки, впуская в себя чужие чувства и пламя.
Закончится время
Моих выступлений…
И снова наступит
Зима превращений.
Когда я останусь
Одна с этой мыслью
Что нет больше пламени
Нет больше смысла…
Приземление вышло яростным, из-под лезвий плеснула крошка льда, и вслед за ней полыхнуло пламя ее слов, подхватывая меня в сумасшедшее кружение танца. До прерывающегося дыхания, до мельтешения, в котором не осталось ни одного четкого лица. Только тень мужской фигуры, отступающая все дальше и дальше.
Могла бы я тогда
Когда меня любить
Ты б мог
На треть так сильно, как ее
Могла бы рядом быть
Могла бы все забыть
Но это «все» давно забытое мое…
Пустое.
Пустое.
В моих мечтах с тобой
Нас только двое.
Двое.
Нас только двое: я и ты…
Музыка оборвалась вместе с последним взмахом руки, резко развернувшись, я остановилась. Поймав очередной вздох и брызги ледяной россыпи. Только сейчас поняла, что движения вокруг как-то не наблюдается. А потом, вместе с очередной песней, вокруг взорвались аплодисменты.
Они хлынули на меня сплошным потоком, и осознание того, что вокруг безумное множество людей, что они на меня смотрят, заставило замереть.
– Лаура, – Бен оказался рядом со мной раньше, чем я успела опомниться, – это было роскошно.
Он подхватил меня под руку, увлекая за собой. Сквозь льющиеся отголоски оваций, отзывающиеся в сердце, как мгновением раньше отзывался голос Сибриллы Ритхарсон.
– Да, подруга, ну ты и зажгла, – сообщила Рин, пряча руки в карманы курточки. – Вы вообще в курсе, что у Ритхарсон была несчастная любовь?
Я приподняла брови, пытаясь выровнять дыхание и избавиться от странного чувства смущения и восторга. Нет, мне приходилось несколько раз выступать, но все это было скорее из разряда самодеятельности – выпускной в школе фигурного катания, синхронные воздушные танцы в школе, где я стекала по лентам, оплетающим мое тело, и с ними же взлетала ввысь, но чего-то по-настоящему серьезного, такого, чтобы это видело столько незнакомых людей… Да, я часто каталась, и на меня часто смотрели, но никогда еще я не ощущала себя настолько близкой к шоу Эрвилль де Олис.
– Несчастная любовь? – переспросила, чтобы немного смягчить бурлящий в крови драйв.
– Да. Она собиралась замуж за Гранхарсена… помнишь, пять лет назад или вроде того? Когда предшественник Ландерстерга собирался в отставку?
Вот. Я поняла, что можно использовать, чтобы смягчать бурлящий в крови драйв – Ландерстерга. Одно его упоминание, и я уже прочно стою на ногах, как будто к ним по ледяной глыбе привязали.
– В общем, она крута, – подвела итог Рин. – Набла с два ты так споешь, если у тебя нет занозы в сердце.
– То есть счастливые люди ничего мощного не создадут? – поинтересовалась я.
– Ну… настолько мощного – нет, – подруга пожала плечами. – Сама подумай, зачем суетиться, если в жизни все пучком? А главное, попробуй так спеть, когда ты счастлива, замужем и с тремя детьми.
– Это сейчас прозвучало пессимистично, – Сэфл рассмеялся.
– Ой, да ну тебя. – Рин махнула рукой и посмотрела на меня. – Я о том, что когда ты счастлива, петь об этом не прикольно. Кстати, я записала твой эпичный выход и выложила в живую ленту.
– Что? – переспрашиваю я. – Что ты сделала?!
– Выложила в живую ленту, – повторяет подруга. – Вот. Хочешь посмотреть?
Я хватаю ее за руку с такой силой, что Рин ойкает.
– Удали, – говорю шепотом. – Удали, быстро!
Мой голос становится низким, мне кажется, что я проглатываю собственный вздох, и только расширенные глаза подруги напоминают о том, где я и что я делаю.
– Прости, – выдыхаю тут же. – Прости, просто удали это, о’кей?
– О’кей, – говорит Рин. – Хотя я все равно не понимаю, что в этом такого страшного.
Ничего в этом такого страшного, в начале вечера я сама хотела это сделать, но сейчас не хочу. Не хочу, чтобы у Бена были проблемы, или чтобы проблемы были у Рин и Сэфла. Я вообще не хочу приплетать друзей ко всему, что так или иначе связано с Ландерстергом. Поэтому сейчас беззастенчиво вру:
– Это из-за отца.
Образно говоря, это даже не ложь, а так, полуправда. Дипломатическая, как сказал бы Ландерстерг. При мысли о нем мне хочется рычать – сдался мне это Ландерррстерррг!
Нет, мне он точно не сдался. Проблема в том, что я зачем-то сдалась ему, хотя вокруг просто сугробы желающих стать первой ферной Ферверна. Уверена, что та иртханесса, которая вылетела из его кабинета и спровоцировала меня на то, чтобы туда залететь, тоже не против.
Чтоб его драконы покусали!
– Из-за отца? – интересуется Бен.
– А ты не знал? – Сэфл приподнимает брови. – Лаура. Хэдфенгер.
– Хэдфенгер! – Бен бьет себя ладонью по лбу. – Я просто сама внимательность.
