– Куда?
– Пока не знаем точно, связи нет, вертолет летит в сторону Тулы. Им освободили коридор по М4 «Дон».
Майор за воротник приподнял водителя с носилок и заорал бешено:
– Зачем вам дети? Куда везли? Кто заказчик?
– Я ничего не знаю! Я только машину вел, – забормотал водитель, – Это все она! Ее дети! Она их украла из приюта!
– Почему вы их напоили? Что давали детям?
– Я ничего не знаю, она мене дениг дала, говорит – вези Шереметево. Я вез. Ничего не знаю.
Майор бешено поглядел на меня:
– У него ничего не сломано?
– Вроде, ничего.
Мы с Валентиной его видимо не волновали.
– Я, тварь, или вышибу из тебя показания, или ты у меня станешь жертвой ДТП, и доктора это подтвердят! Ты меня понял?
– Понял, начальник, я все скажу!
Я молча наблюдаю сцену, Валентины мне не видно, но она тут, видны только ее ноги в форменном комбезе обнаженные лодыжки, на одной золотой браслетик, и вижу ее полусапожки на резиновом ходу. А почему я до сих пор не обращал внимание на ее ноги? Они такие эротичные…
– Дети эти не наши… она их в Пятигорск везет, а оттуда в Турцию или Тайланд… я слышал, что мальчишка «теплый контейнер» – на органы. Самолет ждет. Она может убить. У нее муж погиб в Сирии, его ваши убили.
Меня резануло это «ваши», а он – чей? Впрочем, и так ясно – на чьей он стороне.
Майор кивнул и выволок лже-Хамраева из машины. Подчиненным говорил:
– Забирайте, говнюка, вместе с машиной и через час показания мне на стол. В розыск на Фатиму Дукаеву, вооружена и очень опасна, шахидка. При задержании можете стрелять на поражение.
Голос его ещё грохотал за стенами машины, но слов было уже не разобрать.
Мы с Сережей и Валентиной минутку посидели молча.
– Доложиться надо, что пострадавших нет, от помощи отказались. – Сказал я, – или, точнее, в помощи не нуждаются.
Валентина сидела хмурая, и, глядя на нее, я вдруг понял: она мне очень, очень нравится. Дело даже не в том поцелуе на лестнице в подъезде, когда она наплевала и на рацию, и на камеры, которые видят в темноте. Она живая! И у нас одно сердце на двоих.
Вспыхнувшее чувство любви, влечения, страсти и нежности было так велико, что я зажмурился, чтобы удержать себя в руках.
Сергей связался с центром по рации, сунул мне микрофон. Я доложил о всех событиях.
– Возвращайтесь на подстанцию. – Сказала диспетчер центра.
На часах начало десятого вечера. Самая работа. Небо рухнуло на землю, чтобы нас вернуть в разгар работы. На подстанцию через полчаса начнут съезжаться дневные бригады, которые сдают смену.
После авто Валентина сидела в салоне задумчивая.
Воткнув МК в ячейку аптечного автомата и запустив процесс пополнения кассет, я отправился искать стажерку и нашел ее на кухне, молча сидящей в уголке.
Народ глумился за столом, в энный раз выслушивая Петю и его утреннюю историю. Я подсел к Артемиде, пробормотал:
– Как насчет чаю или кофе? Организм в этой шкуре сильно обезвоживается. Советую принять душ, пока у нас передышка.
Она покачала хвостиком, и эта милая деталь ее прически снова отозвалась в моем сердце сладкой истомой.
– Ну, не кисни, – сказал я, проведя рукой по ее плечу, – всякое бывает. Надо пропускать мимо сознания.
– Я все что угодно могу простить, – сказала Артемида, – только не преступление в отношении детишек. Сволочи. У меня в голове не укладывается, мальчик – «теплый контейнер», везут, чтобы убить и разобрать на органы.
Я чувствовал, что она готова лично броситься в погоню за этой шахидкой. Но это было бы глупо. Она – медик, а не полицейская ищейка.
Да, и меня ярость того майора совсем не возмутила. Сердцем я был с ним абсолютно заодно.
Мы сходили, приняли душ и уже снова одетые, встретившись в холле первого этажа, вышли на улицу. Вечер теплый. Валентина на легком ветру сушила волосы, встрепывая их растопыренной пятерней. На подстанцию одна за другой въезжали дневные машины. Смена закончена. Наш водитель остался на сутки, переоформив путевой лист.
Артемида о чем-то думала.
Чуть отступив ей за спину, я рассматривал ее фигуру в скоропомощном комбезе, несмотря на защитную жесткую ткань, однако, не лишавший самую красивую женщину привлекательности. Скорее, наоборот. Хочешь привлечь внимание к красивому женскому телу, – сказал Альфонс Додэ, – одень его. Что крутить, я откровенно рассматривал ее задницу, любовался идеальной формой и пропорцией, в которую было вложено немало часов в спортзале. И она, видимо, это знала.
Потому что почувствовала взгляд и обернулась.
– Чего ты так смотришь?
– Любуюсь, – сказал я.
– Извращенец, – улыбнулась Валентина, – модельер – урод. Мои ягоди?цы гораздо красивее без этого балахона.
Я покачал бровями и улыбнулся.
– Я надеюсь, ты предоставишь мне возможность, оценить?
Она ухватила скобочку молнии у шеи и потянула ее вниз медленно, с треском. Молния, расходилась, открывая грудь сантиметров на двадцать, я рассчитывал увидеть голое тело, но там оказалась белая х/б майка с надписью на груди SLUT[9 - Англ. шлюха].
Валентина вернула скобочку молнии к шее и сказала:
– На сегодня достаточно. А то очень жарко. Ты опять вспотеешь!
Садистка форменная. Я не стал ей сообщать, что двор просматривается камерами, и наша беседа опять развлекает диспетчеров. Потом она узнает все равно. А знает ли она английский? Видимо, да. И я намек понял. В моей практике был случай познакомиться с девушкой, на майке которой была такая надпись: «bad day, out of condoms»[10 - Сегодня плохой день, кончились презервативы.]. Как оказалось, она понятия не имела, как это переводится, и никто ее при покупке не просветил. Вот гады! Даже я. Впрочем, у меня презервативы были. День тот выдался прекрасным.
– Одиннадцатая бригада – вызов!
Констатация трупа на улице. Тоже работа. Едем.
Правобережная улица, постовой полицейский и охранник из дома престарелых, с ними три еще бойкие старушки. Что они делали вечером на берегу Москва-реки? Говорят, гуляли. Сейчас пошли принимать успокаивающие и мерить давление.
Мы подъехали, насколько позволил асфальт, затем пошли к пляжу. В воде на берегу канала полупогруженный труп по одежде и фигуре – мужской. Я натянул перчатки, за шиворот выволок труп из воды и перевернул на спину. На меня смотрел немигающим взором Элькен Хамраев с дыркой в черепе. Перепутать невозможно. Полтора часа назад майор угро вытащил его из салона нашей машины.
Я по рации доложил на центр об убитом. Валентина осталась у берега, расспрашивать старушек и общаться с участковым.
Примчалась следственная группа с Петровки 38, толпа криминалистов шарила по берегу, изымали следы, расспрашивали меня и Валентину, а когда я рассказал, что полтора часа назад обследовал убитого еще живым в «ДТП» на Лениградском шоссе в районе метро Войковская, про женщину и детей, опера вцепились в нас мертвой хваткой, подробно расспрашивая и про аварию, (тут же связались с ГАИ) и про майора, что допрашивал убитого в нашей машине, и про женщину, сбежавшую на вертолете.
Труп мы доставили в судебный морг, потом заехали в райотдел полиции, где нас ждали следователи.
Только около двух ночи мы вернулись на подстанцию.
Глава 3
Дали нам подремать до четырех часов, в пятом – вызов.
Валентина спустилась в кухню, вытащила из морозильника кубики льда и по пути к машине массировала лицо тающим льдом. Невесть откуда, достав небольшую косметичку, накрасила глаза.
Подъезжая к дому, бдительный Серега повторил:
– Кодовая фраза: «Вроде бы ничего не забыли», – протянул Валентине проволочную дужку рации. – Ребята наступает время «Ч».
– Не пугай, женщина шестьдесят «плохо с сердцем», банальный вызов, – возразил я.
– Мое дело предупредить. Вспомни прошлый раз.
Пока мы ждали лифт, Валентина спросила:
– А что было в прошлый раз?
Я рассказал о нападении и взломе ДК. Она расспрашивала коротко, но очень точно. Вот прицепилась в пять утра! Я уже хотел ответить ей довольно грубо, что если вечером встретимся, расскажу подробнее, а сейчас не надо парить мозг, он и так скоро закипит. Сутки кончаются и воспоминание не больно приятное. Но она не отставала, а я все никак не решался сказать:
«Ша!». Но пришлось у самой двери.
– Все! Работаем.
Нас встретил мужчина довольно молодой, приятной наружности в тренировочном костюме. Он мило улыбался.
– Пойдемте в комнату, маме плохо.
Я мельком осмотрел квартиру, пока шли коридором. Типичная «трешка», мало обставленная. Такие обычно используют под сдачу приезжим. Не удивлюсь, если в каждой комнате стоят трехярусные нары и на самом деле это тайный хостел для приезжих нелегалов.
Мы вышли в большую и почти пустую, как танцевальный зал гостиную. Кроме фальшивого камина, журнального столика и телевизора иной обстановки не было. Даже стульев. Зато в комнате стояли еще трое молодых людей в балаклавах, один держал в руке пистолет. Он поднял и направил ствол мне в грудь.
Я обернулся на Валентину, но встретивший нас мужчина прижал к ее шее большой нож с черным лезвием, в котором я узнал спецназовский «беркут».
Дегеза у меня больше нет. Да и не стал бы я его применять. Вале я пин код не сообщил, не положено. Но бандиты этого не знают. Я собирался уже начать канючить и тянуть время. Серега через пару минут вызовет СОБР. Через семь минут они приедут. Три минуты мы поканючим, еще пять «потанцуем». С тремя я справлюсь, правда придется сломать руки, но четвертый держит Валю и это очень плохо. Сколько еще бандитов в квартире? Я уйду с линии огня, а вот убрать нож от ее горла уже не успею. Если бандит чиркнет по шее, она – труп.
«Упал-таки второй снаряд в ту же воронку».
Я повернулся к журнальному столику.
– Ну, ребята… ну поймите, нет у нас наркотиков. Все в чемодане МК…
– Не строй из себя идиота, – прошипел мужчина, державший Валентину, – говори пинкод от твоего ящика и останешься жив и девка твоя не пострада…
Он не договорил. Я не видел, что произошло, но Валентина уже была около того, что держал пистолет. Грохнул выстрел, разлетелась осколками панель телевизора.
Я обернулся к бандитам, бросив ДК и МК на пол. Те мгновенно блокировались. Что она там затеяла? Как вышла из-под ножа?
Державший ее бандит, который нас встретил, валялся на полу, корчился и хрипел, пуская изо рта и носа кровавые пузыри, рукоять ножа торчала у него под мышкой.
Тот, что с пистолетом, получил носком Валиной ноги – классический Маваши-гери, только не в висок, как показывал в своих фильмах Чак Норрис, а прямой, под нижнюю челюсть. Смертельный удар, отрывающий голову, смещается шейный позвонок, часто разрывается спиной мозг. Этот бандит с переломом шейного отдела и неестественно запрокинутой головой тоже упал, сотрясаясь в конвульсиях. Двое других от неожиданности стали шарить руками за спиной, видимо они не ожидали от хрупкой женщины такого бешеного сопротивления, и там, у поясниц, тоже у них было какое-то оружие. Но Валентина, вдруг перехватив падающий пистолет за ствол, словно молотком, рукоятью нанесла два удара по плечам бандитов, от чего их правые руки повисли как плети. Парни дико заорали, я, кажется, услышал, как ломаются плечевые кости. Удары были точные в верхнюю треть плеча, если и нет перелома, то рука отсыхает на час-два…
На все это действо ушло не больше минуты.
Валентина выщелкнула обойму из пистолета, передернула затвор, ловко поймав выброшенный патрон.
– Вы все арестованы, – сказала она, дунув на лоб, смахивая прилипшие волосы. – Капитан Артемова, спецгруппа полиции. Объяснить, в чем обвиняетесь или и так понятно?
Парни шипели от боли и не отвечали.
Она обернулась ко мне. Но я не хотел ничего говорить. Я понимал, что драться она умеет, сразу, как увидел. Но чтобы так бескомпромиссно и как-то жестоко. Полторы минуты – два искалеченных парня и два трупа…
Я подобрал сброшенную с ее головы рацию и подошел к окну. Как и подозревал, оно оказалось оклеено металлической сеткой, к которой вел проводок блока РЭП[11 - РЭП – радиоэлектронное подавление], засунутого за отопительный радиатор.
Оборвав провод, я распахнул окно и тут же услышал из рации голос водителя:
– Не подходите к двери! К вам идет СОБР!
– Все нормально, Сергей. Мы живы. Ждем… – успокоил я его.
Грохнуло в коридоре. Опять я увидел штурм СОБРА, но на этот раз меня не кидали на пол. Но передвигали, как мебель.
«Хозяин квартиры» на полу дернулся и затих.
В комнату вошел… фельдшер Самсонов Леонид Яковлевич. Он обнял Валентину и поцеловал… в щеку.
– Валя… ты – страшная женщина.
Он осмотрел поле битвы. Скомандовал бойцам в камуфляже, кивнув на парочку со сломанными руками:
