– А мне говорил, в училище наше собирается, строителем хочет стать, как отец, – удивилась Валя.
– Когда это было, – немного расслабилась Галя, открыла свою сумочку, достала баночку монпансье и протянула Мише. Мальчик не знал, что делать и вопросительно смотрел на маму.
– Бери, – шепнула Валя, – и скажи спасибо тёте.
Мишка выхватил заветную баночку и уткнулся лицом в живот маме, так и не сказав спасибо.
– Да-а-а-а, – ещё раз осмотрелась Галя, – теснота, беднота, серость, – не сдержалась она. – Бедные дети.
– Ничего, в тесноте да не в обиде! Скоро ордер дадут. Может, всё-таки в дом? – настаивала Валя, не так плохо у них, как сейчас видит Галина, – я тебя чаем напою с цукатами, мама недавно посылку прислала, – улыбалась Валя.
В доме чистота, порядок, да и места всем хватает, приёмник даже есть, цветы на окнах, постели заправлены, всё по местам. Сервиз, подаренный на работе в буфете стоит, у Танюшки свой уголок есть, маленький, но милый такой, девичий, с салфеточками, оборочками. С любимым платьем на плечиках, не новое платье, кто-то отдал после своих, но берегла его Танюша, на праздники в клуб надевала.
Но не прошла Галина, побоялась, вдруг там ещё хуже, чем здесь.
– Нет. Валь… ты не могла бы… Я не знаю, что делать, – мялась и смущалась Галина, так не хотела она к золовке обращаться.
– Галь, ты же знаешь, мы для вас всё что угодно сделаем! Вы столько нам помогали.
– Поговори с Борисом.
Валентина вся выпрямилась на табурете, брат тоже давненько не приезжал, пожалуй, с того момента, как Виктору ума вставлял по её просьбе.
– Прошу тебя, поговори. Запил! Пьёт много, всё подряд! Боюсь, как бы проблемы на работе не начались. Я-то стараюсь, прикрываю, больничные прошу открыть, но он и там… А если до собрания или до увольнения дойдёт? – наклонилась вперёд Галя и положила свою руку на пухлую руку золовки. – Не слушает он меня. Не слушает Толика, пьёт, будто захлебнуться хочет. Поселился в своём гараже, дружков водить начал. Не хочется, чтобы соседи знали, или на работе, сама понимаешь… У меня скоро повышение, а тут Борису выговоры или увольнение, – закрыла она лицо руками, как же не вовремя это началось. – Тебя он послушает.
– Конечно! Конечно, Галя! Сама была в такой ситуации, как же так? Борис Витьку моего стращал, а сам… Отчего же он так? Ты ведь у него золото, а не жена. Чего ему не хватает?! Ой, Галочка, я тебя так понимаю, – начала причитать Валентина, совсем позабыв о стирке.
Скоро и Гена пришёл, тоже вытянулся мальчишка и не узнала его тётка сразу. Форма школьная на нём чистая, но старенькая, брюки коротковаты и ботинки… такие потёртые, будто их человек пять уже носило до него. Галю опять скривило не то от жалости, не то от брезгливости. Так и вертелось у неё на языке: «Долго вы будете нищету плодить?». Но сдержалась Галя.
А Валя радовалась, как дитя, невестка, наконец, приехала, она думала, стесняется их, стыдится, но нет. Хорошая всё-таки женщина Галя, сильная, мудрая и красивая. Пообещала приехать Валя на следующий же день, сегодня уже не могла, стирку надо было закончить и ужин приготовить. Муж скоро с работы придёт.
– Ты может останешься до вечерней электрички? С нами поужинаешь, – уговаривала невестку Валя.
Торопилась Галина от родственников, по дороге отряхивалась и к плащу своему принюхивалась, не пропахла ли она этой безнадёгой, серостью, грязью. Слава Богу, не успела…
Домой приехала, Бориса опять нет, Толик за учебниками сидит у себя, а под учебником журнал любимый прячет.
Сразу письмо написала Галина свёкрам, описав весь ужас увиденный и плачевное состояние детей. Разве так можно? В конце приписала, что спасать надо всеми силами Валю и детей из такой нищеты беспросветной. Если надо, всей семьёй собраться и помочь! Вытащить семью из этой ямы, в которую они катились.
Что двигало ею в этот момент? Желание помочь? Жалость к детям? Не понимала она, но под впечатлением осталась от визита к родственникам, лучше бы и не ездила, и сына попросила не ездить каждые выходные к тёте Вале.
– Ну почему, мам?
– Там и своих ртов хватает, живут впроголодь.
– Мам, тётя Валя хорошо готовит, и Таня умеет суп варить. А дядя Витя кролика, знаешь, как готовит?
– Не удивлена, что ребёнку приходится готовить, пока родители… Ладно, иногда будешь ездить, продукты и вещи передавать, – сжалилась Галя. – Как успехи в учёбе? Историю исправил?
– Да, – прятал глаза Толик.
– Отец не приходил?
– Нет.
– Хорошо, – вздохнула Галя, надеясь только на золовку, кого-то же должен услышать Борис.
Приехала Валя, как и обещала, только не одна, с мужем и Мишкой, не с кем его оставить. Виктор больше во дворе с сыном находился, пока женщины говорили в доме, тут и застал хозяина дома. Ввалился Борис во двор среди бела дня, еле на ногах держался, зятя приглашал на сто грамм в свою обитель.
– Чё… там… Валька, не роди..ла? – икал Борис, с трудом выговаривая слова, отёчный, помятый, небритый, шатался из стороны в сторону, к маленькому племяннику нагнуться хотел – чуть не упал. Страшно было видеть его таким. – Во-о-о-от! Твоя жена вот у те..бя рожает, а моя убивает. Не хочет, говорит и… с-с-сё. Не гожусь в отцыыы, и…, – заплакал пьяными слезами Борис.
Затем начал кричать что-то невразумительное поглядывая на второй этаж, матерился, Виктор силой его увёл в гараж и уложил спать. Галина наверху плакала, Валя не отходила от неё.
– Ну что, мне его в вытрезвитель сдать? До чего дошёл? Позорище какое!
– Галь, не плачь, не надо.
– Ему проспаться надо, – сказал Виктор, – сейчас с ним бесполезно говорить, злится он.
– Ага, свояк свояка видит издалека! – недовольно посмотрела на него жена, пусть посмотрит на себя со стороны, и он таким же был, нервы ей и детям трепал. Бессовестный!
– Я серьёзно, он не услышит.
Посидели Галя и Валя внизу на кухне, поговорили, пока мужчины наверху телевизор настраивали. Толик, довольный, показал дядьке свои журналы по радиотехнике, хоть кто-то его выслушает. Миша играл старыми, детскими игрушками брата, у него таких нет.
Покаялась Галя золовке, отчего Боря пустился во все тяжкие. Всю правду рассказала, сколько раз прерывала и мужу не говорила, сколько раз просил её, ещё хотя бы девочку… Дом ещё один построить готов был на участке…
– А я не хочу! Я не обязана… Меня не со дня на день повысят, какой декрет? Толик уже большой. Представь, какая разница между детьми была бы. Им мужикам легко рассуждать, а нам потом мучайся, воспитывай, – серьёзно возмущалась Галя, – разве не имею я право не хотеть детей? Валя, ну почему он так? Ведь и разводиться нам нельзя…
– Какой разводиться?! – испугалась золовка, – не знаю, Галина, больно ему… И тебя понять можно. Надо было поговорить с ним, мы вон с Виктором и то договариваемся, хоть и ругаемся. Это ваше, твоё и мужа, вам самим решить надо.
– Уже нечего решать, слава Богу! Больше не будет у меня детей. Вон, – подняла она палец вверх, указывая на второй этаж, – скоро невесту приведёт…
Не знала, что ещё сказать Валя, не советчица она в этом деле, в своё время мужа послушалась, и вот результат, пятый на походе. А Галя правильно делает, наперёд думает о будущем. Только как Борису это объяснить. Он ведь не раз просил ещё ребёнка родить.
Домой возвращались муж и жена, словно поругались меж собой у родственников, одному Мише было хорошо в электричке, крутился, вертелся, потом к отцу на коленки сел, чтобы в окно всё видеть, жаль, что ехать всего две остановки.
Галину Виктор не понимал, но осуждать не смел. Валентина полностью её поддерживала, но брата жалко, ведь здоровый, работящий мужик, работа хорошая, дом, семья, всё потерять может.
На следующий день прихватило Валю, в поселковую больницу еле довезли, быстро всё началось, и быстро закончилось. Девочка родилась маленькая, не то, что её старшие братья и сёстры. Такая смуглая, ну вылитый галчонок, и попискивала также у матери на руках, грудь совсем брать не хотела, капризничала.
Так и назвали девчонку – Галина.
Глава 9.
– Приведи себя в порядок! Проспись, побрейся, смотреть противно.
Галя явилась во владения мужа: темно, пахнет прелым и перегаром, немытым телом.
Она открыла дверь пошире, чтобы увидеть мужа и не искать выключатель на стене, не хотела ни к чему прикасаться, так гадко ей было здесь.
– На тебя тоже, – прохрипел Борис, закрыв лицо ладонью, его слепил свет, он не собирался вставать, у него больничный.
– Родители приезжают.
– У тебя их нет…
– Твои родители! Допился?! Вообще не соображаешь? – надменно заметила Галя и уже хотела уйти.
– С чего это вдруг? Ты написала? Им тоже пожаловалась? Муж у тебя плохой? Ничтожество, – в полумраке гаража в усмешке блеснули зубы Бориса.
– Насколько я понимаю, они к твоей сестре едут. Живут как в конюшне, чуть ли не вповалку спят, дети ходят голодранцами, сами не живут нормально и детей изводят.
– А ты хоть раз была у них, что так говоришь? Толку, что ты одна в хоромах живёшь?
Галя вышла, бесполезно с ним препираться. Её тянуло побыстрее на свежий воздух или на свою любимую веранду. Она только пришла с работы, сын ещё на занятиях, муж… Мужа она застала здесь, он не просыпался со вчерашнего вечера.
Она пошла на кухню, выложила купленные продукты в магазине из сетки. Ничего особенного, кефир, батон, две консервы, успела купить баночку индийского кофе, продавщица для неё отложила, знала, Галина любит такой.
Борис вошёл, за ним густой неприятный запах вчерашней попойки, он поставил чайник на плиту и схватил жестяную баночку кофе со стола.
– Тебя интересуют другие напитки, кроме водки? – цинично заметила Галя, – так пойди и купи! Ты пропиваешь всё, а я должна тебя кормить и поить? Хорошо устроился.
– Да нет, это ты хорошо устроилась, работника себе завела, строителя. Любой твой каприз исполняет. Чего изволите, сударыня? – оскалился и отвесил поклон Борис, издеваясь над женой. – Может, решила мне пинка дать? Слить, избавиться, делать уже нечего, в доме всё сделано, можно и прогнать со двора?
– Не говори ерунды, но, если продолжишь пить, я с тобой разведусь! – отвернулась Галя.
– Да?! А добро твоё любимое как делить будем? Или ты надеешься, что я развернусь и с раскладушкой на плече уйду? Нет, дорогая! Тебе со мной жить до конца своих дней…
На плите засвистел чайник, Борис звонко швырнул банку кофе на стол и вышел, Галя аж вздрогнула, будто чужой человек мимо неё прошёл сейчас.
На время Борис прекратил пить, но с работы домой не торопился, а приходя, сразу терялся в своей бытовке. Муж и жена не пересекались в доме и во дворе.
Родителей встретили всей семьёй, Галя отпросилась с работы ради такого случая. Не каждый день приезжали родственники из Ташкента. Для гостей всё уже готово в комнате Толика. Галя не сомневалась, эти несколько дней они будут жить у них. Толик на время переехал в мамину комнату.
Большой дом, с ремонтом, современной мебелью, телевизором, модными занавесками, шкафы, полные книг, инструмент в комнате внука, просто поразительно, как хорошо живёт Борис с семьёй. Римма Рашидовна прослезилась на плече у мужа. Далее была экскурсия от Галины по её веранде, потом сад, огород, двор, гараж…
– А почему тут раскладушка и вещи? – удивилась Римма Рашидовна.
– Борис иногда так заработается здесь, время совсем не замечает, может и заночевать здесь.
Мама и папа переглянулись, но недоразумение исправил Толик, так он хорошо играл на пианино вечером после ужина. Бабушка опять плакала и просила прощения у снохи и внука, за то, что не приезжала к ним ни разу.
– Галочка, да тебе памятник надо ставить при жизни! Вот уж повезло Борису, – умилялась Римма Рашидовна, – такого сына воспитала, весь дом на твоих плечах, Валя мне столько хорошего писала.
Борис только хмыкнул недовольно, не выглядел он счастливым под крылом такой замечательной супруги, хотя родителям был рад. Потом начались подарки, дед привёз внуку потрясающую, ручной работы шахматную доску, Римма Рашидовна доставала и доставала из чемодана восточные сладости, пёстрые покрывала, бусы, только лучшее и самое дорогое для дорогой снохи. Галя краснела, принимая дары, приятно, очень приятно, столько комплиментов за один вечер, наверное, это стоило того, чтобы много лет не видеться со свёкрами.
– А Валя с Виктором далеко от вас живут? – неожиданно прервал весь этот восточный базар Ефим Андреевич.
– Да нет, всего четыре остановки, – улыбнулась Галя.
– Две, – в один голос поправили её муж и сын.
– Да, точно, это до конечной четыре. Завтра Борис покажет. Так? – посмотрела она на мужа и приподняла бровь. – К сожалению, я не смогу, мне на работу, у меня повышение со дня на день, сейчас надо показать себя только с лучшей стороны, вы же понимаете? – обратилась она к свекрови.
– Конечно, Галочка. Не переживай, Толик и Борис нам всё покажут. Галочка, и кем ты будешь?
– Главным бухгалтером санатория!
– Вай, вай, вай! – залепетала Римма Рашидовна и сложила руки на груди, дальше была непереводимая речь, видимо, узбекская.
Свекровь без акцента говорила на русском, о её корнях напоминало только имя, а так, обычная русская женщина, вполне ухоженная для своего возраста, в ситцевом платке, в шерстяной юбке по щиколотку, в обычной хлопковой рубашке. Сухонькой или худой её назвать нельзя, стройна для своего возраста, скромна и чрезмерно впечатлительна. Галя для неё была кем-то вроде большого начальника, рядом с ней даже находиться как-то неловко, хотя она очень гордилась невесткой.
А вот свёкор худой, полностью седой мужчина, любитель покурить папиросы, напротив, чувствовал себя просто, держался естественно, о многом расспрашивал сына, в основном, о строительстве, соседях, зарплате. Заметил нездоровый взгляд у сына.
– У тебя всё нормально со здоровьем? Мешки под глазами, брюзглый…
– Не обращай внимания, батя, в отпуске давно не был. В последний раз как к вам приезжал, и всё.
– Ты бы пожалел себя, тебе ещё сына на ноги ставить.
Борис только одобрительно кивал, ну не выглядел он счастливым при всём достатке, хоть убей.
Так и сказал Ефим Андреевич жене, она полночи восхищалась невесткой и домом, долго заснуть не могла, слова мужа всерьёз не приняла. Зачем прислушиваться к предчувствиям и подозрениям, когда всё и так видно. Внук, воспитанный и образованный, в институт собирается поступать, знает немецкий и французский, разве это не заслуга Галины? Борису-то, скорее всего, некогда сыном заниматься.
Рано поутру ушли все на электричку, навьюченные рюкзаками, чемоданами с припасами и одеждой для детей. Бабушка с дедушкой знали, что у Вали пятая девочка родилась, полгода назад, сразу после рождения Гали, Виктор отбил телеграмму в Ташкент. Бабушку это, скорее, огорчило, после письма Галины Римма Рашидовна представляла себе дочь, живущей чуть ли не в землянке, детей, своих внуков, спящих на настилах и тряпках, вместо кроватей, худых, измождённых, страшные картины рисовала себе Римма Рашидовна.
Ничего, что Валя присылала ей два раза фотокарточки: одну с пухлым Володей на руках, а вторую с Танечкой на новогоднем утреннике в первом классе, в марлевом платье-снежинке.
Быстро доехали, но долго шли по насыпи родственники, Римма Рашидовна всю дорогу причитала, куда же занесло дочку… Борис и Толик шли спокойно, привычные. Сын по дороге рассказывал отцу, как они вместе с зятем пристройку соорудили им во дворе, баню поправили. Толик хвалился, как крольчатники с дядей Витей делал, как косили траву, ходили с ними на холм. Таким разговорчивым оказался внук, не то, что дома, где за него всё время отвечала мама.
Наконец пришли. Валя располневшая, в лучшем своём платье, видно, ждала родителей, знала, что приехать должны со дня на день. Ревела от радости, так соскучилась она по родным, мама подумала, что дочь плачет от безысходности.
Угловой двор, дорожка от калитки до дома просыпана белым речным камнем, клумбы с кустарниками малины и смородины, Галя передавала саженцы, крепкий штакетник по периметру, две дощатые постройки в конце, и сарай с двумя дверями. Всё побелено, видно, недавно, чисто, ухожено, не так облагорожено, как у Бориса во дворе, никаких беседок, плетущегося винограда, но хорошо. Скромное крылечко в две ступени, кухня-прихожая, немногим больше, чем в новой квартире у родителей. Везде порядок, пахнет свежестью, соседская детвора повисла на заборе, глядя на гостей в доме тёти Вали и дяди Вити.
Дома только Валентина и Галочка. В двух проходных, но весьма просторных комнатах, стояли кровати, у той, что пошире, рядом детская кроватка, старая, лак на ней уже давно стёрся до деревяшек, Галочка мирно спала в кроватке.
– Это наша комната, здесь мы спим, – указала Валя на кровать, потом обернулась и показала на постель с высокими железными спинками, с облупившейся краской, аккуратно заправленную покрывалом, когда-то она забрала его из родительского дома, – тут Миша с Володей.
– Там, – бесшумно скользнула она в другую комнату, раздвинув занавески на дверях, – тут Танюша, здесь Гена. Это приёмник, Вите на работе кто-то отдал. Шифоньер! Мама, посмотри какой! Это Галя похлопотала, достала через свой Профсоюз.
Так уютно везде, приятно. Коврики детские, плюшевые висят на стенах у постелей, дорожки на полу выметены, салфеточки на тумбочке и этажерке накрахмалены, самодельная полка для учебников и книг висит на стене, небольшой стол за Танюшкиной кроватью.
– Здесь дети уроки учат, по очереди, – отчитывалась Валя. Потом просто кинулась на шею маме, как же она соскучилась, как же рада их видеть.
