Герои романа наделены свойствами эйгов, как и все без исключения, живущие на нашей Земле!
Названия эйгов персонажей в главе Действующие лица. Вы всегда можете открыть и посмотреть Кто есть Кто.
Действующие лица, их эйги и разное
(в порядке появления в романе)
Все персонажи из эйго-тарологического мира (ЭТМ) были случайным образом приглашены из колоды Чиро Маркетти "Золочёное Таро"
Кира – таролог, Форнт.
Квинто Гладио – пятый меч, (лат.), Мастер Школы Мечей. Имя появилось от аркана Таро – 5 мечей. Первый аркан, вышедший из колоды "Золочёное Таро" Чиро Маркетти. Он определил характер первого героя в эйго-тарологическом мире (ЭТМ). Боевой Глазилегюр.
Файфрейс – пять лучей (англ.). Король семьи Земли. Пентакль – пятиконечная звезда, вписанная в окружность монеты, символ масти Пентаклей/стихия Земля. Король Пентаклей (ЭТМ) Софнун.
Гарда – подруга Квинто Гладио. Часть холодного оружия, защищающая кисть руки фехтующего. Имя подруги Квинто Гладио, отражает характер подруги мастера фехтования. 2 Мечей (ЭТМ) Анди Стали.
Влад – художник, Глазилегюр.
Мила – Скинанди.
Катя – знакомая Милы, Глазилегюр.
Евгений Андреевич – дирижёр, отец Милы. Софнун.
Павел Вениаминович Степанов – мастер. Бьёргунарм.
Марина Юрьевна – врач-психиатр, бабушка Милы, Форнт.
Инна – маникюрша. Глазилегюр.
Нона – принцесса семьи Земли. Девять (нона) – название девятиступенного музыкального интервала. 9 Пентаклей (ЭТМ) Скинанди.
Шут – Нулевой Старший Аркан (ЭТМ). Сианди, проводник.
Халас – (араб.) – маг, астролог, провидец. Конец (халас) – окончательно принятое решение. Имя мага означает, что он является конечной точкой и последней инстанцией, позволяющей разрешить сомнения, завершить размышления решением и начать действовать. Старшие Арканы: I Маг и XIII Смерть. (ЭТМ) Форнт.
Фулстеп – принц восточного сопредельного королевства. От fool step (англ.) – шаг Дурака. Нулевой Старший Аркан. (ЭТМ) Глазилегюр.
Мирдред – король западного сопредельного королевства. Имя, в основе имеющее слово Мир – 21 Старший Аркан. В этом аркане раскрывается абсолютное воплощение любого эйга, достигшего гармонии своей энергии и мира. (ЭТМ) Фрейстанди.
Динарий – Первый министр двора Монет. От денарий – монета, обозначение Туза Пентаклей, пришедшего для характеристики этого героя. (ЭТМ) Сианди.
Особняк Монферрана в Санкт-Петербурге – Дом Композиторов.
Ресторан “Тепло” – примыкает к особняку Монферрана, фактически располагаясь в ансамбле его зданий.
Михаэль – оперный певец, Скинанди.
Бандиты в таверне – Бьёргунармы (низкие частоты) (ЭТМ)
Нищий и нищенка – 5 Пентаклей. (ЭТМ) Рюги (низкие частоты)
Экси – хозяйка придорожной таверны. От греческого числа шесть, связано с Младшим Арканом 6 Пентаклей. (ЭТМ). Стьёрна.
Мендикус – работник в таверне, от латинского – попрошайка. (ЭТМ) Рюг.
Элмс – название города, от английского “alms” – милостыня, подаяние, милосердие, благотворительность, связано с 6 Пентаклей.
Пенгартиан – (индонезийский) – познание. Столица Семьи Воды, где находится Двор Чаш. Туз Кубков.
Санракшак (хинди) – покровитель, имя Короля Чаш. Появится в продолжении.
Маша – племянница Киры. Форнт.
Хакмаррес (албанский) – мститель. (ЭТМ) Фрейстанди (низкие частоты)
Мизерикордия – кинжал милосердия, применялся в Европе, начиная с 11 века для добивания поверженного противника, чтобы избавить его от смертных мук.
Иджё (китайский) – лекарь. 17 Старший Аркан – Звезда. (ЭТМ) Скинанди-целитель.
Чириоши (японский) – лекарь, Тройка Чаш (ЭТМ) Фрейстанди.
Гуариторе (итальянский) – лекарь – хирург, Тройка Посохов. (ЭТМ) Фрейстанди.
Sopor corpus, vigilante mente (лат) – сон тела, бодрствование разума.
Mens fuerit expergefactus, vacua est corpus videtur (лат) – Хоть разум бодрствует, но тело мёртвым кажется.
Ниюнда (исл) – девятая, имя Королевы Монет, станет именем Ноны.
Грайнборг – (исл.) Зелёный город, название столицы Королевства Монет, Семьи Земли.
Глава 1. Что это было?
Длинный, пронзительный, прерывистый звук мог свести с ума кого угодно, только не её. Пунктирное жужжание по выматыванию нервов было сравнимо с назойливой мухой, но на дворе зима, и никакой мухи в помине не было. Последняя из них окоченело дремала меж оконных стёкол, задрав кверху лапки. А может, она сдохла. Какая разница. Ззззз-ззззз принадлежало дверному звонку, а не ей, бедняге.
Кира не любила нежданных гостей. Не то, чтобы ей не нравились неожиданности, она в них жила, как микробы в чашке Петри, но в отличие от микробов, она сама решала когда и кому позволительно открыть крышку, чтобы полюбоваться на неё или начать ставить над ней опыты. В том смысле, что она по собственному усмотрению открывала или не открывала входную дверь, равно как и игнорировала время от времени телефонные звонки.
Сейчас желания идти к двери не было, а со своими желаниями надо считаться. Мало ли кому она понадобилась? Это не её дело. У неё принцип – сначала договорённость, потом визит. А иначе можно превратиться в троллейбус кольцевого маршрута. Как там пелось? “Дорога без конца, дорога без начала и конца”.
Никуся подняла голову. Посмотрела мутными со сна глазами и широко зевнула, показав сломанный левый клык. “Ну, что? Не будешь откррррррррывать? И прррррравильно! Пррррррррипрутся и трррррррррезвонят”. Сладко во всю пушистую длину потянулась, медленно свернулась калачиком, уложив хвост, закрыла глаза и для большего комфорта прикрыла нос лапой.
Трезвон между тем продолжался.
“Пойду-ка я чаю поставлю, кажется остался кусок вчерашней запеканки”. Кира и вправду не всегда помнила, что у неё в холодильнике, поскольку это было совершенно не важно. Иногда с удивлением обнаруживала за какими-то пластиковыми контейнерами или пакетами завалявшийся творог, или кусок не понравившегося ей сыру, или половинку шоколадки, уж не говоря, о скисшей зелени. Зелень она покупала с маниакальным упорством истой вегетарианки и не ела никогда. Ждала пока скиснет, ругала себя и выбрасывала, чтобы снова купить пакет с петрушкой, укропом и базиликом до следующей отправки в мусор. Единственно мята избегала печальной участи, её она заваривала и делала потом ледяные кубики для умывания.
Запеканка действительно осталась. Положить её на тёплую тарелку, пусть слегка согреется. Кипятком ополоснуть чайник. А теперь медленно вздохнуть и начать колдовать над чаем. “Что будем пить, уважаемая Кира Францевна?” Ага! Щепотка розовых бутонов, хорошо…, чуть поменьше щепотка цветков лаванды, совсем немного шалфея. Добавить, пожалуй, семян укропа для пользы и аромата? Конечно. Мяты? Нет, мяты не надо. Этого достаточно. Заливаем. Теперь, выбор чашки. “А, впрочем, не буду сегодня выбирать. Возьму традиционную, мою, с драконом”.
Чашка была самая настоящая китайская, правильного императорского фарфора. Дракон был нарисован снаружи и внутри чашки. Золото переплеталось с огненными красками желто-оранжево-красного и оттенялось чёрным в чешуе и контурах крылатого красавца. В зимнюю промозглую пору эта волшебная чайная пара, где блюдце было расписано точно таким же рисунком, что и чашка, магическим образом согревала при одном взгляде на неё.
Салфетка на подносе, чашка, чайник, запеканка.
Она не ленилась сервировать для себя. Не потому, что так надо, а просто приятно и красиво. Зажгла свечку на столе…
“Да, Боже ты мой, сколько можно! Идиотизм и навязчивость некоторых не уступают даже моей нереальной выдержке. Уж я приглашу сейчас тебя на чай!” Стремительные шаги к двери, по дороге чуть не сшибла в сердцах этажерку с коллекцией минералов, поворот ключа в замке и… в распахнутом проёме никого. Пусто. А ведь звон еще продолжает отдаваться эхом в ушах. Кто это мог быть? Или может точнее надо спросить – Как это могло быть? А может и вовсе – Что это было?
“Не удивительно. Мне хотелось, чтобы оно закончилось? Оно и закончилось! Ура! Можно переходить «к водным процедурам», а именно, к любимому чаю. И теперь уж, несомненно, с удовольствием”.
Аромат из чашки нежно и тонко поплыл по комнате, запеканка растворилась во рту. “Нет, ну в самом деле, что за ерунда? Может закоротило контакты?” Кира по опыту знала, что простые объяснения только тогда хороши, когда после них возникает чувство глубокого удовлетворения – всё объяснено верно. “Да, закоротило, ну и что такого?” Но, если вместо вкуса прекрасной творожной запеканки во рту появился неприятный металлический привкус, всё, пиши пропало, и чай становится не в чай.
Кира не была бы тарологом, если бы не понимала очевидных вещей: во первых, с нами происходит только то, что должно происходить именно с нами; во вторых, все события имеют свой смысл, а если мы его не видим или не находим – это не очень здорово; в третьих, найдя верное объяснение, быстро начинаешь понимать как поступать дальше, а это, как правило, радует.
К тому же Кира давно знала за собой свойства Форнта-алхимика, что по эйгологическим меркам давало ей право на многое: дозировать общение, относиться ко всему с прищуром, жить собственной моралью и ограждать себя от назойливых соискателей, желающих под благовидным или не очень предлогом своровать её время.
«Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. Вглядись-ка пристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую – на безделье, и всю жизнь – не на те дела, что нужно…». Луция Аннея Сенеку она любила беззаветно, первое из его «Нравственных писем» знала наизусть с ранней юности и цитировала при каждом удобном случае. Первое письмо сформировало её жизнь, так она считала, избрав первую строку своим Кредо. Давным-давно она додумалась, что Луцилий – адресат писем, на самом деле вымышленная фигура, философ писал письма себе самому. Луций – Луцилий. Письма с нравоучениями, наставлениями себе! Как это по-форнтовски! «Не могу же я, в самом деле, позволить кому-то наставлять меня, даже смешно. Советовать или обсуждать, приводить примеры или лучше ставить передо мной проблемы – еще куда ни шло. О! Только попробуйте начать наставлять меня и я сделаю всё наоборот, или вообще ничего не стану делать. Нет, не из вредности, ни в коем случае. Просто, таково моё свойство. Я – эйг. И мой эйг – Форнт!». Чуть позже она открыла для себя «Духовные упражнения Игнатия Лойолы» и это стало началом её входа в медиевистику – изучение Средневековья…
Однако, для чего в её дверь раздался такой странный звонок? “Вот сейчас допью и “посмотрю”.
Под “посмотрю” она подразумевала – взять колоду Таро, расстелить скатерть и, наметив позиции расклада, получить ответ на свой вопрос. От кого? От высших сил, Вселенной, Мирового разума, Больших, как она их привычно называла, в общем от тех или от того, кто с какой-то целью выпускает людей в этот мир, ожидает от них чего-то, иногда в чем-то помогает и неизменно позволяет, пусть с ошибками, пройти каждому свой путь до конца, в той или иной степени удачно.
Кира всегда трепетно предвкушала момент появления колоды в руках, поскольку никогда наперед не знала, какая именно из её коллекции захочет сейчас работать с ней. Она каждый раз ловила откровение, связанное с энергетикой, стилистикой, происхождением и содержанием колоды. Практически, всё, как с людьми. Разница состояла лишь в особом предчувствии волшебства. Кира была убеждена, что заранее, “по собственному велению” выбрать колоду невозможно, да и не правильно. Колода обнаружит себя сама, как только прозвучит в сознании запрос, и каждый раз колода и запрос будут очень точно соответствовать друг другу. Даже если этот запрос еще туманный, неясный – колода сама разберётся, что он относится именно к ней. Ей, колоде, виднее. Одинаково невозможно было предугадать каким получится расклад и что доведётся прочесть в ответе.
Кира прикрыла глаза, откинулась на спинку стула, запрокинула голову. Золотые блики защекотали ресницы, яркие краски замелькали в быстром калейдоскопе. Прекрасный Чиро, изысканный итальянец – Чиро Маркетти, его Золочёная колода. Хорошо. Значит, не истеричная Рюга была у двери и не депрессивный психопат-Бьёргунарм, уже приятно. Судя по выбору колоды всё не так уж плохо. Спасибо, что именно она пришла сейчас пооткровенничать и раскрыть тайну странного звонка.
С сожалением отхлебнув последний ароматный глоток, Кира прошаркала вязаными тёплыми “валенками” в кабинет. Дивное местечко. Входя сюда, она не могла удержаться от вздоха удовольствия. Вот он – мир её незыблемого спокойствия и баланса. Её охватило чувство, сравнимое с тем, которое, вероятно, испытывают весы, проходя точку абсолютного равновесия. Если бы весы умели вздыхать, они делали бы это точно так же, как Кира: “Получилось!” Собственно, она и была Весами по гороскопу.
Кабинет всегда говорил: “Получилось”! И за это она его очень любила. Здесь жил её Ангел-Хранитель – икона из Афонского подворья, венецианские и английские гобелены, кружева с острова Бурано и картина из дворца Кочубея. Может быть именно поэтому ей было так хорошо здесь. И еще камни и кристаллы, они были повсюду, их было много, разных и бесконечно любимых. На её половине огромного старинного письменного стола стояли две фарфоровые колонны – подсвечники, где вместо свечек переливались Лабрадорит и Дымчатый Кварц, отшлифованные в яйцеобразную форму. Прямо на неё смотрел с подставки магический глаз, плоский овальный спил красивого камня, где по краю белком глаза расположился прозрачный кристалл, а радужную оболочку и зрачок образовал аметист, тоже по сути кристалл, только лиловый. Крошечная часть друзы сохранилась, внутри была сквозная дыра и острые кусочки аметиста таинственно мерцали без света даже в глубоких сумерках.
На половине стола мужа всегда был идеальный порядок. Капитан был строг, но преимущественно к себе самому. Всегдашний беспорядок на её части стола он воспринимал как должное, и казалось, просто не замечал. Зато морской порядок всегда отличал его территорию.
Кира скучала по мужу. Последнее время им приходилось надолго расставаться и даже любимая работа не могла заглушить острого желания быть с ним рядом.
Тряхнув головой, Кира подошла к стеллажам с книгами – этим спутникам вечных учеников, хранителям кабинетной пыли и интеллектуальных вызовов. Провела рукой по корешкам и сходу наметила новый план для чтения. “Как всё успеть? Ума не приложу!”
Нет, она не забыла, зачем пришла. Зажгла свечи, достала скатерть и алый бархатный мешочек с колодой Золочёного Таро Чиро Маркетти. Неспешно начала тасовать колоду. Вдруг яркокрылой бабочкой из руки вылетел вверх плотный прямоугольник глянцевого картона и приземлился Кире на колени. «Ага! Как интересно! Пятёрка Мечей! Красавец, молод,… но в чём-то ошибся, что-то проиграл… Глазилегюр, не иначе… хотя, почему сразу – Глазилегюр, может и не он вовсе. Всё-таки, Кира Францевна, как кто тебе не по сердцу, так сразу – Глазилегюр. Неровно ты к ним дышишь, неровно». Она усмехнулась, взяв карту и аккуратно пристраивая её на скатерть в центр будущего расклада.
* * *
Он плёлся пустынными улицами, плывя словно в парах расплавленного золота, в воздушном мареве раскалившегося добела средиземноморского лета, ужасающего и беспощадного. Все попрятались, и не мудрено. Ничего изнурительней этой проклятой жары он не знал. Каждый год весной просыпались робкие мечты “А вдруг нынче обойдётся и лето не будет таким знойно-палящим”? Но мечты всякий раз разбивались вдребезги, когда солнце яростно впивалось в землю, море, горы с лучисто-кинжальной прямотой Носителя Света. Ни работать, ни говорить, ни тем более, вести тренировки сил не было.
Как некстати именно сейчас Файфрейс – всевладетельный и всесильный Король, Глава Двора Монет, отец Семьи Земли, – неожиданно пригласил его к себе. Будь на месте Его Величества кто-то другой, в голову не пришло бы выходить на улицу, а уж о том, чтобы пройти неимоверно длинный путь от школы до дворца и речи быть не могло. Сам Квинто-Гладио принадлежал к Мечам, Семье Воздуха и непереносимость пекла для него была связана с раскалённым воздушным маревом, отражавшимся от поверхности мраморных мостовых и стен, окаймлявших уличные коридоры. Камни словно стекали к его ногам, казалось еще совсем немного и мрамор на глазах превратится в кипящую лаву. Осталось несколько шагов и он будет у ворот, а там спасительная тень, прохлада дворцового сада. “Да, что говорить, Двор Монет умеет жить на широкую ногу, это не мы, вечно мятущиеся и летящие неизвестно куда”. С горечью и как-то обречённо подумалось ему.
Он ступил под свод низких, с тихим скрипом распахнувшихся ворот, рядом никого не было. “Домашняя магия” – улыбнулся Квинто. Сад дышал прохладой, сплетающей в изысканный букет тонкие ароматы свежести и пряной сладости. За возможность как можно дольше вдыхать этот воздух он отдал бы многое. За то, чтобы неспеша посидеть здесь в тени и продышаться глубоко, медленно, спокойно. Но такой возможности ему никто не предоставил, он здесь гость, а у гостя свои обязанности и нормы поведения, будь они неладны!
Воспитание, основанное на следовании правилам, предписаниям и словам законов для семьи Мечей – основополагающий принцип жизни. Это единственное, что позволяет им сохранять хоть какую-то видимость стабильности и устойчивости в этом мире. Хотя, какая устойчивость может быть у воздуха, как его ни регламентируй? Поэтому Квинто, несмотря на острое желание, всё же не решился зачерпнуть воды из фонтана и плеснуть себе в лицо. Она бы высохла, разумеется, за несколько шагов, пока он пересекал внутренний двор с садом. Но нет, это нарушение этикета. Даже когда никто не видит. Надо просто взять себя в руки.
Дверь, обвитая по периметру белой и розовой бугенвилией, открылась. Слуга склонил голову и Квинто легко взбежал по ступеням, словно никакой жары не было, а он и не помышлял о прохладе.
* * *
“А ты хитёр! Хитер и изворотлив! Не делай такое честное лицо, тебе не идёт. Я позвал тебя уж конечно не для обмена любезностями, как ты верно догадался. Последнее время пришлось наблюдать, как тебе удалось виртуозно уладить несколько довольно острых конфликтов.”
“Это моя специальность, Ваше Величество”
“Ну, мастеров клинка в вашей семье хватает, это верно, а вот дипломатов по пальцам перечесть. Слишком много думаете, это вам мешает быстро принимать решения и вовремя произносить нужные слова.”
Квинто отвёл глаза в сторону и уставился на пейзаж за окном, который мог бы быть приятным если б его не портило белесое марево приближающейся вечерней влажности, наползающей с гор.
“Чего молчишь?”
“Жду, когда Ваше Величество скажет что-то вроде: “Не умничай, будь ближе к народу” или “Позаботься о себе сам”
“Ты еще и дерзок, вдобавок. Мне, в общем, всё равно. Это качество меня не смущает ни в ком, даже в собственных подданных, а уж в чужих и подавно. Так что не трудись. Из равновесия ты меня не выведешь. Моё предложение ты волен принимать или нет – на твой выбор. Но ты прекрасно понимаешь, сколько потеряешь отказавшись и сколько приобретёшь согласившись.”
Это он понимал. Стать главным мастером клинка для Двора Монет – это, как будут говорить столетиями позже, “ухватить Бога за бороду”. Только не понятно, что с этим делать, на чьей стороне играть и по каким правилам?
“Игра будет без правил,” – Квинто почти готов был удивиться королевской прозорливости, если бы не знал, что основу её составляют совершенная реалистичность и абсолютный прагматизм. Король продолжал, – “а именно, без всем известных и всеми принятых правил, что возможно покажется тебе сложным. Да, это не школа, где всё просто – плие, выпад, туше и никаких околичностей. Тут зачастую ничего не понятно, но это самое интересное.”
“Почему Ваше Величество считает, что мне это интересно?”
“Я уверен. Иначе бы ты не ввязывался во все эти разборки. Тебе от них проку никакого, значит – интерес, чистый спортивный интерес. Ну, так что?”
“Мне надо подумать.”
Громовой хохот короля заставил звенеть стаканы на столе и хрустальные подвески на люстрах.
“Иного ответа я и не ждал! Что ж, иди думай. Даю тебе пару дней. От долгих размышлений ничего не изменится. Либо да, либо нет. Спасибо, что пришёл.”
“Ваше Величество! – церемониальный поклон. И ощущение странного металлического привкуса во рту. Что-то не так, но что именно?
Отец всегда говорил, что мы с Монетами как небо и земля, что с ними надо держать ухо востро – продадут и перепродадут сто раз, когда им это выгодно. Они не погружаются в мелочи, весьма избирательно заботятся о нравственности и репутации. Именно в той её части, которая касается прибыли и коммерции. И что теперь? Идти служить им всё равно, что поменять кожу, кости и кровь.
