Павел Николаевич Волченко "Сашенькины сказки"

– А если я сейчас возьму и сдую один дутельный одуванчик? – не унимался щенок Антошка и завилял хвостом, порадовавшись своей идее.

– Ты? Один дутельный? Ну ладно – тебе, как другу, можно. – Пашка улыбнулся, обнажив оба своих зуба, смешно пошевелил носом и одним ловким движением извлек из-за другого уха огрызок карандаша. – Такс, минус один дутельный одуванчик. Сдут щенком Антоном по статье списания «дружба».

– Знаешь что? – гневно заявил Антошка. – Мне такая дружба по расчету не нужна!

– И мне, р-р-рмяу.

– Нет, подождите, давайте я потом, не при вас записывать буду. Вы мне только говорите: что и где трогали.

– Р-р-ргав! – не удержался воспитанный щенок Антошка.

– Ну ладно, можете не говорить, я потом сам всё найду.

– Спорите? – внезапно спросил чей-то писклявый голосок из травы. Еще через секунду трава зашуршала и на тропинку выбежал рыжий таракан Александреус. – Ну спорьте, спорьте, только с поляны уйдите.

– Это почему же мы должны уйти? – удивился Пашка и испуганно поводил глазками бусинками: может и правда есть причина бежать отсюда. Если честно, он даже немного испугался, все же он был хомяком, а все хомяки малость трусоваты.

– Почему, спрашиваешь? – таракан Александреус встал на задние лапки, вальяжно оперся тремя верхними руками о тот самый дутельный одуванчик. – А потому, как мне вас здесь видеть не хочется.

– Муррр. И что с того? – Егорка вальяжно повалился перевернулся на спину, подставив теплому солнышку животик.

– Да, р-р-ргав! – опять не удержался воспитанный Антон. – Почему ты нам указываешь?

– Потому, что это всё, – таракан Александреус раскинул лапки в стороны, – всё это моё!

– К-к-как это? И норка моя теперь твоя? – испугался Пашка и даже ногти грызть начал, хоть и знал, что это не красиво и не хорошо.

– Угу. – милостиво кивнул усами Александреус. – И норка твоя теперь моя.

– П-почему? – еще больше испугался Пашка, оглянулся на друзей и, уже погромче да похрабрее, выпятив грудь, спросил. – По какому такому праву?

– Читать умеешь? – спросил Александреус и ткнул четырьмя лапками разом в сторону Пашкиной таблички. – Тогда читай.

– Моё. – честно прочитал Пашка.

– Не, ты не правильно читаешь. Не моё, а МОЁ!!! То есть значится все тут моё. Так-то. Так что идите, ребята, спорьте в другом месте, не на моей территории.

– Но подожди! Это же я, это же вот этими самыми лапами я вчера сам все и написал! Моё это, а не твое!

– Чем докажешь?

– Да вот же, смотри! Вот карандаш тот, которым все написано, вот остатки листочка из которого таблички.

– Эх, воришка ты маленький. Из норки небось всё взял?

– Конечно из норки, откуда же еще.

– Значит своровал! А с виду такой порядочный, даже и не подумаешь на тебя.

– Да как? Да почему? Да зачем? – Пашка ошарашено смотрел готовыми заплакать глазенками то на друзей, то на таракана Сашку. – Да как же можно?! Да не крал я! Да поверьте, не крал же!

– Верим. – кивнул Антошка, а сам весь как-то подобрался, напружинился.

– Верим, верим. – быстро подтвердил Егорка и быстро перевернулся на лапы. Его уши прижались к голове, хвост гневно хлестал по бокам. – У нас тут кажется кто-то другой чужое умыкнуть собирается. Так, Антошка?

– Р-р-р. Ага. – щенок Антошка низко нагнул голову, сделал шаг вперед. – Сейчас мы этому кому-то!

– Ребят, вы что? – таракан Александреус отступил. – Моё, не моё… Тут же эта, всякий ошибиться может. Тут же эта, не подписано, чье это моё. Я вот эта, и ошибся.

– Ошибся он. – Егорка мягко шагнул вперед.

– Ну ладно, ладно – это не моё! – испуганно пискнул Александреус и исчез в траве.

– Спасибо. Спасибо друзья.

– Пожалуйста. На то мы и друзья. – Антошка подошел и сел рядом с Пашкой, рядом сел и Егорка. – А может это и хорошо, что так получилось. Может лучше, что это все не твое. Одуванчики эти желтые и дутельные, лужицы, камушки. Смотри какие они все красивые. А если бы они и вправду были Александреуса? Он бы тогда их нам не показывал, выгнал бы всех и все дела.

– Ага. – кивнул Пашка. – А так все могут любоваться.

Подул легкий ветерок, взъерошил шерстку на спинах трех друзей, пронесся рядышком, подхватил легкие пушинки с одуванчика и понес их вверх над травой, над деревьями, куда-то в большие чистые небеса, где тепло светило солнышко для всех и каждого, не разбираясь: есть там таблички или нет.

*                        *                        *

– Ну что, понравилась тебе сказка? – спросила мама у Сашеньки, а Саша не ответил, он только сопел обиженно, и носом шмыгал. – Что, совсем-совсем не понравилась?

– Да нет, мам, мне понравилась… Только вот фломастеры…

– А что фломастеры? – удивилась мама.

– Не мои они… Они общие, детсадошные, а я зря Димку обидел.

– Ну ты же завтра помиришься?

– Конечно! Конечно помирюсь и фломастеры ему дам!

– Ну и молодец. А сейчас садись и кашу кушай, пока она совсем не остыла.

Сказка вторая:

Про страшного большелапа.

– Сорванцы, чего вы там раскричались? – окликнула мама в окошко Сашеньку.

– Мам! – крикнул из песочницы Сашенька. – Мам! Тут такое!

– Иди домой и расскажи! Обедать уже пора.

– Ага, бегу! – Сашенька выскочил из песочницы и бегом бросился домой. Конечно он есть не хотел, какой мальчик любит есть, когда его зовут в самый интересный момент с улицы, но уж очень ему хотелось рассказать маме то, что произошло в песочнице.

– Мама! Мам! Там такое в песочнице было! Такое! Ты не поверишь!

– Ты сначала поешь, а потом рассказывай.

– Ну маааа. – обиженно протянул Сашенька.

– Не ма, а садись и ешь.

Сашенька нехотя уселся, нехотя взял ложку и совсем уж без всякого аппетита съел ложку горячего супа.

– Фууу, с капустой.

– Капуста полезна.

– Она не вкуууусная.

– Давай так, ты сейчас съешь всю тарелку супа, а я послушаю, что случилось у вас в песочнице. Договорились?

– А может я сначала расскажу, а потом с ъем?

– Нет уж, больно хитренький нашелся! А ну давай ешь!

Сашенька вздохнул, пододвинул к себе тарелку и начал есть. Если честно совсем капуста была не противная, просто он немного вредничал, как и всякий маленький мальчик. Да и не так там много оказалось, как ему сначала показалось. Он быстро и с удовольствием доел суп и даже ложку облизнул.

– Ну что, вкусно было? – спросила мама хитро.

– Ага. – честно кивнул Сашенька.

– А как же невкусная капуста?

– А она тоже вкусная оказалась. Это я ее сначала не распробовал.

– Ну ладно, давай тогда рассказывай, что там у вас в песочнице приключилось.

– Там! Там пришел мальчик! Он такой! Ну вот такой! – и Сашенька развел руки широко-широко. – Вот такущий! Он большущий ну как гора прямо!

– И что? Вы с ним подружились?

– Да ты что, мама! Он же такой большущий! А если он драться будет! Нет, мы его прогнали.

– Прогнали?

– Ага! Мы все его прогнали! А если бы нас мало было… А если бы он еще злым был!

– Прогнали значит. – мама задумалась. – А если он совсем и не злой?

– Но он же большой!

– А что: большой – это обязательно злой?

– Не знаю… – Сашенька стыдливо опустил глаза.

– А хочешь я тебе историю расскажу?

– А про что?

– А про то, какие большие бывают.

– Давай.

– Ну тогда устраивайся поудобнее и слушай. Дело было так…

*                        *                        *

Утро задалось по всему: тут тебе и солнышко ласково светит, и от дождика вчерашнего даже луж не осталось – подсохло все, только роса прозрачными капельками на травинках блестит.

Хомяк Пашка выбежал из норки, прищурился, на солнышко посмотрел, улыбнулся, очки поправил и побежал к раскидистому лопуху за своим дубом. В лопухе, по утрам, всегда было много холодной росы, и хомяк Пашка там умывался.

Подбежит он к лопуху, полюбуется, как на большом листе застыли блестящими жемчужинами росинки, потом толкнет стебель, весь лист ходуном заходит и маленькие капельки по зеленым прожилкам сольются вниз и застынут перед Пашкой внизу лопуха огромной выпуклой каплей. Он тогда посмотрит на свое отражение в капле, посмеется какое оно, отражение, у него смешное, выпуклое: нос большущий, а за ним глазки маленькие и ушки с щеками совсем-совсем малюсенькие – и вроде бы совсем на Пашку и не похоже, а вроде и его это отражение. И только потом он зажмурится и сунет лапки в холодную каплю и начнет умываться. А сам аж фыркает от удовольствия.

Вот и сегодня, выбежал он к лопуху и замер. Красивого, с россыпью росы, лопуха не было. На его месте красовался большой след чьей-то лапы и бедный лист лопуха был вмят в землю. Пашка не поверил своим глазам. Он снял с носа очки, потер их о шерстку на пузике и снова водрузил на нос. Ничего не изменилось: все тот же след, все тот же смятый лопух.

– Это же кто тут? Это же как тут? Это же зачем тут? – Пашка подошел к следу. Тот был большой, куда больше Пашкиных следов, Егоркиных, или следов от лап Антошки. Да что там говорить – это был просто гигантский след! Длинный, во весь Пашкин рост, широкий и когтистый. Пашке стало страшно. Он испуганно заозирался и сразу же увидел еще следы. Они, следы эти, огибали дуб, остановились у куста брусники где еще вчера была россыпь красных ягод, но большелапый их съел.

– Ой-ой-ой… – испуганно прошептал Пашка, и уже хотел было броситься бежать к себе в норку – пересидеть до завтра, а еще лучше неделю – запасов у него хватит, как вдруг сзади громко хрустнула ветка.

– А-а-ай! – испуганно закричал Пашка, шерстка у него на спинке встала дыбом, он резко обернулся, но там никого не оказалось.

– Ой-ой-ой. – испуганно шепнул Пашка и со всех ног бросился в свою норку. Забежал, захлопнул за собой дверцу, привалился к ней спиной, тяжело вздохнул.

– Он ушел? – спросил тихий писклявый голосок.

– Кто ушел? – спросил Пашка, а сам подумал: «это до чего же надо испугаться, чтобы слышать писклявые голоса там, где их быть не может?».

– Большелапый. – спросил тот самый писклявый голос, которого тут не могло быть.

– Большелапый? – удивился Пашка и навострил розовые ушки: уж слишком по настоящему звучал голос, которого нет.

– Ага, большеплапый, страшный, б-большой… – испуганно взвизгнул писклявый голос.

– А-а-а!!! Кто здесь? Кто ты? – испуганно заверещал Пашка, нащупывая спиной ручку дверки из норки и уже было потянул за нее, как писклявый голос закричал.

– Нет, не открывай! Там он! Большелапый! – Пашка замер, так и не открыв дверцу. – А меня не бойся. Это я, Александреус. Я у тебя тут от страха спрятался, как Большелапого увидал, так сразу и побежал прятаться.

Александреус вылез из под столика, сделанного из коробка спичек, поставленного на четыре наперстка. Александреус придирчиво осмотрелся, отряхнул блестящее пузико.