Татьяна Викторовна Баландина "Двенадцать месяцев, или Лилькино счастье"

? Ну, мам, подожди, – запротестовала дочь, закрывая ладошками листок бумаги.

? Ты что рисуешь? – спросила Лиля.

? Тебе подарок, не смотри, пожалуйста, сюрприз, мне еще чуть-чуть дорисовать.

? Хорошо, ? улыбнулась Лиля, закрывая глаза. ? Не смотрю!

Люся принялась наспех доделывать уже почти нарисованную картинку.

? Все! – улыбаясь, протянула матери листок.

? О! Как красиво! Умничка! – восхищалась Лиля. ? И снежинки, и цветочки.

? А это что за бугорок? Мишкина берлога?

? Нет, это же домик этих цветочков, ну чтобы не замерзли зимой под снегом, это же под-снеж-ни-ки!

? Да ты что! Вот это да!

? Нравится?

?Невероятно!

Лилька посмотрела сквозь окно, улыбаясь, окинула взглядом расчищенную дорожку и калитку, на которой пушистыми шапочками приземлился еще никем не тронутый снег.

? Ты даже не представляешь, как мне хотелось именно эти цветы! ? негромко прошептала она…

? Почему ты не ешь? – спросил Василий жену.

? А мы уже сегодня кофе пили, на улице, утречком, когда вы все спали, ? улыбаясь, сказала Лиля.

? Мы? – переспросил муж. ? Здорово! И с кем же?

? С Январем! – загадочно сообщила Лиля.

? Даааа..? – протянул муж – И как он?

? Кто?

? Январь?

? Нормально! Подснежники подарил!

? Молоток! ? отрезал муж, перебирая в телефоне последние сообщения.

? Вот интересно, ? щебетала Лилька, ? почему всегда в Новый год все люди, желая друг другу счастья, непременно добавляют: «Пусть год будет счастливым, пусть все проблемы остаются в прошлом, начнем новую жизнь». А нельзя ли так жить, чтобы ни о чем не сожалеть и ничего не менять!

? Попробуй!

? Давай вместе, чтобы все-все было в радость!

? Давай. Начнем новую жизнь, ? улыбнулся муж.

? Но мне все прошлые года с тобой нравятся!

? Мне тоже, ? мурлыкал Василий, блаженно закрывая глаза от удовольствия, которое доставляла ему Лиля, нежно перебирая и теребя его волосы и немножко впиваясь своими ногтями в его макушку.

? Нет… Это возмутительно! Проходит год, один только год, и просто ужас какой-то!

? Что такое? ? сказал Василий.

? Да я про светские журналы! Год прошел и смотри: «Звезды» разводятся, уже все-все по-другому, но ведь еще год назад, ну смотри, смотри сколько любви-то было! И где она теперь!

? Лиль, ну что ты, у них же все не так, все гораздо проще, это же еще и для эпатажа, вот и ты ими интересуешься ? а для них это и главное! Всегда в тренде.

? Ой, Вась, как хочется, чтобы в тренде была ЛЮБОВЬ!

?Я за!

? Ну все, решено. Знаешь, а давай расписку напишем… ну или что-то в таком роде: «Этот год мне нравился, ничего менять не хочу!»

? Отлично! Пиши! И вообще, иди сюда, писательница моя…

? Маринка, привет, ну как тебе удается звонить именно тогда, когда я о тебе думаю? ? восхищалась Лилька, обтирая наспех вымытые руки о полотенце. Маринка всегда умудрялась звонить именно в самое неподходящее время, но скажи ей об этом – обидится точно, бросит трубку, тараторя что-нибудь вроде такого: все, все, пока, я потом… и пропадет на месяц, и зная это, Лилька всегда лукавила, даже придумала себе дежурную фразу, намекая подружке на ее внимательность и свою безалаберность, ибо позвонить ей самой означало, что что-то в ее семье не так, и надо бы выговориться с кем-нибудь, излить душу, поплакать о своей судьбинушке многодетной мамаши на радость той же Маринке, которая как будто бы ждала этого, всегда начиная свой звонок с одних и тех же вопросов: ну как ты там? Совсем замучилась? Жива еще?

Объяснить ей, что иметь большую шумную, вечно несущуюся куда-то семью, с кучей детей подмышкой и при этом быть абсолютно счастливой практически невозможно. Маринка была одной из тех особ, которые, побыв несколько месяцев замужем и благополучно закончив этот период, могли теперь рассуждать с позиции «знатоков» о супружестве очень много, подчеркивая абсолютные их минусы и демонстрируя преимущества вольной беззаботной жизни, в которой и пребывали к своим тридцати семи годам абсолютно счастливо. И все же в глубине души Маринка отчасти завидовала подруге, как казалось, самой Лиле, ибо очень любила всегда расспрашивать о детях, об успехах или еще о чем-то, восхищенно слушая смешные детские нелепости.

? Ну, ну и что там наш пухлик? – интересовалась она о Максимке.

? Представляешь, – рассказывала Лиля, – говорит мне: мам, знаешь почему я так люблю поесть?

? Ну, ну, а ты что? ? улыбалась Маринка.

? Нет, говорю, не знаю. А он мне: я просто вкус еды ощущаю только на языке, а потом еда падает в животик, и мне надо опять положить что-то на язычок, чтобы снова вкус почувствовать, – представляешь?

? Да, смеялась Маринка – философ!

Маринка была ее отдушиной, ее окошечком в прошлую жизнь веселого институтского времени, в которой было хорошо обоим. Но, неудачное замужество одной и полное погружение в семейную жизнь другой постепенно развели их по каким-то разным реальностям, которые практически никогда не пересекались.

Маринка могла улететь в Турцию или еще куда-нибудь, не предполагая никакого путешествия еще пару дней назад, в то время как Лильке приходилось планировать все заранее, собирая чемоданы неделю, упаковывая в них безумное количество вещей на случай жары, холода, дождя, ветра, не забывая скупить в аптеке, опять же на всякий случай, свежие лекарства от живота, головной боли, возможных коликов и боликов и т. д. для всех по возрасту. Поэтому ни о какой спонтанности речи и не могло быть. Пару раз Маринка пыталась вызволить подругу из «семейного ада» одну, но все кончалось тем, что Лилька только разводила руками, оправдываясь:

– Куда я всех дену, на кого оставлю, и потом у нас музыка, логопед, бассейн… как пропустить.

Такое положение, когда подруга ей звонила раз в несколько месяцев, устраивало обоих, не напрягало и давало возможность быть в курсе самого интересного. Вот и сейчас Маринка в своем репертуаре ? позвонила в то время, когда Лилька лепила котлеты, как всегда торопясь накормить детишек перед очередным стартом в музыкалку.

? Как ты там, жива еще? ? по-обыкновению интересовалась подруга.

? Да, жива, жива и полна сил! Тебя только что вспоминала! Ты мои мысли читаешь, что ли? – засмеялась Лиля.

? Мы ж подруги древние, старинные! – радовалась Маринка. ? Надо как-то встретиться, мать, может заскочишь как-нибудь, или ты совсем увязла в своих карапузах, что ни минутки. К тебе не поеду, у тебя там шумно, не поболтаешь, не расслабишься.

Хороший ход, подумала Лилька. Придется пообещать.

? Слушай, ? радостно отозвалась Лиля, ? может я к тебе подъеду на недельке?

? Отлично! Жду! Целую и люблю! Прости, не могу говорить, начальство вызывает, ? затараторила Маринка. ? Ждууууу, ? несся в трубке голос убегающей подруги.

Уф! Вот ведь! Да… надо все-таки найти времечко.

Лильке нравилось бывать у подруги на работе, некоторых сотрудников она знала, и коллектив этот ей был исключительно симпатичен. Маринка ? легкая, свободная, раскованная, улыбающаяся, словно заигрывающая со всеми. И такие же прекрасные молодые люди ее сослуживцы. Все интересные, непринужденные, вежливые и обходительные, всегда встречающие Лилю искренними улыбками: «Ой, вы к Мариночке? Минуточку, минуточку, сейчас, сейчас… Маришка, к тебе!»

Возможность всегда поболтать под кофеек, расслабиться и погрузиться в мир молодежных сплетен и слухов, новинок сезона или интересных мест для отдыха, где происходят корпоративные вечеринки или еще какая-то веселая тусовка, манила и привлекала.

Всей этой интересной беззаботной вольной жизни Лильке, было абсолютно нечего противопоставить. Садовские утренники, новые детские достижения в спорте или музыкальной школе, удивительные преподаватели, которых удалось найти чудным образом в самый нужный момент, вылеченный без слез зуб, кажущийся в материнских глазах событием совершенно геройским, воспринимались здесь как безпросветная «бытовуха», все то, что для Лильки являлось смыслом ее жизни было для друзей Маринкиного круга ? настоящим кошмаром!

? У вас четверо детей? – всегда удивленно произносили они, делая акцент именно на числительном – Чет-верроо! О!… А не скажешь, вы так хорошо выглядите.

Вот-вот! Учитесь! Чет-ве-ро! – с гордостью повторяла Маринка, показывая на подругу. То, то! Еще и пятый будет! Будет? – подтрунивала она Лильку.

? Да, ладно тебе, ? увертывалась Лиля.

? Нет. Не отлынивай! Ты у нас ударник семейного труда!

Все ритуально смеялись, возвращаясь к своим делам, вероятно давая удивительной мамаше не торопясь поболтать с подругой хотя бы некоторое время.

Лилька не обижалась на них, напротив, ей казалось, что эти свободные от семейных уз люди, именно уз, со штампом и детьми, живут какой-то поверхностной странной жизнью, тратя все свое время и силы на какую-то очень важную кому-то деятельность, занимаясь работой отчасти интересной, отчасти рутинной, но которая по сравнению с ее работой многодетной мамы и рядом не стоит по части сумасшедших энергозатрат, когда приходилось одновременно готовить еду, проверять уроки, слышать и исправлять музыкальные фальшивости, купать малышей, заучивая с ними новыое стихотворение, которое для быстроты дела молниеносно выучивала сама, или параллельно проверять английский, благодаря Бога, что еще кое-что помнила, приводить в порядок запачканную одежду и школьные портфельчики, мечтая уже всех развести по кроваткам и начать планировать завтрашний день: кого, куда и во сколько, рисуя схемы на листочке. Но в то же время эта жизнь была ни с чем не сравнима по части эмоций, веселого детского смеха, милых обнимашек, шумной детской трескотни, а самое главное, целого океана любви, бесхитростной, чистой, настоящей, которую дарят дети на все сто, а у нее на все четыреста и которую она никогда, или во всяком случае пока, не променяла бы ни за какие коврижки! Хотя коврижки-то обеспечивал, конечно, муж, но ведь и она, Лилька, упахивалась каждый день настолько, что начни она перечислять все, что ей приходилось за день делать, то это и вправду для «неподготовленных» звучало каким-то радостным безумием! Однажды, на приеме у гастроэнтеролога по случаю каких-то спазмов, услышала вердикт:

? Анализы приличные, даже не знаю, что вам сказать!.Вероятно, это стресс! Вы же в категории риска, дорогуша, вы же мать!

? Да, ну! Что вы! – оправдывалась Лиля – тяжело, конечно, но вы даже не представляете, сколько у меня любви, я в ней купаюсь, мы пока не нацелуемся все ? спать не ложимся! Все печали проходят!

? Не знаю, не знаю, дорогуша. Ладно, загляните ко мне недельки через две.

Таким же безумием казалась ее жизнь и Маришке, которая каждый раз расспрашивала ее о детях, но всегда путала их возраст и интересы.

? Подожди, в каком классе-то он? ? спрашивала она по обыкновению. ? Я что-то запуталась, во втором, вроде? А, в третьем уже, ну надо же! Вот время летит!

Очень удивилась Маринка, что для этих карапузов существует оказывается персональный завтрак!

? Так, ? начинала Лилька, ? подъем в 6:40 и сразу готовлю: Макс любит яичницу, такую, знаешь, рубленную в крошку, Сашка ? кашу, гречку или овсяную размазню, он такой смешной ? любит холодную овсянку, представляешь ее надо сварить и успеть остудить, ? смеялась Лилька, ? а Люся ненавидит каши и просит сырнички!

? И ты это все им всегда делаешь? – таращилась Маринка.

? А как же! Разумеется! Потом всех одеть, причесать, проверить портфельчики, сменку, завтрак с собой дать, причем одному надо завернуть в фольгу, а другому положить в пакетик.

? Все, все! Стоп! – протестовала Маринка, не рассказывай больше, все понятно, это не для меня! Ужас какой-то! И в чем прикол?

? Какой прикол?

Ну зачем все это? – не могла понять подруга.

? Да ты что! Они такие сладкие! – вздыхала Лиля. ? Я без них не могу, даже не знаю, чтобы я без них и делала.

? Да, мать, это диагноз, – со знанием знатока качала головой Маринка! – А как тебе такая жизнь, где есть нормальные встречи, театр, кино на худой конец. Вот к примеру, мы недавно с девчонками в Альпы сгоняли. Я тебе не говорила? Снег бэлый-бэлый, ? манерно акцентируя букву «э», щебетала подружка. ? А склоны какие – фантастика! Потом Термы ? неделька и ты в порядке полнейшем! Да просто по ночному городу прогуляться.!

? Хорошо бы! – улыбалась Лилька, понимая, что отчасти подруга права. Театр, действительно, был редким явлением в Лилькиной жизни! Хотелось бы чаще.

Да, Василий не особый театрал, детей одних не оставишь, вот и сложилась у них традиция посещать цирк, детские спектакли или концерты и, разумеется, «новогодние елки», без них куда же! Только получалось это почему-то всегда бегом, так как у мужа вдруг случался очередной авральчик, и нужно было его быстренько решить.

? Успею, – говорил он и исчезал, заставляя всех нервничать, но без минуты до критической точки возможного опоздания, внезапно появлялся, заскакивал на кухню глотнуть водички, попутно всех подгоняя, вроде: давайте, давайте! Это что, вы еще не готовы? Я уже готов давно!

Потом быстренько все грузились в машину и мчались на детпросвет, где Василий, щедро накупив всего в буфете, а именно буфет по их общему мнению был важнейшим местом посещения, с которого и начинается искусство, выглядел абсолютно счастливым и уже после, уютно расположившись в мягких креслах театра, под плавно гаснущий свет, благополучно засыпал до антракта, иногда даже блаженно похрапывая, что вызывало у Лильки смех и одновременно замешательство – толкнуть его, чтоб не мешал людям или оставить человека в абсолютном покое!

? Тише, тише ? гладила она по руке мужа, мы в театре.

А вот поездку в Альпы, Лилька запомнила надолго! Горнолыжницей она, конечно, не была. Она не была даже просто лыжницей. В школе ей, как гимнастке был карт-бланш. Ведь это именно она, будучи звездой на уроках физкультуры, показывала мальчишкам и уголок, и подъем с уголком по канату, перевороты на турнике, не говоря уже о двадцати подтягиваниях в легкую, отчего вызывала полнейшее восхищение в глазах одноклассников. Но лыжи – это не ее конек! Помнится, как в первом классе, то ли из-за позднего снега, то ли еще почему-то, ей все еще не купили новые лыжи и она пришла в школу со стареньким, широкими деревянными, подобно охотничьим (и где только такие нашли), которые одевались прямо на валенки с помощью широких резинок.

? Не порядок, Лиля, ? лыжи надо купить, – настаивала учительница.

? Может, к следующему разу будут, ? вздыхала маленькая Лиля, которая на самом деле терпеть не могла это длинные лыжи, эти длинные палки, это времяпровождение, когда все так не удобно и холодно. А потому, оттягивала она приобретение этого бесполезного ей обмундирования, ссылаясь на родителей. Во втором классе лыжи у нее появились, и даже несколько уроков она мучилась с ними, пока однажды не поехала ее семья кататься за город, где при первом же спуске и сломала она свою правую, на горе родителям и на счастье себе! И главное тот, из-за которого ей пришлось резко свернуть, уехал, как ни в чем не бывало, не извинившись и не показавшись больше.

? Лыжу сломала, больше не купят уже в этом году, ? оправдывалась она перед учителем. И той ничего не приходилось делать, как таскать за собой горе-лыжницу, давая ей флажки или секундомер, отчего малышка была в полном восторге, подбадривая одноклассников:

? А ну, давай, давай, поднажми!

Третья печальная ее история, после которой на лыжах был поставлен жирный крест, случилась через год, когда все, кто быстрее, кто медленнее, огибали двухкилометровый пруд, и Лилька, видя уже конец этого мучительного процесса, решила поднажать, дабы не быть последней, сделала некоторое усилие, но лыжа, почему-то отстегнулась, соскользнула с ботинка, который аккурат поддал ей скорости, влетела в единственную наверно во всем пруду проталинку и ушла туда плавненько и нахально, оставив Лильку в ботиночке и в ситуации неизбежного объяснения с учителями и родителями.

После этого ее уже особо не мучали, а ставили оценки за ее «прошлочетвертные» заслуги.

Горные лыжи она воспринимала, как что-то особенное и в первую очередь ? это, конечно, сами горы, возможность выехать всем вместе не только в гости или театр, а в настоящую заграничную сказку, где фантастически красиво, куда уже давно ездили знакомые, привозя море восторга, и где она, например, могла бы просто гулять, любуясь белоснежной красотой, продышаться, подышать тем удивительным чистейшим воздухом, который сродни атмосферы в операционной, а они, дети, начали бы правильную с ее точки зрения жизнь, непременным атрибутом которой был горнолыжный курорт в зимние каникулы! Эта мечта зародилась у нее довольно давно, только постоянно откладывалась и откладывалась в связи с бесконечными беременностями и рождениями, но все же зрела и зрела, и однажды не выдержала, и родилась, как неизбежный факт, в аккурат, когда Андрейке было пол-годика. Лилька решила, что если и в этом году не поставить старших мальчиков на лыжи, то упустят они все, и не даст она им в детстве того яркого момента, который они полюбив и прочувствовав, сохранят на долгие годы, и с которого так стартанут и так смогут выстроить свою жизнь, что все эти милые прелести будут сами собой разумеющейся частью. А по сему это был первый, но по возможности упущения момента последний шанс вывезти всю семью туда, где, как считала Лилька, и надо проводить хотя бы несколько дней из того огромного их количества, которые имеются у большинства с наступлением Нового года. Но то, как это происходило, не описать словами. Видно, там кто-то наверху дал им во всей красе прочувствовать предрождественские сумасшествинки.

Лилька заранее все продумала: что взять, что положить, были куплены курточки и термобелье, шапочки и перчатки-дутики.

? На лыжах едете кататься? ? улыбаясь спрашивал детей продавец, ? молодцы! – Все едете?

? Все! ? с гордостью отвечала Лилька, глядя на своих ребятишек, которые примеряли вещицы, принаряжались и походили на маленькие рождественские подарочки!

Она даже сопоставила начало поездки с Люсиным днем рождения!

Люся едет кататься на горных лыжах! Весь мир должен об этом знать! Ее дочка ? первая и единственная! Конечно же, сказочно все должно быть в этот день! В отеле все были предупреждены, что у малышки этот день особенный! Да что там в отеле! Лилька накупила милых безделушек, чтобы и в самолете все как будто бы знали, и в кофейнях, если вдруг придется перекусить. Ей казалось, что она продумала все до мелочей! А как же! Это же первое впечатление!