Как воздух гудит от невнятного лепета.
Все прочно, ухоженно там и красиво —
Не то, что в заброшенной нашей России.
Отвергнутых будни Женевское озеро.
Проверил ли Бунин холодною осенью,
Что нет здесь для русских ни прока, ни полиса,
Что сроки здесь меряют роком, не «ролексом».
Здесь броские виды и пирсы причальные.
Не Бродский ли был здесь так близок к отчаянию,
Хоть горд, обеспечен – ну, разве не благо ли,
И Черной нет речки, и петель Елабуги.
Дремотно здесь горбятся пышные платаны.
Нет ветел здесь скорбных и крыш перелатанных.
Где небо привольно, там жизнь подневольная.
Вернется ли боль к нам тех бывших «крамольников»?
Над водною синью то яхты, то мачты там,
А наша Россия не мать нам, а мачеха —
Низложит, обманет, забудет уродина,
Но что ж нас так тянет отсюда на Родину?
Не в силах мы жить здесь житейскою прозою:
Россия пошире Женевского озера,
Детей неуемных, убогая, тратила —
Но нет у нас дома другого и матери!
Пусть дома не лебедей крики, а галочьи,
Взгрустнем под куплеты великого Галича.
Пришла ли пора не бояться ни слез, ни ран?
Пора возвращаться с Женевского озера!
Отчего у нас ум – наказание?
Все не так в непутевом отечестве:
Отчего наша жизнь – недостойная?
Почему наша вера – не вечная?
Почему наша правда – не стойкая?
Отчего не безруки вредители?
Почему подлецы обаятельны?
Отчего не немые – политики?
Отчего не ленивы – стяжатели?
Почему наша участь – терпение?
Почему доброта – подаяние?
Отчего у нас совесть – мучение?
Отчего у нас ум – наказание?
Краткая история государства Российского (не по Карамзину)
Многострадальный скорбный опыт:
Восстанья, битвы, звон оков.
Мы были щит для всей Европы
На протяжении веков.
Сперва делили земли, реки
И пережили кучу бед,
Но тут пошли Варяги в Греки
И мы зазвали их к себе.
Увы, недолго длилась радость:
Опять раздел, сепаратизм,
Опять вражда и брат на брата
И дуба дал феодализм…
Здесь я прерву спокойный, плавный
Повествования механизм
И пропущу самодержавный
Царизм, злосчастный коммунизм.
Какое б не было правленье,
Всегда познаем лиха фунт:
Борьба за власть, Уничтожение
Соперников. Вначале кнут.
Потом попытка обновления,
Опять застой и снова бунт!
Как после длительной попойки —
Мы протрезвели, наконец.
Ура! Свершилось! Перестройка!
Михал Сергеич наш отец!
Ему недолго были рады.
Социализм его – фантом
С усохшим с голодухи задом
Под человеческим лицом.
Кто нас ведет теперь обратно?
Кто просветит дремучих нас? —
Главарь Российских демократов
Небезызвестный А. Чубайс.
Пока на Запад шли без визы,
Примерив их либерализм,
А тут глядишь – глобальный кризис
И дуба дал капитализм.
Куда же нам теперь деваться?
Куда идти? За что страдать?
Пред кем полвека преклоняться?
Каких теперь Варягов звать?
Вновь – кризис, смута, перестройка
И бесконечный дальний путь.
Ответа нет. Несется тройка —
Авось домчим куда-нибудь!
Поэт
Протяжный тяжкий стон осеннего ненастья,
И трубный клич луча, прорезавшего тьму,
И вечный миг любви, дразнящий призрак счастья,
Блеск вдохновения, неподвластного уму.
Веселый хаос, гам весеннего оркестра,
И невечерний свет в закатных облаках,
И блеск, и бронза незабвенного реестра —
Там мысль печальна, тщетна и легка.
Февральской девичьей зари так ярок
Румянец. Дни морозные ясны.
И жизнь – бессонница, и певческая ярость.
И смерть, как сон, в предчувствии весны.
Менестрели
Торчать средь стен не наш удел,
Не нас погубит блеск уюта:
Фортуна любит бесприютных,
Удача ценит тех, кто смел.
Хомут жилища – не для нас,
А нам – свободу и безвластье,
Тогда в пути приходит счастье
К тому, кто ищет свой Парнас!
На нас срывали злость и гнев:
Не счесть потерянных талантов.
Но менестрели и ваганты
Нам оставляли свой напев.
Нам песни наши – как вино,
И есть в беспутных наших генах
И бесприютность Диогена,
И бесшабашность Сирано!
Пока не старитесь душой,
Ловите в жизни миг беспечный
И лгите, что любовь навечно
Нам дарит счастье и покой.
Сожмутся быстрые года,
Свой гейм сыграем мы без стона,
А вот Альцгеймер с Паркинсоном
Нас не дождутся никогда!
Лица
Переполох во всей столице:
Перелицован человек!
Недоцелованы навек,
Однажды все исчезли лица!
Слетели, чтобы уцелеть.
Жизнь – обезличенная драма.
Остались маски тех ролей,
Что с давних лет играют нами:
Шутов, царьков и фарисеев,
Всей лицедействующей клики.
Лик – промокашка серых дней,
От одиночества безликий.
А лица, светлы и легки,
Преодолев природы вето,
Взлетали вверх, как мотыльки,
Что смело следуют за светом.
