Сергей Жулей "Пропавший посёлок"

– Да.

– Если вернулся – значит, парень ты крепкий и с головой у тебя всё в порядке.

– А что, некоторые не возвращаются?

– Ты первый. Не ошибся я в тебе; не зря постель приготовил, – мужик указал в сторону лавок.

– А эти, которые «не возвращаются», они куда деваются?

Григорьич пожевал нижнюю губу:

– Наверняка не скажу; думаю, что их в психушку увозят: какой с них толк?

– А вы, значит, тоже оттуда же, откуда и капитан?

– А ты как думаешь?

Дан вздохнул:

– Давайте, что ли, пирожков и чаю горячего.

Фёдор Григорьевич открыл витрину, достал тарелку с четырьмя пирожками; снял ценник с надписью «Печенье „Юбилейное” – 28 коп.» и, положив пачку на тарелку, направился к столику.

– Я тоже с тобой чайку попью.

Проигнорировав посуду, расставленную на прилавке, он достал откуда-то снизу красивые подстаканники с уже вставленными в них тонкостенными стаканами, оттуда же выудил термос из тёмной матовой нержавейки и разлил из него чай.

Дан засмотрелся на подстаканник: у орнамента явно имелся какой-то древний прототип, линии плавно перетекали одна в другую, создавая новый узор – отчасти дополняющий первоисточник, отчасти конфликтующий с ним.

– Серебро?

– Мельхиор.

– Никогда не видел таких.

– А их два всего изготовлено. Я только по особым случаям эти подстаканники достаю. Пей, пока горячий. С травками.

Даниил отхлебнул чай и принюхался к отвару.

– Похоже на таёжный сбор: тимьян, земляника, лесная смородина и… бадан?

– Бадан.

– Так он же здесь не растёт.

Фёдор Григорьевич взглянул на Дана уважительно.

– Где «здесь»?

– Ну, мы же где-то недалеко от Нижнего Новгорода?

– С чего ты взял?

– Я же там с поезда сошёл…

– Уверен?

Даниил задумался.

– В том, что вчера вечером я садился на поезд в Москве, уверен. Что сошёл с него, где-то не доезжая до Нижнего, – тоже уверен. Сначала думал, что это я во сне с него сошёл, а на самом деле… Но вот же сижу и пирожки ем. Хотя… Когда выходил отсюда на платформу, средней полосы уже и в помине не было – повсюду тайга. И бадан… Мы в Сибири, что ли?

Фёдор Григорьевич подлил себе чай, отхлебнул и посмотрел в окно:

– Нет у этого места конкретной географической привязки. Иногда кажется, что почти нащупали, а потом – опять обрыв… Ты ешь, ешь…

Дан так и застыл с набитым ртом, потом кое-как протолкнул в горло кусок недожёванного пирога и, неожиданно перейдя на «ты», спросил:

– Подожди, Григорьич, у меня вопрос: вы же не каждый день гостей принимаете, а пирожки – свежие. Вы что же, ждали меня?

Собеседник немного помолчал, а потом спокойно проговорил:

– Ну, не тебя конкретно, но ждали. Ждали того, кто нам тут со всем разобраться поможет. Запрос отправили. Думали, что «в никуда», а вот видишь – сработало!

– И кто запрос составлял?

– Погоди, не всё сразу, перегрузиться можешь. Давай спать.

* * *

Дом бабы Дуси состоял из сеней и большой проходной комнаты (она же кухня), из которой двери вели в две крохотные спальни. Домотканые половики на чисто вымытом полу создавали ощущение уюта и вызывали воспоминания детства.

– Как в деревне у бабушки!..

Дан снял кроссовки и встал босиком на коврик у дверей.

Лучи утреннего солнца, падавшие через окно на жёлтый эмалевый пол, прочертили на нём световую дорожку от кухонного стола до входа.

В правом дальнем углу комнаты виднелись образа, прикрытые полотенцами.

Сама баба Дуся – худенькая женщина лет семидесяти, с чистыми ясными глазами – хлопотала у печки.

– Я тебя Даней буду звать, – сообщила она, перекладывая со сковороды на тарелку очередную румяную лепёшку. – Мойте руки и проходите к столу. Ты, Федя, тоже посиди, в ногах правды нет.

На столе стояли обычные деревенские яства: нарезанные кружочками помидоры и огурцы вперемешку с кольцами репчатого лука и дольками зелёного перца, сдобренные зеленью и политые растительным маслом; дымящаяся варёная картошка; в глиняной миске поблёскивали рыжики в сметане, посыпанные мелко нарезанным укропом.

Фёдор Григорьевич вопросительно взглянул на бабу Дусю:

– Под грибочки можно и согрешить!..

– Ты же знаешь, я не одобряю. Ну, раз уж такой повод…

Она открыла дверцу буфета, достала три рюмки и графин с напитком рубинового цвета и согласно старинному обычаю поставила его перед старшим из гостей.

– Разливай!

Затем подняла глаза на образа, перекрестилась и коротко что-то прошептала.

Рука Фёдора Григорьевича непроизвольно дёрнулась, что можно было истолковать по-разному, но в итоге опустилась на горлышко графина.

Настойка оказалась мягкой, но крепкой, явно больше сорока градусов. Дан наколол на вилку рыжик, похрустел им и блаженно прикрыл глаза. Тревога, поселившаяся внизу живота, начала отпускать, а спазмированные мышцы – расслабляться.

– Ты, Даня, ешь, пока горячие, – и баба Дуся положила на тарелку молодого человека лепёшку, а рядом поставила розетку с вареньем. – Земляничное.

– Моё любимое.

– Ну вот и хорошо.

– А можно мне ещё рюмочку? – спросил Дан, показав на графин.

– Можно, ты же непьющий.

– А вы, баба Дуся, откуда знаете?

– Вижу. И обращайся ко мне на «ты». Баба Дуся и на «ты», мне так приятнее будет. Мне, Федя, половинку.

Выпили по второй. Баба Дуся открыла буфет и поставила графин на прежнее место. Григорьич с сожалением проводил его глазами, но ничего не сказал.

Проникавший через окно солнечный свет заливал теперь уже весь стол и играл на стенках стеклянной посуды. Даниил поймал рукой солнечного зайчика и сжал ладонь наудачу.

– Ты, Даня, иди ложись и доспи по-домашнему, я постелила, – с этими словами баба Дуся указала на одну из дверей. – А ты, Федя, ступай работать.

Даниилу очень хотелось узнать, чем же таким занимается Григорьич, но ноги сами понесли его прямиком в спальню.

* * *

…Даниил шёл по тёмному сырому лесу. Тропинка постепенно сужалась и вскоре совсем исчезла. Но вот начали попадаться кочки, поросшие сочной травой, а между ними стала появляться вода: сначала прозрачная, потом – всё более тёмная. Передвигаться теперь можно было только прыгая с кочки на кочку. Затем и они исчезли, и перед ним, насколько хватало глаз, раскинулось огромное болото.

Неожиданно впереди возникло серое полупрозрачное существо. Оно легко скользило по чёрной воде и направлялось прямо к нему. В правом плече возникла сильная вибрация. Существо резко увеличило скорость…

– Даня, просыпайся!

Он открыл глаза. У кровати, склонившись к нему, стояла баба Дуся и трясла его за плечо.

– Сон дурной приснился?

– Да. Долго я спал?

– Часа два. Может, чуть больше. Вставай. Надо кровь разогнать, чтоб застойных мест не было, тогда и плохие сны не подступятся. Вот, я тебе носки и одежонку рабочую приготовила: поможешь мне картошку копать. Умеешь?

– Умею.

Огород у бабы Дуси делился на две почти равные части: слева, за домом, располагались грядки с овощами; справа шли ровные ряды с уже начавшей подсыхать картофельной ботвой.

– Ты, баба Дуся, по линейке, что ли, картошку сажала?

– Зачем по линейке? Я её, почитай, с семи лет сажу, глаз набила. Видишь, лунка в следующем рядке копана по моему следу, а шаг у меня давно уж не меняется.

– Ну-ну…

– Евдокея, ты что ж, работника наняла? – на лёгкую изгородь опиралась полная пожилая женщина с котомкой за плечами.

– Зачем работника, племянник вот приехал подсобить: огород на зиму убрать.

– Ты и не говорила никогда, что у тебя племяш есть.

– Никто не спрашивал, вот и не говорила.

– Не знаешь, в магазин завезли чего?

– Не знаю, не была…

– Ладно, пойду посмотрю, – женщина поправила котомку и, с трудом переставляя ноги, двинулась вдоль забора, временами придерживаясь за прутья.

– Ты, баба Дуся, хоть бы проинструктировала меня: откуда я приехал, на чём и с какой стороны родственником тебе прихожусь.

– А чего тут, дело простое: ты сестры моей младшей, Клавдии, сын. Она за Георгием замужем была. Ты, значит, будешь, Даниил Георгиевич.

– А настоящий-то племянник не появится?

– Не появится. Нет у меня никого, Даня, погибли все в войну.

– В какую войну?!

– В Отечественную.

Даниил сел на кучу картофельной ботвы и опёрся на лопату.

– Погоди, баба Дуся, переварить надо. То есть на самом деле никакого племянника у тебя не было?

– Был. Георгий в сорок третьем на три дня приезжал. Он как раз в начале сорок четвёртого и родился. Если бы выжил, был бы примерно твой ровесник.

– Ладно, а приехал я сюда на чём?

– Как на чём?! На попутке. Здесь, за лесом, дорога…

Дан обалдело захлопал глазами.