Александр Николаевич Лекомцев "Путь в бездну перемен"

Как говориться, «простым» людям не дано знать, почему они воюют друг с другом, а вот «сложные» обо всём ведают. Они считают себя властителями любого земного мира и производят его раздел руками своих народов, их кровью, несчастьями и бедами. Всё вульгарно и просто, даже примитивно.

Некоторые изменения после войн и природных катаклизмов, всё же, и на этой Земле произошли. Они, как говорят, материализовались не только во всём мире, но и в неведомой России, потому что она часть его и, пожалуй, что, как всегда, основная. Те, кто пытался спорить с этим, сели в лужу и до сих пор в ней находятся с горькой обидой на физиономиях. Что ж, у каждого своя забота.

Но страна, как обычно, поднимались из руин и, как обычно, начинали процветать в ней те господа, которые беззастенчиво, в очередной раз, объявили своей частной собственностью всё то, что Господь щедро раздал всем людям. Без исключения. Разве же приветствуется Мирозданческим Разумом нечто другое, дикое и несуразное?

Недалеко от шоссейной дороги, в роще, на небольшом лугу отдыхала небольшая компания молодых парней, человек девять-десять.

На весь лес горланил музыкальный двуногий фарфоровый робот, отдалённо напоминающий своим обличием человека. Он выполнял роль не только проигрывателя, радиоточки, но и собеседника. Изнутри специфической двуногой машины звучала громкая музыка и песня. Она исполнялась солистом с басистым голосом, из динамиков робота, встроенных в его тело, на свободу извергалось что-то очень жёстко-ритмичное на английском языке. О чём эта песня, никто особо и не задумывался. Да и какая разница. Лишь бы громко…

Тут же, на поляне, валялись опорожненные глиняные бутылки из-под самого различного спиртного. У потухшего костра сидели три русалки с зелёно-жёлтой кожей и пышными волосами на голове, примерно, такого же цвета. Довольно симпатичные. Время от времени они занимались с юнцами сексом, прямо тут, на поляне.

Русалки имели почти человеческий облик – две руки, столько же ног… Правда, ступни их задних конечностей были похожи на широкие ласты.

– Тётка Надька, у тебя всё там хлюпает, как в болоте, – говорил своей необычной партнёрше смуглый и черноглазый парень, делая свой дело. – Ведра два в тебя мальчишки влили! Постарались.

– Так ведь и отдохнуть не даёте. Наши водяные парни-русалы поскромнее, – прокряхтела она. – Всё? Завершил? Кончил дело – гуляй смело! Давай, Ваня Снегирёв, твоя очередь! Ты ещё со мной не пробовал. Иди сюда!

– Иду, – ответил длинноволосый, малорослый и щуплый паренёк, – сейчас, факт, познакомимся!

Рядом стоящеий музыкальный робот прекрасно имитировал звучание музыкальных инструментов, голоса птиц, зверей, человеческую речь, всё, что угодно, причём, без труда делал это одновременно.

Сделав секундную паузу, он громко объявил:

– Зверейте все! Вам снова предстоит услышать прославленную крик-группу «Смерч»! Ваши уши порадует неподражаемый голос певца, композитора , поэта Ивана Снегирёва. Наш музыкальный вопль называется «Призрак»! Распахните ваши рваные души и огромные уши! Пусть сексуальные пары совокупляются под музыку! Вперёд!».

Громко зазвучала песня. Под музыкальное сопровождение электрических гитар, органа, ударных и прочих музыкальных инструментов и пел, фарфоровый робот солировал голосом Ивана Снегирёва:

– Мёртвая у смерти хватка!

Но в безумной круговерти

Умирать нам будет сладко.

Господа, не бойтесь смерти!

Всем нам суждено,

Погибнуть шутя.

Смерть с нами давно,

Смерть – наше дитя!

Извиваясь под телом Снегирёва, как рыба-змея, Надя с каким-то надрывным стоном не сказала, а прохрипела, предупредила:

– Если наши ребята-русалы увидят, что мы тут с вами кувыркаемся, то вам тяжело придётся. Русалы нас любят. Среди них не все такие развратные, как мы. Наши мужики умелые… Они просто вас поубивают. У них получится.

– Ты не отвлекайся, чёрт возьми. Сексом ведь занимаешься. Сбиваешь с ритма своим кваканьем, – задыхаясь, ответил Снегирёв. – А с ними разберёмся. Пусть к нам прыгают. Мы – не робкие. Каждый из наших музыкантов и фанатов двоих-троих водоплавающих мужиков запросто замочит.

– Давай, работай, Снегирёв. Я тебя почти совсем не чувствую, хвастун, и от скуки засыпаю. Ерунда какая-то.

– Да и ты не лежи, как камбала! Шевелись! Ты же, всё-таки, почти человек.

– А ты почти что русал, но непутевый. Всё мусолишь там… у меня по верху. Совсем, что ли, тупой или пьяный? Разобраться никак не можешь.

Иван, на короткое время принял сидячее положение, резко приподнял её тело и поставил Надю на четвереньки. На сей раз, такой вариант устроил их обоих, изрядно подвыпивших. Его, не такой уж крупный и твёрдый фаллос, наконец-то, вполз туда, куда надо. Даже не вполз, а упал в бездну, будто матрос пенсионного возраста, за борт большого корабля.

А фарфоровый робот, наблюдая за всем происходящим, вошёл в творческий экстаз. Одновременно имитируя голос Снегирёва и музыку, он гремел и орал на многие десятки километров:

– Взбудоражена округа.

Мы, нагие, будто в бане.

Мы не можем друг без друга

В злом безжизненном тумане!

А с нами другим

В небеса уходить.

Нам скучно одним –

Давайте дружить!

У меня – подружек сотня,

У тебя друзей хватает.

Пусть и завтра, и сегодня

Смерть по улицам гуляет.

Не плачь, не скули!

Сгорать – так сгорать!

За нами пришли,

Пора умирать.

Завершилась эта песня, и тут же загремели аккорды новой. Тут же неизвестно откуда появилась большая группа бородатых и усатых парней русалов в одеждах бурого и серого цветов с дубинками в руках и острыми камнями. Зеленокожие и зеленоволосые, ластоногие мужики и парни были настроены довольно решительно.

– Долбанные кайфоломщики, – Снегирёв почти резво вскочил на ноги. – Так и не дали закончить.

Девушки-русалки, не сговариваясь, мгновенно бросились в густые придорожные кусты. Там они находились в относительной безопасности. А через мгновение началась жестокая драка, в буквальном смысле слова, не на жизнь, а на смерть. В ход шло всё: не только камни и дубинки, но и электрогитары и стеклянные бутылки. Дрались жестоко и безмолвно, били друг друга неторопливо, но наверняка, будто пили чай и никуда не торопились.

По дороге мчалась легковая машина. Это был транспорт без колёс. Вместо них, как, в основном, на всём существующем в той стране и мире, сплошная подушка из плотного и жёсткого материала, напоминающего резину. Движение такого автомобиля напоминало небольшие прыжки.

Как только корпус такой машины, парящий в сантиметрах пятнадцати-двадцати над дорожным покрытием, даже незначительно соприкасался с ним, машину поднимало вверх. Но езда на таком «попрыгунчике» была относительно комфортной и безопасной. Подобного рода автомобиль мог передвигаться по воде и даже по воздуху, стоило только выпустить из левой и правой стороны корпуса небольшие крылья из лёгкого металла.

В этом «попрыгунчике» сидели двое молодых людей – бородатый и не так давно воскресший, вернувшийся с того света, Михаил Гиров и рядом с ним, за рулём, слегка лысеющий Родион Платонов.

– Не жалеешь, Родька, что тебя из Верховной школы врачевания и знахарства выперли? – спросил Гиров. – Без серьёзного диплома коротаешь.

– Миша, – засмеялся Платонов, чему меня могут научить идиоты, которые геморрой не в состоянии отличить от ангины? А я – при деле. Сам знаешь. Сторожу по очереди один давно заброшенный и почти забытый строительный объект. Да и есть у меня обычный диплом врача. Этого, вполне, достаточно.

Он с иронией заметил, что не знает, что там когда-нибудь будет – или космодром, или хранилище овощей. Да будет ли? Всё в стране разрушено, разграблено, прибрано к рукам.

Далее Гиров решил беседу не продолжать. Мягко шёл их «попрыгунчик», набирая скорость. Такая машина не имела колёс, двигалась своеобразными прыжками, периодически поднимаясь над дорожным покрытием на десять-пятнадцать сантиметров. Михаил вспомнил, как он, врач и слушатель Верховной школы врачевания и знахарства в споре с проректором, начальником учебного центра получил инфаркт миокарда. Полемика была серьёзной. Этот начальник считал, что людей и подобных тварей лечить от сердечнососудистых заболеваний не стоит. Но почему?

Аргументы высокопоставленного должностного лица были нелепыми и дикими. Он считал, причём, абсолютно серьёзно, что смерть от любой болезни сердца есть справедливое возмездие больному за его скверный и злой характер. Авторитетные врачи, знахари, маги, экстрасенсы, жрецы от медицины с их туманным мышлением придерживались, в основанном, такого же мнения.

Некоторые из них пошли даже дальше в своих убеждениях, чем начальник учебного цикла Верховной школы врачевания и знахарства. Жрецы, которые, конечно же, имели и медицинское образование, считали, что практически «простых» умирающих не стоит стараться удерживать на этом свете. Здесь уже речь шла не только о болезнях сердца. Обо всех недугах. Получалось, что из числа самых обычных смертных излечится только тот, кому это дано судьбой. Правда, что она есть такое, толком из основного числа врачевателей толком и не знал.

Что касается чиновников и олигархов, то их, конечно, медики старались любыми способами удержать на этом свете. Это же ведь… элита! «Сложные» люди. Да ведь они, к тому же, очень принципиальные и требовательные. Совсем другого, более бережного отношения к себе требовали олигархи, разграбившие страну и её народ; депутаты разных уровней, чиновники и другого рода и вида воры и грабители.

В данном случае необходимо было делать всё, чтобы вылечить любого высокопоставленного и чванливого негодяя. А так называемые простые люди никак не подпадали по негласные законы для… избранных и особенных.

Странная и оригинальная логика по отношению к «простым» людям таких вот новаторов-врачевателей до крайности жестокой, но рациональной: если человек выживет, то хорошо, а нет, то просто… замечательно. По их мнению, относительно приводить в порядок следует организм только того больного господина или дамы из числа людей второго и третьего сорта, которые ещё далеки от смертного одра.

Так проще, лучше, дешевле и справедливей по отношению к тем, чей организм способен бороться с недугом самостоятельно. Практически, без вмешательства врачей и знахарей. Что ни говори, странной была та запредельная Россия, да и почти все страны той Земли, внешне похожей на нашу.

Вот Гиров и доказывал недалёкому господину и его окружению, начальнику учебного центра, мутанту с четырьмя ногами Климу Ерастовичу Падкову, что это несправедливо по отношению, вообще, ко всему живому. Но вот перенервничал Гиров и получил… инфаркт.

Смешно, он, здоровый физически, мастер рукопашного боя, врач широко профиля и ассистент-преподаватель, прекрасно знающий, что к чему… и вот его сердце не выдержало. Слишком многое брало на себя. Перестало работать.

Страна погибала физически и морально, потому что управлять ей на самых высоких и низовых уровнях стали некомпетентные существа, думающие лишь о собственном благополучии, о своих родных, близких, добрых знакомых. Основная беда заключалась ещё и в том, что по лотерейному билету президентом государства стал человек, который нигде никогда не учился и не работал.

Почему так произошло? По простой и естественной причине. Лет сто тому назад доброхоты, грабители и бандиты всех мастей объявили тамошнюю Россию страной равных возможностей и центром мировой демократии. Вот по этой причине некоторые главные государственные и другие должности разыгрывались с помощью лотереи. Теневому правительству такими начальниками и чиновниками проще было руководить, внушая, что все важные решения они выносят самостоятельно.

Так вот праздно живущий и строящий из себя святого, сорокалетний бездомный и босоногий олух, найдя такой вот специальный лотерейный билет на улице, стал президентом. Кандидатура Кондрата Кондратовича Друмбы устроила тех, кто просто потешался над народными массами, творя свои чёрные и мерзкие дела.

Очень многие из друзей и просто знакомых Гирова считали, что Михаил ушёл от смерти буквально чудом. Ведь по всем расчётам и признакам должен был отправиться на тот свет. Но их товарищ оказался не просто живучим субъектом, но и вернулся из клинической смерти особенным человеком. Стал обладать необычными способностями, одним – на радость, другим – на беду. Многим стало ясно, что Гирову открылась нечто тайное и великое.

От мыслей и невесёлых воспоминаний Гирова отвлёк его друг. Внимательно следя за дорогой, Платонов сказал:

– Дорогой Михаил Семёнович, мне опять позарез нужны деньги. Ты же знаешь, зачем. Тебе про меня всё известно. Ты уже не один раз меня выручал.

– Догадываюсь, что и к чему, Родион.

Но вдруг на лице друга Платонов прочитал волнение.

– Смотри, Родион! – громко сказал Гиров. – Смертная бойня идёт у дороги, на поляне!

– Даю задний ход!

– Не горячись, Родя! Я же помню, что могу одним взглядом, жестом, окриком остановить их.

– Да. После своего инфаркта ты стал великим магом и волшебником.

Метрах в пятнадцати от дерущихся притормозила их машина, у самой обочины.

– Боюсь, что не смогу их остановить. В момент массового мордобития, всеобщей агонии, – пояснил Гиров, – мой приказ до кого-нибудь и не дойдёт. Это естественно.

– Согласен.

– Да и пока я сосредоточусь на всех сразу, нас с тобой, Родя, могут на тот свет отправить. Причём, запросто.