– Откуда и куда? – пожилой десятник в первоклассных латах с гербом Берлицы хмуро оглядел обоих путников, задержавшись на Еньке.
– Из Ясиндола в Аллай, герр, – с почтением ответил Уалл. Княжья охрана всегда плохо реагировала на юмор – сначала рубили, а потом выясняли. Элита севера, лучшие из бойцов…
– Подорожные грамоты есть?
Ассаец неторопливо, чтобы не спровоцировать взведенные арбалеты, достал из сумки бумаги и протянул старшему. Тот некоторое время изучал, прыгая глазами с листка на листок, вдруг недоуменно посмотрел на Еньку и обернулся к своим:
– Господин лейтенант?
От остальных отделился дорн-офицер, в инкрустированной серебром кирасе, неторопливо приблизился и принял бумаги, недовольно окинув взглядом гостей. Перечитал одну, потом другую… и вздернул удивленные глаза на Еньку:
– Миледи?
Енька сухо сглотнул. Ответить? Что?!
– Позволите вам выделить сопровождение, госпожа? – почтительно приложил три пальца к бацинету. – В этих лесах сегодня неспокойно.
– Не надо, – после паузы хрипло выдавил Енька, – мы сами… Спасибо.
Как крестьянин, с хутора. Но что он мог еще сказать? Уалл молчал. Лейтенант резво оглянулся на бойцов:
– Дорогу Ее Сиятельству!
Княжеские воины дружно схлынули по сторонам.
В возбужденном раже пролетели остаток Берлицы и притормозили, только когда вокруг раскинулись заливные луга Вааля…
– Имя так быстро стало известно? – не выдержал Енька. – Всем-всем? В подорожной ведь не указан титул!
– Успокойся, – снисходительно приободрил Уалл. – Обычно северные князья не столь почтительны друг к другу.
Казалось, ассаец знал о Севере больше самого Еньки. Да и что мог видеть малец в небольшом городке у границы?
Всё. Нет больше мальца. Убился, сгинул, пропал. Нет больше простого упрямого мальчишки, смотревшего с крыш ночью на звезды и никогда не мечтавшего о том, чего не достигнуть… Появилась девица. Эния Шрай. Королева изменила только одну букву, и как взметнулись женственность и шарм…
А он мечтал о времени. Надеялся хоть немного взнуздать голову…
Леди. Ему до леди, как до Диоры. Босоногий олень, всегда державшийся от девчонок на расстоянии полета стрелы.
Зачем?! За что?! Куда вы смотрели, боги?!
Со злостью сорвал с головы салад – кожаный шлем долго крутился в воздухе, пока не исчез далеко в траве. Уалл молчал. Рванул на шее шнуровку плаща и принялся судорожно отстегивать наплечники…
– Останови лошадь, – посоветовал ассаец, – я помогу, сзади не дотянешься.
– Зря отказались от того чертового платья, – нервно вспомнил Ясиндол. – На меня смотрят, как на идиота.
– Никто не отказывался, – спокойно оповестил бывший оруженосец, похлопав по одной из сумок. – В Хвостике переоденешься.
На ясном небе – ни облачка. Шелестела луговая трава, колыхались цветы…
Все, как и раньше. И совсем другое.
– Все, Уалл? – тихо спросил, задавив судорожный спазм. – Я сдох? Ничто больше не будет прежним?
Друг вздохнул и не ответил.
Глава 2
В Хвостик приехали, когда уже начало темнеть. Енька устало повертел головой – солидные каменные дома в два-три этажа, остроконечные черепичные крыши, узенькие мощеные улочки, даже свечные фонари у крылечек. Вааль всегда почитался процветающим княжеством. Наверное, интересно, слюна должна капать…
Тускло. Безразлично.
Пусто.
Енька не мог представить себя в платье. Вообще. Напрочь.
'Добрая госпожа, позвольте вашу руку…' 'Милая барышня, осторожно, тут ступеньки…' 'Очаровательная гуаре, вы как весенний цветок…'
Тьфу. Блевать хочется.
Перережет горло первому же, кто посмеет назвать его 'цветком'. Или 'зайчиком'. Или 'пушистой рулью'…
Однажды вырядили девчонкой. Силой. Сто лет назад. Платье даже провисело на нем минут пятнадцать. Но даже в самых страшных снах не пришло бы в голову, что когда-то оденет сам…
Как дышать?!
Как?!!
Уалл притормозил у первой попавшейся лавки и спросил дорогу. В центре немало постоялых дворов, но им по карману только за пару медяков, самый дешевый…
Быстро темнело. В сумраке проскочили какую-то площадь, темнеющее большое здание, на развилке у трактира снова уточнили дорогу. Мутные завсегдатаи, в засаленных зипунах и сюртуках с нетрезвым интересом поглядывали на Еньку – внутри все больше росло раздражение. Он когда-нибудь сможет привыкнуть?
Через пару кварталов углубились в кривую улочку явно небогатой части городка. На низеньких крылечках смутно виднелись какие-то угловато-угрюмые тени, вместе с вонью нечистот и периодическими воплями бездомных котов.
Когда над крышами поднялась луна, наконец нашли что искали – низенькая приплюснутая деревянная развалюха, со слабо освещенными ступеньками. Но отдохнуть так и не удалось. У крыльца обмахивалась хвостами пятерка лошадей, в неярком свете отсвечивали латы:
– Миледи? – один из воинов в полутьме щелкнул перчаткой о бацинет. – Приказано доставить.
– Куда? – изумился Енька.
Лошади тронулись с места, понуждая к движению, – дробь копыт заполнила темную улочку. Ко всем прелестям последних дней прибавилось нарастающее ощущение беды…
Ждали? Из Берлицы оповестили?
Город пролетал расплывчатыми контурами домов, редкие прохожие испуганно жались к стенам. Ближе к центру встретился патруль городской стражи, почтительно уступил дорогу. Серьезно? Енька оглянулся на силуэты бойцов – в темноте на плащах смутно различались гербы…
Неужели проверяли все постоялые дворы?
Минут через двадцать выскочили за черту города, каменная мостовая сменилась на проселок, и по бокам черной стеной поднялся лес. А еще через десяток минут открылась залитая лунным светом громада замка…
Оглянулся на Уалла – ассаец хмуро качнул головой. Копыта процокали по мосту, темные четырехугольники башен закрыли звезды. Заскрежетали поднимаемые ворота, оголяя колеблющийся свет факелов и просторный внутренний двор. У невысокого крылечка приземистого здания старший спрыгнул с коня и приглашающе толкнул толстую створку.
Крутые ступеньки закрутились куда-то наверх. Длинный каменный коридор, эхо шагов гулко рикошетит от стен. В глубокой нише – статуя Фиам со строгим лицом. У дубовой двери воин наконец остановился и почтительно приоткрыл: «Ваше сиятельство?»
Князь Вааля? Ну, конечно… Аккуратно переступил порог, будто ощущая на плечах тонну свинца…
В просторном кабинете за широким столом сидел старик. Читал бумагу. Окно задернуто портьерой, одну стену занимал громадный стеллаж с книгами-свитками, в другой трещал камин, гоняя по стенам причудливые блики. Дверь захлопнулась, бойцы остались снаружи.
Хозяин отшвырнул лист и оглядел обоих – колючие глаза внимательно изучили сапоги, плащ, задержались на лице. Неспешно отодвинул кресло, вышел из-за стола и, заложив руки за спину, обошел кругом… Ируд Хауэрр, владыка Вааля. Енька молчал. Ассаец всегда безучастен.
Хозяин оказался сутул, худ, сед и властен. Годы сгорбили плечи, но оставили твердыми разум и волю…
– Ты кто такая? – наконец нарушил тишину скрипучий голос. – Откуда взялась?
Енька смотрел на огонь.
– Где твой дом, род? – продолжал старик, недоуменно разглядывая бывшего мальчишку. – Кем ты приходишься королеве?
Тихо потрескивали дрова, за толстой дверью чуть слышно лязгнули латы…
– Какого черта ты делала в Ясиндоле?
Енька стиснул зубы. Уалл изображал статую.
– Как ты могла быть слугой у де Броза? Почему участвовала в вылазке веры?
– Он не знал, кто я… – наконец не выдержал Енька.
– Чушь! – почти крикнул тщедушный властитель Вааля. – Даже младенец не спутает! Там одни идиоты, в Ясиндоле?!
Енька закрыл рот. Устал. Очень. В голове солома.
– Слушай меня внимательно, героиня, – старый князь вернулся к столу. – Будешь выполнять все, что тебе скажут. Буква в букву… – кряхтя, опустился в кресло. – Через месяц соберется совет князей, и тебе подробно…
– Собирайтесь, – равнодушно пожал плечами Енька. Мозг хотел упасть.
– Что? – не поверил ушам местный хозяин земель.
– Я арестован… на? – с надеждой спросил экс-мальчишка. – Или могу идти?
Князь побагровел. Енька развернулся, распахнул дверь и шагнул в коридор, Уалл выскочил следом…
Мозг сорвало. Мозг не выдержал, всего этого бреда последних дней.
Он не понял, этот владыка Вааля. Енька ни заносчив, ни нагл, ни горд. Не беден почтением – просто помягче бы чуток, да еще отдохнуть…
Воины в коридоре напряжены до предела. Спина почти наяву ощущает вселенскую враждебность – весь мир замер в ожидании… Простое слово: 'остановить', 'схватить' или 'убить'. Спина надеялась. Спина ждала. Пальцы вспотели на рукояти меча… Он физически этого хотел. Покончить раз и навсегда со всем абсурдом – с мечом в руке, как воин. И никто больше не назовет бабой, не заставит надеть платье и не загонит решать вселенские миссии…
Мозг устал. Что-то с ним случилось месяц назад.
Шаги простучали по ступенькам – приказа все еще не было. Хлопнула дверь на улицу – лошади на месте, потряхивают гривами. Все еще тишина. Цокот копыт заплясал между высокими стенами, затем по каменному мосту…
– Ты дебил? – наконец восхищенно выдал Уалл.
– Спать, а? – с надеждой попросил Енька.
– Не сейчас, – убил надежду садист, с опаской оглянувшись назад, – могут опомниться – лучше уйти со следа.
Свежий воздух немного остудил горячую голову.
Кто осмелится перечить владыкам Севера? С незваным обочником можно покончить щелчком: разве кто знает, что были в замке? Или где вообще затерялись, на просторах предгорий?
Енька резко приподнял голову. Показалось? Или кричали?
Выбрался из-под плаща, уселся перед кострищем и протянул руки – холодно. Огонь почти угас.
– Потух? – заворочался Уалл. – Прости, сейчас… – подскочил и зашуршал за деревья.
– Спи! – запоздало крикнул вслед Енька, но в ответ донесся только треск и хруст.
Серело. Тот предрассветный час, когда мир становится зыбким и бесцветным…
Вчера хватило сил только снять седло, устроить под голову и накрыться плащом, а ассаец успел собрать дрова, распалить костер и даже разложить остатки ужина. И всю ночь поддерживал огонь, пока Енька сопел без задних ног.
– Отдохнул? – появился из темноты, опустился на корточки и осторожно подбросил сухие ветки – маленькие язычки аккуратно принялись пробовать на вкус.
Передернул плечами, покрутил шеей – отдых такой себе… Раньше сон на голой земле переносился гораздо лучше.
Вздрогнул – снова далекий кошмарный вопль, четко и явственно.
– Льдица? – удивился Уалл. – Что она делает в этих местах?
– Серьезно? – насторожился экс-мальчишка, подвигая поближе ножны.
– Не пугайся, – усмехнулся ассаец, глядя в разгорающийся огонь, – не трогает тех, кто пришел не за кровью.
– Да ну? – не поверил. – Читает мысли?
– Скорее, запахи, – поправил бывший оруженосец. – Каждое намерение пахнет особо.
