В глубине души она верит словам отца, произнесенным с присущей ему убежденностью.
7
Заведующую рестораном Надежду Ивановну Клязьмину, к счастью, Жан с Вадимом застали на рабочем месте. Это, по мнению Жана, была типичная представительница своей профессии: невысокая бойкая кубышка, обладательница длинного нора, высокого лба, широких скул, маленьких невыразительных глаз и рта с толстыми округлыми губами.
– Чем могу быть полезной? – встретила она гостей мягким дружелюбным голосом.
Показав удостоверение, Жан без всяких предисловий поинтересовался происшествием в минувший понедельник.
– Да, – голова хозяйки качнулась вместе с внушительным торсом, – престижа от этого нашему ресторану не прибавилось. Хотя, сами понимаете, такое могло случиться где угодно. – Потом обратилась к зеленоглазой девушке, сидящей за пишущей машинкой: – Настя, пригласи сюда Вадима Вадимовича, – И пояснила: – Это наш метрдотель, Вадим Вадимович Васин.
–Можно, чтобы она проводила нас к нему? – спросил Жан.
– Пусть будет по-вашему.
В зале посетителей почти не было. Из-за дороговизны обслуживания в последние годы рестораны оказались на грани выживания. Раньше, отметил про себя Жан, приходилось подолгу выстаивать очередь, чтобы занять вожделенные места за столиком. Тогда и музыка встречала, и люди плясали. Теперь же – одно запустение. Но, судя по всему, причуды экономического бума не очень-то ударили по престижу «Зари». Напротив, ресторан процветал: после капитального ремонта стены оделись в декоративные щиты с витражами, эстампами, живописными картинами. Особенно впечатлял банкетный зал, куда следователей привела Настя: он был отделен от общего раздвижными дверями с толстыми рифлеными стеклами. Даже появился причудливой формы бассейн с фонтанами, облицованный темнозеленой стекломозайкой. С потолка свисала гигантская люстра. В глубине – большая глиняная ваза с яркими искусственными, цветами. Одна сторона зала располагала зашторенными кабинами – для интимных встреч. Из невидимых динамиков лилась музыка… Будто здесь готовились к лучшим временам, которые должны вот-вот наступить. Любопытно бы здесь, подумал Жан, попировать с красивой женщиной, предаться благостному спокойствию. Ей здесь наверняка понравится, а женщины могут по достоинству оценивать вкусы мужчин.
Вадим Вадимович оказался статным, высоким, с короткой стрижкой человеком, тяжелой нижней челюстью и двойным подбородком. На вид ему было около пятидесяти. Узнав о цели визита следователей, он широко улыбнулся, как бы предлагая себя к разговору.
– Мне необходимо задать вам несколько вопросов, – сказал Жан, усаживаясь.
Васин сел напротив.
– Пожалуйста.
. – Я должен получить от вас некоторую дополнительную информацию по поводу отравления одного из ваших посетителей.
– Что ж, с удовольствием. Это было в понедельник в седьмом часу вечера именно здесь, в банкетном зале, – он указал на пустующий в углу зала стол. Потом стал лихорадочно вспоминать детали случившегося. -Значит, пришли двое довольно приятных мужчин, заказали беф-строганов, шампанского, бутылку мадеры, апельсинов, а затем и бутылку водки. Сами понимаете, когда посетителей почти нет, нетрудно припомнить подробности. Так вот… Они сидели, бойко говорили о чем-то, иногда спорили… Словом, как обычно… Потом, через час-полтора, один из них покинул зал, а другой грудью налег на стол, уперся щекой в ладонь. Подумал, что изрядно надрался. Сперва я его не тревожил, думал, пусть немного оклемается, а потом…
– И что потом?
– Мы же сейчас работаем до восьми вечера. Смена моя давно вышла, а тот чуть ли не всей грудью распластался на столе. Ну, подошел, потряс за плечо, а тот не шелохнется. Смотрю, одна рука его опущена и висит, как ватная. Пощупал пульс… Ну, и вызвал «скорую».
– А как выглядел тот, второй?
Вадим Вадимович задумался. Жан признался себе, что метрдотель ему не понравился. Какой-то поддельно утонченный, чрезмерно учтивый, с притворной доброжелательностью, щедрый на реверансы. Словом, все в нем было неискренним, фальшивым.
– Это был человек лет под сорок, – снова улыбнулся Васин, хотя повода для этого не было. – Высокий, коренастый, шатен, с красивыми, чуть посеребренными волосами на пробор. Был на нем модный малиновый пиджак… Белоснежная сорочка, задернутая красивым галстуком. Словом, производил впечатление богатого преуспевающего бизнесмена.
Жан наискосок глянул на Вадима, надеясь по его выражению лица определить реакцию сослуживца, однако глаза у того были пустыми и безучастными.
– Очень богатым?
– Возможно. Когда я стал убирать со стола, под одной из тарелок нашел сторублевку. Видно, оставил деньги за обслуживание.
– Каких-нибудь отличительных примет не заметили у него?
– Нет. Разве только на указательном пальце был изящный, отлитый из тусклого золота перстень.
Несмотря на наматывающийся клубок фактов, Жан понимал, что особых зацепок по-прежнему нет. Возможно, тот, второй, отравил Рэма. Но где его искать? Есть другие версии, но они требуют проверки и осмысления.
– Вадим Вадимович, – наконец подал голос Вадим, – те двое были все время одни за столом или был третий? Ну, подходил кто-то к ним или подсаживался?
«Молодец, – порадовался Жан, – берет быка за рога».
– Да, к ним на какое-то время подсела дама очень приятной наружности. – Метрдотель снова задумался. – Да, точно. Она в основном говорил с тем, кого отравили.
– Рэмом его звали, – пояснил Вадим.
– Значит Рэмом… Она посидела, кажется тоже попила вина. Потом они с этим… с Рэмом стали о чем-то спорить. Минут через двадцать она встала, оперлась руками о стол, стараясь совладать со своими эмоциями. А этот Рэм махнул на нее рукой, мол, проваливай ко всем чертям, и она выбежала из зала.
Жан извлек из кармана фотографию.
– Случайно не эта?
Васин взял снимок, с минуту изучал его. На его лице появилось удивление:
– Она! Ей-богу она! Откуда у вас эта фотография?
– Вы с ней раньше не встречались? – спросил Жан.
– Никогда, – выпалил служитель общепита.
– А тех двоих? Знали вы их?
– Только шапочно. Два или три раза сюда заглядывали. А у меня память на лица профессиональная.
Жан поблагодарил Васина за информацию.
– Если припомнится что-то еще для нас полезное, будем премного благодарны за звонок в любое время суток.
И он оставил Вадиму Вадимовичу свою визитку.
Затушили свечи, наступила непроницаемая темнота. Комната погрузилась в забытье, все предметы исчезли из поля зрения. Когда глаза привыкли к мраку, выяснилось, что Луна, печально глядевшая в открытое и расшторенное окно, бросает тусклый свет на лица четырех затворников, расположившихся вокруг стола. Хозяин рассадил всех так, чтобы мужчины чередовались с женщинами. Не нравилось ему только состояние Полины: ее глаза не выражали готовности, веры в конечный результат.
– Полина Свиридовна, вы, как и остальные, расслабьтесь и положите руки на стол так, – Колымей кивнул на свою ладонь, раскрытую для рукопожатия. – И все, пожалуйста, расслабьтесь. Правая ладонь каждого должна держаться за левую ладонь соседа. Словом, рука в руку. Таким образом создается замкнутая биоцепь, в которой наши души и тела соединяются воедино.
Колымей дотянулся до этажерки, взял оттуда четыре жетона с выпуклыми знаками, предложил каждому из своих ассистентов положить их на ладонь.
– Это прошедшие специальную зарядку талисманы, покрытые слоем растопленного в огне воска. Они ускорят наше слияние, если, конечно, вы не разорвете биосвязь. Желающие могут закрыть глаза во время сеанса, чтобы наши мысли ни на что другое не отвлекались. Запомните, что мы собираемся выйти на контакт с духом. – Он выдержал долгую паузу, разглядывая ассистентов, и, убедившись, что все правильно выполнили его указания, низким и твердым голосом обратился к ним: – Вы погружаетесь в совершенно ясный магнетический сон. Вы почувствуете при этом, как холодеют ваши руки, ноги, все тело. Не волнуйтесь, это значит сеанс про-текает нормально.
Колымей удовлетворенно кивнул: его воля завладела волей трех лиц, направляя энергию их тел на материальные предметы. Игнат сразу почувствовал, как тело его расслабилось, мозг высвободился из прежних дум и переживаний. Куда-то исчезли кошмары: будто не был он в доме покойника, будто руки его не касались пиджака умершего человека, будто не терзали его мерзкие чувства за фальшиво-показной маскарадностью бытия. Все провалилось куда-то. Теперь для него существовало только настоящее, и он все более покорялся звучащему в темноте голосу – твердому и низкому, голосу человека, привыкшего контролировать свою силу:
– Я, прозванный й известный под именем Колымей, выхожу на связь с духом. Приди, коснись нас, воплотись в плоть землянина, стань нашим другом..
Все с закрытыми глазами покорились его размеренному голосу. И вдруг вздрогнули: они почувствовали под своими руками, как стол, издав треск, и покачнулся.
Благодарю, – Колымей поднял голову к потолку, – что отзываешься на мой зов…
Стол снова качнулся. Потом он плавно оторвался от пола. Полина, испугавшись, открыла глаза. Ее пальцы судорожно вцепились в пальцы Колымея.
– Боже! – только и смогла выдохнуть она.
И тут у нее перехватило дыхание: она увидела силуэт, окаймленный тонкой полоской света. Он напоминал плоскую, будто вырезанную из картона, голову, прижатую к стене. Силуэт переместился справа налево, потом возвратился на место. Теперь он больше походил на объемный разбитый лед, сверкающий голубым светом и освещающий соседние предметы. Движение тела ускорилось. Потом оно стало уменьшаться, вскоре вовсе пропало, и комната снова погрузилась во мрак.
Полина впала в транс, но продолжала, затаившись, сидеть, пораженная страшным колдовством Колымея, которого всегда считали чудаком
неудачником. Под ее ладонями шевельнулась студеная волна, холод пронизывал тело. Колымей, с трудом различая выражение ее лица, опасал. И что она не выдержит напряжения и рухнет на пол. Только бы не это! Нельзя нарушать контакт с духом. Голос его смягчился:
– Все идет как и следовало. Биологическая энергосеть сработала, дух на связи, он питает к нам добрые чувства. – Лотом обратился в пустоту: -Я с нетерпением жду твоего ответа. Ты можешь назвать себя? Если да -качни стол один раз, если нет – два раза.
Наступило глухое молчание. Неожиданно занавес на окне поднялся, сорвался с карниза и накрыл этажерку. С нее посыпались на пол книги. Этажерка приблизилась к Кассандре, которая в этот момент испытывала сильное охлаждение рук. Колымей наклонил голову вперед, дунул на этажерку, и та медленно переместилась на место.
Наконец, стол качнулся один раз.
Тут вздрогнула Кассандра: ощутив сильную боль на уровне сердца, она боялась потерять сознание. Но почувствовав крепкое пожатие руки отца, она вернулась в прежнее состояние. Игнат, как прежде, был спокоен, он даже ощутил, как левая нога Колымея плавно двигалась в ту сторону, куда перемещался стол.
– Назови свое имя? – повторил Колымей и, выдержав небольшую паузу, добавил: – Я буду называть буквы по алфавиту. Когда дойду до начальной буквы твоего имени, дай знать.
Он медленно называл буквы и, как только дошел до «М», стол качнулся. Потом Колымей стал называть все мыслимые и немыслимые имена.
Стол молчал.
– Может быть, ты не желаешь, чтобы твое имя предавалось огласке?
Стол скрипнул и умолк.
Интуиция подсказывала, что надо искать ответ среди имен древнегреческих богов и царей. Он сильно напрягался, перечисляя их, при этом боролся с желанием оторвать руку от стола. Никому из присутствующих не было ведомо, сколько жизненных сил потерял он с начала сеанса, какое титаническое напряжение воли требовалось ему, чтобы жизнь вышла из его существа и действовала на расстоянии. Но тот, кто в эти минуты открывал глаза, не мог не видеть светящееся отражение его рук.
Когда в его сознании шевельнулось слово «Мидас», стол двинулся и ответил «да».
В глазах Колымея мелькнуло молчаливое торжество и легкое презрение к одержанной победе. Оставалось узнать главное – происхождение духа.
– В прошлом ты был землянином? – спросил он.
Стол качнулся дважды.
Далее ассистенты услышали такой диалог:
– Ты можешь определить местонахождение дома номер семь по улице Знойной в нашем городе?
– «Да».
– Способен ли ты вдохнуть жизнь в только что умершего человека по этому адресу?
Стол затаился.
Калымей несколько раз повторил вопрос.
– «Да» – наконец стол качнулся и снова замер.
Полина, вздохнув полной грудью, застонала, изошлась нервным кашлем, ее лицо покрылось обильной испариной. Почти те же ощущения испытала Кассандра, но она сознавала, что вся эта процедура уже позади.
Колымей поспешил успокоить своих ассистентов:
– Благодарю вас за мужество. Вы прекрасно ассистировали. Сейчас сеанс окончен, его последствия могут стать сенсационными. Большая вера и взаимное доверие дает нам возможность засвидетельствовать: мы собственными глазами видели астральное тело, участвовали в общении с высшим духом.
Выслушав эту тираду,’ Игнат тяжело вздохнул, смахивая пот со лба.
– Все это… – его лицо зажглось восхищением. – Все это за пределами человеческого разума. Вынужден признаться, что я не очень-то верил… Это ведь сущая фантастика!
– Ничего подобного, – возразил Колымей. – Это фантасты хотят оторвать людей от действительности, я же хочу возвратить их к ней.
Ощущение успеха прочно завладело Игнатом, заполнило все его существо, сметая прочь изнеможение от напряженного сеанса. В считанные минуты вся его жизненная философия рассыпалась в труху. Его вера в официальную науку, рационализм, в логику и незыблемую реальность материального мира поколеблены. Он оказался безоружным и беспомощным перед хаотичной и сумасшедшей вселенской тайной. Уже пожилой историк по образованию и профессии, повидавший на своем веку самые невероятные вещи, вдруг раскис перед новой философией, преподнесенной ему другом Колымеем.
Хозяин замка встал из-за стола, зажег свечу. Тусклый свет упал на лица людей. Они выглядели инертными, изнуренными от разорительной траты сил. Довольно быстро к ним возвращалась теплота, но смятенное чувство никого не покидало.
Пожелав всем доброй ночи, Колымей проводил их. Вернувшись к себе, остановился у окна.
Болота, еще недавно залитые лунным светом, исчезли – кругом черная пустота без звезд. Внезапно страшный удар грома заставил его вздрогнуть. Затем вспышка молнии осветила окно и непролазные топи: они ожили – косой дождь, усиливаясь, забарабанил по илистой воде, потроша ее на пенистые брызги. Разразился страшный ливень. Ветер и дождь вместе застучали по железной кровле, готовые сорвать ее. Природа бесновалась. Было слышно, как внизу громко грохочет, перекатываясь, пустая металлическая бочка.
Колымей, чье лицо озарял громовержец Зевс, воздел руки кверху, воздавая хвалу восхождению божественной силы из царства мрака.
9
На следующий день ровно в девять утра Маркин вызвал в свой кабинет Жана с Вадимом. По глазам шефа было видно, что его устраивает ход расследования.
– Читал твой отчет, – он удовлетворительно кивнул Жану. – Хороший отчет. А ты уверен, что жена Рэма могла отравить своего мужа?
– Пока это только предположение, не более.
– Можно подробнее?
– Из беседы с ее матерью было совершенно очевидно, что Светлана хотела избавиться от Рэма: тот в течении последних месяцев почти не появлялся дома, скрывался от милиции и, что особенно важно, угрожал выкрасть сына. Это – во-первых. В ящике письменного стола Рэма я обнаружил личный дневник покойного, из которого выкрадены все исписанные листы. Спрашивается: кто и с какой целью мог это Сделать? Это – во-вторых.
Маркин вопросительно изогнул брови:
– Что, есть и в-третьих?
–Да. Метрдотель ресторана «Заря» Васин, обслуживавший тот злополучный столик, сообщил, что к тем двоим на какое-то время подсела женщина. Она говорила с Рэмом на высоких тонах, потом их разговор перерос в ругань, женщина схватила свою сумочку и выбежала из ресторана.
– Ну, – Сергей Георгиевич откинулся на спинку кресла, – и что из этого следует?
– А то, что это была не кто иная, как его жена Светлана Михайловна Багратова.
– Да, это уже мотив. Думаешь, что эти факты дают нам основание для ее задержания как подозреваемую номер один?
– Это все, чем я располагаю.
