Подполковник вызвал Наташу и распорядился принести заключение из криминальной лаборатории.
– Скажи Королеву, что мне срочно нужны данные экспертизы по поводу отравления в ресторане, – процедил он себе под нос, даже не шевельнув губами. Потом обратился к Жану: – Как Базалов?
– Нормально.
– А твои соображения, Вадим? – спросил Маркин назидательным тоном, будто принимал экзамен у студента.
– Выводы Жана вполне логичны, – сказал Базалов. – Но, думаю, как-то все гладко получается. Интуиция мне подсказывает, что за всем этим таится что-то необычное, даже мистическое. Сперва эта галлюцинация с ожившим гробом… Между прочим, Аделаида Андреевна не производит впечатление ненормальной женщины…
Маркин поджал губы и удивленно приподнял брови.
– Ну ты даешь! Что только не померещится женщине около гроба с покойным бандитом?
– Я тоже так думал, но… Выходит, что и мне померещилось?
– И тебе? – усмехнулся подполковник.
– Когда я стоял у гроба, а Жан в это время беседовал в соседней комнате с матерью и дочерью, какие-то тени скользнули по стене. Я оглянулся – никого. Просто мистика. Потом появился высокий мужик лет под шестьдесят с пышной бородой. Он был в темных очках и с соломенной шляпой в руке. Старик швырнул в ноги покойного сто рублей. Но этим не ограничился: деньги он сунул и в карман пиджака мертвеца, словно тому пригодятся на том свете на мелкие расходы. Не находите ли это странным?
– Ты чушь несешь, Вадим! – резко бросил Маркин. – Тебе надо навести порядок в собственной голове. Область фантастики не наше занятие.
Принесли заключение экспертизы. Версия Жана подтвердилась: отпечатки пальцев как на бокале из-под мадеры, так и на общей тетради принадлежали одному и тому же лицу – Светлане.
– Это, между прочим, в-четвертых, – Маркин не скрывал удовлетворения. – Все соответствует здравому смыслу. Когда, говоришь, похороны?
–Сегодня.
– Сделаем так. Дадим ей время спокойненько похоронить мужа и справить по нему поминки… Ну, не варвары же мы! А завтра отправляйтесь к ней с ордером на арест. И еще, – шеф постучал пальцем по столу, сосредотачиваясь. – Прошу тебя, Жан, не забывай сообщать Наташе, где тебя следует искать. Я всегда должен знать, где в данный момент находятся мои сотрудники. Договорились?
– Договорились.
Их беседу прервала Наташа, появившаяся в дверях.
– Сергей Георгиевич, там…
– Ну, что там – землетрясение! – гаркнул подполковник.
– Звонит Светлана Михайловна, – сконфуженно произнесла она. – Настаивает на разговоре с Жаном Игоревичем.
Маркин вопросительно посмотрел на Жана. Тот встал, но шеф жестом предложил ему оставаться на месте.
– Вот что, Наталья Константиновна, переключи разговор на мой телефон.
Наташа вышла в приемную. Наступила короткая тишина. Жан поднес трубку к уху и услышал взволнованный женский голос:
–Алло, это Светлана Михайловна. Вы меня слышите?
– Да, слышу.
– Творится что-то невероятное. Если так будет продолжаться, то я наверняка попаду в психушку. Вчера мать уехала…
– Светлана Михайловна, говорите по существу, – перебил ее Жан и сделал знак Маркину, чтобы тот взял трубку с параллельного телефона. -Говорите, что случилось?
– Скажите, вы могли бы срочно выехать ко мне? Это очень и очень важно.
– Да говорите же, что стряслось!
– Этой ночью труп исчез.
– Что?
– Взял да исчез… Хоронить некого…
– Выезжаю, – растерянно промычал Жан.
Оба, подполковник и Жан, словно ошпаренные, кинули трубки на рычажки телефонов. Маркин бросил на Вадима беспомощный взгляд, почесал затылок и внезапно разразился диким раскатистым смехом.
– Покойник сбежал… Радуйся, Вадим, накаркал, – и он вновь стал захлебываться от смеха.
Таким его никогда не видели.
10
До болот Мидас добирался добрых двенадцать часов – от восхода до заката. Бежал, шел, потом снова пускался бегом, останавливался, чтобы перевести дух. Ноги ныли от отеков. Каталепсия не проходила. Каждый раз его передергивало, когда он представлял, что тело Мертвеца стало его плотью.
Вконец измотанный добрался до леса. Здесь стало легче, и он мог расслабиться.
Небо после ночной грозы по-прежнему было затянуто тучами. Он продвигался к запеленгованному его разумом объекту. Вдруг остановился. Показалось, что информант больше не направляет его. Но медлить не хотелось. В любую минуту его могли обнаружить непонятные по своей психологии существа. И тогда…
Так было, когда шел по улицам города: он видел на лицах землян отражение печали, скорби, страха. Его остановила женщина средних лет с вьющимися волосами. Ее зеленоватые глаза выражали не столько удивление, сколько испуг. Она приставала, таращилась На него и все бубнила под нос: «Рэм, ты воскрес?… Рэм, ты воскрес?… » Но встретив холодное и глухое раздражение в его глазах, схватилась за сердце…
Впрочем, теперь никакого повода для тревоги – кругом безлюдно, одни
диковинные деревья, сверху, сквозь кроны, смотрят на него набухшие от влаги темно-лиловые тучи. Природа готова снова взбунтоваться и начать светопредставление. Громыхнуло над головой – остервенело, надтресну, то. Яростно зазвучала симфония сил Тьмы и Света. Казалось, они сошлись в бешеной схватке, истязая друг друга. Схватка эта с каждым раскатом грома становилась чудовищно жестокой. Хлынул ливень.
Неожиданно в нем зашевелилось странное ощущение: кто-то неустанно дышит ему в спину. Чьи-то шаги позади него ошеломляюще точно совпадают с его собственными. Стоило ему остановиться, шаги затихали. Он обернулся – никого. Надо торопиться. Не куда?
Мидас полез в карман пиджака, извлек оттуда латуневый жетон-талисман с выгравированными знаками, зажал его в руке и услышал чей-то приглушенный голос. Это было похоже на загадочный сигнал, возникающий в сознании без предупреждения. Значит он снова под чьим-то контролем. Кто-то зовет, управляет им. Он стиснул виски ладонями, и в голове беспорядочно зашевелились обрывки фраз: «Углубляйся в лес… Сворачивай направо… Будь осторожен – трясинные болота… Найди тропинку, иди по ней, не сворачивая… Ворота… Пройди через них… »
И вот она – тропинка. Единственная, связывающая реальный мир с призрачным.
Дождь припустил еще сильнее. Ветер буйно раскачивал и теребил деревья. Они сходились друг другу в объятия, иные со свистящим треском валились, находя свою погибель в тяжелой болотной жиже.
Он ускорил шаг. Сердце клокотало от торопливой ходьбы, от предвкушения встречи. То и дело заступал за край тропинки, проваливаясь по колено в вязкую землю, отчего штанины брюк, покрывшись толстым слоем грязи, стали тяжелыми. Ноги чавкали в лакированных туфлях.
Ощущение, что кто-то движется по пятам, не покидало его.
Строго подчиняясь приказу, он остановился. Как бы выплывая из небытия, появились двустворчатые ворота, предусмотрительно распахнутые настежь. Через пятьдесят метров такие же ворота – массивные, кованые. Только тогда, когда нога нащупала под собой твердую почву, беспокойство покинуло его.
«Он упрямо ждет меня, – звенело в ушах, – и, похоже, дождался. Он зовет меня. Но я знаю, кто он, и знаю, что он хочет от меня».
11
Гроб действительно был пуст, будто только что его завезли из бюро ритуальных услуг.
Гроб, к удивлению Жана, был сдвинут кем-то или чем-то: он стоял почти по диагонали к периметру стола.
Труп вместе с черным парадным костюмом и лакированными туфлями стал призраком, растворился в неведомом пространстве. Непостижимое разуму дьявольское безумие! '
Другой была и Светлана. Куда-то испарились ее чопорность, высокомерие, ледяной голос. Теперь она с затаенным дыханием смотрела на следователя. Губы ее дрожали, слезы подступали к глазам и, казалось, она сейчас разрыдается как ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
– Когда это случилось? – тихо спросил Жан.
– Ночью… После двух часов.
– И что вы думаете об этом?
В ответ она пожала плечами.
Все выглядело фантастически необычно, за пределами человеческого разумения. И не только для Жана, И все-таки все эти выдумки с полтергейстом, в чем убежден Вадим, чушь собачья. Ясно, что покойник не мог сбежать. Его выкрали. Но кому понадобился труп? Неужели в этом неодушевленном теле скрыта какая-то тайна? Логика трещала по швам – ее не было вовсе. Хотя каждому явлению должно быть объяснение. Значит надо взять себя в руки, не поддаваться смятению. Возможно, исчезновение мертвеца, подумал он, – логическое продолжение истории с отравлением. И раскрытие одного преступления должно неминуемо привести, к раскрытию другого.
– Вы готовы дать откровенные показания? – спросил Жан.
– Вы разве усомнились в моем откровении? – она исподлобья смотрела на следователя выжидательным взглядом, стараясь понять, к чему он клонит.
–Да! – Жан энергично мотнул головой. – Вы вчера солгали, что после ухода Рэма из дома вы его не видели.
Глаза ее наполнились слезами. Закрыв руками лицо, она закачала головой.
– Будь проклят Васин! – воскликнула она, чувствуя, как ее пронизывает холодная дрожь. – П-п-подлый ублюдок!
– Успокойтесь, Светлана Михайловна, – он с облегчением вздохнул: вопрос задел ее за живое, и она раскололась. Оставалось продолжить натиск. – Да, Вадим Вадимович сказал…
– Хватит! – она резко прервала его. Само упоминание имени этого человека приводило ее в ярость. – Этот мерзкий, угодник решил свалить все с больной головы на здоровую. И вы клюнули на его наговоры?
– Сделаем так, – глаза Жана потеплели. – Сейчас мы вместе едем в управление, и вы даете официальные показания. Как на духу.
–Согласна, – осипшим голосом произнесла она. -Сейчас, только соберусь.
Светлана сбегала в соседнюю комнату, возвратилась с какой-то белой коробочкой, впихнула ее в кожаную черную сумку, забросила туда еще какие-то вещицы.
– Я готова.
12
Невообразимо тяжелый дождь, казалось, привел в движение весь дом. Железная кровля угрожающе дребезжала. Небо над развалинами громыхало, ливень нещадно стучал в окна.
Когда Колымей, прикрывая голову зонтом, добежал до беседки, вспышка молнии ярко прорезала черноту туч, и над ним снова разразились громовые перекаты. Он поднял голову и успокоился: красноватый мигающий фонарь, установленный на башне, продолжал подавать сигналы.
Вдруг до слуха донесся треск, потом хруст ломающегося сухостоя. Похоже небо услышало его мольбу, потому что в это мгновение очередная вспышка высветила на тропке тяжёло идущую фигуру. Человек в черном измокшем до ниточки костюме двигался к нему: прямо с того света являлся его отпрыск.
– Мидас! – голос Колымея, словно новый порыв ветра, пронесся над болотами.
Тот, вздрогнув, остановился.
С зонтом над головой Колымей бросился с террасы навстречу пришельцу и, оказавшись с ним лицом к лицу, обнял его, но Мидас отстранил бородача.
– Вы меня ждали? – на него смотрели холодные глаза, но это был завораживающий взгляд, которому нельзя не подчиниться.
– Так я никогда в жизни никого не ждал, – с чувством произнес Колымей.
С минуту он стоял молча, с изумлением глядя на свое создание. Хотелось, как это было в детстве, прижать к себе сына, сказать много теплых слов, но… «Он больше тебе не сын, – услышал внутренний голос, – и ты должен это признать. Ты должен привыкнуть к мысли, что это Мидас-человек далекий от родства, неземной, таинственный». Но как привыкнуть к этому, если сын и этот незнакомец словно горошины с одного стручка?
Странное, необъяснимое ощущение нереальности…
Убедившись, что за Мидасом нет «хвоста», Колымей повел знакомого незнакомца по вымощенной булыжниками дорожке к стенам монастырских развалин, которые его обитатели называют более достойным словом -замок.
В сводчатом холле при тусклом свете керосиновой лампы, прислонившись к мраморной обшивке камина, сидел Игнат. Он подбрасывал в догорающий огонь поленья, но, увидев гостя, тут же вскочил и, глядя изумленно-неверующими глазами на явление призрака, казалось, остолбенел. У него даже перехватило дыхание от сознания, что еще накануне видел его в гробу, и вот… Он попытался найти хоть какое-то объяснение этому феномену. Ведь мертвецы не ходят! Не могут ходить!
–Добро пожаловать в нашу семью, – не сводя с пришельца глаз, Игнат машинально протянул руку.
Легкая улыбка коснулась лица Мидаса, и он ответил на приветствие кивком головы и рукопожатием.
Озябшего и изнуренного от длительной дороги гостя усадили возле заранее затопленного камина, чтобы тот ощутил домашний уют. Здесь же на столике уже были чашка с горячим чаем и бутерброды в тарелке.
–Ты продрог? – спросил Колымей, оглядывая его набрякший наряд.
Вместо ответа Мидас поднялся и занялся своей одеждой: снял с себя все мокрые тряпки, оставшись совершенно голым. Именно в этот момент над их головами раздался женский голос: «О боже!» И тут же послышались удаляющиеся шаги и хлопок двери.
– Каким-то шестым чувством твоя Полина учуяла что-то неладное, -проворчал Колымей и, сбросив с себя халат, накинул на плечи гостя. – А ты садись, тебе надо отогреться и подкрепиться.
Мидас сел поближе к камину, протянул ладони к огню, потом принялся за трапезу.
Пока тот ел, Колымей разглядывал его: приятная наружность, стройный, атлетичный, большие карие, как у матери глаза. За пятнадцать лет, что они не виделись, сын возмужал: редкая седина пробивалась в темных кудрях, на верхней губе пролег небольшой шрам, но это не портило общего впечатления.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Колымей, когда тот доел последний бутерброд.
– Нуждаюсь в адаптации, – вяло выговорил Мидас.
– Добирался без проблем?
Мидас стал вспоминать о своей земной одиссее, о своих первых впечатлениях и ощущениях. Бородачи слушали его внимательно. Когда Мидас умолк, Колымей поскреб бороду и спросил:
– Говоришь, кто-то дышал тебе в спину?
–Да.
– К сожалению, этого я не учел, – заметил чародей.
