Ева Витальевна Шилова "Долгая память"

И никакие уговоры на нее не действовали. Равно как и угрозы. Потому что при первой же попытке на нее надавить, шантажируя жизнью и здоровьем отца и матери, старички из Законодательного Собрания не просто услышали на свой счет некоторое количество… определений, из которых «старые пердуны» было наиболее мягким, даже переводчик от ее портового жаргона покраснел, но и получили встречное обещание после замужества с потентатом расквитаться с «каждой сволочью, посмевшей только подумать навредить ее родителям!»

Да, это вам не тихая и воспитанная Корадда ти Биратье! Вот когда все причастные к процессу организации будущей свадьбы юного Ривега с благодарностью вспомнили и по достоинству оценили усилия семьи тин Данерье, вылепивших из островитянки благовоспитанную барышню! Но тем-то достался грудничок, а здесь пришлось иметь дело с эдакой вполне выросшей оторвой. Руджер еще помнил с каким скандалом будущая невеста брата прибыла в официальную резиденцию в столице. Ему к тому моменту сровнялось одиннадцать лет, и он с любопытством подсматривал через перила второго этажа, как билась посуда, летали книги, а его будущая невестка орала дурниной на сбежавшихся горничных, что не нанималась таскать на себе эти дурацкие тряпки. Весело, никакого цирка не надо!

А уж как с ней намучились учителя колхидского языка! Даже с самым мощным благословением, наложенным лично здешним Предстоятелем церкви Светлейшего юная невеста крайне медленно продвигалась в его изучении, то и дело переходя на родной.

Со временем он понял интересную вещь, Лайма не была ни глупой, ни вредной, ни склонной к истеризму, просто… весь этот навязанный образ жизни был ей чужд. А от нее как раз и пытались добиться покорного принятия чужих правил, не принимая во внимание ее собственные желания. Отсюда и постоянные столкновения с сонмом наставников и гувернанток. Единственным человеком, кто понял это раньше него, оказался его же воспитатель Нифхель тин Зилнье. Именно он сумел научиться договариваться с темпераментной Лаймой и урезонивать ее при необходимости. А проще говоря, установил систему обменных отношений: заучиваешь ежедневно пять правил этикета – сможешь ходить по своим комнатам в привычных брюках вместо платья; вечером на официальном приеме ведешь себя как паинька – утром получаешь возможность съездить на рыбалку; утром выдерживаешь чаепитие в кругу высшей аристократии – вечером можешь рассчитывать на конную прогулку на подаренном жеребце. И так далее.

И сработало! Оказалось, что даже с взбалмошной и капризной Лаймой можно было договориться! Если на нее не давить. И то, что Председатель Законодательного Собрания расценил подобную систему взаимоотношений как пошлую склонность к торговле, на деле было попыткой оставить себе хоть какую-то частичку прежней жизни. Которых оставалось у нее очень немного.

Одна из самых громких склок пришлась на день проведения ритуала имянаречения. Потому что и здесь были свои особенности, связанные с происхождением: по обычаю простолюдинка получала имя максимум из двух слогов, девушке, семья которой носила приставку «ти», разрешалось дать дочери трехсложное имя, и только женщины высших родов с приставкой «тин» получали при рождении право на имя из четырех слогов. А Лайма не хотела отказываться от привычного имени и менять его на подобранное Наставником семьи тин Веронье, утверждая, что предлагаемая им Булинна больше всего похожа на название мелкой рыбешки, водящейся у них в Ласточкиной бухте. Или на звук при рвоте.

Тин Зилнье и тут проявил себя как искусный дипломат. Он не постеснялся напомнить Лайме, что, давая согласие на переезд в Колхидию, брак и прочие, связанные с этим нюансы, она обещала придерживаться установленных в чужой стране правил и обычаев. И требовала относится к своим словам, как к обещаниям взрослого… ну, во всяком случае, достаточно зрелого человека. И ей поверили. А сейчас она как себя ведет? Как малолетняя истеричка. Так может все ее обещания – так, пустой звук, и относится к ней следует именно как к малолетней истеричке? Неспособной нести за собственные обещания ответственность?

Пристыдил ее Нифхель. И в чем-то взял на слаб?. Такого покушения на свои слова Лайма перенести не смогла и, вздернув голову, отчеканила, что пойдет на этот дурацкий ритуал, но имя… новое имя она выберет себе сама и уж постарается, чтоб оно не было похоже на звук собачьей отрыжки. И ведь откопала же где-то в именовальной Книге Лайанну, чтоб не переименовываться совсем полностью. И, верная обещанию, прошла ритуал имянаречения безупречно, не заставляя краснеть и дергаться наставников по языку и этикету.

А еще через два года вся Колхидия праздновала свадьбу двадцатилетнего Ривега тин Веронье и юной Лайанны ти Франсье. На церемонии жених выглядел счастливым, невеста в положенном кружевном наряде скромно и очаровательно улыбалась будущему мужу. Только очень немногие знали, что молодожены терпеть друг друга не могут, а сейчас старательно играют на публику.

Руджер как раз и относился к этим немногим. И прекрасно знал, почему будущие муж и жена не пылают друг к другу любовью. Да потому что Председатель Собрания не сумел удержать язык за зубами и заблаговременно оповестил невесту о наличии у тин Веронье родового проклятья и ее возможной дальнейшей трагической судьбе. А вот спросить: зачем? Небось, ту же Корадду ти Биратье в свое время ни о чем не предупреждали, ну, так и проблем с ней никогда не возникало. Зачем сейчас понадобилось что-то менять?

Не иначе отомстить захотел, идиот, за ее слова о том, что после замужества она расквитается со старыми шантажистами. И она, что вполне логично, сочла себя обманутой. Потому что изначально-то обещали сплошные радости: замуж за потентата, безбедную жизнь, доступ к власти и деньгам, содержание родителям, и всего-то надо быть верной женой и вести себя прилично на публике. А что оказалось? Что рождение первого ребенка мужского пола будет означать запуск того момента, когда вновь «проснется» проклятье рода тин Веронье. И шансов выжить именно у нее может не быть. То, что в зону риска попадает и сам Ривег, ее мало трогало, поскольку это их семейное проклятье, и у него выбора все равно не было. Но то, что под удар, тупо использовав и «случайно» забыв предупредить о смертельных последствиях, подставили ее саму… вот это ее привело в ярость.

И отказываться поздно, ее клятву в свое время тоже подтвердил Главный ритуалист Колхидии. Поэтому выбор у нее предельно простой: или соблюдая условия клятвы не разглашать подробности кому ни попадя, выполнять взятые на себя обязательства, или попробовать ее нарушить и мгновенно выгореть изнутри, превратившись в пепел. Ну и как после этого относиться в будущему мужу, который как раз и должен послужить спусковым крючком того механизма, который начнет отсчитывать секунды ее жизни? И, возможно, жизни ее детей?

А будущий муж ее метания и обвинения понимать отказывался. Сам-то он с детства жил с пониманием того, что его ранняя смерть может оказаться неизбежной, но относился к этому факту… философски, что ли. Фаталистически, можно сказать. За годы можно сжиться и не с такой мыслью. Поэтому делай, что должен и увидишь, что будет. Зато есть шанс, объяснял он невесте, что свежая кровь, полученная от нее в этом браке, переборет проклятье и жизнь их сына окажется долгой и счастливой. Она же хочет счастья их будущим детям?

Хотеть она, может и хотела, но… неприятное это понимание, что между счастьем ребенка и своей смертью нужно поставить знак равенства. Поганое оно, понимание это. Причем ребенка-то еще нет, а она, потенциальная смертница, всего-то шестнадцати лет от роду, вот она. И жить с сознанием, что смерть настигнет тебя после рождения твоего первенца – так себе ощущение.

И какой может быть выход? А не рожать как можно дольше, дольше и проживешь. Что она и сообщила супругу в брачную ночь. Идея сама по себе богатая, если… ее будут разделять оба супруга. Только Ривег соглашаться с этим решительно не хотел. Зачем тогда все эти попытки перелома проклятья, поиски невесты, свадьба, неужели только для того, чтобы Лайма, то есть Лайанна получила возможность жить в свое удовольствие, не расплачиваясь? Значит, пришло время напомнить ей, что продолжение рода стоит в перечне ее обязательств далеко не последним пунктом. А неисполнение обещанного тоже не мармелад, откат за это может привести ее к гибели как бы не вернее, чем проклятье. Ну так что она выберет?

И пришлось молодой жене, стиснув зубы, выполнять обещанное. Правда, в отместку она не поленилась стребовать наказания для излишне болтливого Председателя Собрания, справедливо подметив, что, если бы не его длинный язык, то и разногласия между супругами бы не возникло. Это требование, как ни странно, нашло горячий отклик среди остальных членов Законодательного Собрания, многие из которых давно заимели зуб на Тильфина тин Гиардье. А тут такой повод спихнуть его с лакомой должности и забраться туда самому! И вчерашнему всесильному аристократу пришлось вытряхиваться из давно занимаемого им кресла, а члены Собрания, спешно состряпав дополнительный подзаконный акт к эдикту о неразглашении подробностей проклятия правящей семьи, тут же подсунули его на подпись Ривегу тин Веронье. Чтобы отделавшись от одной головной боли, немедленно с наслаждением устроить драку за освободившееся место Председателя Собрания.

Руджер до сих пор полагал, что сделано это было напрасно, поскольку завистливые члены Собрания не то подзабыли, не то отмахнулись от основного занятия сьера тин Гиардье. Который не позволял ни себе, ни сотрудникам в своем ведомстве халтурить. И славился редкостной злопамятностью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70880309&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.